Катить по широкому пустынному шоссе было странно. Еще удивительнее казались аккуратные газончики, покрытые ярко-зеленой травой, и чахлые деревца – сплошь зеленые, без единого желтого листика. Дома, потянувшиеся после улицы Генерала Тюленева, внушали некоторые опасения, но они были сравнительно далеко.

Денис как мог сосредоточивался на дороге, но ничто не привлекало его внимания и не беспокоило. Москва затаилась так же, как и в прошлый раз, и не спешила нападать на безумцев, осквернивших ее транспортом. А возможно, просто удивлялась такой наглости. В любом случае бдительности он не терял и готовился резко выжать педаль тормоза, как только на дороге появится какое-нибудь нечто.

Наверное, любой другой на его месте задался бы вопросом, а не утерял ли он своего чутья? Однако Денис о подобном даже не задумывался. Чувство Зоны присутствовало у него, как и обычно. Только в Москве он мог дышать полной грудью и ощущать то, что люди называют эйфорией. Столица для него являлась личной нирваной, наркотиком и преисподней, постоянно заставляя одергивать себя и брать в руки.

Последнее удавалось – и это было главнее всего остального. Просто удавалось, и все, – без выплесков эмоций и без метаний в ту или иную сторону. Денис более не искал для себя нравственных ловушек: то ли смирился с данностью, то ли повзрослел, то ли просто принял образ жизни и мыслей Ворона. Того не интересовали общественное мнение, традиции, мораль или религиозные культы – все, что большинство предусматривало как обязательные жизненные устои, – но при этом имелись очень четкие границы дозволенного. И он точно не ограничивал себя, идя на поводу фанаберий – чужих или собственных.

Частью души и тела Денис являлся зонной тварью, но его это больше не волновало, а окружающие могли завидовать молча и столько, сколько им угодно.

Москва навсегда останется местом, где хорошо, комфортно и спокойно, несмотря на многочисленные опасности, от которых он не застрахован так же, как и люди. Но она не будет больше восприниматься домом, и Денис не желал, чтобы становилось иначе.

Дом – это особняк в подмосковном Пущино в поселке «Полянка», непосредственно примыкающем к городу, их крепость. Дом – это немногочисленные друзья, которым приятно тебя видеть больше, чем тебе их. Дом – когда рядом есть кто-то, с кем можно поговорить о чем угодно, а не только «надо купить продуктов» или «кто будет мыть посуду». Дом, в конце концов, это место, где собраны все загадки мира в виде библиотеки, и царит своя ни с чем не сравнимая атмосфера и…

– Дэн, стой!

Педаль тормоза он утопил раньше, чем до него дошел смысл слов, и сделал это настолько резко, что едва не разбил голову о руль.

– В чем дело? – Он точно не отвлекался, и ничто на него не влияло. Дорога была пустынна, и никаких аномалий не чувствовалось, а те, что словно диковинные цветы росли по обеим сторонам от асфальта, спали. Да, именно спали, а не зачахли. Денис чувствовал «радужную бороду», растущую в подземном переходе, который они миновали, но не ощущал ее активности. Та даже половину щупалец свернула. То же касалось и «роя», облюбовавшего фонарный столб справа.

– Смотри. – Ворон указал на синеватое облачко над многоэтажным домом с огромными покосившимися литерами «Теплый Стан». Правда, выглядела надпись так, словно с ней поиграл какой-нибудь великанский ребенок, который поставил «Й» на ребро, а от «Т» вообще откусил кусок.

Визуально Денис, конечно, мог оценить зрелище по достоинству: облако казалось совершенно необычным. Однако он по-прежнему не чувствовал ничего сверхъестественного. Его внутреннее чутье говорило о том, что никакой аномалии там нет.

– Что по приборам? – спросил он.

– Не улавливают, – с досадой в голосе ответил Ворон.

Денис кивнул.

