18

«Сколько может человек обходиться без сна?» – думаю я, глядя в свете костра на Джонни, который клюет носом. Глаза его полузакрыты, корпус наклоняется вперед, как дерево, готовое упасть. Но пальцы по-прежнему крепко держат ружье, лежащее у него на коленях, словно оружие – это часть его тела, продолжение конечностей. Весь вечер остальные поглядывали на него, и я знаю, что Ричард не прочь завладеть оружием, но даже полусонный Джонни слишком грозен, чтобы с ним связываться. После смерти Исао Джонни спал только урывками днем, и он полон решимости бодрствовать ночью. Если это продлится еще несколько дней, он либо впадет в ступор, либо сойдет с ума.

В любом случае ружье останется в его руках.

Я оглядываю лица у костра. Сильвия и Вивиан сидят друг подле друга, светлые волосы обеих одинаково встрепаны, на лицах печать тревоги. Странные вещи делает буш даже с красивыми женщинами. Лишает их наносного лоска, делает тусклыми волосы, смывает макияж, оставляет плоть и кости. Именно это я и вижу, глядя на них: две женщины, медленно деградирующие к первобытному состоянию. Это уже произошло с миссис Мацунагой, которая выглядит как собственный хрупкий надломленный костяк. Она по-прежнему не ест. Тарелка с мясом, которую я ей даю, остается нетронутой у ее ног. Чтобы немного поддержать ее физически, я добавила две ложки сахара в ее чай, но она тут же выплюнула его и теперь смотрит на меня недоверчивым взглядом, словно я пыталась ее отравить.

Да что говорить, все смотрят на меня недоверчиво, потому что я не присоединилась к команде «Джонни виноват». Они считают, что я перешла на темную сторону, что я шпионка Джонни, хотя мне хочется лишь одного – найти самый вероятный путь к спасению. Я знаю, что турист из Ричарда никакой, хотя он со мной не согласен. Неловкий, перепуганный Эллиот вот уже несколько дней не бреется, глаза у него воспаленные, и я не удивлюсь, если он начнет бредить как сумасшедший. Блондинки разваливаются прямо у меня на глазах. Единственный человек, который остался самим собой, который знает, что делает, – это Джонни. Я ставлю на него.

И поэтому остальные больше не смотрят на меня. Они смотрят в сторону или мимо меня, бегло переглядываются некой безмолвной глазной азбукой Морзе. Мы в реальности переживаем телевизионную программу «Выживший», и мне ясно, что большинством голосов я изгнана с острова.

Блондинки отправляются спать первыми, они уходят от костра, прижавшись друг к другу и перешептываясь. Потом исчезают Эллиот и Кейко – расходятся по своим палаткам. На минуту перед костром остаемся только мы с Ричардом, но мы относимся друг к другу с таким подозрением, что и говорить-то нам не о чем. Мне с трудом верится, что когда-то я любила этого человека. Дни, проведенные в буше, добавили красивую грубоватую мужественность его лицу, но теперь я вижу за ней мелочное тщеславие. Истинная причина его нелюбви к Джонни в том, что Ричард рядом с ним – пустышка. Все сводится к тому, кто мужественнее. Ричард всегда должен быть героем собственной истории.

Он, кажется, собирается что-то сказать, но тут мы оба понимаем, что Джонни не спит, его глаза светятся в темноте. Ричард, не сказав ни слова, поднимается. Я вижу, как он уходит, ныряет в нашу палатку, и одновременно ловлю на себе взгляд Джонни, чувствую его жар на моих щеках.

– Где вы познакомились? – спрашивает Джонни.

Он сидит так недвижно, опираясь о дерево, что кажется частью ствола, все его тело – как одно длинное, изогнутое корневище.

– В книжном магазине, конечно. Он пришел подписывать экземпляры своей книги «Варианты убийства».

– О чем она?

– Обычный триллер Р. Ренуика. Герой оказывается на отдаленном острове с террористами. Он использует свои навыки жизни на природе и расправляется с ними по одному. Люди поедают такие книги, как конфетки, и набился полный магазин желающих получить автограф. А потом он с персоналом магазина отправился в паб выпить. Я была уверена, что он положил глаз на мою коллегу Сейди. Но нет, он пошел домой ко мне.

– Вы, кажется, удивлены.

– Вы не видели Сейди.

– И когда это было?

– Почти четыре года назад.

Достаточно давно, чтобы Ричарду наскучило. Достаточно давно, чтобы накопились обиды и болячки и мужчина начал сомневаться в правильности выбора.

