Тилли наблюдала за жуком, который барахтался на истертом полу, стараясь перевернуться со спины на брюшко. Она подняла жука и вынесла его на траву. Внизу, в вагончике Тедди, горел свет. Тилли вернулась на кухню, взглянула на часы и сдержала порыв. Села на кровать в своей комнате, скрестила на груди руки, опустила голову и зашептала: «Нельзя, нельзя, нельзя», а потом вдруг услышала на веранде его шаги. «Черт побери!» – глухо выругалась она и вышла обратно на кухню. Совсем недавно, во время прогулки по берегу реки, Тилли неожиданно обнаружила, что сидит вплотную к Тедди и ее рука тянется к его руке. В другой вечер она успела поймать трех красноперок, прежде чем поняла, что Барни с ними нет…

Сегодня Барни сидел на ступеньках рядом с Молли, которая скрипучим голосом тянула мелодию, ничуть не похожую на ту, что исполняла Элла Фицджеральд. Тедди налил всем пива, потом плюхнулся в старое полуразваленное кресло, положил ноги на ящик для дров и посмотрел на Тилли, которая пришивала кисточки к шали из тонкой трикотажной ткани лимонного цвета. Шаль предназначалась Нэнси.

– И зачем только тебе эти хлопоты? – недоумевающе спросил Тедди.

– Они хотят, чтобы я для них шила, я и шью. – Тилли отложила шаль и закурила.

– Они задрали носы, возомнили себя стильными штучками. Ты им только навредишь.

– Они считают, что я могу навредить тебе. – Тилли передала Тедди свою сигарету. – Каждому приятно, когда есть кого ненавидеть.

– Но ты-то хочешь им понравиться, – подала голос Молли. – А они все лгуньи, лицемерки и греховодницы.

Тедди кивнул, выпуская колечки дыма.

– Нет ничего однозначно хорошего и плохого, все относительно, – сказала Тилли.

Молли с прищуром взглянула на Тедди, но тот проницательно смотрел на Тилли.

– Пойду копать грядки, – заявил Барни.

– Не сейчас, – отрезал Тедди, – уже темно.

– Ладно, тогда завтра, – согласился Барни.

– Завтра, – поддержала его Тилли, – а потом будем выращивать овощи.

– Ты обзавелась и партнером по гольфу, и первоклассным садовником, – заметил Тедди.

– Это его огород, – спокойно сказала Тилли.

– У-у, нахлебники, – прогудела Молли. – Вам лишь бы иметь даровые харчи для своего табора на свалке.

Тилли подмигнула Барни, тот покраснел. В конце концов угли догорели и превратились в мягкий белый пепел, Молли укатила на кухню, Барни отправился домой спать. Тедди, склонив голову набок, как-то странно смотрел на Тилли, в его глазах мерцали искорки. Когда он так смотрел на нее, Тилли почему-то ощущала неловкость, у нее потели ладони и дрожали колени.

– А ты ведь вовсе не плохая девчонка. – Тедди резко опустил ноги на пол и подался вперед, уперев локти в колени. Теперь он и Тилли были почти лицом к лицу. – И вполне могла бы сделать счастливым какого-нибудь парня.

Тедди хотел взять ее за руки, но она встала.

– «Пожалуйста, в меня вы не влюбитесь: я лживее, чем клятва, что дана под пьяный час», – процитировала Тилли. – Мне нужно уложить Молли.

– Этой песни я не знаю, – хмыкнул Тедди.

– Ага-а, – улыбнулась Тилли. – «Доброй ночи, доброй ночи, так сладка печаль прощального привета…»

Она швырнула в Тедди диванную подушку, но та угодила в дверь, которую он успел захлопнуть. В проеме вновь появилась его голова. Тедди послал Тилли воздушный поцелуй и исчез. Она тоже послала поцелуй. Закрытой двери.