– Я тоже не улавливаю, – признался он. – И…

Договорить он не успел. Прямо из-за облака возникла темная точка, очень похожая на старинный, начала двадцатого века, самолет. Дэн глазам не поверил: вряд ли кому-то пришло в голову лететь на таком в Зону. Зачем? На спор?! В следующую секунду вокруг него образовалось три ярких светящихся шара, описали круги вокруг фюзеляжа и опустились на крышу дома. Один шар завис над буквой «Л» и «отгрыз» от нее верхнюю палку. Самолет, покрутившись на месте, снова исчез в облаке, а затем и оно развеялось, словно его и не существовало. Шары же медленно приподнялись и поплыли на север.

– Я по-прежнему без понятия, что это было, – сказал Денис.

– Ты о Бермудском треугольнике слышал? – Голос Ворона прозвучал неожиданно хрипло.

– Кто ж не слышал?

– Периодически пилоты встречали в небе неопознанные светящиеся шары, которые то ли преследовали, то ли изучали их самолеты. Во времена холодной войны мы винили американцев, а те – нас. Все думали: у потенциального врага есть какое-то секретное оружие.

– Думаешь, все эти аномалии – результат деятельности нашей столицы?

– Кто ж знает, не происходит ли какого-нибудь пространственно-временного прорыва? Что это за шары такие, висящие над пиками высоток, так и не выяснили. Да и аномалия «мокрый асфальт», в которой исчезает все, что в нее ни кинь, сама по себе является исключением известных физически законов. – Ворон все еще смотрел на то место, над которым висело странное облако. – Ты никогда не размышлял по поводу того, что Зона существовала всегда? Пустыня Гоби, Алтай, долина Хессдален – лишь малые локации. Есть и более крупные. До недавнего времени их было всего пять – Бермудский треугольник, море Дьявола, Гибралтарский клин, Афганская аномальная зона и Гавайская аномалия. Они равноудалены друг от друга на семьдесят два градуса и расположены на тридцатом градусе Северного полушария Земли. Каждый район имеет форму овала или ромба с одинаковым для всех наклоном на восток.

– Москва, конечно, огромный овал, но восток сюда не вписывается, – заметил Денис. – Скорее уж север-юг.

– Если не предполагать, что Зоны нынче делятся на природные и антропогенные, то да, Москва под систему подходит не очень хорошо. Допустим, то, что произошло в Чернобыле и здесь, лишь отчасти носит характер рукотворных катастроф. Просто условия совпали. – Ворон качнул головой, словно намереваясь избавиться от кошмара, и потер переносицу. – Все. Потом. Пусть Шувалов ломает над этим голову и подключает яйцеголовых спецов из ЦАЯ, как и шлет кого-нибудь в пояс Дьявола или саму преисподнюю. Нам предстоит встреча с другим демоном.

Он словно накликал. Стоило Денису завести мотор, как на шоссе возникло небольшое сиреневое искрящееся образование. Повисев немного в воздухе, оно приобрело овальные очертания, уплотнилось и отрастило небольшую округлую голову – самую настоящую, как на детских рисунках, с зелеными раскосыми глазами, розовым носом и улыбающейся пастью. Торчком стоящие уши и усы намекали на принадлежность существа к семейству кошачьих. Шеи видно не было. Голова просто висела в воздухе, что совершенно не мешало ей шевелить ушами, щуриться, принюхиваться и скалиться. Когда же облако отрастило еще и длинный, тонкий у основания и расширяющийся к концу хвост каплеобразной формы, любые сомнения испарились сами собой.

– А вот и «кот Шредингера», – проговорил Ворон и поудобнее положил автомат.

– Он не нападет! – воскликнул Денис, сам не понимая, почему реагирует так бурно.

Существо не выглядело опасным и не чувствовалось таковым. Наоборот, вызывало полный восторг. Если бы Ворон не придумал имя первым, Денис предложил бы назвать его Чеширским котом.

– Это хорошо, если не нападет. – Ворон оставался спокоен. – И не волнуйся ты так. Я помню, что стрелять в него бесполезно, тем паче злить кошку – себе дороже. Ты чувствуешь это существо?

Денис кивнул:

– Правда, улавливаю одну-единственную эмоцию – любопытство.

– Может быть, больше им ничего не движет?

Денис пожал плечами.