– Значит, вы должны хорошо знать друг друга, – сказал Джонни.

– Должны.

– Вы не уверены?

– Разве можно в чем-то быть уверенным?

Он скашивает глаза на палатку Ричарда:

– В некоторых людях никогда нельзя быть уверенным. Так же, как нельзя быть уверенным в некоторых животных. Можно приручить льва или слона, можно даже доверять им. Но леопарду доверять нельзя никогда.

– И к какому роду животных вы относите Ричарда? – спрашиваю я полусерьезно.

Даже намека на улыбку не появляется на лице Джонни.

– Это уж вы мне скажите.

Его ответ, произнесенный таким спокойным голосом, заставляет меня задуматься о почти четырех годах, проведенных с Ричардом. Четыре года мы делили постель и стол, но между нами всегда сохранялась дистанция. Это он всегда тянул, презрительно усмехался, когда я заговаривала о браке, словно эти разговоры были ниже нашего достоинства, но думаю, что я все время знала, почему он никогда не женится на мне. Просто не хотела признаваться в этом самой себе. Он ждал свою единственную. А я ею не была.

– Вы ему доверяете? – шепчет Джонни.

– Почему вы спрашиваете?

– Хотя вы и прожили с ним четыре года, знаете ли вы, каков он на самом деле? На что он способен?

– Вы не думаете, что это Ричард…

– А вы?

– Все остальные именно это говорят про вас. Что мы не можем вам доверять. Что вы намеренно затащили нас сюда.

– И вы тоже так думаете?

– Я думаю, что если бы вы хотели нас убить, то уже давно сделали бы это.

Он смотрит на меня, и я остро ощущаю, что ружье – в его руках. Пока он контролирует ружье, он контролирует и нас. Теперь я спрашиваю себя, не совершила ли я роковую ошибку. Может быть, я доверилась не тому человеку?

– О чем еще они говорят? – спрашивает он. – Что планируют?

– Никто ничего не планирует. Просто они испуганы. Мы все испуганы.

– Причин пугаться нет, пока кто-нибудь не совершит что-то необдуманное. Пока вы доверяете мне. Не кому-то иному, а мне.

Даже не Ричарду – вот что он имеет в виду, хотя и не говорит. Не считает ли он, что Ричард виноват в том, что случилось? Или это часть игры «Разделяй и властвуй», которую ведет Джонни, сея семена подозрения?

Эти семена уже укоренились.

Позднее, лежа в палатке рядом с Кейко, я вспоминаю все вечера, когда Ричард поздно возвращался домой. Был у литературного агента – так он обычно говорил. Или обедал со своей издательской группой. Больше всего я опасалась того, что он заведет интрижку с другой женщиной. Теперь я спрашиваю себя: что, если мне не хватало воображения и причины его отсутствия были более темными, более ужасающими, чем простая неверность?

За стенами палатки звучит ночной хор насекомых, а хищники ходят кругами у нашего лагеря, и сдерживает их только огонь костра. И одинокий человек с ружьем.

Джонни хочет, чтобы я доверяла ему. Джонни обещает обеспечить нашу безопасность.

За эту мысль я цепляюсь, погружаясь в сон. Джонни говорит, что мы это переживем, и я ему верю.

До рассвета, когда все меняется.

На этот раз кричит Эллиот. Его испуганное «Боже мой! Боже мой!» пробуждает меня, швыряя в кошмар реальности. Кейко нет, я в палатке одна. Я даже не надеваю брюки, выкатываюсь из палатки в футболке и трусиках, задерживаюсь, только чтобы надеть ботинки.

Весь лагерь уже пробудился, все собрались у палатки Эллиота. Блондинки цепляются друг за дружку, волосы у них сальные, растрепанные, ноги голые, хотя рассвет прохладный. Они, как и я, выскочили из палатки в чем были. На Кейко пижама, на ногах маленькие японские сандалии. Полностью одет только Ричард. Он стоит, держа Эллиота за плечо, и пытается успокоить его, но тот лишь трясет головой и рыдает.

– Нет ее, – говорит Ричард. – Ее больше здесь нет.

– Может, она прячется в моей одежде! Или в одеялах.

– Я посмотрю еще раз, ладно? Но я ее не видел.

– А что, если там еще одна?

– Еще одна кто? – спрашиваю я.

Все поворачиваются, смотрят на меня, и я вижу подозрительность в их глазах. Мне они не доверяют, потому что я сделала ставку на врага.

