Книга: Бретер и две девушки
Назад: Уж замуж невтерпеж
Дальше: Часть 3

Часть 2

Марина стояла посреди зала ожидания, отдельно от других встречающих, и вертела головой: она их еще не видела. Лиза же сразу заметила ее, хотя до того они встречались только раз, и была поражена. Издали Марина выглядела совсем девочкой – маленькая, худенькая, темные волосы забраны в косичку. «Смотри, вон она, вон!» И они побежали к Марине. Вблизи она тоже выглядела необыкновенно юно и свежо.
– С приездом, девочки, – широко улыбаясь, сказала Марина.
– Это Катя, – представила подругу Лиза, – верней, она теперь решила на английский манер побыть немножко Китти.
– Договорились, Китти.
– А ты совсем без косметики… – удивилась Лиза. Как-то само собою вышло, что девчонки стали называть ее на «ты».
– Да здесь вообще никто не красится.
– Ну и мы тогда не будем.
– Разве чуть-чуть, – пролепетала присмиревшая от безупречной Марининой красоты Китти. Марина совсем не была похожа на их с Лизкой мам, изможденных и постаревших. И хотя Тома, в отличие от Киттиной матери, красилась, это ее не молодило. Просто давало понять окружающим, что грачи еще не улетели. Хотя вряд ли, думала Китти, кого-нибудь могли заинтересовать эти грачи.
– Так, девочки, сейчас завезу вас домой и брошу, так как должна вернуться на фирму. Вы же пока устроитесь, отдохнете, а вечером будем делать барбекю, идет?
– Идет! – благодарный хор девочек.
– Кстати, у нас сейчас гостят Мусенька и Майра, мать Терри, такая, типа, чопорная англичанка, но вообще-то милая и добрая.
– Майра… – мечтательно вздохнула Лиза, – какое красивое имя…
– А кто это Мусенька? – поинтересовалась Китти.
– Моя бабушка – Тома вам разве не сказала? – только ее ни в коем случае нельзя так называть и даже по имени-отчеству нельзя – терпеть не может! Да у вас и язык не повернется – она у нас такая куколка. Она из тех первых советских львиц, которые гоняли на «Волгах» по Москве. И вот это сознание собственной исключительности живет в ней до сих пор. Даром что львице уже за восемьдесят.
Марина легко, грациозно вела свой «форд», а вокруг разворачивалась Женева. Потом Женева кончилась и мимо поплыли приальпийские луга, на них паслись аккуратные, чистенькие коровки.
– Посмотрите, какие у них большие колокольчики – как чайники! – засмеялась Марина. – Это чтоб не потерялись в горох. А звон от них прямо храмовый, правда?
И наконец приехали. Всего в пятнадцати минутах от Женевы, почти у самого подножия Альп, расположилась маленькая деревушка – Ля Рип, где и поселилась красавица Марина.
– А вот и наш Chateau, – объявила она, въезжая в аккуратный цветущий дворик, – правда, только половина, в другой живет хозяйка, но нам хватает… Сейчас увидите – два этажа, пять комнат, веранда… Вы-хо-ди!
Девчонки выскочили из машины, расправили крылышки и радостно огляделись.
– Смотрите, черешня поспела как раз к вашему приезду, отдохнете – можете нарвать.
– А хозяйка? – заволновалась Китти. – Вдруг увидит?
– Ну и что? Она разрешает, рвите сколько хотите…
Дверь Марина открыла одним поворотом ключа – никаких там хитроумных запоров, – и троица вошла в дом.
– Так и оставляешь? – изумилась Китти.
– Конечно, здесь все так.
– И не воруют?
– Это же Швейцария, – снисходительно улыбнулась Марина. – А вот и Мусенька…
По винтовой лестнице спускалось, конечно, ископаемое, думала Китька, – две пластические операции, о которых поведала по секрету Лиза, может, и позволили ей когда-то там косить под герлу, но сейчас… Правда, она не похожа на обычных бабусек – в шелковом кимоно, вся в каких-то жутких бусах… Не, но вообще видно, что когда-то была супер, да и щас еще звездит: подбородок, нос, брови – все вверх…
– Здрасьте, девочки, милости просим… – ласково улыбаясь, сказала Мусенька. – Здравствуй, Лизанька, давай-ка поцелуемся… А как зовут подружку?
– Китти, – вставила Китти.
– Ах вот как. А Левин уже имеется?
– Нет. Но надежды не теряю.
– И правильно… А Майра укатила по магазинам, – ответила она на немой вопрос Марины, – вернется вечером с Терри.
– Ну ладно, мои хорошие, бросаю вас, разбирайте вещички, осваивайтесь, вернусь часиков в семь, и займемся барбекю. А в субботу или в воскресенье закатимся на фондю. У нас тут на уикэнд все отправляются на фондю.
– А что это – фондю? – спросила Китти.
– Это такое блюдо из сыра, хлеба и вина. По правде сказать, мне оно не очень-то, но сама поездка в какой-нибудь уютный альпийский ресторанчик… Ну все, пока!
– Но посмотри хоть, что мы тебе привезли… – начала было Лиза, но Марина замахала рукой:
– Вечером, вечером, а то начальница мне задаст, и так все время придирается…
– Потому что нельзя-а быть краси-ивой тако-ой, – пропела дребезжащим голоском Муся и добавила: – Ну все, не задерживайся, а я им тут пока покажу, где что.
Экскурсия началась с первого этажа, его занимал огромный, светлый зал с аппендиксом кухни. В зале – диван, большой, как у короля Артура, круглый стол и камин. А по белым стенам – картины. Тут же, на первом этаже, маленький туалет с раковиной, в нем пахнет так, что не хочется выходить. Но если выйти, то сразу слева винтовая лестница на второй этаж, там спальни – хозяйская и гостевая, к ним – две ванные комнаты, два туалета и маленькая гладильня.
– В этой светелке сейчас сплю я, – сказала Муся, – а в гостевой спальне – Майра, она раньше меня заехала, поэтому ей достался лучший апартамент. Но здесь тоже славно, верно?.. После отъезда Майры тут поселится кто-нибудь из вас. Впрочем, Мариночка сама после с вами разберется… А по стенам, видите, кругом бусы да ожерелья, дома в Москве у нас тоже везде побрякушки висят.
– Клево, – сказала Китти, – удобно выбирать, что надеть… А тут, Лиз, смотри… И тут…
Во всех комнатах и в коридоре на полочках были разбросаны кольца, браслеты, сережки…
– Это что, все настоящее?? – шепотом спросила Китти Лизу.
– А то. Гляди, вон брюлики как глаза колют…
– Странно… Обычно люди это припрятывают…
– Так то люди. А Маринка – королева, богатая и свободная. К тому же к ней в дом кто попало не войдет.