«Кот» внезапно исчез из поля зрения, а потом мгновенно появился над задним сиденьем «Хантера». Денис от неожиданности дернулся, пребольно ударился плечом о дверную ручку и зашипел.

Звук, который тотчас издал «кот», оказался очень похожим.

– Ты чего? – ухмыльнулся Ворон. – Сам же говорил, что он не нападет.

– Внезапности это не отменяет.

– Угу… – Ворон было протянул к существу руку, но вовремя отдернул. – Мне кажется или погладить этого котика равносильно тому, чтобы приласкать шаровую молнию?

– Нет, не кажется. – Денис покосился на «кота» и отвернулся к окну, снова завел мотор. Выпроваживать незваного гостя из салона было себе дороже, к тому же ничего плохого тот не делал. Главное, чтобы пули не детонировали от его присутствия, но о самой возможности этого они узнали бы в последний момент, а то и не поняли бы вообще, поскольку погибли бы раньше.

«Кот» на заднем сиденье пригрелся и вытянулся во всю длину салона, на несколько сантиметров зависнув над ним. Вел себя смирно и вообще, похоже, наслаждался поездкой.

До эстакады оставалось совсем ничего, когда Денис снова затормозил – на этот раз более плавно.

– Замерли, – процедил сквозь зубы Ворон, рассматривая крупную тушу черного быкуна.

Тот казался дезориентированным и, по всей видимости, вышел на дорогу не за чем-то конкретным, а просто так – осмотреться. Тупой взгляд исподлобья медленно сканировал окружающее пространство. Ноздри раздувались. Видимо, чужеродный запах он уловил, но пока не мог понять, откуда он идет. «Хантер», похоже, оставался для него незаметным.

Ворон жестами поинтересовался, удастся ли объехать это препятствие. Денис пожал плечами. Он не был уверен, что груженый «Хантер», который и так-то не смахивал на «Феррари», а теперь не обогнал бы даже «Жигули» полувекового возраста, смог бы потягаться в маневренности с этим зверем. Мутант, несмотря на свои габариты – а возможно, и благодаря оным, – бегал достаточно шустро. О том, чтобы стрелять в него, также не могло быть и речи. На быкуна обычно уходило два, а то и больше автоматных рожка, на ногах он оставался стоять до последнего, а расстояние от него до автомобиля было поистине смешным.

Ситуацию спас «кот». Сиреневая мордочка приподнялась, вперила взгляд в мутанта, а потом исчезла. При этом все остальное «тело» осталось возлежать над задним сиденьем.

Голова возникла перед мордой быкуна и стала строить ему рожи – иначе назвать данное зрелище Денис попросту не мог. Впору было поверить в теорию о временных аномалиях и предположить, что «кот Шредингера» однажды явился перед Льюисом Кэрроллом и вдохновил его образом Чеширского кота. По крайней мере «кот жив-мертв» действовал аналогично, порой оставляя висящей в воздухе одну только улыбку.

Быкун реагировал характерно: тупо смотрел исподлобья и чуть встряхивал головой, затем попробовал непонятное явление боднуть. «Жив-мертв» при этом отплыл немного в сторону. Быкун приблизился, снова боднул. «Кот» вновь отплыл. Двигаясь таким образом, он увел мутанта к краю дороги.

– Давай! – произнес Ворон одними губами, и Денис стартовал.

Он даже не сомневался, что с «котом» все останется нормально, но все равно с облегчением перевел дух, когда тот воссоединился со своим «телом».

– Приятный питомец, – заметил Ворон.

– Мне кажется, он гуляет сам по себе, – сказал Денис, не переставая внимательно смотреть на дорогу.

– И это правильно, – отозвался Ворон. – Кошки – они такие.

Машину они оставили у начала эстакады. Денис заранее развернулся и вышел. Ворон последовал его примеру. «Кот» же просочился прямо сквозь стекло.

