Глава 30
Улица Тамплиеров

Мысль о том, чтобы отыскать дом из своего видения, по-прежнему не оставляла Стольцева, несмотря на то, что и Бальбоа, и Вероника в один голос предрекали неудачу таким поискам, поочередно ссылаясь то на число улиц города, то на адскую жару. А тут так вышло, что Веронике предстояло на весь день отправиться по делам в Мадрид – то ли надо было срочно оплатить какие-то счета, то ли на время захотелось отделаться от Глеба.

Воспользовавшись ситуацией, Глеб не мешкая приступил к поискам, несмотря на их очевидную бесперспективность. Отбросив сомнения и повертев карту Толедо и так и сяк, он разбил ее на несколько квадратов, а затем наметил маршрут, по виду напоминающий улитку, центр которой приходился на дворец Архиепископа. Оттуда и надо бы начать, постепенно охватывая Асукаику, Бенкеренсию, Санта-Барбару, Вальпараисо и прочие кварталы, одни только названия которых уже звучали в ушах как cante flamenco.

Прихватив с собой рюкзак с бутылкой воды и предвкушая приятную прогулку, Глеб в приподнятом настроении спозаранку отправился к начальной точке своего маршрута. Он не знал, сколько долгих дней уйдет на то, чтобы обойти весь город, но и сидеть сложа руки уже не мог.

Просыпающийся Толедо оказался куда симпатичнее бодрствующего: ни тебе толпы туристов, ни шума, ни суеты. Глеб с удовольствием шагал по улочкам, еще не успевшим накалиться от зноя, любуясь прихотливо перемешанными друг с другом образцами архитектуры Средневековья, Возрождения и барокко.

Единственное, в чем Глеб был полностью уверен, так это в цвете дома с калиткой, которую ему предстояло найти, – выцветшая от солнца терракота. Это и станет для него главным ориентиром.

В какой-то момент, видимо, в силу буйного воображения, Стольцеву показалось, что за ним по пятам кто-то идет. Несколько раз, подобно героям шпионских кинолент, Глеб украдкой вглядывался то в стекла витрин, то в отполированные до зеркального блеска вывески, силясь рассмотреть, что происходит у него за спиной, но так и не заметил ничего подозрительного. В конце концов, он попросту резко остановился и оглянулся назад. Единственный попавший в поле зрения человек – безобидного вида старичок – пошел своей дорогой, нырнув в паутину узких переулков.

Открывающиеся кафе так манили ароматами, что Глеб дважды прерывал прогулку, с тем чтобы выпить чашку кофе и подкрепиться. В итоге шестичасовых поисков он был и сыт, и полон впечатлений. Единственным разочарованием послужило лишь то, что дома, выкрашенного в цвет терракоты, он так и не обнаружил. Ничего страшного, поиски ведь только начались.

Помня о том, что даже у стен есть уши, инспектор вышел из здания комиссариата на улицу, с тем чтобы созвониться с Бальбоа. Рохас рассказал священнику о серебристом пикапе и о том, что им пока неизвестно, кто и зачем ездил на нем в Талаверу. Бальбоа, в свою очередь, сообщил инспектору, что отправляется в Сарагосу, где надеется найти нечто весьма важное.

«Что бы это могло быть?» – подумал про себя Рохас, но решил не задавать лишних вопросов. В конце концов, сам он ищет убийц Дуарте, а цель Бальбоа – найти таинственных врагов Церкви. Их расследования пересекаются, но не более того.

Непрекращающиеся приступы тошноты сегодня ненадолго отступили. Растворив сводчатое окно, Командор с блаженным видом полной грудью вдыхал горячий воздух. Он нутром чуял, что вдова Гонсалеса и ее друг могут привести его прямо к цели – надо только не упускать их из вида. Вокруг них, правда, все время вертится этот толстый священник. Ему-то что за интерес?

Люди, которым было поручено вести наблюдение, донесли, что сеньор Стольцев целый день шатался по городу – вроде как что-то искал, а что – непонятно. Чего это он тут рыщет?

А что, если русские уже давно нашли карту и теперь пытаются отыскать указанные там ориентиры? Какой-то секретный знак на стене здания или что-то похожее? Только бы не прозевать момент!

Затем Командор вспомнил об одной странности – в докладе одного из наблюдателей было сказано, что ему показалось, будто за русским историком следил не он один. Но из боязни упустить объект проверить свои подозрения наблюдатель не смог. Так кто же за ним шел? Полиция? Это вряд ли. Хм, может, наблюдатель всего лишь перегрелся на солнце? Как бы там ни было, надо всех предупредить, чтобы держали ухо востро – не хватало только привести за собой хвост прямиком в орден.

