Это была не аномалия, скорее, просто какое-то оптическое явление. Оно началось, стоило ступить на Профсоюзную улицу, и продолжалось до самого КПП. Все, находящееся вверху, отражалось и внизу: дома, деревья, фонарные столбы, закрытое белесой облачностью небо.

– Что это?! – воскликнул Николай.

– Спокойно, Псих, красиво же.

– Красиво, – согласился он.

– Вот и считай, что таким образом Зона отмечает твой уход. Много хуже, когда на дорогу вываливает какая-нибудь гадость, и приходится в ускоренном темпе бежать к дверям под ор растерзанных спутников и гвалт автоматных очередей.

– Не помню, чтобы здесь случались миражи, – заметил Денис.

– Я тоже, но все случается впервые, – ответил Ворон. – Фата-моргана не исключение. Если верить ученым, она возникает из-за разницы температур, когда в нижних слоях атмосферы образуется несколько чередующихся слоев воздуха различной плотности, способных давать зеркальные отражения. Небо становится зеркалом. Реально существующие объекты дают на горизонте или над ним по нескольку искаженных изображений, частично накладывающихся друг на друга и быстро меняющихся во времени.

– Но сейчас-то она не меняется.

– Разве?

Дома пришли в движение, и вот уже вместо них высились самые настоящие горы, темно-синие, с острыми вершинами, покрытыми снеговыми шапками, и древний замок чуть колыхался в серебристой дымке, потом пропал и он, зато появились облака, купающиеся в водной глади. Если приглядеться, удалось бы увидеть корабль, застывший у самого горизонта, а потом и чаек. Зрелище было великолепным. За ним хотелось наблюдать и наблюдать бесконечно, но вряд ли подобное не обернулось бы смертельной ловушкой.

Денис мысленно просканировал пространство. Нет, никто не подкрадывался к ним. Никакая тварь не выжидала в засаде, даже аномалии все еще спали, и «мультика», мощного настолько, чтобы транслировать такое шоу на все небо, в обозримом пространстве не наблюдалось тоже. Голова только слегка кружилась, и все сильнее хотелось опуститься на асфальт и закрыть глаза.

– Ходу, – прошептал Ворон, но его услышали все.

Идти было трудно. Денису всегда последние несколько шагов до КПП давались очень нелегко, и последние «подарки» Зоны здесь даже практически не играли роли. Просто он терял «второе» зрение и остальные способности сильно ограничивались. Яркие краски выцветали, превращаясь в блеклые и будничные. Уши будто обматывали невидимой плотной тканью. И что-то происходило с обонянием: запахов в Зоне практически нет (по большому счету, к счастью), но Денис постоянно ощущал тонкий, почти незаметный аромат. Такой бывает от новогодней елки – настоящей, срубленной в лесу. В «Доверии» у него пару раз была такая: все же Стаф мнил себя радетелем за традиции.

Когда елку только заносили в помещение, тотчас распространялся свежий хвойный дух. Привыкнуть удавалось очень легко, через несколько часов Денис замечал аромат, только сильно принюхавшись, а еще лучше, если подойдет, проведет пальцем по стволу с капелькой смолы, а потом поднесет к носу. Зато уже после праздников, когда елку разряжали и уносили, этот самый еловый запах исчезал, рождая в душе чувство потери.

Вот примерно так же он ощущал и Зону. Впрочем, это не означало желания остаться с ней навечно. Там, за стеной, в реальном мире, находился его дом, который тоже ждал и манил, обещая тепло и отдых.

– Не раскисай. – На плечо опустилась рука, пальцы сжались почти до боли. – И не зависай. Считай шаги: раз, два… раз, два, раз…

Если бы не Ворон, он, вероятно, и не осознал бы того, что остановился. А вот Николай проблем со здоровьем явно не испытывал. К КПП он чуть ли не вприпрыжку побежал, но сталкер на него даже не прикрикнул (видимо, не хотел еще больше тратить силы). Все равно внутрь впустили бы всех сразу, а не по одному.

Ворота для них открывать не стали, что и понятно, ведь «Хантер» канул в Периметре: обошлись калиткой, как, впрочем, и обычно.

Медленно включились сиреневые лампы. По полу поплыл серый дымок, а запах антисептика резанул обоняние. Несмотря на то что мутанты не могли жить вне Зоны, сталкеры проходили обязательную дезинфекцию.

– Чистилище. Родное, – прошептал Ворон. – Нам осталось совсем чуть, держись.

Денис кивнул, хотя казалось, напарник говорил это не столько ему, сколько себе самому, и устало облокотился на стену.

– Дэн, ходу! Шаги считай.

Адреналин – вечный попутчик в Периметре – спадал. В теле рождалась и ширилась усталость, а от антисептика, которым здесь, казалось, был пропитан даже воздух, мелкие царапины и ссадины, которых Денис даже не замечал прежде, стали щипать и гореть почти нестерпимо. Он едва не кричал от этой поверхностной боли, несмотря на то, что сил на это не имел никаких.