Когда-то здесь располагался один из крупнейших и, что немаловажно, дешевых московских рынков: продовольственных и вещевых. Потом площадь и прилегающую территорию принялись обустраивать. В результате этого рынок прекратил свое существование, а отовариваться в бутиках смогли себе позволить только граждане значительного достатка. Разумеется, преобразование объявили благом и своевременной реакцией на жалобы местных жителей, которых не устраивал рынок, на котором они же и покупали продукты и одежду. Ворон жил тогда недалеко: у одной из своих подруг на улице Академика Капицы, так что наслушался сетований подъездных бабулек по этому поводу.

– Ты идешь, я тебя прикрываю. – Больше Ворон ничего не сказал. Он намеренно отстал на несколько шагов. Денис знал, что, если оглянется, скорее всего его не увидит, но и ощущение теплого взгляда, направленного в спину, его грело.

Валентин сидел на корточках там же, где и во сне, но выглядел несколько иначе. Камуфляж был привычно серым, созданным для городских условий. Темно-русые волосы острижены коротко, но не слишком. Бледность присутствовала, но она выглядела естественной, а не болезненной. А еще он был без черных очков, позволяя подробнее рассмотреть очень бледные, практически бесцветные глаза.

– Пришел все-таки? – просипел он, и Денис окончательно убедился в том, что тот сон не был бредом распаленного воображения.

– Извини, но я не понимаю предупреждений.

– Это даже хорошо, – проговорил Валентин немного заторможенно. – В любом случае я хотел выслушать тебя. Рассказывай же.

– К нам обратилась Алла Андреева с просьбой найти вас.

– Она так и заявила: ищу Валентина Сизова?

– Да. – Денис на мгновение отвлекся от разговора, внутренним зрением окидывая пространство под эстакадой. Аномалии обожали селиться в таких местах, вот и сейчас на половину улицы Теплый Стан разлилось пятно «мокрого асфальта», практически незаметное в тени. Сверху свисала «радужная борода».

Серые бетонные своды перечеркивало несколько косых лент. В нескольких местах они пересекались, изображая нечто вроде замысловатого орнамента, и в неверной игре света и тени отсвечивали радужными разводами. С лент свисала длинная бахрома, разделяющаяся на множество тонких нитей. У основания они сохраняли малопривлекательный и неприметный серый цвет, практически сливаясь с камнем. Зато ниже становились цветными и очень красивыми – эстетически красивыми, как сказал бы Ворон. Тот, кстати, выбрал наиболее безопасное место. Даже если бы аномалии, здесь обитающие, были агрессивными и подвижными, даже самой энергичной не представилось бы ни малейшего шанса схватить его.

В самом низу нити, которым больше подошло бы наименование щупалец, становились белесыми и тонкими, словно рыболовная леска, и столь же незаметными. Не доставали земли они примерно на полметра и неминуемо схватили бы зазевавшегося.

«Радужная борода» всегда представлялась Денису в виде огромной медузы – столь же прекрасной, сколь и ядовитой.

А еще вдалеке, на самой границе обзора, маячил некто, от которого все внутри начинало мелко подрагивать, покалывать подушечки пальцев, а ладони – гореть. Эмионик не приближался. Наверняка он просто наблюдал. Денис не чувствовал в нем готовности к вмешательству или желания напасть, но и без этого его едва не выворачивало наизнанку.

Следовало успокоиться, и быстро. Он вдохнул-выдохнул и в упор взглянул на Валентина. Из всего, здесь присутствовавшего, реальную угрозу нес именно он.

– Алла Андреева сказала, что разыскивает своего мужа, то есть вас.

Денис не сразу опознал в приглушенно-каркающих звуках смех. Валентин не улыбался, не щурился, его лицо, казалось, не выдавало вообще никаких эмоций. Он просто открывал рот, будто рыба, и издавал звуки, которые иначе как смехом объяснить не получалось.

– Она, вероятно, была бы не против затащить меня в загс. Я в определенное время и сам хотел бы, – признался он. – Но нет, мы так и не расписались: ни пять лет назад, ни перед моим рождением.

– Днем рождения?

– Рождением в Зоне! – Он перестал смеяться и, привстав, принялся разминать ноги. Потом снова сел, вперившись взглядом в Дениса. – Хотя… если бы не Аллочка, я вряд ли осознал, каково это: быть новым человеком.