Дверь открыла полная блондинка лет шестидесяти пяти.

– Милок, тебе чего? – Затем, цепким взглядом изучив Лучко, она спросила, глядя на его шрам: – Это кто же тебя так? Свои или небось менты отделали?

Поняв, что свое удостоверение гражданке Хиляевой с порога показывать не стоит, следователь решил действовать по ситуации. Он небрежно привалился к косяку, сунул руки в карманы и, для пущего эффекта цыкнув зубом, спросил:

– Мать, как мне Саню найти?

Женщина всплеснула руками:

– Ты что полегче спроси. Сынуля мой, можно сказать, с прошлого века не заявлялся. И все его друзья, кстати, про это знают.

– Я, понимаешь, только что с курорта… э-э… откинулся.

Еще раз с подозрением оглядев гостя, Антонина Ивановна Хиляева все же впустила его в квартиру.

Лучко сразу обратил внимание на кучу новой, еще пахнущей магазином бытовой техники: телевизор в пол стены, холодильник шириной метра в полтора, весь утыканный цветными дисплеями и больше похожий на компьютер, а также гора еще не распечатанных коробок.

Дорогая электроника резко контрастировала со скромной квартиркой. Однако краденым здесь, похоже, не пахло. Скорее это было похоже на склад подарков, преподнесенных любимой маме вставшими на ноги детьми.

«А ведь братья Хиляевы были здесь, и совсем недавно», – подумал следователь.

– Долго загорал-то? – уточнила Хиляева.

– Десять лет, почитай, отдыхал.

Неожиданно женщина расхохоталась.

– А вот тут ты врешь. Я много ребятишек перевидала из тех, что, как ты говоришь, только что «откинулись», и никто из них не мог похвастаться таким цветущим видом, как у тебя. Да ты же небось лопату отродясь в руках не держал? Говори, зачем пришел, а то ментов позову.

– Дык мы уже здесь, – не выходя из образа, сообщил хозяйке Лучко и достал из кармана удостоверение.

Глаза Хиляевой сверкнули ненавистью.

– Чего приперся, мусор поганый? А ну мотай отсюда!

И хозяйка схватила с обеденного стола нож размером с хороший мачете.

Следователь счел благоразумным отступить к двери. Ему пришлось пятиться задом, чтоб ни на секунду не терять из виду руку Хиляевой, размахивающую ножом.

– Зря вы так разнервничались, Антонина Ивановна. Я всего лишь хотел справиться о Саше с Сережей. А то у нас в МУРе народ волнуется, понимаете ли. Живы ли пацаны, здоровы? Как себя чувствуют? И, кстати, где живут?

Последний вопрос, впрочем, был совершенно риторическим. Едва войдя в комнату, следователь сразу заметил еще один недавний подарок – расписную керамическую тарелку, висевшую на стене. Тарелка выглядела новехонькой – дарители не удосужились даже ценник отодрать. Керамику украшал довольно грубо намалеванный фрагмент картины Эль Греко «Толедо в грозу».

Поставив обнаженные ступни на прохладный каменный пол, Глеб медленно сжимал и разжимал пальцы, натертые во время многочасовой прогулки по жаре. В руке он держал коробку со значком Рамона. Рассматривая ее в косых лучах заходящего солнца, Глеб заметил на обратной стороне едва различимую надпись. Похоже, что писали не на самой коробке, а на листе бумаги, лежавшем сверху. Судя по всему, у коробки первоначально было что-то вроде суперобложки, которая, к несчастью, не сохранилась. Глеб прищурился и прочитал: Segundo sábado. Хм, что бы это значило?

Он снова принялся вертеть коробку в руке, припоминая, что во время сегодняшних поисков несколько раз испытывал смутное ощущение, что что-то упустил в своем первоначальном видении. Но что?

Не найдя ответа, Глеб зажал значок в кулаке, зажмурил глаза и откинул голову назад. Минуты через три ему удалось расслабиться и сосредоточиться на своих ощущениях. Комната стала медленно погружаться в темноту, затем где-то впереди забрезжил свет.

Целью Глеба было увидеть то, что ускользнуло от его взгляда при первом просмотре. Так киноманы иногда пересматривают знакомые ленты, с тем чтобы уловить незамеченные ранее нюансы или обнаружить забавные киноляпы, по чьей-то рассеянности пропущенные при монтаже.

Сюжет «фильма» был уже хорошо знаком, что позволило сосредоточиться на фоновом изображении, по обыкновению размытом. А вот и дом с калиткой. Минуточку! Что это там за пятно на стене?

