Теперь, когда с империей было покончено, пришло время раздать награды лидерам повстанцев, и Маршал Цзинду объявил, что устраивает пир.

– Таким образом у вас появится возможность разобраться с герцогом Дзуди, – заметил Торулу Перинг.

Советники Куни внимательно изучили приглашение Мата Цзинду.

– Неужели ты всерьез собираешься туда пойти? – с сомнением спросил Тан Каруконо. – Все это время маршал Цзинду отказывался от встречи с тобой – значит, еще сердит за то, что ты его опередил и первым вошел в Пэн. Этот пир – ловушка: если отправишься туда, то обратно не вернешься.

– У лорда Гару нет выбора, – сказал Кого Йелу. – Если он откажется от приглашения, маршал Цзинду воспримет это как оскорбление и признание его вины. Тогда у Цзинду появится повод объявить лорда Гару предателем, и все королевства Тиро его поддержат.

– Я не понимаю, почему мы все так переживаем. Лорд Гару первым вошел в Пэн и пленил императора Ириши. Почему обещание короля Туфи не выполнено? – спросил Рин Кода.

– Ты способен превзойти Мата Цзинду на поле брани? – вопросом на вопрос ответил Луан Цзиа.

– Нет, конечно…

– Тогда обещание короля Туфи пустой звук. В этом мире имеет значение только сила оружия. Лорд Гару должен отправиться на пир, потому что у него слабая позиция и Мата Цзинду может диктовать ему условия. Но если мы сумеем представить наши деяния перед собравшимися аристократами так, чтобы лорд Гару выглядел как достойный и верный вассал, Цзинду придется его простить. В противном случае всем конец.

Куни молча слушал споры, а когда наконец его советники умолкли, тихо, но твердо сказал:

– Мы с Мата братья. Я не совершил ничего плохого. Почему же нельзя просто сказать правду?

– О какой правде ты говоришь? – возразил Кого Йелу. – Любые действия можно интерпретировать множеством способов, и имеет значение лишь то, как это выглядит, а не то, что имелось в виду на самом деле.

– А ты уверен, что никогда не думал, как бы самому стать королем Гэфики? – спросил Луан Цзиа. – Неужели ни разу не испытывал искушения?

Куни вспомнил, как вел себя во дворце, и со вздохом проговорил:

– Луан Цзиа прав: у меня нет выбора – придется смиренно просить у Мата Цзинду прощения и молиться о лучшем исходе.

Чтобы показать, что искренне раскаивается и не представляет для Мата никакой опасности, Куни взял с собой только Луана Цзиа и Муна Чакри.

– Ты выбрал мозг и мускулы, – со смехом заметил Мун. – Больше тебе ничего не нужно.

Куни оставил Кого Йелу во главе своего отряда в лагере на берегу озера Тутутика с указанием, что, если к вечеру не вернется, они должны отойти к Дзуди.

Лагерь Мата находился на окраине Пэна, на холме у реки, снабжавшей город водой. Пожары в Пэне практически прекратились, но тучи дыма все еще висели над улицами и сгоревшими домами, что несколько портило праздничное настроение.

Солдаты в новенькой форме выстроились у входа в лагерь, вооруженные блестящими копьями и новыми луками из имперского арсенала. На Куни и двух его спутников они взирали с презрением. Куни почувствовал, как у него на затылке встают волосы: инстинкт подсказывал, что надо бежать обратно к лагерю у озера Тутутика, приказать своим людям оседлать лошадей и немедленно покинуть окрестности Пэна, – однако Луан Цзиа положил руку ему на плечо и, глубоко вздохнув, он продолжил долгий путь по лагерю Мата Цзинду.

Самый большой шатер в лагере превратили в праздничный зал. Низкие столы стояли рядами, за ними хватило места всем аристократам и командирам, представлявшим Шесть королевств. В самом конце, на платформе, поставили отдельный стол для маршала Цзинду и его самых почетных гостей. Король Туфи прислал своего посла, но его сознательно не пригласили на помост.