Не ко времени вспомнился старый почти анекдот про лошадь и человека и кто двигается быстрее. Пока лошадь перебирает ногами: «Раз, два, три, четыре». Человек на своих: «Раз-два, раз-два…»

– Встанешь на четвереньки, и я надеру тебе уши, – угадал его мысли Ворон.

Денису, как ни странно, помогло продержаться именно это обещание. Санитарный коридор он прошел – пусть и последним, но прошел, а не прополз, – и потом долго стоял в комнатенке, тупо глядя перед собой и пытаясь сконцентрироваться на сложенных в коробку личных вещах, которые они оставили здесь перед въездом в Зону. Ничего особенно нужного (не слишком обидно и потерять), но в реальной жизни необходимого: дешевенький мобильник и самая обычная бумажная записная книжка. Если бы она попала в руки к постороннему, тот не сумел бы разобрать ни слова, а вот Денис нашел бы телефоны большинства знакомых Ворона, если бы вышел в одиночестве.

Открылась дверь, и в комнатенку сунулись какие-то люди в серой форме, попробовали увести Николая, но Ворон на них рявкнул. Потом ухватил под руку и вывел сам, другой рукой доставая свой мобильник и уже прикладывая к уху.

– Роман… – успел услышать Денис, прежде чем дверь закрылась.

С доктором он познакомился давно: когда входил в «Доверие». Роман был хирургом от бога, именно он поставил Ворона на ноги практически за полмесяца после большой кровопотери, простреленной ноги и нескольких сквозных ранений.

Ногу сталкеру прострелили мародеры, а бок и плечо – уже охранники КПП, когда палили в преследующих их гиен (не обязаны же все они быть снайперами). Сам Денис в заботливые руки Романа попадал после плена и уяснил основной постулат: не перечить, даже если очень хочется. Как ведомому смириться ему было легче, а вот Ворон от необходимости подчиняться, пусть и врачу, страдал, как герой какой-нибудь древнегреческой трагедии: молча, но так, чтобы ни у кого не возникало сомнений в испытываемых им эмоциях. Романа он вызывал только в самых крайних случаях.

Когда Денис вышел в уже вполне обычный коридор, по которому сновали люди в армейской, а вовсе не милицейской форме, то сел на стул, стоящий возле стены. Такой апатии он не ощущал, даже основательно вляпавшись в «иллюз», хуже было только тогда, когда к нему попал «Мидас» и эмионики всеми силами пытались завладеть его сознанием. Чтобы не пялиться в одну точку, принялся рассматривать стенды, висящие на стенах. Обычно Денис не обращал на них внимания, а зря: он явно пропустил массу интересного и забавного.

Чего только стоил лозунг: «Товарищ, бди! Зона не дремлет!» Под ним некто из местных живописцев изобразил брутального мужика в камуфляже, с автоматом наперевес, в котором тем не менее угадывались очертания знаменитой «Родины-Матери».

«Запомни, не все артефакты одинаково полезны!» – еще с одного плаката смотрел солдат, явно напоминающий какого-то актера. В одной руке он держал осколок стекла, явно похожий на «витринку» (в реальности он не сумел бы продержать его так и секунды), во второй – артефакт с прелестным названием «циркуль». На заднем плане художник изобразил северное сияние, а на переднем – черный цилиндрик, вырезанный из днища старой сковородки. «Мультик», а судя по внешнему виду, изображался именно он, лично для сталкера не представлял вообще никакой опасности. Зато умирающий артефакт мог устроить локальный – до пятидесяти метров – апокалипсис для любой электроники. Свойством «старых мультиков» испускать мощный электромагнитный импульс года три назад пользовалась банда грабителей банков. Занятно, что поймали бандитов не доблестные полицейские, а дельцы с черного рынка, которым не понравилось, что цена на негодные и практически изжившие свое артефакты внезапно в разы выросла.

Ворон пронесся мимо по коридору так быстро, что Денис его почти не заметил, остановился метрах в пяти, возле кабинета, скрестил руки на груди и принялся ждать. Вид у него был словно у принца, перед самым носом которого заперли ворота. Дверь, впрочем, открылась почти сразу. Из нее выглянул Николай, бросил пару слов, но Ворон не ответил, сграбастал его за рукав и вытянул в коридор, говорить он предпочел с каким-то офицером, на котором если только не висела табличка с надписью «большой и важный начальник».

Ворон продолжал удерживать Николая за рукав, видимо, по привычке, выработавшейся в Периметре, второй рукой он облокачивался на стену. В сравнении с окружающими выглядел он как оживший мертвец. Цвет кожи соответствовал точно – бледный до серости. Заострившиеся скулы и тени под глазами и на щеках позволили бы играть вампира без грима в каком-нибудь театре. Зато на красноречии это не сказывалось. «Большому начальнику» сталкер втолковывал так, словно являлся по меньшей мере маршалом, а тот – крестьянским отрепьем, вздумавшим присоединиться к его победоносной армии и претендующим на что-то большее прозвания пушечным мясом.

Денис не желал принимать в представлении участия: и сил совсем нет, и лень, и инстинкт самосохранения пока присутствовал. Он смежил веки и откинулся назад. Жесткая поверхность стены приятно холодила затылок.

