В конце концов Мона утерла слезы, потому что Лесли начал смеяться. К этому времени Труди и Элсбет придумали выход из положения.

– Ты должен на ней жениться, – заявила Элсбет. – Таким образом конфуз будет улажен.

От неожиданности Лесли сел.

– Но я не хочу связывать…

– Либо уезжай из города, – поставила точку Труди.

Лесли заказал у Тилли новый костюм для верховой езды – жокейскую куртку в сочетании двух цветов, небесно-голубого и алого, и белоснежные облегающие бриджи. Из Аделаиды он выписал сапоги фирмы «Р. М. Уильямс» с «кубинским» каблуком. Мона надела платье персикового оттенка, в котором была подружкой невесты, и приколола над ухом белый цветок. Скромная, короткая церемония бракосочетания прошла на лужайке перед усадьбой «На семи ветрах», провел ее сержант Фаррат.

Уильям отвез мистера и миссис Лесли Манкан на вокзал. Когда поезд тронулся, они помахали ему из вагона. Уильям стоял на платформе с трубкой в зубах в компании Хэмиша и Бьюлы. Дангатарский общественный комитет предоставил два железнодорожных билета в качестве свадебного подарка молодоженам, и им предстояло провести ночь в номере люкс уинерпского Гранд-отеля, окна которого выходили на реку.

Когда новоиспеченные супруги вернулись на стойку регистрации, хозяин отеля весьма удивился: он проводил их в номер всего пять минут назад.

– Мы едем осмотреть город, – сообщил Лесли. – Вернемся за ключом примерно в половине шестого и спустимся к ужину в шесть.

– Как изволите, – подмигнул хозяин.

После ужина новобрачные поднялись наверх. У двери люкса – просторного углового номера с арочным окном, расположенного рядом с туалетной комнатой, Лесли повернулся к молодой жене и сказал:

– У меня есть для тебя сюрприз.

– У меня тоже.

Тилли сшила в приданое Моне две вещицы, одна из которых представляла собой довольно смелый пеньюар – фасон Тилли придумала сама.

Лесли распахнул дверь в номер. На подставке для комнатных цветов возле кровати стояло эмалированное ведерко со льдом и бутылкой шампанского и два пивных стакана средней величины. Между стаканами была прислонена открытка с тисненым рисунком: золотые свадебные колокола, развевающиеся ленты и надпись «С днем свадьбы!» На внутренней стороне открытки жена хозяина отеля вывела: «Поздравляем и желаем удачи!» Далее шли крестики, обозначавшие поцелуи.

– О, маэстро, – выдохнула Мона. – Я сейчас вернусь.

Схватив свой кофр, она скрылась за соседней дверью. Лесли метнулся в мужской туалет. Бледный, как полотно, с потными ладонями, он вернулся в люкс. Мона, трепеща, полулежала на покрывале из шенильной пряжи в своем новеньком пеньюаре.

На несколько секунд Лесли онемел от восхищения.

– Божемой, божемой, божемой!

Он взял ее за руки и поднял с кровати, дважды обошел вокруг, а потом зарылся в тонкую материю и растроганно произнес:

– Мона, это просто С УМА СОЙТИ!

Лесли откупорил вино, наполнил стаканы. Переплетя руки, муж и жена сделали по глотку. Мона порозовела.

– Пожалуй, мне не следует много пить… милый.

– Чепуха! – Лесли чмокнул ее в щеку. – Будешь делать так, как положено, строптивая женушка, а не то я заставлю тебя отлупить меня стеком.

Они зашлись от смеха и чокнулись стаканами.

После того как первая бутылка опустела наполовину, Лесли достал из чемодана вторую и воткнул ее в ведерко со льдом. На середине второй бутылки Мона отключилась. Лесли в одиночку допил шампанское, обернул шею и плечи полами пеньюара, сунул в рот большой палец и уснул, уткнувшись носом в мягкий шелк, от которого слабо веяло ароматом ландышей.

Мона проснулась с больной головой. Первое, что она увидела в окне, был ее муж – умытый, одетый, причесанный и готовый к отъезду домой. Мона ощутила страшную тяжесть в груди – сердце просто распирало от боли. Подбородок у нее задрожал, в горле встал комок размером с айву. Мона с трудом сглотнула. Хоть бы обнял разочек!..

– Идем, женушка, – улыбнулся Лес, – внизу нас ждет бодрящий горячий чай.

В усадьбе «На семи ветрах» Труди показала Моне ее прежнюю комнату – теперь там устроили детскую, – а потом мать протянула ей чек.

– Мама… – Лицо Моны просветлело.

– Это не подарок, это твое наследство. Мне за него пришлось повоевать. Как видишь, чек выписан в оплату недвижимого имущества Элвина Пратта, ну а дом как раз пустует… – Элсбет развернулась и, проходя мимо дверей конюшни, бросила: – Теперь пускай Лесли заботится о тебе!

В тот же день мистер и миссис Лесли Манкан переехали в развалюху, стоявшую между опрятным домиком четы Петтимен и просторным жилищем Элвина и Мюриэль Пратт.

Фейт вырезала буквы из журнала и аккуратно, с большим усердием приклеила их на розовый картон: из букв сложились слова. Потом она пририсовала воздушные шары и ленточки, намазала их клейстером и напылила позолоту. Рядом со словами «королева бала» она приклеила колокольчик, вырезанный из рождественской открытки.

Проходя мимо станции в универсам Праттов, Фейт заметила кое-что необычное. Хэмиш, отдавший положенные сигналы при встрече дневного поезда, помог какой-то незнакомой женщине выйти из вагона на платформу. Она беспокойно огляделась по сторонам и спросила:

– Когда отсюда пойдет следующий поезд?