– А можно мне эти сережки примерить? – робко обратилась Китти к Мусеньке. Лиза дернула подружку за рукав, но слово не воробей…
– Конечно, – улыбнулась Муся, – Мариночкины подружки всегда все примеряют… Слушай, а тебе бриллианты к лицу…
– Правда?! – От возбуждения Китти зарделась, глаза засверкали, и она неопределенно подумала: «Вот оно! Ага». Ахмет дарил ей кой-какие побрякушки, но бриллианты в руках, тем более в ушах, ей держать не довелось. Тяжеленькие подвески качались в ушах, как качели, на которые одновременно хотелось и влезть.
– Поносила и снимай, – шепнула Лиза.
Китти аккуратно сняла качели и положила туда, где лежали, – без всякого притом сожаления. В сущности, они уже сыграли свою судьбоносную роль – она к ним привыкла! Так быстро? Мгновенно! То есть уже почувствовала, что значит носить брюлики, что они ей идут и, значит, придут – вот примерно какой глубины и длины мысль петляла в забубённой Киттиной голове.
Меж тем Мусенька уже показывала веранду… Комнату для стиральных машин, погреб…
– Чувствуете, как здесь прохладно? А поглядите, сколько у нас старого и очень старого вина, бутылок – не сосчитать!
– Что мы, считать, что ли, сюда приехали? – пошутила Китти.
Разумеется, осмотр дома сопровождался трепом, то есть тараторила в основном Муся. Наконец-то прибыла свежая, благодарная аудитория! А то ведь Мариночка своим обществом не баловала. Говорила же Муся в основном о ней, обожаемой внучке. Бедная девочка столько работает! У них ведь тут, знаете, прохлаждаться не дают, поэтому ей не до меня. Бывает, целыми днями – ни словечка… Ну да ладно, зато теперь девочки приехали…
– Теперь нам всем будет веселей! – подольстилась Китти.
– А хотите, я вам Мариночкины туалеты покажу?
– Хоти-им! – проорали девчонки.
Втроем они притащили из хозяйской спальни кучу тряпок и туфель, тряпки разложили на диване, туфли – на полу, и Мусенька принялась их по очереди демонстрировать, а девчонки, возбужденно перебирая, стали прикладывать их к себе. Вдруг Китти прямо зашлась от обалдения.
– Ка-акие ботильоны… – прошептала и выхватила из обувного развала пару лаковых, сверкающих стразами ботиков. Они гордо и немного брезгливо возвышались на шпильках среди других пар. – Да за них можно жизнь отдать!
– Ладно, поживи уж, – добродушно молвила Муся.
– А… примерить? – Китти слегка запнулась от волнения и боязливо покосилась на Лизу, та пальнула возмущенным взглядом – типа, уймись. Но пронырливая Киттина нога, худая и голодная (может ли нога быть голодной? Еще как!), уже лезла в ботильон. Жипст алмазной змейкой – и вот уже простушка одной ногой в раю.
– Мне как раз! – ликующе возвестила она.
– Вот и снимай, – сухо сказала Лиза, и подружка стала нехотя стаскивать сверкающий башмачок.
– А знаете, откуда эти ботики? Терри из Таиланда привез. Ах, девочки, если бы вы знали, как он любит Мариночку…
– А она? – вырвалось у Лизы.
– Она? Не обожает, нет… Хотя мужик – золото, добрый, покладистый. Если, конечно, его не раздражать… А уж как балует ее, любое желание готов исполнить! Казалось бы, ну что еще? Так нет, не нравится он ей!
Как раз в тот момент в дверях появилась Марина, и Муся незаметно приложила палец к губам, мол, молчок, о чем мы тут… А Лиза восхищенно воскликнула:
– Какая ты красивая, Марина! Чем пользуешься? В смысле, какими кремами, масками?..
– Мусенькими генами – вот чем.
– Признайся, у тебя есть любовник! – воскликнула Муся.
– Ах, Муся, не молоти чепухи, – засмеялась Марина. – Ты же знаешь, здесь ни у кого нет любовников.
– Как это?? – вылупила глазки Китти. – Совсем ни у кого?!
– Да здесь это не принято, – улыбнулась Марина. – В Швейцарии вообще с сексом как с фондю, – в определенное время, с кем положено…
– Оригинально, – пробормотала озадаченная Китти.
– Но послушайте, – воскликнула Марина, – что это тут за ярмарка? Муся! Как маленькая, право, – не надоело?
Муся поджала губы, помрачнела. «Все-таки Марина бывает очень груба. А ведь это я, если уж на то пошло, обеспечила ей шикарную жизнь – ив лучшую английскую школу определила, и в иняз, и на фирму, где Терри ее нашел… Правду сказать, училась она везде на отлично, но без моих связей…»
– Щас все по-быстрому уберем, – сказала Лиза, и они с Китти в самом деле все ловко сгребли в кучки и потащили наверх.
Муся молча двинулась за ними.
– Муся-а, не ходи порожняком! – крикнула Марина и кинула ей вслед поясок, но до Муси он не долетел, упал на пол.
Муся молча его подобрала и пошла наверх.
– Ну, прости, – сказала Марина.
Муся только махнула рукой. Спустя минут пятнадцать троица спустилась вниз, Муся порожняком, девочки – с сумками и пакетами.
– Посмотри, наконец, что мы тебе… что мы вам, – поправилась Лиза, – привезли. – И они с Китти стали проворно вытаскивать баночки с икрой и прочие продуктовые дары…
– С ума сошли – сколько натащили! – притворно возмутилась Мусенька.
– А это, Марин, твой любимый «Бейлис»… Кассеты с твоими любимыми – нашими! – фильмами… А вот цыгане…
– Цыгане! Сегодня же будем танцевать! – И Марина затрясла игриво плечиками.
– А вот еще маленькое платьице, видишь? Французское, от «Буссет».
– Атас, девочки, у меня такого еще не было, бегу примерять…
– Куда! – крикнула Муся. – Мы же все женщины, примеряй тут.
– Ладно, – немедленно согласилась Марина, быстро выскользнула из делового костюма и осталась в колготках, фиговом листочке на веревочках и кружевном бюстье.
Все замерли, потому что пред ними предстала безупречная и неописуемая красота. Если все же попытаться описать, то получится примерно так: тонкая талия, остальное нежно, плавно перетекает одно в другое…
– О-о! – хором воскликнули как раз вошедшие Майра и Терри.
Марина, безуспешно прикрываясь коктейльным платьицем, кинулась наверх. Остальные тупо, нет, потрясенно безмолвствовали.
– Знакомьтесь, – первая оправилась от потрясения и обратилась к вошедшим на ломаном английском Муся. – Лиза. Китти… Девочки, это Майра и Терри.