Почему-то вспомнился давний выход – самый первый, когда он тащил израненного Ворона из Периметра. Тогда время казалось жвачкой. Расстояние пусть и медленно, но сокращалось, а оно тянулось и тянулось. Казалось, это будет продолжаться бесконечно, но резинка вдруг оборвалась.

«Ты сделал все. Теперь отдыхай», – прозвучало в голове, и наступила темнота.

Денис проснулся на пассажирском сиденье под шум мотора и тихие голоса. Через плечо и грудь проходила полоска ремня безопасности, и, видимо, именно ей стоило быть благодарным за то, что он все еще сидел, а не валялся на резиновом коврике и не бился головой о торпеду: машину трясло на ухабах. Мотор подвывал каждому новому наезду на кочку, подвеска скрипела, жалуясь на жизнь, зато водитель, судя по голосу и умиротворению, которое Денис чувствовал не до конца атрофировавшимся чувством эмионика, был абсолютно спокоен и даже доволен сложившейся ситуацией.

– Надо признать, ты появился вовремя. От Шувалова помощи как от козла молока, особенно когда к нему в руки попадают новые игрушки. – Ворон говорил тихо и немного хрипло, и с ним, похоже, все обстояло нормально.

– Ты сам виноват. Строишь из себя сверхчеловека, а потом удивляешься, когда пожинаешь соответствующее отношение. Готов заключить пари, Шувалов очень удивится, если я сообщу ему о том, что тебе тоже иногда надо спать, – усмехнулся Роман.

– Зато его проняла твоя пламенная речь.

– Ошибаешься. Вовсе не она, а как тебя вдруг заштормило. Ха! Профессор явно разочарован.

– А ты?

– А я выдыхаю, как тот бобер, потому что, когда ты звонишь и голосом терминатора просишь срочно приехать, первая моя мысль о том, сколько в тебе осталось крови, есть ли внутренние повреждения и все ли в порядке с Дэном, а уже потом все остальное.

Ворон фыркнул:

– Неужели я столь давно не звонил тебе просто так и не звал раздавить бутылочку шнапса?

– Но не таким же тоном! Ворон, слышал бы ты себя. Голос с того света. – Роман рассмеялся. – Зато сейчас я, считай, почти доволен. Доволен, представляешь! Потому что вы оба целы. И мне плевать на состояние ваших нервных систем.

– Профдеформация, не переживай. В конце концов, ты хирург, а не психоаналитик, – сказал Ворон и сладко зевнул. – Теперь я понимаю, почему так легко удалось отмазать того мальчишку. Но… – Он помолчал немного. – Я не уверен, что Шувалов последует моему совету, для этого он не особенно проникся.

– Мужик давно разменял полвека. Если дожил до такого возраста, значит, умнее, чем кажется. Расслабься, Птиц, ты просто устал. – Денис слегка улыбнулся. Даже если бы он сразу не почувствовал Романа, его не удалось бы не узнать, даже если бы не раскатистая и одновременно мягкая «р» в его речи. Только он мог одновременно и упрекнуть, и развеселить, и отчитать, и выразить заботу.

– Малыш, хорош притворяться.

Денис ощутил тычок в плечо и открыл глаза.

– Предвосхищая вопрос, скажу, – Роман хитро улыбнулся, не отвлекаясь от дороги, – у тебя изменилось сердцебиение, а еще веки дернулись, что свидетельствует о пробуждении. Так что бобро-утро, Дэн, сколько бы сейчас ни тикало времени.

– Я спал?

– Вначале ты грохнулся в обморок, – заметил Роман, – в чем нет и не может быть ничего сверхъестественного, обидного или стыдного. Вы оба пережили колоссальную нагрузку. Можно даже сказать, перегрузку. А потом уже я устроил вам перезагрузку, – усмехнулся он. – Если перевести все то, что с вами случилось, на нормальный человеческий язык, то ваши организмы не спали неделю и пахали безостановочно.

– Кошмар, – фыркнул с заднего сиденья Ворон.

– И не говори, – откликнулся Роман. – У Дениски молодой, сильный организм, его вырубило, как только он перестал загоняться, а тебя, Птиц, пришлось чуть ли не насильно накачивать успокоительным. Я, конечно, понимаю, что работа на износ и нервы в фарш – твоя профессиональная фишка, но в следующий раз упеку в какое-нибудь специальное лечебное заведение. И уеду, чтобы ты трепал нервы кому-нибудь другому.

– Зато я охранял Дмитриева-младшего, не дал на него насесть какой-то зажратой военной и полицейской сволочи, желавшей устроить показательный процесс, передал его Шувалову для разъяснений, предупредил по поводу артефактов и вообще… молодец.

Денис оглянулся. Одним из прекраснейших особенностей «Паджеро» Романа являлись задние сиденья. Их можно было разложить и устроить самую настоящую кровать. Ворон помещался на ней полностью и наверняка кайфовал. Выглядел он при этом неважно, но много лучше, чем на КПП.

– Ты как? – спросил Денис.

– Давление скачет, но завтра буду как новенький.

– А вот это уже мне решать, – сказал Роман, и в его голосе появились угрожающие нотки.