Куни отметил, что их с Луаном посадили у самого входа, подальше от почетных гостей, а Муну и вовсе не хватило места, так что ему пришлось остаться снаружи, вместе с телохранителями и другими, менее достойными последователями Мата Цзинду.

– Хозяин не намерен притворяться радушным, верно? – заметил Луан.

Куни беспомощно улыбнулся и сел на землю в позе «такридо». Его переполняла тревога, но он не собирался портить себе удовольствие от вкусной еды и хорошего вина. Вскоре он уже пил вместе с остальными аристократами и наслаждался сочным мясом, как если бы находился на собственной пирушке в Дзуди.

– Достойные лорды Дара! – Мата поднял кубок для первого тоста. – В течение полутора лет мы не покидали седла и спали под открытым небом, но нам удалось уничтожить зло, империю Ксана, что еще совсем недавно казалось невозможным!

– Слушайте! Слушайте!

Мата залпом осушил кубок и отбросил в сторону.

– Тем не менее не все мы сражались как единое целое. В то время как мы с братьями приняли тяжесть самого мощного удара империи на себя, другие вели себя точно мыши, которые крадут угощение, пока гости заняты разговором. Как бы вы поступили с такими?

Собравшиеся лорды молчали, никто не осмеливался посмотреть в сторону Куни Гару, и тогда он встал.

– Брат, позволь поздравить тебя с великой победой. Волчья Лапа будет жить в воспоминаниях людей как вечный пример доблести и отваги – то был день, когда боги сошли на землю. Твою славу никто не сможет превзойти. Мое сердце переполняет радость, когда я вспоминаю, что когда-то мы рядом стояли на стенах Дзуди.

Слуга принес Мата новый кубок с вином, но тот его не взял. Кое-кто из гостей уже начал было поднимать свой после слов Куни Гару, но тут же опускал, едва замечал, куда дует ветер. Куни было неловко ждать, и он выпил в одиночестве.

– Куни Гару, ты осознал свою ошибку? – раздался голос Мата Цзинду.

– Если я тебя обидел, брат, позволь в присутствии собравшихся здесь лордов принести свои смиренные извинения. Твоя грандиозная победа на Волчьей Лапе позволила мне использовать ситуацию для удара в сердце империи, и я сделал это ради победы нашего восстания и ради тебя.

– Не называй меня братом! Тебя соблазнили слава и богатства, ты воспользовался тем, что империя отдала все силы борьбе с моей армией, и при помощи грязного обмана захватил Пэн, присвоил себе сокровища дворца и так манипулировал сердцами жителей Пэна и Гэфики, чтобы они поддержали твое желание взойти на трон. Присвоив лавры победителя, лишив куда более отважных и достойных заслуженной награды, ты проявил безрассудство и поставил своих людей охранять перевал Токо, чтобы не впустить в Пэн других лидеров восстания, словно стал первым среди нас. Ты отрицаешь эти обвинения?

Список составил Торулу Перинг. Сначала Мата хотел арестовать Куни, как только тот появится, а потом поговорить с ним один на один, чтобы понять причину предательства, но Перинг объяснил, что лучше предъявить обвинения Куни Гару перед собравшимися лордами и убедить всех в правоте маршала Цзинду. Ведь не следовало забывать, что именно Куни Гару пленил императора Ириши, а все помнили обещание короля Туфи, поэтому требовалось показать, что его претензии на трон незаконны.

Куни посмотрел на Луана Цзиа, и тот взглядом дал понять: «Важно, как видят ситуацию окружающие, а не как было на самом деле».

Куни понял, что у него не остается выбора и придется устроить спектакль, даже если после этого их с Мата дружба оборвется навсегда. Он не станет лгать напрямую, но мечта разделить славу с Мата умерла. Куни Гару показалось, что в его сердце вонзили нож.

– Маршал Цзинду, боюсь, вас ввели в заблуждение. – Голос Куни звучал спокойно, а лицо выражало смирение и скорбь.

Торулу Перинг советовал не обращать внимания на слова предателя, но Мата не сумел справиться с любопытством.

– И в чем же?