Девочки слегка затрепетали перед «чопорными англичанами» и, округлив глаза, почтительно дышали. Пожилая, но еще довольно крепкая Майра радостно улыбалась, однако ее маленькие темные глазки внимательно сверлили то одну, то другую… Терри! Он оказался совсем не таким, каким его себе представляли гостьи. Теперь понятно, почему Марина не обожает его – он же совершенно не похож на крутого британца, за плечами которого Империя, безупречный газон и Уинстон Черчилль. Скорее смахивает на ученого – долговязый, типа рассеянный, вроде тех, что вечно торчат за книгой или ползают по горам с сачком. А Марине, конечно, требовался мужественный красавец, колониальный офицер, сэр Лоренс Оливье!
Лиза с Китти, чуть присев, светски всем улыбнулись и, прощебетав «sorry, sorry», побежали вслед за Мариной наверх – за подарками для Терри.
На лестнице Лиза шепнула Китьке:
– А Терри милый, правда?
– Да, но, типа, лох.
– Эх ты, тундра! Лохи в таких домах не живут…
– Ты, как всегда, права, darling.
Прихватив оставшиеся подарки, они вместе с одевшейся Мариной скатились вниз и подступили к Терри.
– Это вам, – торжественно произнесла Лиза, вытянув обе руки вперед, на которых лежал галстук от «Кардена». По крайней мере на нем так было написано, что от «Кардена».
– И вот, – кокетливо улыбаясь и постреливая глазками, Китька протянула ему бутылку виски.
– О-о, – застенчиво загудел Терри, – Thank you, спасыбо. – Он вовсю разулыбался, качая головой и разводя руками – в одной галстук, в другой виски, – как бы говоря: ну зачем? И тут бутылка подло выскользнула из его рук – нет бы галстук! – раздался характерный звон кокнутого стекла, элитный виски весело заструился по полу и, как нашкодивший кот, нырнул под диван. Терри замер с виноватым выражением лица, Майра и Муся стояли вообще без выражений.
– Какой ты неловкий, – с мягкой досадой пробормотала Марина, – девочки старались, везли…
– Да ладно, – воскликнула Лиза, – с кем не бывает? Купим еще! – И изо всех сил улыбнулась Терри.
– Ну, вот еще, – возразила Марина, – ничего не надо покупать, дома все есть.
– Не ругай его, – шепнула ей Лиза.
– Да никто не собирается его ругать. И не думайте, что он такой уж безобидный. Иногда бывает жутко упрямый! Особенно когда его маменька тут.
– Ну, мужчина же, – пояснила бывалая Китти и стала ловко подбирать осколки. Выбросив их в мусорный бак, притащила откуда-то тряпку и тщательно протерла пол.
– Хозяйственная, – сказала Мусенька.
– Вот, например, язык… – продолжила Марина задевшую ее тему. – Видите ли, я должна все время совершенствовать их English, а он русский – нет! Хотя знает всего несколько слов.
– Научим, – пообещала Китти.
Потом Майра и Мусенька поднялись наверх – немного отдохнуть, а внизу, на веранде, началась веселая, заговорщицкая суета – подготовка к барбекю. По дороге с работы Марина купила свинину, телятину и осетрину, главным же по барбекю был, естественно, он, Мужчина. Остальные, как водится, на подхвате.
Вот гостьи и Марина наперебой подносят Терри шикарные, сочащиеся куски, и он важно насаживает их на шампуры, что-то себе под нос по-английски напевая.
На лестнице показались отдохнувшие Майра и Муся.
– О, да здесь все уже полным ходом! – воскликнула Муся. – А запах…
– How are you? – храбро обратилась Лиза к Майре.
– Fine, thanks, – как по учебнику ответила англичанка, – and you?
– I am fine too! Thank you, thank you, thanks! – засмеялась Лиза от радости, что получился хоть и простейший, но складный english-диалог.
А Майра, очертив своей сухонькой ладошкой раскрасневшееся Лизино личико, улыбаясь, молвила:
– Beautifull.
Лиза снова ее поблагодарила и радостно рассмеялась. Китти, продолжавшая старательно подносить Терри куски мяса, крикнула:
– Смейся, смейся, бездельница!
– Сама бездельница! Выбрала себе легкую работу, а я вот буду делать самое ужасное…
– Это шо ж такое?
– Лук резать! Обрыдаюсь щас вся…
– Па-адумаешь! Это даже полезно.
– Ага. Вот и режь сама…
– Девочки, только не драться… – вмешалась Мусенька. – Вот молодец, Лизок, как ровненько нарезает… Ах ты боже мой, она и впрямь вся в слезах… Накось платочек, вытри…
Наконец женщины все нарезали, нашинковали, замешали и сервировали. А Терри отлично справился – азартно и весело – с ролью единственного добытчика и кормильца. Огонь жаровни разгорался все сильней, освещая алчно-заинтересованные лица сотрапезников. Они нетерпеливо приплясывали вокруг жарящихся на огне кусков, то есть ничего за тыщи и толщи лет не изменилось – как плясали вокруг добычи, так и пляшут.
И вот все уже на столе, изысканная посуда, бокалы, вина. И наступил момент раздачи кусков, теснящихся на шампурах в свите печеного лука, перцев и помидоров…
А в холодильнике, между прочим, ждал своего выхода трехступенчатый малиновый торт, только что привезенный Мариночкой из Франции. Да, да, из Франции, потому что от их деревушки до французского городка Дивон – всего пятнадцать минут, и время от времени она гоняет туда за этим тортом или еще чем-нибудь.
Китти вдумчиво съела по куску телятины, свинины, осетрины и, медленно облизнувшись, объявила:
– Теперь можно и умереть.
– Хватит уже умирать, – шепнула Лиза. – То за ботильоны готова жизнь отдать, теперь за кусок мяса.
– Ладно, – согласилась Китти, – поживу еще.
Как-то быстро вдруг стало темнеть, и из окна потянуло нежным и острым альпийским холодком. Майра с Мусенькой накинули принесенные Мариной пледы, а девчонки и Терри не захотели – совсем же не холодно, сказала Китти.
– Ну, это как сказать, – ответила Марина, натягивая свитерок.
«Вот, блин, опять!» – спустя какое-то время с досадой подумала Китти, потому что вдруг ощутила знакомое пощипывание в горле. Она вообще часто простуживалась, но заболеть здесь, в Швейцарии, глупее не придумать. Надо будет перед сном попросить у Марины что-нибудь от простуды. Между тем все капитально объелись, трапеза продолжалась уже лениво, и лишь глаза гостий продолжали гореть неугасимым огнем. При хозяевах они старались выглядеть пай-девочками, чинно болтающими то по-русски, то по-английски. Впрочем, что касается Китти, то «по-английски» – слишком сильно сказано. Это были какие-то туманные мурлыканья, улыбки и кивки – нечто вроде туземного танца дружелюбия. Но стоило им оказаться вне поля зрения хозяев – вышли на воздух подышать, – как они тут же начали строить друг другу рожи и подпрыгивать, не в силах сдержать ликования – они в Швейцарии! А завернув за угол дома, туда, где таинственно густел и вздыхал сад, даже пробежались на четвереньках наперегонки. Я! Я первая! Нет, я! – такой это был непереносимый восторг и воля! Вернулись в дом, и снова – кроткие такие овечки…
Терри был галантен и сдержан – англичанин, да! – и гостьи невзначай постреливали на него глазами. Он им предложил новые сочные куски, но они отказались. Лиза – по-английски, а Китти так сильно замотала головой, что Мусенька испугалась:
– Эй, осторожней, оторвется!