После нескольких минут колоссального напряжения, изрядно вспотев, Глеб на исходе сил каким-то чудом все-таки умудрился рассмотреть изображение. Не веря в такую удачу, он на радостях даже захлопал в ладоши. Нежданные аплодисменты спугнули пару влюбленных голубей, выбравших местом свидания мраморный подоконник гостиной.

Приехав в Сарагосу, Бальбоа сразу же отправился к собору Христа Спасителя, где располагалась резиденция архиепископа. У входа его уже ждал отец Апарисио, любезно согласившийся помочь гостю из Толедо сориентироваться в бездонных недрах архиепископского архива.

После обмена любезностями Бальбоа первым делом расспросил Апарисио о том, знает ли тот о каких-либо нападениях на служителей Церкви в Сарагосе или ее окрестностях. Тот сразу вспомнил отца Перальту, затем, немного подумав, назвал еще одного деревенского священника, без вести пропавшего примерно десять лет назад. С него Бальбоа и решил начать.

Расписавшись в получении бумаг, священник засел за их изучение. По документам выходило, что девять лет назад в местечке под названием Ла-Муэла без следа исчез приходской священник. Поиски ни к чему не привели, тело так и не было найдено. Поскольку пропавший был человеком молодым и весьма привлекательным, основной версией следствия стала месть на почве ревности. Однако никаких доказательств легкомысленного поведения священника обнаружить не удалось, следствие в конце концов зашло в тупик, и дело было закрыто.

Самым примечательным моментом всей этой грустной истории было то, что священника хватились пятнадцатого октября, то есть через два дня после зловещей даты разгрома ордена Воинов Христовых. Это происшествие тоже, несомненно, было связано с событиями, что привели отца Бальбоа в Сарагосу.

Принявшись за дело отца Перальты и убедившись, что история, рассказанная Кирогой, полностью подтвердилась, Бальбоа сделал небольшой перерыв. Он принялся массировать затекшую от напряжения шею, оглядывая высившиеся до потолка стеллажи. Тут взгляд священника упал на многотомную подшивку документов, на корешках которой красовалось латинское название местной архиепархии – Archidioecesis Caesaraugustana. Интересно, знает ли помешанный на древностях Стольцев, что Сарагоса – это исковерканное арабами имя римского императора Августа? Скорее всего, да, ведь этот парень, кажется, всеведущ, как сам Господь. Перекрестившись во искупление этой крамольной мысли, Бальбоа снова углубился в чтение.

Возвращаясь из Люберец в Москву и ползя со скоростью пешехода по запруженной автомобилями Волгоградке, Лучко с удовлетворением подумал о том, что его предположения насчет жестов, которыми обменивались налетчики, описанные Стольцевым, полностью подтвердились.

Судя по всему, один из Хиляевых – скорее всего Сергей, – вломившись к Гонсалесу, узнал сюжет на репродукции, что висела в прихожей, и указал на это брату. И теперь у него есть все основания предполагать, что Хиляевы, покинув Россию, осели в испанском Толедо. Учитывая, что именно оттуда приехал погибший Гонсалес, становится понятно – Хиляевы прилетели исключительно по его душу.

Между тем, Смирнов, вспоминая об Александре Хиляеве, говорил, что тот сам по себе безынициативен и нуждается в приказах. Получается, Хиляевы прижали Гонсалеса по чьему-то распоряжению? Кто их подослал? Кто бы ни был этот человек, он живет в Испании. И скорее всего, опять-таки в Толедо, где сейчас находится Стольцев. Надо предупредить Глеба – эти два братца чрезвычайно опасны.

С тоской оглядев уходящую за горизонт пробку, Лучко включил проблесковый маячок и выехал на реверсивную полосу, проложенную по центру шоссе. В конце концов, он при исполнении или как?

После беготни по присутственным местам Вероника порядком устала, поэтому ужинать решили дома. Выбор блюда был определен ностальгией по родной кухне – безумно хотелось окрошки. Хотя испанский гаспачо и приходится ей двоюродным братом, это все-таки не совсем то.

Доверив Веронике нарезку овощей, Глеб, сияя от гордости, принялся процеживать собственноручно приготовленный квас. Воссоздать аутентичный вкус в отсутствие привычных ингредиентов было невозможно, поэтому пришлось пойти на некоторые хитрости и довольствоваться продуктом в стиле «фьюжн». Поскольку испанцы не употребляют в пищу ржаного хлеба, в ход пошел немецкий пумперникель, обнаруженный на полке соседнего супермаркета. В сочетании с испанским изюмом из Малаги с его мускатным вкусом пумперникель дал поистине превосходный результат.