Денис нахмурился.

– Алла просила нас привести вас обратно, – произнес он как можно спокойнее.

– Да? – Валентин приподнял брови, но остался столь же непроницаемым. На лице-маске не дрогнул больше ни один мускул. – А если я попрошу вас привести ее ко мне? Сделаете?

– Нет, – произнес Денис твердо.

– А зря. Я вполне способен заплатить. Мне говорили, некоторое время назад ты разыскивал артефакт, который какой-то м… чудак обозвал «Мидасом»? Хочешь, я приведу тебя к нему? – Валентин улыбнулся, напомнив киношного злодея. Жаль, по опасности и уму его не получалось поставить на одну ступень, например, с Фантомасом.

– Нет, я слишком хорошо знаю его свойства. – Денис вернул эту улыбочку. – К тому же я не вожу людей в Зону, а вывожу из нее.

– Зачем? Ты никогда не думал, будто людям в Зоне может стать только лучше? Все их проблемы лишь от незнания. Если бы они могли понять и принять новый мир, в котором им предстоит жить, то давно осознали бы свою выгоду. Ты как никто можешь оценить, что способна подарить им Зона. Она бессмертна, и все, в нее попадающие, вечны! – Он снова рассмеялся. – Как считаешь, многие клюнут на такого рода рекламный трюк? Тем паче он не лжив в отличие от всех прочих.

– Но имеет один немаленький подвох, – процедил Денис сквозь зубы. – В виде детей, которые мечтают, но никак не могут вырасти.

Тело отреагировало само, много раньше, чем Денис понял, что произошло, он пригнулся и перекатился через плечо, одновременно выхватывая пистолет. Выстрелы легли кучно, но пропали зря: Валентин успел переместиться. Двигался он слишком быстро для человека.

– Дэн, в сторону!

По асфальту ударила автоматная очередь, вышибая острую крошку. Одна особенно неприятная песчинка оцарапала щеку, но это было совершенно не важно в сравнении с шансом остановить то, чем стал этот человек. Сейчас Дениса не волновала Алла и ее чувства, не казалось важным, кого или что представляет собой Валентин, его хотелось только остановить, а еще лучше – уничтожить.

Ворон стрелял на поражение, не пытался нанести легкое ранение и взять в плен, но отчего-то постоянно промахивался. Пули должны были уже превратить Валентина в решето, однако даже не царапали. Виной этому не могли быть физические возможности, чем бы этого человека ни накачали, но мог оказаться артефакт.

Если бы Денис покопался в памяти, то наверняка вспомнил бы, как называется небольшой октаэдр из черного камня с впаянным в него, словно в смолу янтаря, тараканом. Именно он вызывал эффект «отвода глаз», только проку от названия сейчас было ноль.

Денис резко поднял руку, выстрелы прекратились тотчас.

– Признал во мне собрата? – Валентин развел руки в стороны, будто намереваясь заключить в объятия.

– Кого? – Денис усмехнулся.

– Ты можешь быть человеком нового времени, приблизиться к тем, кто стал новым витком эволюции!

– Приблизиться? – недоуменно переспросил он.

Вначале Денис искренне не понимал, но потом постепенно сообразил: Валентин ведь не мог знать его историю. О том, что еще недавно Дениса звали не иначе, как вышедшим из Зоны эмиоником, могли помнить только члены клана «Доверие», давно несуществующего, Шувалов и несколько его сотрудников, Ворон и его друзья, но никак не кто-то еще. Да даже если бы нашелся кто-нибудь, раскопавший его подноготную, никто не стал бы ставить о ней в известность «мясо для опытов», которым являлся Валентин. Если только не сболтнула лишнего Алла, но и это вряд ли.

Валентин видел перед собой не ребенка, а молодого мужчину, вышедшего из подросткового возраста несколько лет назад, такого же сталкера, как и он сам, и пытался нащупать в нем что-то, позволившее бы перетянуть на свою сторону. Денис решил воспользоваться этим и сделал то, чего старался не допускать: потянулся за помощью к этому миру, к самой Зоне, своему дому, населенному сказочными назгулами и эльфами – всеми теми, о ком читал в книгах в позабытом детстве.