Перед балом Тедди зашел за ней в новом смокинге, галстуке-бабочке и лаковых туфлях. Тилли была не одета.

– Ты почему еще в халате? – удивился он.

– А если никто не станет с тобой разговаривать, как в прошлый раз? – насмешливо спросила Тилли.

– Я могу разговаривать с тобой, – пожал плечами Тедди.

– Из-за них мы будем чувствовать себя не в своей тарелке…

Он взял ее за руку.

– Мы будем танцевать.

На лице Тилли по-прежнему отражалось сомнение. Тедди обнял ее за талию, она прильнула к нему.

– Я знал, что ты не устоишь перед моим обаянием.

Тилли засмеялась. Да, Тедди умел рассмешить. Он привлек ее к себе, и они сделали несколько па танго вокруг кухонного стола.

– Мы так спляшем, что все разбегутся! – радостно пообещал Тедди.

– И возненавидят меня еще больше! – звонко крикнула Тилли и дугой выгнула спину, кончиками пальцев дотронувшись до пола.

– Чем больше они будут тебя ненавидеть, тем больше мы будем танцевать, – сказал Тедди.

Вернув Тилли в вертикальное положение, он прижал ее к груди. Они смотрели друг другу в глаза, кончики носов почти соприкасались.

– Отвратительно! – воскликнула Молли.

Тедди застегнул молнию на спине Тилли и сунул руки в карманы. Как идеально молния повторяет контур позвоночника, как необычно собрана ткань вдоль шва на спине, какие изящные мочки, как идет ей эта высокая прическа, какой нежный пушок у нее над прелестным изгибом верхней губы…

Тилли скопировала одно из самых знаменитых вечерних платьев Кристиана Диора, «Черную лилию» – роскошное платье в пол с открытым верхом, задуманное как саронг. Правда, она укоротила его, так что спереди оно доходило до колен, а далее шелковая органза цвета фуксии словно бы оборачивала талию и, подхваченная на лопатках, превращалась в небольшой шлейф, который струился по полу.

– Сногсшибательно и весьма опасно, – оценил Тедди.

– Заметь, это ты сказал, не я.

Тилли протянула ему руку, он сжал ее пальцы в своей сильной ладони. Тедди – верный друг и союзник. Она подхватила шлейф и перекинула его через свободную руку. Тедди обнял ее и поцеловал. Мягкий, нежный, восхитительный поцелуй пронзил Тилли, точно электрический разряд, до самых пяток, по всему телу разлилось тепло. От этого поцелуя ее тело подалось вперед. Тилли сладко застонала. Тедди медленно целовал ее шею, потом его губы поднялись к мочке уха и в конце концов вернулись к губам Тилли. У нее перехватило дыхание.

– Что я делаю? – прошептала она.

Они вновь слились в поцелуе. Молли бесшумно подкатила к ним. Тедди и Тилли отстранились друг от друга и посмотрели на старуху, на голове у которой красовался чехол для чайника. Шерстяные нитки и ленты грязной гривой свисали с кресла-каталки, между колесными спицами торчали засохшие соцветия герани.

– У меня самые благородные намерения, – поспешил оправдаться Тедди.

– Сам знаешь, с девицами в таких платьях трудно соблюсти благородство намерений, – отрезала Молли.

Тилли и Тедди расхохотались. Она прижималась к его широкой груди, чувствовала, как бьется его сердце и движется живот при дыхании. Тедди держал ее бережно, будто хрустальный бокал. Тилли улыбнулась. Когда они ехали вниз по холму, одну руку Тедди держал на руле, а другой сжимал ее ладонь.

Одетые по последней европейской моде жительницы Дангатара все как одна прибывали на бал с опозданием, входили в зал с интервалом в три минуты и торжественно шествовали к своим местам, высоко подняв голову и поджав губы, сквозь толпу ошеломленных гостей из Уинерпа.