– Если вы накажете меня за содеянное, это вселит холод в сердца всех отважных воинов. Истина состоит в том, что я знал о ваших самых сокровенных мыслях и мечтах, поэтому направлял свои действия на то, чтобы добыть для вас величайшую славу. Я лишь одуванчик, задача которого – разрыхлить твердую почву для благородной хризантемы.

Сердце Мата не устояло перед местью:

– Объясни.

– Я прибыл в Пэн с пятьюстами воинами не для того, чтобы воспользоваться вашей жертвой на острове Волчья Лапа, а чтобы она принесла максимальную пользу. Не следует забывать, что в Пэне и Гэфике находились элитные силы имперской армии, лучшие из лучших. Никто не ставит под сомнение вашу отвагу и воинские умения, маршал Цзинду, но вам не кажется, что у вас ушло бы немало времени и сил, чтобы одержать здесь победу? Я уже не говорю о солдатах, которых пришлось бы принести в жертву.

Мата подумал и едва заметно кивнул.

– Я рассчитывал отрубить империи голову одним быстрым ударом и уменьшить число славных воинов, которые могли погибнуть. И хотя прекрасно знал, что вы сможете уничтожить имперскую армию собственными силами, мне показалось, что будет разумно сберечь жизнь вашим верным последователям из Таноа. Если имелась возможность сохранить жизнь хотя бы одному солдату и хотя бы одной матери не пришлось оплакивать сына, а сестре горевать о погибшем брате, разве мог я оставаться в стороне?

Мата вспомнил скорбную песнь Миры, и гнев исчез с его лица.

– Пока я со своими людьми оставался в Пэне, сокровища дворца – после неизбежного, но короткого грабежа я не мог лишить своих солдат плодов победы, – оставались под охраной, а потом мы лишь стояли на страже, ожидая вашего появления.

Мой советник Кого Йелу позаботился о том, чтобы сберечь архивы империи, и теперь вы сможете эффективно ею управлять. Мы ничего не взяли из имперской сокровищницы, оставили нетронутым имперский арсенал, чтобы все было готово для вашего триумфа. Когда узнали, что вы направляетесь сюда, как только ваши войска добрались до Гэфики, мы немедленно покинули Пэн.

Мы все делали от вашего имени, вымостили дорогу для вашей славы. Если вы по-прежнему считаете меня амбициозным, значит, совсем не знаете.

Голос Куни Гару дрогнул, горло сдавил спазм, а на глаза набежали слезы, и он постарался незаметно их вытереть.

Торулу Перинг закатил глаза. Этот Куни Гару превосходный актер и законченный лжец. Заявление, что все сделанное в Пэне предназначалось для славы Мата Цзинду, было просто нелепым. Куни легко завоевывал сердца людей, потому что правление Мата Цзинду, слишком жесткое, не пользовалось популярностью. Гару рассчитывал, что Цзинду не так хорош в политических играх, как он.

Перинг знал, что язык у Куни Гару подвешен как надо: любого заговорит и заставит верить, что черное – это белое и наоборот. Поняв, что Мата Цзинду не сможет ничего противопоставить этим ловким трюкам, он ругал себя последними словами за то, что не предвидел, как все повернется.

– Отряд, охранявший Гоа на перевале Токо, имел приказ не допустить возвращения в Пэн остаткам имперской армии. В своем рвении защитить плоды восстания – плоды, которые принадлежат вам и только вам, командир отряда перестарался, и в результате вас не приветствовали должным образом. За эту оплошность виновные уже наказаны.

– Однако твой человек, Ро Миносэ, пришел ко мне и заявил, что ты намерен объявить себя королем или даже императором, – все еще с сомнением в голосе возразил Мата.

Торулу Перинг скрежетнул зубами от досады, что у него нет возможности заставить Цзинду замолчать. Своим замечанием он сделал Ро Миносэ мишенью для тех, кто сохранял верность Куни. Теперь никто из его лагеря не захочет перейти к Мата, зная, с какой легкостью тот выдает имена перебежчиков.