– Боже, какой запах, – воскликнула Вероника, втягивая носом воздух.

– Скажи спасибо грекам.

– Грекам? А им-то за что?

– За то, что те донесли до нас древнеегипетский рецепт этого супернапитка.

– Хочешь сказать, что квас пьют не только у нас?

– Так вышло, что и египтяне, и греки рецепт в итоге позабыли. Видимо, полностью переключились на пиво.

– Забавно. А русские, значит, единственные из всех возвели египетскую придумку в культ и даже превратили в национальный символ?

– Зря смеешься. Между прочим, воины князя Владимира пили квас в качестве «боевых ста граммов» перед битвой с печенегами.

– Неужели? А с кем собираешься биться ты? Уж не со мной ли?

– Мы с тобой уже отсражались.

– Не знаю, – задумчиво ответила Вероника и по рассеянности саданула ножом по пальцу. – Ой!

Бросив миску с квасом, Глеб обработал ранку йодом из аптечки и помог наложить пластырь.

– Ты в каких облаках витаешь? – спросил он, разливая готовую окрошку по тарелкам.

– Извини, задумалась.

– И о чем же?

– Сейчас расскажу, дай только сначала попробовать нашу стряпню.

Вероника принялась с аппетитом отправлять в рот ложку за ложкой, а Глеб про себя отметил, как легко и естественно прозвучало слово «нашу».

Немного насытившись, Вероника рассказала Глебу о своей поездке.

– Представляешь, весь день как подорванная моталась по Мадриду туда-сюда.

– Все успела?

– Вроде да.

– Домой заезжала?

– Ага, утром, сразу с вокзала. Столкнулась с нашей соседкой, и та рассказала мне странную историю. Как-то утром она выгуливала собаку и заметила Рамона. Он сидел за столиком у окна в кафе напротив нашего дома и пил кофе.

– Ну и чего же тут странного?

– А вот послушай. По словам соседки, увидев, что я села в машину и уехала, Рамон чуть ли не бегом направился к нашему подъезду.

– Ты хочешь сказать, что Рамон без спросу заходил в квартиру? Ну и что? Эта же ваша общая собственность.

– Так-то оно так, но зачем бы ему от меня таиться? Я никогда не чинила никаких препятствий для его встреч с Йоськой и даже не стала отбирать ключ от входной двери, тем более что Рамон все тянул и тянул с тем, чтобы вывезти свои шмотки, говорил, пока некуда, хотя здесь, в Толедо, места в квартире полно.

– Думаешь, Рамону было что от тебя скрывать?

– Уж будь уверен. Мой муж всегда был мастером по части конспирации. Поэтому я сижу и все думаю: ну зачем он приезжал в мое отсутствие? Что он хотел там найти?

В голове Глеба промелькнула догадка.

– А что, если целью Рамона были вовсе не поиски?

– Тогда что?

– Помнишь, сеньора Савон рассказывала про то, как кто-то вскрыл дверь квартиры Рамона в Толедо?

– Да, по ее словам, злоумышленники тогда ничего не взяли.

– Вот именно.

– О чем ты?

– Я почти уверен, что Рамон приезжал к тебе не для того, чтобы что-то найти, а для того, чтобы…

– Спрятать? Но мы же с тобой все так тщательно перетряхнули.

– Значит, просмотрели.

– И что ты предлагаешь? Снова перевернуть квартиру вверх дном? Даже если у Рамона и впрямь был какой-то тайник, мы вряд ли его найдем. Говорю же: по части конспирации с ним мало кто сравнится.

– Я бы все равно попробовал.

– Ну как скажешь, – со вздохом согласилась Вероника и протянула тарелку за добавкой. – А как прошел твой день?

Хотя Глеба так и распирало от желания поделиться своими достижениями, он решил растянуть удовольствие, а потому не спеша налил порцию окрошки и начал рассказ нарочито безразличным тоном:

– Да так, ничего особенного. С утра решил прогуляться.

– И куда же?

– Э-э… можно сказать, ходил по городу кругами.

Ложка застыла в сантиметре от алых губ Вероники.

– Часом не калитку с эмблемой искал?

– Точно. Как ты догадалась?

– Не важно. Нашел?

– Не-а.

– Тогда отчего у тебя такой самодовольный вид?

– А что, заметно?

– Не то слово. Ладно, Стольцев, колись, что случилось?

– Помнишь ту улицу из моего видения? Сегодня мне удалось рассмотреть ее название.

– Серьезно?

– Calle de los Templarios.