– Ничего, она у нас девушка крепкая, – успокоила ее Лиза, и тут Марина захлопала в ладоши и крикнула:
– Теперь – танцы!
– Ура! – обрадовались гостьи, но Мусенька тронула Лизу за руку и сказала:
– Если бы вы знали, как Мариночка пляшет цыганочку!
Девчонки переглянулись – ясно! Выходить на сцену пока не светит, им отведены роли статисток. Все же при первых звуках цыганской венгерки Китти дернулась было, но Лиза придержала ее за рукав. И тут на середину выплывает Марина. Оказывается, пока гостьи выясняли свои роли на этом празднике жизни, она успела переодеться и теперь стояла, подбоченясь, в таком прикиде, в каком девчонки ее и вообразить не могли – длинная юбка, поверх нее цветастый платок, цветастая кофточка и огромные цыганские кольца в ушах. Короче, темноволосая, смуглая Марина выглядела совершенной цыганкой. Тут Терри включил «цыганочку», и Марина пошла по кругу – сначала медленно, с заходом, потом все быстрей, приплясывая и ловко отбивая цыганскую чечетку. Щеки ее порозовели, волосы чуть растрепались, и все снова на нее загляделись. А она выкаблучивалась, кстати, целенаправленно, то есть незаметно пританцевала к Терри и мелко затрясла перед ним плечиками – такое цыганское приглашение к танцу. Но Терри, как бычок, замотал головой – по, по! – и тогда она кокетливо потянула его за руку, но он уперся и ни в какую. Разумеется, гостьи могли бы запросто закрыть эту амбразуру своими горячими, застоявшимися телами, и Китти снова было вздрогнула, но Мусенька сделала ей такой успокаивающий знак рукой, сиди, мол, пусть муж с женой порезвятся. И в самом деле, было видно, что Марина хочет танцевать с Терри, как бы желая показать, что все у них в порядке, живут, как танцуют… А удел десанта из Москвы, стало быть, восторгаться и нахлопывать.
Еще во время демонстрации Марининых туалетов Мусенька, между прочим, девочек попросила – учитывая не безоблачные отношения молодоженов – как бы невзначай при Терри Мариночку нахваливать, мол, красавица, умница. А при Марине – Терри, какой он симпатичный, добрый, богатый – где еще такого найдет?
– Короче, пусть не вые… – вдруг вырвалось у Муси, и она запнулась.
– Не кочевряжится то есть… – пришла на выручку Китти, чем привела Мусю в умиление.
Она тут же выдернула из кучи тряпок льняной розовый костюмчик и протянула Китти:
– Это тебе.
– Мне?!
– Бери, бери, коли дают. А это, Лизок, тебе, смотри, какое миленькое платьице…
– Ох, Мусенька, это невозможно, – вздохнула счастливо Лиза, но Муся быстро сунула дары в пакеты и сказала: – Не обсуждается.
Так что теперь за обновки следовало расплатиться. Восхищением – чего проще? И они дружно запели:
– Как Мариночка танцует!
Но вытащить на паркет Терри не удалось. И тогда Марина плюхнулась в кресло и с ходу затянула: «В лу-унном сияньи сне-ег серебрится…», Муся и девчонки песню тут же подхватили, и все вместе заголосили тонко и нежно… А дальше, как водится, в ход пошел весь наш универсальный репертуар – старинные русские, цыганские романсы, марши, песни советские, народные, военные и блатные… Терри и Майра сдержанно улыбались – эти русские, пока все не выпьют и не споют, ни за что не угомонятся…
Потом Марина хотела принести торт, но все дружно завопили, чтоб оставить на завтра – сегодня уже невмоготу.
Первыми поднялись наверх Мусенька и Майра, потом – Терри, ему на работу рано вставать, и, наконец, настал черед угомониться и гостям.
– Девочки, – сказала Марина, – вы меня, надеюсь, простите, если я вас уложу на один диван? Только на одну ночь. Так вот вышло, что все съехались сразу. Но он, вообще-то, огромный, если его разложить…
– Ой, да никаких проблем! – воскликнула Китти, дома нередко ютившаяся на одной койке с кем-нибудь из родни, но Лиза озадаченно закусила губу – она не привыкла.
– Вот, смотрите, – Марина легко разложила диван, – как Пушкинская площадь!
– О, yea, – согласилась Китька.
Марина быстро стелила постель, и девчонки запротестовали:
– Ну, что ты!
– Да ладно, сегодня уж, так и быть, обслужу, а дальше сами… Вот вам по подушке и по одеялу. А завтра Майра уезжает в Париж. Так что одна из вас сможет перебраться в гостевую спальню, другая – в гладильную, чтобы были на одном этаже. Кто – куда, решите сами. А Мусю мы перебросим сюда, она обожает этот диван… Ну, все, пока. Мне завтра рано вставать. А вы можете дрыхнуть, сколько влезет. Впрочем, если вдруг проснетесь в восемь, позавтракаем вместе, и я вас подброшу в Женеву – погуляете, посмотрите, – а вечером подберу… Ну, все, good night. – И Марина пошла к себе.
– Жду не дождусь нашей встречи, дорогая, – кивнув на диван, промурлыкала Китти.
– Очень остроумно, – ответила Лиза, озадаченная перспективой спать на одном диване с подругой.
– Ой, Марин, – спохватилась Китти, и ее театральный шепот настиг Марину на лестнице. – У тебя, случайно, не найдется биопарокса, а то, что-то горло заскребло…
– Говорила, укрывайтесь пледами… – прошептала Марина. – Ладно, щас посмотрю.
Через несколько минут Марина свесилась сверху через перила и тихо позвала:
– Ки-ить, лови.
– Thank you.
Китти поймала спасительную коробочку, с ходу пшикнула лекарством в горло, и горло сильно защипало. «Подействовало!» – удовлетворенно подумала она и повалилась на диван.
– Эй, не засыпай, – затормошила ее Лиза, – надо же bathroom опробовать.
– Иди, darling, отмокай. А я нам пока гнездышко приготовлю. Ах, мне не терпится остаться с тобой на этом ложе любви…
– Эх ты, эротик-невротик, связать тебя, что ли?
Спустя какое-то время обе, распаренные и душистые, лежали в ночнушках на диване.