Обычно Мэриголд Петтимен передавала Тилли свои мерки и изображение будущего наряда через Лоис, но на этот раз лично явилась на примерку. Тилли окутала ее нервную, натянутую, как тетива, фигуру гладким, прохладным шелковым крепом нежно-голубого оттенка – это было облегающее платье, скроенное по косой, с небольшим дерзким шлейфом. Тончайшая сеточка, отделанная стразами, изящно драпировала горловину (и скрывала сыпь). Рукава длиной три четверти, тоже из сетчатой ткани, слегка расширялись книзу. Мэриголд сделала прическу с высокой челкой, уложенной завитком. Эван сказал жене, что она выглядит «как ангел», и довольно потер руки.

Лоис Пикетт принесла Тилли рисунок и спросила: «Что ты об этом думаешь?» Тилли окинула взглядом блузку с длинными рукавами на манжетах и высоким воротником-стойкой, «крестьянскую» юбку в оборку и сшила для Лоис узкое длинное платье из черного крепа с разрезом спереди, который позволял увидеть стройные щиколотки. Рукав цельнокроеный, до запястья, глубокий вырез в форме подковы открывал вид на соблазнительную ложбинку между грудей – конечно, в рамках приличий. Алая роза, которую Тилли прикрепила на уровне бедра Лоис, делала отсутствие талии почти незаметным. Лоис Пикетт, визуально постройневшая на три размера, направилась в центр зала с видом беспечной богачки. Подстриженные и завитые волосы она обрызгала лаком с блестками.

Мисс Пруденс Димм Тилли одела в васильковое креповое платье с двойной встречной складкой из небесно-голубого шелка; при движении шелковая вставка на боку загадочно мерцала. Мисс Димм шла за Нэнси – та практически вплыла в зал в платье из серебристого ламе с американской проймой, обтекающем фигуру, точно карамельная глазурь. Из-за узкой юбки Нэнси не могла широко шагать, кроме того, приходилось держать спину ровно (без опоры на метлу), чтобы сбоку случайно не оголилась грудь. Вслед за Пруденс явилась Рут. Тилли создала для нее идеальный наряд, скрывавший загорелые до черноты плечи: закрытый черный топ из полупрозрачной ткани с длинным рукавом, расшитый стеклярусом – отделка начиналась на уровне груди и, спускаясь к талии, становилась все богаче, – и длинная шелковая юбка с высоким разрезом, подчеркивающим стройное бедро. В этом ансамбле Рут походила на посетительницу нью-йоркского клуба «Коттон».

Перл показала Тилли фотографию Мэрилин Монро из фильма «Остановка автобуса». «Хочу выглядеть так же», – сказала она. В этот вечер Перл стояла в дверях под руку с Фредом, ее наряд сверкал и переливался. Крохотный бледно-бирюзовый лиф на тоненьких бретельках из бусин оттенял молочно-белую кожу; пояс коротенькой юбочки из тюля изумрудного цвета подчеркивал невероятно узкую талию, подол соблазнительно вихрился асимметричными треугольными зубцами. Завершали туалет туфли на высоченных шпильках, украшенные ремешками из таких же бусин, как на бретельках лифа. Перл выкрасилась в платиновую блондинку и уложила волосы элегантными волнами, точь-в-точь как Джин Харлоу. Улыбка Фреда не уступала сиянию ее красоты.

Показ мод продолжался. Для Гертруды Тилли выбрала атлас цвета лососины. Роскошный лиф: овальный вырез, рукава-крылышки; заниженная сзади линия талии плавно поднималась вверх, не стесняя большой живот. Юбка в форме трапеции, сшитая по косой, колыхалась чуть ниже икр и также не ограничивала свободы движений. Труди шла в сопровождении мужа. Уильям, отрастивший усики а-ля Кларк Гейбл, одну руку держал за спиной, а на другой, слегка вытянутой вперед, покоилась ладонь Труди. Перед ними шла Элсбет, которая шествовала так чинно, словно несла на голове фарфоровую вазу. На ней было шикарное платье из бархата бутылочно-зеленого цвета без рукавов, с квадратным вырезом, окаймленным черным атласом. Широкий атласный пояс, сидевший низко на бедрах, сзади был завязан бантом, концы которого стелились по полу. В качестве аксессуара Тилли сшила черные атласные перчатки длиной до локтя. И Элсбет, и Труди сделали прическу «улитка».