– Если Ро Миносэ предал меня, то что помешает ему поступить так же с вами? – Куни развел руки в стороны и соединил в молитвенном жесте. – Не следует верить предателям: они заботятся лишь о собственной выгоде.

Перинг нахмурился, но ничего изменить уже было нельзя: Мата Цзинду, похоже, поверил этому прохвосту.

– Поклянись, что все сказанное тобой правда.

– Клянусь всеми книгами Кона Фиджи!

– Тогда я приношу тебе извинения, Куни Гару, за то, что усомнился в твоем сердце. Согласишься выпить со мной?

Слуга протянул Мата кубок, доверху наполненный вином, и тот поднял его, приветствуя друга.

Куни залпом осушил свой кубок, хотя и подумал: «Он все еще не называет меня братом».

И хотя вино было превосходным, Куни почувствовал, как обожгло горло, и понял, что больше никогда не сможет открыть свое сердце Мата Цзинду.

«Важны твои действия, а не намерения».

Остальные гости, обрадовавшись, что напряжение спало, с готовностью подняли кубки, и скоро вино полилось рекой, а шатер наполнился весельем.

Куни наконец сел и, вытерев лоб, прошептал:

– Едва справился.

Луан Цзиа кивнул, хотя и не был уверен, что опасность миновала: наблюдая за Торулу Перингом, он понял, что из всей свиты Мата Цзинду лишь тот умел разглядеть всю картину в целом. Вот Перинг наконец сумел перехватить взгляд Мата Цзинду и, схватив со стола огромный ритуальный кубок из нефрита – куникин, – сделал вид, что разбивает его о землю. Мата покачал головой и отвел взгляд в сторону. Перинг повторил представление несколько раз, но тот упрямо качал головой.

Не в силах выразиться более определенно, Торулу Перинг вздохнул. Теперь, когда увидел Куни Гару в деле, он не сомневался, что это самый опасный соперник Мата. Его следовало немедленно уничтожить, иначе он превратится в угрозу, которую будет невозможно контролировать. Конечно, Перинг предпочел бы, чтобы Мата выставил Куни предателем в глазах всех собравшихся, но теперь, когда благодаря своему языку Гару вывернулся, надо чтобы Цзинду попросту его убил.

Тщательно изучив тактику, примененную Куни Гару в Пэне, Перинг не сомневался, что он чрезвычайно амбициозен и не успокоится до тех пор, пока не уничтожит Мата Цзинду. Но раз уж Мата не в силах забыть о своем расположении к старому другу – что ж, Перинг сделает все за него.

Перинг встал и направился к Ро Миносэ, приветствуя по пути других гостей.

– У маршала Цзинду есть для тебя очень важное поручение, – прошептал советник, отводя перебежчика в сторону. – Ты предал Куни Гару, и теперь он ненавидит тебя больше всех на свете. Маршал Цзинду хочет, чтобы ты доказал истинность своих обвинений и продемонстрировал верность ему.

– Маршал Цзинду хочет, чтобы Куни Гару умер? – с тоской в голосе произнес Ро.

Перинг кивнул, но заметил:

– Предатель заморочил гостям голову своими хитрыми речами, так что убивать его на виду у всех нельзя. Ты сможешь обставить все как несчастный случай?

Ро совсем не нравилось положение, в котором он оказался: маршал Цзинду сделал его уязвимым для людей Куни Гару, к тому же после его речи начал сомневаться в честности перебежчика. Ро оказался между двумя огнями, и ему следовало срочно что-то предпринять, чтобы обеспечить себе безопасное будущее.

– Но если я последую вашему совету, разве маршал не пожелает сохранить свою честь, сделав меня виноватым? Мне необходимы гарантии.

– Ты еще смеешь торговаться! – угрожающе прошептал Перинг. – Слуга не может иметь двух господ. Тебе необходимо сделать выбор и действовать в соответствии с ним, а также верить, что маршал о тебе позаботится, или окажешься лицом к лицу с людьми Куни Гару.

Заскрипев зубами, Ро мрачно кивнул, а когда Перинг возвращался на свое место, встал и сделал вид, что споткнулся.