– А, подушки-и… – застонала Китти, – такие, наверное, выдают в раю…
– Да-а, они так мягко, так деликатно вошли в нашу жизнь…
– О, my darling, darling ту! – вздохнула переполненная впечатлениями Китька. – Хочешь, я научу тебя целоваться? По-настоящему!
– Иди ты!..
– Уже иду.
Внезапно Китти прыгнула к Лизе и впилась ей в губы, Лиза с силой оттолкнула ее, и она слетела на пол.
– Ты что! – как кошка, вскочив на четыре лапы, зашипела она. – Шуток не понимаешь?!
– Никогда-так-больше-не шути, – раздельно отчеканила Лиза. – Никогда – поняла?
– Помочь тебе хотела, тундра… Ладно, поняла. – Китти обиженно засопела и улеглась на своей половине.
Лизка максимально отодвинулась к другому краю. Каждая завернулась в свое одеяло, и тут же отрубились до утра.
Ровно в восемь, как по будильнику, обе проснулись. Первая вскочила Китти. Горло у нее к утру совершенно прошло, и на радостях, что не свалилась в простуду, она поднялась на цыпочки и крутанулась вокруг себя. Лиза продолжала лежать и сосредоточенно грызла мизинец.
– Лизок, – виновато подступила к ней Китти. – Я же хотела, как лучше, я не думала… Короче, прости. Прости и забудь.
– Ладно, проехали.
– Тогда вставай! А я пока porige для всех приготовлю!
Геркулесовая каша была ее гордостью. У Лизы она готовила ее не раз. В общем, то, что для других являлось диетической повинностью, у нее получалось вкуснейшим из яств. Все очень просто – варила на молоке или сливках, добавляла немного масла, меду, орехов, кураги и – пальчики оближешь!
Майра с Мусей еще спали, Терри уже укатил, так что позавтракали с Мариной. Все трое отлично выспались и, лакомясь кашей, непрерывно, не пойми от чего, хохотали. Китти больше всех. Поэтому она то и дело роняла горячие кляксы каши то на грудь, то на ногу, быстро подбирала их ложкой и слизывала, отчего троица уже прямо умирала со смеху.
– Галоши надо надевать, когда садишься кашу есть! – крикнула Лиза. – И вообще, заканчивай…
– Еще два взмаха…
– А теперь. – Отдав должное диетическому завтраку, Марина открыла холодильник и стала вытаскивать все их гастрономические дары: икру, рыбку, ржаной хлеб, к ним прибавила всевозможные швейцарские булочки, колбасы, сыры. – Теперь можно и покушать, ха-ха-ха! Иногда можно.
– Ну, все, – в какой-то момент объявила Марина, – если хотите со мной, то быстро пьем кофе и айда!
– С тобой, с тобой! – запрыгали, как черти, девчонки.
Китти быстро вымыла посуду, Лиза все убрала, нацепили рюкзачки и поплыли в Женеву. Вот именно поплыли – такой мягкий, бесшумный ход был у Марининого авто. В центре города, у огромного, бьющего ввысь фонтана, Марина высадила их, с тем чтобы в шесть вечера тут же подобрать, и укатила. А они нырнули в незнакомый город, манящий и таинственный. Решили в этот первый день никуда не ездить – никаких достопримечательностей! – а просто, смешавшись с толпой, пошататься по улицам, подышать, так сказать, воздухом Европы.
– Присмотреться и принюхаться, – уточнила Китти.

 

– Гляди, сколько ходим, а на шузах ни пылинки! Марина говорила, у них даже поля пылесосят.
– Как заметил один известный писатель, Джойс, – сказала Лиза, – суп здесь можно есть без тарелок, прямо с мостовой… Кстати, может, съедим где-нибудь?
– С мостовой?
Они зашли в уютный ресторанчик, съели по огромной пицце и выпили по чашечке кофе, но больше всего их там поразило то, что прямо в зал был выведен золоченый водопроводный кран, из которого посетители наливали воду и пили!
– Ничего удивительного, – разъяснила им потом Марина, – здесь такая замечательная вода…
Все же под конец решили заглянуть в один бутик. Собственно, покупать ничего не собирались, в Москве же всего навалом, так, поглядеть…
– Не, но до чего ж прикольны здесь черепушки! – воскликнула Китти, когда они вошли в магазин. – Смотри, вон две оттопыриваются, а каждой конкретно лет по сто!
В самом деле, у прилавка азартно шуровали две бабуси. Они уже набрали кучу тряпок и все просили еще. При том то и дело ковыляли в примерочную и обратно. Наконец с огромными пакетами выкатились из зеркальных дверей, сели в серебристый «кадиллак» и умчались, причем одна за рулем!
– Полагаю, покупки рванули обмывать, – сказала Лиза.
– Ну, не в поликлинику же! Знаешь, вот прямо захотелось стать старой! И не где-то там когда-то, а конкретно здесь и сейчас.
– Еще успеешь. Ну, как, присмотрела что-нибудь?
– Да на фиг нужно! Веришь ли, ничего не хочется, а только бы дышать воздухом шика и любви.
Надышавшись и находившись, ровно в шесть они дотащились до условленного места, где Марина их и подобрала. Дома гулен встретила отдохнувшая Муся.
– Вижу, вижу, полуживые. Выпейте-ка соку и хватаните по бутербродику. Ужин будет позже: Терри повез Майру во Францию, так что дождемся его.
– Из Франции?? – изумилась Китти, но тут же вспомнила: – Ах да, здесь же близко.
– А послезавтра и я отбуду… – вздохнула Муся, после чего девчонкам ничего не оставалось, как заныть:
– Уже-е?! Как жаль…
– Ничего, до отъезда еще наговоримся. А пока перебирайтесь-ка на новые места жительства.
– Спасибо! – обрадовалась Лиза.
Они поднялись на второй этаж и у развилки в нерешительности остановились.
– Иди уж в спальню, – сказала Китти. – Ты у нас девушка тонкая, изнеженная, а мне и гладильная сойдет.
– Нет, если хочешь…
– Да ладно, иди уж!
И они разошлись по своим новым апартаментам. Лиза откинула шелковое покрывало, попробовала прилечь на просторную, прохладную постель и сразу ухнула в глубокий, обморочный сон. Китти внимательно осмотрела гладильную, стоящие на столе швейную машинку, утюг и несколько книжек – все про русских красавиц разных времен. Потом распотрошила узенькую кровать, переоделась в халатик и отправилась в ванную принять душ. Вернувшись в комнатку после душа, на секунду задумалась, затем быстро оделась и спустилась вниз.
– Ты что не отдыхаешь? – удивились чистившие к ужину овощи Муся и Марина.
– Отдохнула уже. Давайте помогу.
– Ладно, – согласилась Марина, – а я тогда пойду на стол накрывать.