– Улица Тамплиеров? Ух ты!

Глеб состроил печальную мину.

– Это была хорошая новость.

– А что, есть еще и плохая?

– Я прочесал интернет и выяснил, что в Толедо такой улицы нет.

– А в других местах?

– То-то и оно, что чуть ли не в каждом городе Испании есть улица с таким названием.

– В самом деле?

– Ага. Этому есть простое объяснение. В свое время, после того как христиане были окончательно изгнаны со Святой земли, храмовники объявились в Испании, где принялись доблестно сражаться против мавров.

Эти ратные подвиги позднее сослужили им хорошую службу. Даже после того, как орден был повсеместно объявлен вне закона, в Испании, несмотря на всю жестокость местной инквизиции, к храмовникам отнеслись куда милосерднее, чем во Франции. Приговоры были намного мягче, многие рыцари были оправданы, да и имущество тамплиеров не подверглось конфискации, а было передано другим орденам. С тех пор и повелось, что испанцы и рыцарство неразделимы, даже само слово «кабальеро», как ты знаешь, означает «рыцарь».

– Хм, признаться, никогда не задумывалась об этом. Другими словами, нет ничего удивительного в том, что сердобольные испанцы назвали кучу улиц в честь рыцарей Храма?

– Вот именно. Представь, я нашел улицу Тамплиеров в Сарагосе, Уэске, Вальядолиде, Леоне, Бадахосе и еще бог знает где.

– А в Мадриде смотрел?

– Разумеется, но нашел только переулок под названием Plaza de los Templarios.

– Думаешь, не то?

– Точно не то. В последнем видении я весьма отчетливо рассмотрел табличку с названием. Речь идет именно об улице Тамплиеров.

– Значит, мы по-прежнему не знаем, где искать дом с калиткой?

– Э-э… не совсем так.

Глаза Вероники сверкнули грозным блеском.

– Стольцев, не крути!

– Ну, я всего лишь хотел оттянуть момент триумфа.

Вероника не выдержала и, вскочив со стула, принялась шутливо душить Глеба.

– Слышь, ты, триумфатор недорезанный, я же по твоим хитрым глазищам сразу поняла, ты что-то нашел. А ну выкладывай сейчас же!

Ощутив руки Вероники на своей шее и плечах, Глеб испытал сильнейшее возбуждение. Он будто снова пережил их первую близость, начавшуюся примерно с такой же шутливой потасовки. Правда, тогда в качестве душителя выступал он сам. Помнится, ослабив и без того нежную хватку, он убрал ладони с шеи возлюбленной и робко опустил их вниз. Когда пальцы наконец добрались до желанных бугорков, Вероника неожиданно обхватила его руки своими и что есть силы прижала к груди.

В силу охвативших его тогда эмоций дальнейшие события Глеб помнил весьма смутно, а жаль. Такие моменты следовало бы смаковать посекундно. Чертова память! Она как неумелый монтажер намертво запечатлевает никому не нужную ерунду, в то же время безжалостно затирая и вырезая самые яркие и важные эпизоды кинофильма под названием «Жизнь».

Вероника снова уселась напротив.

– Ты что это на меня так странно смотришь?

– Извини, задумался. Ты права, я кое-что нашел. Мне в голову пришла простая мысль, что искать нужно не абы какую улицу Тамплиеров, а ту, что ближе всего к Толедо.

– И где же находится такая улица?

– Всего лишь в девяноста километрах отсюда по шоссе, в Талавера-де-ла-Рейна.

– То есть в городе, где жил и умер Хавьер Дуарте?

Расписываясь за очередную высоченную стопку бумаг, Бальбоа неловким движением захлопнул книгу приема-сдачи документов. Ему пришлось раскрыть книгу наугад и затем листать ее в поисках нужного места. Бальбоа не успел перевернуть и пяти страниц, как его глаза уперлись в знакомую фамилию.

Ну и ну! Оказывается, чуть больше месяца назад в этом же архиве копался Хавьер Дуарте. Вот это удача! Значит, он идет по верному следу?

Судя по запрошенным материалам, погибший ученый изучал раздел, посвященный генеалогии сарагосской знати, а также церковно-приходские книги. Причем начиная аж с четырнадцатого века и заканчивая началом девятнадцатого. Если верить записям в книге, Дуарте провел в архиве почти неделю. Что он там так долго и кропотливо искал?

Как бы там ни было, а придется просмотреть все разделы, в которых с таким упорством рылся старый египтолог. Бальбоа нутром чувствовал, что тайна, которую он так долго пытается разгадать, скрыта где-то здесь, в архивах Сарагосы.