– Высокочтимые лорды, скучно просто пить и есть! Разве нет других развлечений? Народ Кокру всегда наслаждался на пирах танцами с мечами. И если вы простите мне вульгарность, я бы хотел и сегодня развлечь вас таким танцем.

Обрадованные гости захлопали в ладоши и засвистели, а Перинг кивнул музыкантам. Как только лютня из кокосового ореха и барабаны из шкуры кита создали синкопированный и возбуждающий ритм, Ро обнажил меч и начал танец. Он подпрыгивал, парировал воображаемые удары, его клинок описывал сверкающие дуги и сиял подобно цветущим хризантемам, а сам Ро медленно приближался к той части стола, где сидел Куни Гару.

Гости радостно хлопали танцору, а Перинг тем временем наклонился и что-то прошептал Мата Цзинду на ухо. На лице маршала появилась неуверенность, но он ничего не ответил, а холодный ветер от меча Ро приближался к Куни.

Рато нахмурил брови, наблюдая за танцем. Всем были хорошо известны такие танцы с мечами, но Ро прыгал так близко к столу лорда Гару, что клинок несколько раз пронесся всего в нескольких дюймах от него. Улыбка на лице Куни Гару стала напряженной, и ему пришлось подняться из-за стола, уворачиваясь от клинка Ро.

Происходило что-то странное. Рато служил под началом лорда Гару в Дзуди, и он ему нравился. Они с Дафом часто говорили друг другу, что Куни Гару понимает нужды простых солдат, и Рато обрадовался, что Мата Цзинду убедился в его невиновности, потому что не верил в его способность предать маршала.

Ро Миносэ же, предатель, явно пытался убить лорда Гару. И если ему это удастся, глупцы начнут шептать, что маршал Цзинду допустил это из мелкой зависти к храбрости доброго друга: подумать только, лорд Гару сумел захватить Пэн всего с пятью сотнями солдат!

Рато решил, что должен защитить репутацию Мата Цзинду, поднялся и, обнажив свой меч, сказал:

– Я также из Кокру. Танцевать одному не очень весело, да и не так интересно. Почему бы мне не присоединиться к тебе?

Он принялся вращать мечом в такт музыке и уже через несколько секунд оказался рядом с Ро. Их клинки столкнулись, разошлись и столкнулись снова, Рато изо всех сил старался удержать меч Ро как можно дальше от лорда Гару, однако ему, обычному солдату, удавалось с трудом – Миносэ владел мечом гораздо лучше.

Луан Цзиа поднялся со своего места, извинился и, покинув шатер, быстро отыскал Муна Чакри.

– Ты должен что-то предпринять. Если мы не вмешаемся, лорд Гару погибнет в результате «несчастного случая».

Мун кивнул и, стерев рукавом жир с подбородка, взял в одну руку щит, а в другую – короткий меч. Щит Муна – вещь уникальная, которую он сделал для себя сам: на внешней поверхности имелись мясницкие крюки, чтобы захватывать клинки противника и вырывать их из рук.

Мун быстрым шагом направился в большой шатер, так что Луан Цзиа едва поспевал за ним. Охранники у входа попытались его остановить, но Мун бросил на них такой свирепый взгляд, что после коротких колебаний они расступились.

Мун вошел в шатер и, остановившись возле стола Куни Гару, прокричал во всю мощь своих легких:

– Прекратите!

У всех собравшихся на мгновение заложило уши. Ро и Рато, вздрогнув, отскочили друг от друга, музыка оборвалась, и в шатре наступила мертвая тишина.

– Кто это там? – первым пришел в себя Мата Цзинду.

– Это я, Мун Чакри, скромный соратник лорда Гару.

– Я помню тебя, отважный человек и достойный боец. – Повернувшись к слугам, Мато приказал: – Принесите гостю выпить и поесть.