– Мусенька, хотите, я сама все сделаю, – предложила Китти, – а вы мне только овощи подавайте.
– Будь по-твоему, красавица, – сказала Муся и подумала: «Не девка – золото».
И Китти принялась за привычную работу – все дочистила, нарезала, сделала салат и пожарила мясо.
– Счастливый будет твой муж.
– Да? – Китти скромно потупилась.
Меж тем Марина накрыла на стол, зажгла свечи. И тут приехал Терри.
– О, – воскликнул он, входя в дом, – surprise! – Потому что ужином, да еще при свечах, его обычно не баловали.
– Знаешь, Мариночке ведь некогда заниматься хозяйством, она ж вся в работе, – откомментировала Муся Китти возглас зятя. – Нет, когда я тут, я, конечно, готовлю, а так…
Разбуженная голосами, проснулась Лиза, глянула на часы – батюшки! Два часа проспала! Она быстро оделась, сбежала вниз. А там! Пиршественный стол накрыт, сияют свечи, и все в сборе!
– Ну, как, Лизок, отдохнула? – спросила Муся.
– Да, спасибо, но так неудобно… Вы тут все готовили, а я… Кить, что ж ты меня не разбудила?
– Дык мы и без тебя управились, отдыхай, пока молодая.
– Все же …
– Да ладно, после отработаешь!
Наконец все шумно расселись за столом, Терри откупорил бутылку только что привезенного французского Bordeaux, разлил по бокалам, и пошли тут русско-английские тосты, речи и славословия. Из уважения к гостьям Терри время от времени выпаливал русские слова «На здровье!», «Карашо!».
А русская колония в ответ выдавала свои запасы английского.
Гости из России постоянно наезжали в этот дом – все родственники, друзья, друзья друзей, друзья родственников и родственники друзей, так что муж и жена редко бывали одни. Но Терри стойко переносил набеги россиян и даже тещу, которая, в отличие от остальных гостей, благодарных и деликатных, постоянно пилила зятя за тот гипотетический гвоздь. А началось все с того, что она привезла молодоженам огромную картину – «Дама с котом». И поскольку картина была выполнена в абстрактном духе, то все части Дамы и кота были сложно перемешаны, так что ее бюст в итоге оказался в лапах у кота. Таким образом, реально была выписана лишь чашечка кофе марки «Black brilliant», который и лакал беспардонный кот. Автором картины был популярный в Нинкином кругу художник Анлюкс, урожденный Аникей Клюка. Не будучи стеснена в средствах – муж Николай вкалывал на фирме очень закрытого типа, – Нина покупала анлюкинские шедевры на корню и дарила молодым. Вообще, дарить картины в ее кругу считалось шиком. Но Терри они как-то не пришлись – то ли не нравились картины, то ли дарительница, а только вешать картины он не захотел. То есть не забил гвоздя. Поэтому приезжала к молодым Нина, можно сказать, всегда с гвоздем за пазухой. Это было видно сразу, едва она появлялась в Женевском аэропорту с этим своим воинственно-изумленным взглядом: «Как! Еще не повесили?!» Наконец однажды, подогретая матерью, Мариночка топнула ножкой, и Терри повесил. Как говорится, не хуже других. Но отношения к нему тещи это уже не изменило.
– Терри, а ты вообще, do you speak Russian? – спросила Лиза.
– О, нъет.
– А хочешь, мы тебя научим? – встряла Китти.
– О'кей, девочки, поучите его, – согласилась Марина, – а то я вот по-английски спикаю, а он по-русски – ни бум-бум.
– Ну, ты не сравнивай, – вступилась за Терри Муся. – Тебя-то отдали в английскую школу, потом в иняз, а он, хочешь, чтобы вот так сразу…
– Thank you, Мусьенка. – Терри послал ей воздушный поцелуй. – My wife тоже not so good speak English, нада учит!
– Вот нахал! – возмутилась Марина. – Я на английском целыми днями веду переговоры, а он!
– My wife должен гаварит English люче все.
– Не «люче все», дурачок, а «лучше всех». Ладно, давай-ка покажем, что мы с тобой недавно выучили… d'u remember?
– Да, – важно кивнул чопорный англичанин и радостно выкрикнул: —Я, блин, балдю! – И все нечопорные покатились со смеху, а Лизка с Китькой даже съехали со стульев.
– Господи, я этого еще не слышала… – Мусенька прослезилась…
– Surprise! – пропела Марина.
– Ну вот, главное, Терри, ты уже знаешь, – снова усаживаясь на стул, сказала Лиза, – осталось совсем немного. И тут у нас есть одно такое выражение, верней, словечко… и даже не словечко, а так, частица, которая перекрывает практически две трети нашего языка.
Марина эту фразу быстро перевела и вылупилась на Лизу.
– Это что ж такое? Мат? – быстро спросила Муся. – Так матюкам Колька его сразу обучил.
– Обижаете, мы девушки приличные, – лукаво потупилась Лиза. – Это…
– Ну! – хором крикнули девчонки.
– Ну-у? – недоверчиво протянул Терри.
– Да, да! – крикнула Лиза. – Марин, переведи! В зависимости от интонации и контекста эта частица может означать и «да», и «нет», и «вот щас все брошу». Да, практически все может означать!
Марина перевела тираду, и Лиза спросила:
– Do you understand me, Terry?
– Ну! – очень органично ответил Терри, и все аж взвизгнули от восторга.
– Гляди, как схватывает! – крикнула Китти. – Ты, Марин, наверное, его просто плохо учила.
– Что ж, учите его теперь вы.
– О'кей! Давай, Терри, запоминай. – Китти даже облизнулась, предвкушая то, что сейчас выпалит. – За-нач-ка! Этого слова ты не найдешь ни в одном словаре, но без него не прожить – без заначки то есть.
– Что есть «заначка»?
– То, что каждый должен иметь, в том его личная свобода, – вмешалась Лиза, – короче, права человека, ясно?
– О, yes, права человека я знать!
– Он знать! – засмеялась Муся. – Ну, девки, вы нам тут его обучите!
– Бедный Терри, – шепнула Лиза Китти, – и как можно такого мужика пилить?
– Только такого и можно, другой бы фиг позволил, на порог бы маманю не пустил.
– Sorry, sorry, – вмешался Терри, – что есть «фиг»?
– Это не запоминай, – приказала Марина, – это тебе не пригодится…
– Ну… – ответил Терри, и все опять животики со смеху надорвали.
– Терри, ты гений, – объявила Лиза.
– Я знать.
– Вы мне его окончательно испортите. – Марина аж прослезилась.
– Талант не испортишь! – парировала Китька. – А теперь, Терри, хочешь, мы тебе покажем наш английский.
– Ну! – прогудел Терри и снова всех уложил.
– Слышь, Марин, а когда у Терри бездник, ой, ну это… birthday! День рождения!