– Змея, – говорит Сильвия и обхватывает себя дрожащими руками. – Каким-то образом она заползла в палатку Эллиота.

Я опускаю глаза на землю – не удивлюсь, если увижу, как к моим ботинкам ползет змея. Я научилась не выходить босиком в этой земле пауков и кусачих насекомых.

– Она зашипела на меня, – говорит Эллиот. – Я от этого проснулся. Открыл глаза и увидел ее – она свернулась у моих ног. Я уже был уверен… – Он проводит дрожащей рукой по лицу. – Боже мой. Мы не протянем здесь еще неделю!

– Эллиот, прекратите, – приказывает Ричард.

– Как я могу спать после этого? Как все мы сможем спать, если мы не знаем, что` может заползти в нашу постель?

– Это была африканская гадюка, – говорит Джонни. – Скорее всего.

Ему опять удалось испугать меня, приблизившись совершенно бесшумно. Я поворачиваюсь и вижу, как он подбрасывает дрова в гаснущий костер.

– Вы видели ее? – спрашиваю я.

– Нет. Но Эллиот говорит, что она шипела на него. – Джонни идет к нам, как всегда держа в руках ружье. – Она была желто-коричневая? В крапинку, с треугольной головой? – спрашивает он у Эллиота.

– Это была змея – вот все, что я знаю! Вы думаете, я спрашивал ее имя?

– Африканские гадюки часто встречаются в буше. Возможно, мы еще увидим их.

– Насколько они ядовиты? – спрашивает Ричард.

– Если не принять мер, то укус может быть смертельным. Но если вам от этого будет легче, то их укусы часто сухие, без яда. Она, вероятно, забралась в постель Эллиота, чтобы согреться. Рептилии нередко так себя ведут. – Он оглядел нас. – Поэтому я вас всех предупреждал, что палатку нужно тщательно застегивать на молнию.

– Она и была застегнута, – говорит Эллиот.

– Тогда как змея попала внутрь?

– Вы знаете, что я до безумия боюсь заболеть малярией. Я всегда застегиваю палатку, чтобы не налетели комары. И я уж никак не думал, что целая долбаная змея сможет туда пробраться.

– Возможно, она заползла туда днем, – говорю я. – Пока вас не было.

Джонни, не говоря ни слова, обходит палатку Эллиота. Уж не змею ли он ищет? Уж не думает ли он, что она притаилась где-то там под брезентом, ждет новой возможности заползти внутрь? Джонни внезапно падает на колени, и мы теряем его из виду. Тишина становится невыносимой.

Сильвия срывающимся голосом кричит:

– Что, змея все еще там?

Джонни не отвечает. Он поднимается, и, когда я вижу выражение его лица, руки у меня становятся как ледышки.

– Что такое? – спрашивает Сильвия. – Что такое?

– Идите сюда и посмотрите сами, – спокойно говорит он.

Вдоль нижней кромки палатки, почти скрытый низкой травой, проходит разрез. Это не разрыв, а чистый, ровный разрез в полотне, и смысл этого сразу становится ясен всем.

Эллиот недоуменно оглядывается:

– Кто это сделал? Кто, черт побери, разрезал мою палатку?

– У вас у всех есть ножи, – замечает Джонни. – Это мог сделать любой.

– Не любой, – говорит Ричард. – Мы спали. Вы дежурили всю ночь, были на вахте, как вы говорите.

– Как только стало светать, я ушел за топливом для костра. – Джонни оглядывает Ричарда. – А как давно вы одеты?

– Вы видите, что он делает, а? – Ричард оглядывает нас. – Не забывайте, в чьих руках ружье. Кто здесь всем заправлял, когда все полетело к чертям!

– Почему моя палатка? – Голос Эллиота дрожит, и паника охватывает всех нас. – Почему я?

– Мужчины, – тихо говорит Вивиан. – Он в первую очередь устраняет мужчин. Он убил Кларенса. Потом Исао. А теперь Эллиот…

Ричард делает шаг в сторону Джонни, и ружье мгновенно поднимается, его ствол направлен прямо в грудь Ричарда.

– Назад, – говорит Джонни.

– Вот, значит, как оно будет, – говорит Ричард. – Первым он убьет меня. Потом – Эллиота. А как насчет женщин, Джонни? Милли, может быть, и на вашей стороне, но остальных вам не убить. Если мы будем сопротивляться.

– Это вы, – говорит Джонни. – Вы всё это делаете.

Ричард еще раз шагнул вперед:

– Я тот, кто вас остановит.

– Ричард, – говорю я умоляюще, – не делай этого.