Мун взял у слуги тарелку с угощением, насадил сочный кусок мяса на щит, быстрыми движениями меча изрубил на части и с аппетитом принялся за еду, запивая мясо большими глотками вина из кубка кого-то из гостей. Все присутствующие были поражены мощной энергетикой, исходившей от Муна Чакри. Он напоминал варвара из древнейших времен, рядом с которым остальные казались жалкими, маленькими и слабыми.

– Маршал Цзинду, – подкрепившись, заговорил наконец воин, – я удивлен, что ты меня помнишь, значит, не обо всех своих друзьях из Дзуди забыл.

Мата Цзинду покраснел, но промолчал.

– Да, возможно, лорд Гару и вошел в Пэн раньше тебя, но у нас была одна цель – уничтожить империю. Он сделал все, что было в его силах, чтобы оказать тебе честь, объяснил каждый свой шаг, однако ты не поверил и, не решившись на открытое убийство, позволил своим слугам действовать исподтишка. Не будь я совершенно уверен, что это не так, мог бы подумать невероятное: будто ты завидуешь популярности у народа лорда Гару.

Мата Цзинду заставил себя рассмеяться.

– Ты честный человек, а я всегда ценил верных вассалов, которые говорят что думают и готовы стеной стоять за своего лорда. Мы с лордом Гару поняли друг друга, так что тебе не о чем беспокоиться.

Мата Цзинду жестом приказал Ро и Рато сесть на свои места, и пир возобновился, однако теперь веселье было уже не столь бесшабашным.

Луан Цзиа что-то прошептал Куни, тот кивнул, а через несколько минут встал, приложил руку к животу и спросил у слуги, как пройти в отхожее место. Мун Чакри последовал за ним.

– Лорд Гару боится выходить без охраны? – ухмыльнулся Перинг, и сидевшие рядом с ним аристократы захихикали.

– Лорд Гару слишком много съел и выпил, – спокойно возразил Луан Цзиа, – а Муну стало душно в шатре. Он предпочитает находиться под открытым небом, вместе с другими воинами.

Перинг шепотом приказал Ро взять нескольких солдат и подготовиться, дабы не упустить и этот шанс.

Мата Цзинду в силу своей добросердечности не верил, что его старый друг может быть опасен, но Перинг собирался избавиться от Куни Гару раз и навсегда, и сейчас представился такой случай – Гару оказался вдали от своих верных соратников и солдат. Как только он будет убит, остальным ничего не останется, кроме как сдаться.

Через полчаса Перинг забеспокоился: Куни Гару и Мун Чакри не вернулись: исчез вслед за ними и Ро.

– Луан Цзиа, где лорд Гару? – спросил Мата Цзинду.

Луан встал и низко поклонился.

– Я должен принести наши извинения, но лорд Гару плохо себя почувствовал и вернулся в наш лагерь. Он оставил дары для маршала Цзинду, и я сейчас их вам вручу.

Луан Цзиа принес подносы с драгоценными камнями и произведениями искусства, и Мата с улыбкой поблагодарил его, хотя и чувствовал себя не лучшим образом. Поспешный уход Куни свидетельствовал о том, что старый друг опасался за собственную жизнь. После речи Муна Мата боялся, что и остальные начнут думать, будто он завидует славе Куни.

Торулу Перинг, уже не в силах сдерживаться, вскочил на ноги, схватил стоявший перед ним куникин и швырнул на землю, разбив вдребезги.

– Слишком поздно! За эту ошибку нам всем придется заплатить.

Луан Цзиа предпочел оставить без внимания столь откровенный выпад, попрощался и удалился.

Два дня спустя, при чистке отхожих мест, солдаты обнаружили тело Ро Миносэ: очевидно, так сильно напился, что упал и утонул в нечистотах.

По возвращении Куни Гару и Мун Чакри перенесли свой лагерь еще дальше по берегу озера Тутутика, на вершину холма, откуда можно было увидеть приближение чужаков. Лошади стояли наготове, чтобы при необходимости быстро переправить отряд, однако солдаты Мата Цзинду так и не появились. Очевидно, маршала Цзинду устроили извинения Куни, а выходка Торулу Перинга была воспринята как обычное нарушение приличий перебравшим спиртного стариком.