– Ка-акой у вас интересный английский! Еще не скоро, зимой.
– А если б, к примеру, сегодня, мы б ему спели…
– Ну и спойте. Я запишу и в день рождения прокручу ему.
– О'кей, Лиз, давай!
– Давай! Три-четыре… Хэпи бездэй ту Ё! Хэпи бездэй ту Ё! – проорали гостьи, нажимая на последнюю букву.
– О, thanks! But not «Ё» – «Ю»! – поправил их Терри.
– Да знаем, знаем, но это, типа, с русским акцентом, Марин, переведи…
– Я понъять. Russian accent…
– Ну, вы, охальницы, пора прощаться, – сказала вдруг Марина. – Нам с Терри завтра рано вставать, а вы, если хотите, можете еще погудеть…
– Нет, нет, – возразила Лиза, – мы тоже хотим завтра встать пораньше, может, съездим куда-нибудь… Всем Good night!
Утром разыгралась тихая сцена. За завтраком Терри почувствовал себя неважно и пожаловался вполголоса Марине, а она – ноль внимания, не бери, типа, в голову, пройдет. Мусенька сделала ей круглые глаза – так нельзя! Позаботься о муже. А Марина в ответ – не отвлекайся, ешь и не лезь в чужие дела.
– В чужие?! – изумилась до слез Муся.
Неясно было, что из их диалога понял Терри, только видно было, что раздражен – вдруг что-то сухо сказал Марине, резко встал и укатил.
За столом воцарилось молчание.
– Сцена, как в «Ревизоре» в последнем акте, – не двигая губами, процедила Китти, – все обалдены.
– Ну, мы пошли собираться, – будто ничего не замечая, объявила Лиза, вставая из-за стола, и потянула за руку Китти. – У нас сегодня обширная программа. Хотим убить двух зайцев – Веве и Монтрё.
– Да ладно вам, – как-то устало сказала Марина, – все равно без меня быстрей не доберетесь. Сейчас допьем кофе, и я вас заброшу на вокзал.
Уже в машине Лиза все же спросила:
– Терри нездоровится?
– Да нет, ничего… – неопределенно ответила Марина, и тут они приехали на вокзал. Договорились, что сегодня Марина подбирать их на обратном пути не будет, так как неизвестно, во сколько они вернутся в Женеву.

 

Сначала подружки решили отправиться в Веве. Там быстро пробежались по городу и ненадолго задержались на набережной, чтобы сфотографироваться с Чарли Чаплиной: Лиза – с ласковой улыбкой заглядывая ему в глаза, Китти – без обиняков прижавшись к великому комику. Он не возражал.
– Классные фотки получатся, – сказала Китти, и они отправились в Монтрё.
* * *
…Значит, прежде всего, среди старых, матерых шпажистов нужно было найти единомышленников. Разумеется, и воспитать молодежь, новых дуэлянтов, честных и неподкупных, с тем чтобы после каждый из них воспитал еще и еще, и так постепенно создать дуэльную сеть и ловить, ловить в нее гадов – до тех пор, пока не очистится наша многострадальная земля. Я досконально изучил правила дуэли на шпагах, коими руководствовались бретеры прежних веков, и мне стало ясно: чтобы сделать их пригодными для нас, нужно убрать кой-какие анахронизмы и вставить нечто новое. То есть по существу разработать новый дуэльный кодекс, хотя некоторые пункты я, разумеется, оставил целиком. Например, те, которые касались ВЫЗОВА, МЕСТА ВСТРЕЧИ, ЖРЕБИЯ, СЕКУНДАНТОВ, а также КОСТЮМА дуэлянтов. Что касается последнего, то я, естественно, отдал предпочтение обнаженному торсу, ведь поединок – это по существу такое тотальное обнажение – души, характера, судьбы… Если же почему-то раздеться нельзя (из-за здоровья или там непогоды), то допускалась майка или рубаха. Однако крахмальное белье было запрещено. Как, собственно, и амулеты, подтяжки, пояса – словом, все то, что могло бы воспрепятствовать клинку. В тот пункт я добавил проверку дуэлянтов на наличие мобильников и бронежилетов. И разумеется, согласился с тем, что колоть безоружного, упавшего или в спину нельзя и что бои ведутся лишь до первой крови.
Первое, что меня смутило в старых книгах, это термин – «недуэлеспособен». Имелось в виду, что лишь человек чести имел право драться на дуэли. В том смысле, что как же защищать то, чего нет?! Но помилуйте, хотелось мне крикнуть, зачем же драться, коли оба честны?? В общем, в конце концов я решил, что не можем мы позволить себе роскошь иметь недуэлеспособных. И потому всех способных к низости я объявил дуэлеспособными.
Не устраивал меня также пункт, предписывавший секундантам «прежде всякой дуэли сделать все, чтобы примирить противников». Добиться этого можно было лишь в случае, если «оскорбитель» принесет извинение «оскорбленному». А нашему-то «оскорбителю» извиниться – что плюнуть! Сплюнет и тут же за старое – такие уж нонче «оскорбители».
Так что в моем Кодексе было указано – МИРИТЬСЯ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ПРЕДЛАГАТЬ!
И еще я думал о музыке. Ведь если, по Прусту, музыка – «схватка двух мотивов в финале, где временами замечаешь, как из одного выныривает часть другого», то почему бы не аранжировать наши дуэли такой схваткой? И вот представьте – двое с обнаженными торсами скрестили шпаги. Невдалеке, на фоне лесных кущ, небольшой оркестр. Рекомендованные композиторы – Моцарт, Ан, Григ… Разумеется, допустима импровизация. А заказывает музыку, естественно, тот, кто вызывает на дуэль. Или наоборот – кого вызвали.
Все же я отказался от музыки. Во-первых, будет отвлекать. Во-вторых… Что во-вторых, я, признаться, запамятовал… В-третьих, таскать за собой по дуэлям хоть и маленький, но оркестрик – может, еще и рояль?! – было бы слишком громоздко, если не безумно, при всех тех рисках, что подстерегали нас. И вообще, чистота жанра требовала чистоты аранжировки. Лишь скрежет клинков да клич победителя – единственно возможная тут музыка. Все должно быть сухо и строго. И в конце концов, как и положено в трагедии, свестись к одной-единственной точке – туше.
Но прежде всего я написал манифест.

 

МАНИФЕСТ
Мы бросаем перчатку всем вам – подлецы, кидалы, обидчики невинных, слабых и больных! Знаем, зло неискоренимо – так, по крайней мере, было до сих пор, и мы не первые, ступившие на тропу тотального мщения. Номы просто обязаны наказать столько мерзавцев, сколько сможем.
– К БОЮ!
Мы уже идем к вам!