– Милли, тебе пора определиться, на чьей ты стороне.

– Нет тут никаких сторон! Мы должны поговорить об этом. Мы должны вести себя разумно.

Ричард приближается еще на один шаг к Джонни. Это вызов, соревнование нервов. Буш лишил его разума, и теперь он действует, побуждаемый дикой яростью. Направленной на Джонни, его соперника. На меня, предательницу. Время замедляется, и я с мучительной ясностью вижу все в малейших подробностях. Капельки пота на лбу Джонни. Хрустнувшую веточку под ногой Ричарда, который продолжает наступать. Руку Джонни, его напрягшиеся в готовности к выстрелу мышцы.

И я вижу Кейко, маленькую, хрупкую Кейко, которая неслышно проникает за спину Джонни. Я вижу, как она поднимает руки. Я вижу, как она обрушивает камень на голову Джонни.

Он все еще жив.

Несколько минут спустя после удара он открывает глаза. Камень разорвал ему кожу, и из него вытекло жуткое количество крови, но он смотрит на нас ясными глазами, полностью отдавая себе отчет в том, что происходит.

– Вы совершаете ошибку. Все вы, – говорит он. – Вы должны выслушать меня.

– Никто вас не слушает, – говорит Ричард.

Его тень надвигается на Джонни, и он останавливается, глядя на него. Ружье в его руках, и теперь он контролирует ситуацию.

Джонни стонет и пытается встать, но ему тяжело даже сесть.

– Без меня вы все погибнете.

Ричард смотрит на остальных, кто стоит вокруг Джонни:

– Проголосуем?

Вивиан мотает головой:

– Я ему не верю.

– И что мы с ним теперь сделаем? – спрашивает Эллиот.

– Свяжем, вот что. – Ричард кивает блондинкам. – Найдите-ка веревку.

– Нет. Нет. – Джонни с трудом поднимается на ноги. Хотя его качает, подступиться к нему никто не решается. – Можете пристрелить меня, если хотите, Ричард. Здесь и сейчас. Но я не позволю себя связать. Не позволю превратить меня в нечто беспомощное. В этих местах.

– Свяжите его! – командует Ричард блондинкам, но они стоят не двигаясь. – Эллиот, сделайте это.

– Только попробуйте, – рычит Джонни.

Эллиот бледнеет и отшатывается.

Джонни поворачивается к Ричарду и говорит:

– Ну хорошо, ружье теперь у вас, да? Это доказывает, что вы – альфа-самец. В этом смысл затеянной вами игры?

– Какие, к черту, игры? – Эллиот покачивает головой. – Нет, мы всего лишь пытаемся остаться в живых.

– Тогда не верьте ему, – говорит Джонни.

Ричард крепче сжимает в руках ружье. Боже мой, он собирается стрелять. Он готов хладнокровно убить безоружного человека. Я кидаюсь к нему, хватаю ствол винтовки и отвожу его вниз.

Удар Ричарда по лицу сбивает меня с ног.

– Ты хочешь, чтобы нас всех убили, Милли? – кричит он. – Ты этого добиваешься?

Я прикасаюсь к горящей щеке. Он никогда прежде не поднимал на меня руку. Случись это где-то в другом месте, я бы вызвала полицию, но здесь я бессильна, здесь нет властей, которые пришли бы мне на помощь. Я оглядываю остальных и не вижу сочувствия на их лицах. Блондинки, Кейко, Эллиот – все они на стороне Ричарда.

– Хорошо, – говорит Джонни. – В ваших руках оружие, Ричард. Можете воспользоваться им в любое время. Но если собираетесь убить меня, стреляйте в спину. – Он отворачивается и идет прочь.

– Если вы вернетесь в лагерь, я вас убью! – кричит Ричард.

Джонни откликается через плечо:

– Я, пожалуй, предпочту те шансы, что у меня есть в буше.

– Мы будем вести наблюдение. Если увидим вас где-нибудь поблизости…

– Не увидите. Я предпочту довериться животным. – Джонни останавливается, смотрит на меня. – Идемте со мной, Милли. Прошу вас.

Я гляжу то на Ричарда, то на Джонни – необходимость выбора парализует меня.

– Нет, оставайтесь с нами, – говорит Вивиан. – Мы в любой день можем ждать самолета, который отправят на наши поиски.

– К тому времени, когда прилетит самолет, вы все будете мертвы, – говорит Джонни. Он протягивает ко мне руки. – Я позабочусь о вас, клянусь. Я не допущу, чтобы с вами что-то случилось. Умоляю, Милли, доверьтесь мне.