Сержант Фаррат, по случаю бала надевший фрак и цилиндр, направился прямо к своему столику. Эван и Мэриголд сидели напротив; Элсбет и Труди заняли места по обе стороны от Уильяма и теперь разговаривали через его голову.

– Когда объявят королеву бала? – спросила Труди.

Элсбет обвела взглядом зал:

– Видишь платье цвета фуксии?

– Ее еще нет, – сказал Уильям.

Элсбет посмотрела на сына:

– За каким она столиком?

Эван Петтимен похлопал супругу по руке и сказал:

– Думаю, сегодня судьям не составит труда выбрать королеву бала. – Он подмигнул Элсбет и Труди.

Бьюла Харриден, лохматая, с раскрасневшимися щеками, промаршировала через весь зал, одетая в длинный светло-зеленый халат, а поверх него – в белую кофту. Подол халата испачкался в пыли.

– Идут! – сообщила она, плюхнувшись рядом с сержантом Фарратом.

Элсбет, Труди и Эван встали и направились к сцене. Фейт О’Брайен и ее музыканты заиграли мелодию «Мой печальный малыш». Лесли повернулся к Моне и официальным тоном произнес:

– Потанцуем, дорогая?

Они вышли на танцевальную площадку. Их примеру последовали сержант Фаррат с Мэриголд Петтимен и остальные пары. Задрав подбородки, дангатарцы начали танцевать. Шуршала материя, шаркали ноги. Дамы из Уинерпа и Итеки не выходили из-за столиков, пряча унылые платья в оборку и вязаные шали. Когда Нэнси зашла в туалетную комнату, какая-то женщина в узком открытом вечернем платье с рисунком «птичий глаз» встала рядом с ней перед зеркалом.

– Кто шьет вам такие потрясающие наряды? – спросила она.

– Это секрет, – гордо сказала Нэнси и отвернулась.

Эван Петтимен вышел к микрофону, стирая со лба пот квадратным белым платком. Он поприветствовал гостей из глубинки, сказал несколько слов о добрых соседях и соперниках, а затем попросил всех претенденток на титул королевы бала еще раз пройтись по залу, чтобы судьи могли принять окончательное и очень нелегкое решение. Перл, Лоис, Нэнси, Рут, мисс Димм, Мона и Мэриголд, улыбаясь, продефилировали мимо Труди и Элсбет, которые кивали друг другу и о чем-то переговаривались. Эван склонился к ним, а Хэмиш выдал барабанную дробь.

– Боже мой! – привлек внимание публики Эван, приложив руку к груди. – Решение бесспорное и единственно верное! Королевой сегодняшнего бала признана… моя дражайшая супруга Мэриголд Пэ-еттимен!

Он подошел к порозовевшей от удовольствия жене и сопроводил ее в центр зала, чтобы станцевать первый вальс. Когда танец закончился, Бьюла увела счастливую победительницу в дамскую комнату – отдышаться и смочить запястья холодной водой. Стоя над Мэриголд, Бьюла обмахивала ее туалетной бумагой, собранной в несколько слоев.

– Значит, ты стала королевой бала в платье, которое сшила она, – прошипела Бьюла.

Мэриголд кивнула.

– Тебе ведь известно, кто ее отец?

– Странствующий мастер, механик по ремонту швейных машинок, – отозвалась королева.

– А вот и нет. Среднее имя дочки Молли – в честь папаши.