«Радужная борода» или, вернее, «волосы вероники», как он называл ее изначально, отреагировала мгновенно. Нити-щупальца потянулись к Валентину сами, не стали ждать, когда «живое» попадется в их ловушку. Возможно, тот, кем стал сталкер, и почувствовал их приближение, но было уже поздно.

Прямо в лицо Валентина ударило облачко аэрозоля, по свойствам мало чем отличимого от кислоты. Нити вытянулись, и тысячи стрекательных клеток выбросили яд в уже разъеденную кожу.

Денис отпрянул. Он прикрыл глаза. Голова шла кругом. Где-то на границе сознания мелькнула тень, но не эмионика – кого-то менее могущественного. «Хозяин Зоны», к слову, тоже пропал, насладившись представлением, а возможно, ему просто стало скучно.

Ворон зачем-то переместился метров на двести (а он и не почувствовал ухода напарника): стоял у подземного перехода, одновременно являющегося входом в метрополитен и… Денис вздрогнул: вроде все закончилось, Валентин погиб, однако стоял Ворон неподвижно и напряженно. Черная воронка, которую Денис всегда видел, когда пытался прикоснуться к его мыслям, билась, словно сердце.

А потом Денис открыл глаза и вздрогнул. Конечно, кислота сделала свое дело, но тот, кто лежал на асфальте возле его ног, Валентином не являлся. Темные волосы вряд ли порыжели бы под действием яда. Однако даже если предположить подобную реакцию, прямой нос точно не мог изменить форму, а щеки обвиснуть.

Перед ним лежал совершенно другой человек – не Валентин! – с округлым отечным лицом, запавшими розовыми глазами, вернее, одним глазом, поскольку второй вытек под действием аэрозоля, и родимым пятном на лбу, очертаниями напоминающим североамериканский континент.

– Черт! – выругался Денис.

Артефакт, который он почувствовал и ошибочно принял за «таракана», не только «отводил взгляд» и заставлял видеть объект не там, где тот находился. Он еще и изменял внешность. Теперь же, со смертью владельца, деактивировался или на время утерял свои свойства. Присмотревшись, Денис даже разглядел на шее умершего кулон из материала, чем-то напоминающего оплавленное стекло. Нагибаться и рассматривать, однако, поостерегся: все внутри вопило, что этого не следует делать ни в коем случае, а чутью своему он всегда доверял.

Зрение словно раздвоилось. Одной его частью Денис воспринимал окружающий мир таким, каким он был в реальности. Второй же частью видел малейшие проявления Зоны. Он знал, что на данной территории охотится стая гиен. Следы их лап четко выделялись на сером асфальте и фосфоресцировали пурпурным. Красные оттенки говорили о голоде и агрессивности. В километре на юг расползалась «тень Морфея». Она была чем-то сходна с «иллюзом», Шувалов некогда выдвигал целую научную теорию об эволюции и развитии аномалий, однако, несмотря на довольно обширную базу данных, так ничего и не доказал.

«Тень Морфея», как и «иллюз», являлась аномалией волновой природы и оказывала воздействие на психику. Вот только человек, попадающий в нее, головными болями не отделывался, а впадал в кому и весьма быстро разлагался – часов за шесть. Внешне она походила на сизый туман и обнаруживалась визуально и с помощью детектора.

Несмотря на все свое «чувство Зоны» и влияние на ее проявления, как и иммунитет к воздействию, Денис ни за какие деньги не собирался нарываться. К Ворону он подкрался, сделав небольшой крюк. Зашел с той стороны, с которой, по идее, никак не должен был появиться, – через «Твин Плазу». Как и большинство торговых центров, этот выбивался из привычного дизайна серых коробок спальных районов, но в отличие от того же «Глобал Сити» или «Варшавка Скай» больше напоминал бассейн, чем нечто грандиозное.

А потом Денис рассмотрел двоих. Они стояли возле входа в метро и внешне казались расслабленными и довольными. Просто-таки неожиданно встретившиеся после нескольких лет, прошедших со дня выпуска, друзья-однокашники. Если только хлопать друг друга по плечам не рвались.