– Не сходите с ума, – говорит Эллиот. – Вы не можете ему верить.

Я вспоминаю все, что случилось: Кларенса и Исао, чью плоть сгрызли с костей. Машину, которая неожиданно перестала заводиться. Змею в недавно разрезанной палатке Эллиота. Я вспоминаю то, что открыл мне Джонни всего несколько дней назад – о том, что он мальчишкой коллекционировал змей. Кто, кроме Джонни, может знать, как обращаться с гремучей змеей? Ничто из случившегося здесь нельзя рассматривать как простое невезение. Нет, нас привезли сюда на заклание, и только Джонни мог осуществить этот план.

Он читает решение в моих глазах, и лицо его искривляет болезненная гримаса, словно я нанесла ему смертельный удар. Несколько секунд он стоит, переживая свое поражение, его лицо – маска печали.

– Я бы сделал для вас все, что в моих силах, – тихо говорит он мне. Потом, покачав головой, разворачивается и идет прочь.

Мы все смотрим, как он исчезает в буше.

– Думаете, он вернется? – спрашивает Вивиан.

Ричард поглаживает ружье, лежащее рядом с ним; теперь оно всегда у него под рукой.

– Пусть попробует – тут-то я его и буду ждать.

Мы сидим вокруг костра. Эллиот разложил такой огромный, это настоящий бушующий ад среди темноты. Пламя слишком высокое и слишком жаркое, сидеть у такого костра – никакого удовольствия, к тому же это бесполезный перевод дров, но я понимаю, что побудило его к этому. Пламя сдерживает хищников, которые в этот самый момент наблюдают за нами. Других костров мы не увидели, и я не знаю, где Джонни в эту черную, черную ночь. Какие он знает методы, чтобы остаться живым, когда повсюду клыки и когти?

– Будем дежурить парами, – говорит Ричард. – Никто ни на минуту не должен оставаться здесь в одиночестве. Первую вахту несут Эллиот и Вивиан. Мы с Сильвией – вторую. Так переживем ночь. Станем придерживаться такого порядка, не будем терять рассудок и дождемся самолета, который вышлют, чтобы нас найти.

Мне до боли ясно, что он исключил меня из дежурств. Я понимаю, почему в дежурстве не участвует Кейко: после невероятной атаки на Джонни она снова погрузилась в молчание. Но по крайней мере, теперь она стала есть – несколько ложек консервированных бобов и немного крекеров. Но вот я – здоровая и готовая помочь, а никто и не смотрит в мою сторону.

– А я? – спрашиваю я. – Что делать мне?

– Мы сами, Милли. Тебе ничего не надо делать.

Его голос не допускает никаких возражений. И уж конечно, он не потерпит их от женщины, однажды вставшей на сторону Джонни. Не сказав больше ни слова, я ухожу от костра и залезаю в палатку. Сегодня я возвращаюсь к Ричарду, потому что Кейко не хочет моего присутствия в своей палатке. Я – пария, предатель, который может заколоть во сне.

Когда час спустя в палатку заползает Ричард, я все еще не сплю.

– Между нами все кончено, – говорю я.

Он и не собирается возражать:

– Это очевидно.

– И кого ты выберешь? Сильвию или Вивиан?

– Это имеет значение?

– Да нет, пожалуй. Как бы ее ни звали, все сводится к тому, чтобы потрахать кого-то новенького.

– А ты и Джонни? Признай, ты готова была бросить меня ради него.

Я поворачиваюсь к Ричарду, но вижу только его силуэт на фоне палаточной стенки, подсвеченной пламенем костра.

– Я ведь осталась, разве нет?

– Лишь потому, что у нас оказалось ружье.

– И это делает тебя победителем, да? Королем буша?

– Я сражаюсь за наши долбаные жизни. Остальные это понимают. Что же тебе не ясно?

Воздух вырывается из меня долгим, печальным вздохом.

– Мне все предельно ясно, Ричард. Я знаю: ты считаешь, что поступаешь правильно. Даже если ты понятия не имеешь, что тебе делать дальше.

– Каковы бы ни были наши проблемы, Милли, мы должны держаться вместе, иначе не выжить. У нас есть ружье и припасы, и численное превосходство на нашей стороне. Но я не знаю, что может придумать Джонни. То ли он ушел в буш, то ли он собирается вернуться и прикончить всех нас. – Он замолкает на несколько секунд. – Ведь мы в конечном счете свидетели.