Мэриголд придвинулась ближе к Бьюле, и та что-то шепнула ей на ухо, а затем отступила назад, с удовлетворением убедившись, что королева бала все правильно расслышала и сыпь на ее коже стала ярко-красной.

Тилли и Тедди рука об руку стояли в дверях, улыбаясь и притопывая в такт музыке, шлейф платья цвета фуксии стелился по полу.

– О господи! – негромко воскликнула Тилли, когда Фейт попыталась взять фа-диез второй октавы.

У дверей никого не было. Два пустых стула, листочек со списком розыгрышей и лотерейные призы – термос и складной стул. Тилли склонилась над планом рассадки гостей. В нем значились шесть столов и над каждым – с дюжину фамилий. Тилли внимательно вгляделась в план.

– Поищи, где находится столик номер шесть, – сказал Тедди.

Фред Бандл помахал ему рукой из толпы футболистов, кучковавшихся у входа, и Тедди шагнул вперед, выпустив руку Тилли. «Столик номер шесть, – вслух прочла Тилли. – Норма и Скотти Пуллит, Бобби Пикетт, Т. Максуини». «Т. Даннедж», напечатанное под фамилией Тедди, было зачеркнуто. Тилли нашла свою фамилию и в списке гостей за столиком Бомонтов, но там ее тоже вычеркнули красной шариковой ручкой. В обозначении «учительского» столика, который среди прочих занимали мисс Димм, Нэнси и Рут, кто-то не поленился использовать технику точечного прокалывания, чтобы потом оторвать кусочек листа с именем Тилли по пунктирной линии, оставив маленькое прямоугольное отверстие с неровными краями. На плане столика Перл фамилия Даннедж, приписанная в самом конце, была замазана черным. Перед столиком музыкантов большими печатными буквами, частью написанными не в ту сторону, было выведено «БАРНИ». Рядом со своим именем Барни приписал красным карандашом: «+ТИЛЛИ». Барни вменялось в обязанность наполнять бокалы музыкантов и переворачивать листы в нотах Фейт. Увы, кто-то перечеркнул имя Тилли и здесь.

Она выпрямилась и повернулась к входу, но Тедди там не было – обзор заслоняли широкие спины футболистов. Тилли нерешительно застыла на месте. Советник Эван Петтимен обернулся, втянул носом воздух и харкнул ей под ноги. Тилли посмотрела на плевок винного цвета, упавший рядом с ее шлейфом, затем подняла голову и наткнулась на злобный взгляд желтых глаз Бьюлы Харриден.

– Убийца!

Бьюла расплылась в хищной улыбке и захлопнула дверь. «Черная лилия» осталась стоять в пустом коридоре. Через некоторое время она поплотнее запахнула шаль и взялась за дверную ручку. С той стороны кто-то держал дверь.

Тедди нашел ее в парке, на скамейке под деревом, дрожащую и расстроенную. Он протянул Тилли фляжку с арбузным самогоном.

– Они просто не хотят, чтобы мы их затмили.

– Дело в другом… в моем проступке. Порой я забываю об этом, и тогда во мне опять просыпается чувство вины, меня терзает совесть, и я ношу все это в себе… постоянно ношу, все время. Это такая черная тяжесть… камень на сердце – он то исчезает, то вновь начинает давить как раз в тот момент, когда мне кажется, что я уже в безопасности. Этот мальчишка мертв. За мной много грехов… – Она сделала еще глоток.

– Расскажи, – попросил Тедди.

Тилли разрыдалась.

– Тил, бедняжка… – Он обнял ее за плечи. – Расскажи мне обо всем.

Тедди отвез ее в свой вагончик на свалке. Сидя напротив него, Тилли поведала ему свою историю. На это потребовалось немало времени: она то и дело прерывала рассказ слезами, а он успокаивал ее поцелуями, плакал вместе с ней и сжимал в объятиях. Тедди гладил, утешал Тилли и говорил, что она ни в чем не виновата – да-да, ни в чем, и люди отнеслись к ней несправедливо. В конце концов они медленно и нежно занялись любовью, а потом Тилли уснула.