На губах у обоих играли улыбки. Руки оставались опущенными вдоль тела, словно намекая на невозможность применения оружия. Ворон щурился, и только это выдавало его напряжение. Валентин же… он был настоящий и иллюзорный одновременно.

Видимый Валентин просто стоял и буравил Ворона взглядом. Валентин реальный тянулся за пистолетом, а Денис не успевал не только что-либо сделать, но даже просто крикнуть и предупредить напарника. В отчаянии он потянул пистолет из кобуры, а потом Валентин выстрелил.

Одно долгое, необъяснимо томительное мгновение Денис ожидал неизбежного. Перед внутренним взором пронеслось все, что могло бы произойти: он выстрелил бы и убил, потом тащил на себе Ворона, зная, что тому уже не помочь. Даже ощущая, что сердце не бьется, а руки и ноги начали деревенеть, не оставил бы в Зоне. Затем были бы похороны, наверное. Ворон терпеть не мог эту обрядовость, он часто говорил, что предпочел бы кремацию, раз уж никто не сподобился бы устроить ему погребальный костер, а потом завещал бы развеять его прах над каким-нибудь океаном. Да просто предоставить на волю ветра. Только кто бы дал? Людям обязательно выдумывать культы преклонения, они любят приходить на могилы, а к Ворону тянулись слишком многие. Потом были бы даже не поминки, а тризна… потом…

Второй выстрел вывел его из ступора. Ворон снова отпрыгнул и откатился в сторону (как такое вообще возможно, Денис не знал), в руке у него появился нож. Денис тоже выстрелил, но, несмотря на то, что видел реального Валентина отчетливо, промазал.

Ворон отпустил нож без замаха. Клинок должен был ударить Валентина в грудь, но словно прошел сквозь него, чиркнув по плитке стены, обрамляющей подземный переход. Денис прицелился снова и скорее почувствовал, чем увидел жест остановки. Прикрыл глаза, но Ворон и Валентин находились слишком близко. Он мог понять, кто есть кто, но не определить точного положения. Он вполне мог ошибиться и стрелять во врага, а попасть в друга.

Однако и стоять столбом в ожидании, чем же все это закончится, он не мог. Спрятав пистолет и достав шокер, Денис прикрыл глаза и стал медленно приближаться. Он являл собой прекрасную, просто-таки идеальную мишень. Однако прятаться все равно было не за чем. Все, на что он уповал, обозначалось одним простым словом: «Зона».

Москва любила свои порождения. Конечно, не как человеческая мать своих детей, но нечто сродни сентиментальности точно испытывала. А Денис, как к этому ни относись, по-прежнему наполовину оставался эмиоником. Уникальным эмиоником – повзрослевшим. Так неужели ему позволили бы погибнуть столь бесславно и глупо? Ну уж нет.

Конечно, с другой стороны, творимое Денисом безумие казалось проявлением не только глупости, но и гордыни. С любой людской точки зрения он являлся изменником и добровольным изгоем. Он предал однажды и продолжал предавать и Москву, приютившую и изменившую его, и собственных братьев, потерявшихся в этом городе. Вот только разве возможно подходить к Зоне с человеческими мерками? К тому же, защищая людей, выводя их из Периметра и делая все для нераспространения и угнетения аномалий, он никогда не отвергал собственной природы. Ему нравилось дышать полной грудью, чувствовать всех существующих здесь тварей, приказывать. И сейчас он собирался приказать: тому, кто предал себя-человека, так и не став частью Зоны.

Видимый Валентин направлял пистолет на Ворона, реальный – целился Денису в грудь. Однако останавливаться тот не стал, он даже шага не замедлил. Пару раз выстрелил из шокера, но разряд что-то или кто-то (он не исключал возможности, будто мог повлиять и сам) блокировал.

Для отдачи приказа ему не требовались какие-либо действия, движения или слова. Он просто потянулся мысленно, окутал Валентина невидимым полем и ударил.

– Остановись, – проговорил одними губами, а потом все завертелось и закружилось, меняя местами небо и землю.