– Свидетели чего? Мы не видели, чтобы он кого-то убил. Ты не сможешь доказать, что он сделал что-то плохое.

– Тогда пусть это доказывает полиция. Когда мы выберемся отсюда.

Некоторое время мы лежим молча. Сквозь стенки палатки я слышу, как разговаривают у костра на вахте Эллиот и Вивиан. Я слышу пронзительный треск насекомых и далекий хохот гиен. «Жив ли еще Джонни, – спрашиваю я себя, – или его тело в этот самый момент раздирают на части и пожирают?»

Рука Ричарда касается моей. Медленно, нерешительно его пальцы сплетаются с моими.

– Люди меняются, Милли. Если мы расстаемся, это еще не значит, что прошедшие три года были прожиты напрасно.

– Четыре.

– Мы уже не те, какими были, когда познакомились. Это жизнь, и мы должны относиться к этому по-взрослому. Решить, как разделить наши пожитки, как сообщить друзьям. Как сделать все это достойно.

Ему говорить это гораздо легче. Пусть я и первая сказала, что между нами все кончено, но уходит по-настоящему именно он. Теперь я понимаю, что он уже давным-давно начал уходить от меня. К окончательному разрыву нас привела Африка, которая показала нам, как мы не подходим друг другу.

Возможно, я и любила его когда-то, но теперь думаю, что он никогда мне не нравился по-настоящему. И уж определенно не нравится он мне сейчас, когда таким деловым тоном говорит об условиях нашего расставания. Как мне найти новую квартиру сразу по приезде в Лондон? Примет ли меня сестра, пока я буду искать подходящее жилье? И потом, есть все те вещи, что мы покупали вместе. Кухонные принадлежности заберу я, компакт-диски и электроника останутся у него. Справедливо? И хорошо, что у нас нет домашних животных – их-то не разделишь. Как это не похоже на тот вечер, когда мы сидели бок о бок на диване, планируя путешествие в Ботсвану. Я воображала себе звездные небеса и коктейли у костра, а не хладнокровные разговоры о разделе имущества.

Я поворачиваюсь на бок спиной к нему.

– Ладно, – говорит он. – Поговорим об этом потом. Как цивилизованные люди.

– Хорошо, – бормочу я. – Как цивилизованные.

– А теперь мне нужно поспать. В четыре часа нужно вставать на дежурство.

Я просыпаюсь в темноте и какое-то время не могу сообразить, в чьей я палатке. Потом осознание обрушивается на меня с почти физической болью. Мой разрыв с Ричардом. Одиночество, которое меня ждет. В палатке так темно, что я не вижу, лежит ли он рядом. Протягиваю руку, но на его месте пустота. Вот оно, будущее. Мне придется привыкать спать одной.

Слышу хруст ветки: какой-то человек – или зверь – проходит у палатки.

Я напрягаю зрение, пытаясь увидеть, что там за брезентовой стенкой, но там такая темнота, что я даже пламени костра не вижу. Кто допустил, чтобы огонь погас? Кто-то должен подкинуть дров в костер, пока он не погас совсем. Я натягиваю брюки, ищу ботинки. После всех разговоров о том, что нужно быть настороже, эти бесполезные идиоты не смогли даже поддерживать огонь в костре – нашем главном защитнике.

В тот момент, когда я расстегиваю молнию палатки, раздается первый выстрел.

Женский крик. Кто это – Сильвия? Вивиан? Не могу разобрать, слышу только панику.

– У него ружье! Боже мой, у него…

Я пытаюсь в темноте нашарить рюкзак – там у меня спрятан фонарик. В тот момент, когда я нащупываю ремень, гремит второй выстрел.

Я выбираюсь из палатки, но вижу только тени и тени. Что-то движется перед затухающими углями костра. Джонни. Он вернулся, чтобы отомстить.

Гремит третий выстрел, и я бросаюсь во тьму буша, почти к проволоке, которой обтянут лагерь по периметру, но натыкаюсь на что-то и падаю на колени. Я чувствую теплую плоть, длинные спутанные волосы. И кровь. Одна из блондинок.

Я тут же вскакиваю и вслепую бросаюсь в темноту. Слышу звон колокольчика, когда задеваю ботинком провод.

Следующая пуля пролетает так близко, что я слышу ее свист.

Но по крайней мере, теперь я окутана тьмой – такую цель Джонни не может увидеть. Я слышу у себя за спиной крики ужаса и один последний оглушительный выстрел.

У меня нет выбора – я в одиночестве кидаюсь в ночь.