 

Последнюю фразу я нарочно заимствовал из назойливой телерекламы стирального порошка как нечто уже внедренное в сознание людей. Значит, думал я, она легко протащит с собой и мой манифест.
Манифест был расклеен по Москве и другим городам матушки-России. Его, понятное дело, сразу посрывали, но кто-то все же прочел – в ком честь еще жива и в ком ее отродясь не было. А мне-то были нужны те и другие! В общем, Идея начала раскручиваться, и на ее осуществление, естественно, требовались деньги. Много денег – увы, никакое важное дело не воплотить без них. Так вот, Фома все взял на себя! Мужик скупой, глухой такой куркуль, а тут так расстарался! По правде сказать, не знаю, откуда у него были такие деньжищи, но то, как он ими распорядился… Ни разу, кстати, не взвыл, что много прошу, все, говорил, отдам, донага разденусь! Давай, говорю, Фома, раздевайся! А как раскрутимся, мы все вернем, еще и приумножим. Вернули и приумножили. Не сразу, понятное дело.
Поначалу мы открыли дорогой фехтовальный клуб, тут мы сразу двух зайцев убили. Во-первых – приток денег. Во-вторых – крыша: под маркой модного клуба можно было вести подготовку настоящих дуэлянтов.
Мы откупили в центре особнячок, годами хиревший у нерадивого хозяина, и отделали его по высшему разряду. Нужно было также закупить для тренировок новейшую фехтовальную амуницию и заказать в Японии мною, между прочим, разработанные современные чучела. Не те старые тряпичные уроды с торчащими из них клочками ваты и ржавыми обломками клинков, а элегантные японские роботы со шпагами в руках. В них было заложено несколько ходовых комбинаций, а также с десяток простейших фехтовальных фраз. Это были дорогие игрушки, но они полностью окупали себя: с «японцами» можно было отработать любой фехтовальный прием, что, кстати, не в последнюю очередь привлекло к нам не только профессиональных фехтовальщиков, но и денежных тузов. Правда, тузы, непомерно тучные, рыхлые, не могли не то что осилить искусство паркетных ристаний, но даже грамотно сесть в позитуру. А вот поболтать, потыкаться с «японцем» – это их хлебом не корми.
Разумеется, встал вопрос и об оружии. И поскольку боевые шпаги давно уже не производились, я нашел простой выход, то, что у англичан называется То take the button of the foil. Фраза эта мне попалась у Оскара Уайльда, дословно означает: свинтить с клинка пуандаре (наконечник), иными словами, приготовиться к настоящему поединку.
Ну и конечно, дуэлянтам нужны были хорошие тренеры, и найти их было нелегко. В последние годы фехтование, как некоммерческий вид спорта, тихо хирело, старые мастера ушли на покой, новым же я не доверял. Они мало что смыслили в искусстве фехтования, в большинстве своем ломились к деньгам, открывали фитнес-клубы, рестораны, и им в голову не приходило, что именно фехтование и может их озолотить!..
И я стал искать старых своих коллег. Но как найти? Те, что еще были живы, давно нигде не появлялись. Все же я нашел пятерых! Троих уговорил. Это были братья Воронцовы, моего примерно призыва, и Владимир Владимирович Трипольский, почитай лет на десять старше меня. Двигался он, конечно, не ахти, но шпажкой все еще владел как бог.
И наконец, нужна была реклама. О дуэлях, разумеется, ни слова – просто элитный фехтовальный клуб. «Клуб бретера» – такое было вначале название, которое после я переделал в БРЕТКЛУБ. В общем, рекламу запустили, как водится, пошлую и наглую: «Самый блестящий, самый модный досуг в Европе! Лучший способ укрепить тело, дух и кошелек!» И наконец, главный манок – «ТОЛЬКО ДЛЯ АРИСТОКРАТОВ!» И понеслось! Эту наживку акулы бизнеса заглатывали без колебаний: раз для аристократов – им сюда. Расхватали абонементы не то что на год – на всю жизнь! Ведь в процессе неудержимо мчащейся раскрутки мы выпустили пожизненные пластиковые карты – ALL LIFE CARD, так что вскоре уже смогли открыть еще один Бретклуб. И что интересно, само фехтование становилось все более популярным, кассовым, люди будто вновь открыли его для себя, завороженные этой интригующей сеткой маски, блеском клинков и страстей! И вот уже оно стало непременным атрибутом повесы. Кстати, это старое русское словечко именно я запустил снова в обиход (вместо порядком набившего оскомину «плейбой») и стал выпускать толстый глянцевый журнал «Повеса». В нем наряду с обычной светской шелухой и неглиже давались все последние новости мирового фехтования. Разумеется, много места мы уделяли истории фехтовального поединка, а также литературе и воспоминаниям, так или иначе связанным с дуэлью. В первом же номере был напечатан рассказ об удивительном поединке Рылеева и князя Шаховского, чьи пули – неслыханно! – столкнулись в воздухе, и таким образом оба остались живы – это подкупало! Почти каждый месяц мы печатали Пушкина – стихи или размышления великого дуэлянта о поединке чести. В общем, было что почитать. И теперь у тех, кто не хотел отстать от моды, на журнальном столике всегда можно было обнаружить свежий номер журнала «Повеса», а в багажнике автомобиля – шпагу и колет. Вообще выехать из дому без шпаги стало уже как-то не принято. Только вот дань моде зачастую оказывалась лишь данью моде. И таскание шпаг в машине – это было самое большее, на что многие оказались способны. Иные, впрочем, доезжали до зала и даже облачались в фехтовальный колет, но лишь слонялись по дорожкам со шпагой в одной руке, мобильником – в другой и оживлялись лишь при телефонных звонках. И все-таки нашлись ребята, для которых звон клинков был не пустым звуком. Вот из них-то мы и стали готовить бретеров. К сожалению, их оказалось немного. И таким образом выявилась еще одна примета нашего времени – НАЕМНИК ЧЕСТИ. То есть любой из наших дуэлянтов был готов вступиться, отмстить за тех, кто не мог постоять сам за себя. Подобные замещения в избирательных случаях дозволялись и в прежние времена. Скажем, заместитель – так прежде именовался тот, кого я назвал наемником чести, – мог заступиться за своего старого отца, дядю или юного брата, то есть в случаях родственных, а также если дело касалось дам. У нас же любой оскорбленный, независимо от пола, возраста и родственных отношений, если не владел шпагой, имел право пригласить наемника чести. Мне могут сказать, что наши наемники – это просто наемные бандиты, – вот уж нет! Ведь не из-за угла же, не безоружного, а в открытом и честном бою. Впрочем, согласен, есть тут некоторая шероховатость. Но я считал, что «наемник» – это лишь вынужденная мера первого этапа, до тех пор пока мы не воспитаем достаточно бретеров, то есть не вооружим шпагами всех практически людей чести.
Назад: Уж замуж невтерпеж
Дальше: Часть 3