Тедди прикрыл ее платьем, а сам, как был нагишом, сел рядом и долго курил, охраняя беспокойный сон Тилли. По его лицу текли слезы. Утром он разбудил ее, преподнес бокал шампанского и сказал:

– Думаю, нам надо пожениться.

– Пожениться? – Тилли одновременно засмеялась и заплакала.

– Да, они тогда от злости наизнанку вывернутся, а кроме того, ты создана для меня. Я уже и не представляю другую в роли моей жены.

Улыбаясь сквозь слезы, Тилли кивнула.

– Сделаем это здесь, в Дангатаре. Закатим шикарную свадьбу, а потом переедем куда-нибудь, где жизнь получше.

– Получше?

– Оставим все дурное тут и переберемся в хорошее местечко с нормальными танцами по субботам.

– Мою чокнутую мать тоже заберем?

– И ее, и даже моего слабоумного братца.

– Барни? – Тилли опять рассмеялась и захлопала в ладоши. – Да, да, возьмем с собой Барни!

– Я серьезно.

Не дождавшись ответа, Тедди продолжил:

– Имей в виду, более выгодного предложения в этом городе тебе не сделают.

– Куда мы отправимся? – спросила Тилли.

– К звездам, – сказал Тедди. – Я покажу тебе звезды, только сперва…

Она протянула к нему руки, и они снова занялись любовью.

Они лежали на крыше элеватора и смотрели вверх – два силуэта на рифленой металлической крыше под бархатным темным небом, усыпанным звездами. Бледным молочным светом светила луна. Воздух холодил кожу, но осеннее солнце за день нагрело крышу.

– В детстве ты никогда со мной не играл, – сказала Тилли.

– Ты не подходила к нам…

– Я смотрела, как вы играли – ты, Скотти и Редж. Вы смотрели в бинокль, искали в небе ракеты из космоса. А иногда изображали ковбоев, которые ловят индейцев верхом на лошадях.

Тедди расхохотался.

– Еще я любил играть в Супермена. Однажды мне не на шутку влетело, – признался он. – Мы прыгали в грузовики с пшеницей, которые отъезжали от погрузочного дока, и стояли на горе зерна, пока машины не оказывались на мосту. Оттуда мы ныряли в воду. Как-то раз сержант вместе с моей матерью меня там застукали. Ну и отлупила же меня Мэй!

– Ты был храбрым, – негромко промолвила Тилли.

– Был и есть.

– Правда? Не боишься, что на мне проклятие?

– Я не верю в проклятия. Сейчас докажу, – сказал Тедди.

Тилли села и принялась наблюдать, как он осторожно продвигается к краю крыши.

– Что ты задумал?

Тедди посмотрел вниз, где у погрузочного дока выстроилась цепочка грузовиков.

– А если они пустые? – встревожилась Тилли.

– Не-а, полные. Доверху.

– Не надо, – попросила она, – пожалуйста, не надо.

Тедди обернулся и с улыбкой на лице послал ей воздушный поцелуй.

Эван Петтимен поставил машину перед домом, помог захмелевшей жене войти внутрь. Уложил Мэриголд на кровать и начал снимать с ее обмякших ног чулки, когда вдруг услышал в отдалении какие-то крики. Он прислушался. Кричали со стороны железной дороги.

– Помогите!.. Кто-нибудь, помогите!..

Он обнаружил Тилли Даннедж на одном из грузовиков. Она то поднималась, то исчезала за бортом кузова. Ее платье было порвано, наэлектризованные волосы развевались на ночном ветру. Казалось, Тилли перемешивает гору зерна длинным шестом.

– Он там… – произнесла она замогильным голосом, – …только почему-то не хочет хвататься за шест.