У меня есть план. Я напишу Джо стихотворение. Но сначала – главное.

Я захожу в музыкальную комнату. Рейчел уже там. Распаковывает свой кларнет. Ну вот, время пришло. У меня так вспотели ладони, что я боюсь выронить футляр. Я пересекаю комнату и встаю рядом с Рейчел.

– О, да это же Джон Леннон, – говорит она, не поднимая головы.

Ну и нахальство: тыкать мне в лицо прозвищем, которое дал мне Джо! Ну, тем лучше. От ярости я становлюсь спокойнее.

– Я буду пробоваться на первого кларнетиста, – заявляю я, и мой мозг аплодирует мне стоя.

Никогда еще собственные слова не приносили мне такой радости. Даже если Рейчел их и не расслышала. Она все еще занята сборкой инструмента, будто звонок не звенел, будто не было знака начинать.

Я уже собираюсь повторить, но она говорит:

– Ленни, успокойся. – Она так произносит мое имя, словно выплевывает его на пол. – Он совсем зациклился на тебе. Кто бы мне объяснил – почему?

Разве может быть минута прекраснее этой?

– Он тут ни при чем, – объясняю я, пытаясь сохранять невозмутимость. И я совершенно не лгу. Но и она тут тоже ни при чем, хотя об этом я умалчиваю. Дело только во мне и моем кларнете.

– Ну да, конечно. Ты увидела нас вместе и решила отомстить.

– Нет. – Меня изумляет решимость в собственном голосе. – Я хочу играть соло, Рейчел.

Она ставит кларнет на подставку и смотрит на меня.

Я продолжаю:

– И я опять буду заниматься с Маргарет. – Это я решила по пути на репетицию. Теперь Рейчел не отрывает от меня шокированного взгляда. – И я собираюсь на государственный конкурс.

А вот это новость и для меня тоже.

Мы таращимся друг на друга. Мне интересно, а вдруг она с самого начала знала, что я тогда нарочно завалила прослушивание. Может, поэтому она так отвратительно вела себя со мной? Думала, запугает меня и я не осмелюсь бросить ей вызов. Может, Рейчел считает, что это единственный способ сохранить за собой место?

Она кусает губы:

– А может, поделим сольные партии пополам? Тогда ты сможешь…

Я качаю головой. Мне ее почти жаль. Почти.

– Давай дождемся сентября, – говорю я. – А там победит сильнейший.

Покидая музыкальную комнату, я не только держу задницу по ветру, я и сама словно несусь на крыльях ветра прочь из школы и домой через лес – писать стихотворение для Джо. Рядом со мной – шаг в шаг, дыхание в дыхание – бежит невыносимое осознание, что у меня есть будущее, а у Бейли нет.

И тут я понимаю.

Бейли будет умирать столько же, сколько я буду жить. Горе живет вечно. Оно не уходит, а становится частью тебя, шаг за шагом, вдох за вдохом. Я никогда не перестану горевать о Бейли, потому что никогда не перестану ее любить.

Так уж устроена жизнь. Любовь и скорбь неразделимы, нельзя испытать одно без другого. Все, что я могу, – это любить ее и любить мир и подражать ей, проживая свою жизнь отважно, радостно и вдохновенно.

Не думая, я сворачиваю на тропу, что ведет к лесной спальне. Вокруг меня лес взрывается от красоты. Солнечный свет льется водопадом сквозь деревья, и усыпанная иголками земля светится, точно драгоценное ожерелье. Кусты рододендрона скользят мимо меня, словно дамы в роскошных платьях. Мне хочется обнять все, что меня окружает.

Дойдя до лесной спальни, я прыгаю на кровать и устраиваюсь поудобнее. На сей раз я не буду спешить со стихотворением, оно не будет похоже на все прочие, что я набрасывала на бегу и расшвыривала вокруг. Я достаю из кармана ручку, вынимаю из сумки пустой нотный лист и начинаю писать.

Я рассказываю ему все. Все, что он значит для меня, все, что я чувствую рядом с ним и не чувствовала никогда раньше, все, что я слышу в его музыке. Я хочу, чтобы он доверял мне, поэтому полностью обнажаю свою душу. Я говорю, что принадлежу ему целиком, что отдала ему свое сердце и дороги назад нет, даже если он никогда меня не простит.

В конце концов, это моя история, и мне решать, как ее рассказывать.

Закончив, я соскальзываю с кровати и замечаю синий медиатор на белизне одеяла. Получается, я просидела на нем весь день. Я подбираю медиатор и сразу понимаю, что его тут забыл Джо. Наверное, приходил сюда играть. Хороший знак. Пожалуй, лучше будет оставить стихотворение здесь, а не пихать его тайком в почтовый ящик Фонтейнов, как я планировала сначала. Я складываю листок, подписываю именем Джо и кладу на кровать, прижав камнем, чтобы бумагу не унесло ветром. Свою находку я тоже кладу под камень.

По дороге домой я думаю о том, что впервые со смерти Бейли написала стихи кому-то еще.