– Послезавтра, ровно в девять тридцать. Грузопассажирский состав класса «Д»…

– От вокзала ходит автобус?

Хэмиш спрятал руки за спину и скрестил пальцы.

– Нет.

– Благодарю вас, – кивнула незнакомка и двинулась прочь.

Хэмиш указал на Эдварда Максуини и его телегу возле входа на станцию.

– Наш извозчик может доставить вас в отель.

Пальчиком в перчатке женщина показала на свои чемоданы из свиной кожи, которые стояли на платформе посреди мешков с почтой и клеток с живой птицей. Хэмиш передал их Эдварду; незнакомка подхватила ручной плоский чемоданчик и обошла вокруг Грэхема, держась на очень почтительном расстоянии. Лодочки из крокодиловой кожи осторожно ступали по разбитым цементированным дорожкам. Наконец приезжая добралась до холла привокзальной гостиницы, сняла солнцезащитные очки и перчатки и кашлянула. Фред оторвался от газеты, обвел глазами бар. Женщина кашлянула громче. Фред встал и побрел к входу для постояльцев. Окинул незнакомку взглядом из-под своих бифокальных очков: худощавые, но изящные лодыжки, юбка-карандаш и жакет из парусины… Жакет дамочка сняла, и под ним оказалась белая гипюровая блузка, через которую просвечивало нижнее белье.

– Заблудились? – спросил Фред.

– Я бы хотела снять номер на две ночи. Если можно, с ванной.

Она протянула ему жакет. Фред отложил памятку по заполнению бланков, перекинул жакет через руку и любезно улыбнулся:

– Разумеется, мадам. Можете занять номер рядом с ванной комнатой. Она общая на этаж, но полностью в вашем распоряжении, поскольку в настоящее время вы – единственная постоялица, не считая мистера Пуллита, который не мылся уже девять лет. Номер очень хороший, окна выходят на запад, так что у вас есть возможность полюбоваться закатом, живописным коттеджем на вершине холма и общим пейзажем.

Эдвард вошел в холл и аккуратно поставил чемоданы на пол перед незнакомкой.

– Благодарю, – сказала она и слегка улыбнулась, затем перевела взгляд на Фреда.

Тот взял чемоданы и повел постоялицу наверх. Дама обошла номер, открыла дверцы шкафа, присела на кровать, заглянула под подушку, проверяя постельное белье, и наконец, взглянула на свое отражение в зеркале.

– Путешествуете? – поинтересовался Фред.

– Я решила, что день-два вдали от большого города пойдут мне на пользу. Правда-правда, я так и подумала.

– Ужин заказывать будете?

– Посмотрим, – произнесла приезжая и вышла на балкон.

Фред крикнул, чтобы она не стеснялась обращаться, и понесся вниз разыскивать Перл.

Постоялица устроилась на солнышке, прикурила сигарету, затянулась. Посмотрела вниз, на главную улицу, заметила наряды дангатарских женщин и разинула рот от удивления. Местные дамы, одетые с потрясающей элегантностью, прогуливались от библиотеки до аптеки и обратно, демонстрируя роскошные платья и, видимо, особо модные здесь брючные костюмы из искусственных тканей. На лавочках в парке мелькали яркие сарафаны с асимметричной линией горловины – последним писком высокой моды в Европе.

Приезжая спустилась в дамский зал и обнаружила там группу женщин, которые болтали за столиком, потягивая содовую с лимонным соком. Точные копии дизайна от Баленсиаги, да еще с отделкой каракулем!.. Сквозь дверную щелочку незнакомка принялась изучать женщин перед стеклянными окнами универсама. Держа в руках обычные плетеные корзины, они что-то читали в витрине. Толстая нечесаная тетка была одета в свободное платье из шерстяного крепа с воротником-хомутиком и цельнокроеными рукавами. Мягкая ткань струилась, точно жидкий мед, скрадывая очертания колодоподобного тела. На маленькой остроносой женщине, похожей на хорька, был надет двубортный костюм нежно-розового оттенка с широкими лацканами. Лиловая отделка смягчала землистый цвет ее лица. Рядом с ней, опираясь на метлу, стояла девушка с мальчишеской фигурой в платье такого фасона, который, кажется, еще даже не изобрели! Материал – тонкая черная шерсть; неглубокий вырез-лодочка от плеча до плеча, короткий рукав; лиф с напуском подобран широким черным ремнем из телячьей кожи с огромной пряжкой, тоже черной; узкая юбка длиной до колена, ах! Среди других модниц там была блондинка, щеголявшая бриджами из рытого бархата, хозяйка магазина в изысканном ансамбле с туникой из фая и еще одна невысокая подтянутая девица в шелковых брюках-капри и шикарной облегающей безрукавке…

Приезжая вернулась в номер и опять закурила. Каким образом парижский шик протоптал дорожку в эту провинциальную глушь, к обветшалым домишкам и дряблым фигурам заурядных домохозяек?

– Фейт постаралась с объявлением, – констатировала Рут.

Остальные согласно закивали.

– Очень художественно, – высказалась Мэриголд.

– И не говорит, во сколько обойдется все удовольствие, – язвительно заметила Бьюла.

– Как обычно, – пожала плечами Лоис.

– Да уж не в этот раз, – энергично затрясла головой Бьюла. – Клубу нужна новая форма для арбитров, кроме того, Фейт берет за оркестр: они много репетируют, разучили новые песни и опять сменили название.

– Ну, вы-то все знаете, – фыркнула Перл.

Бьюла уперла руки в бока.

– Вдобавок к нам едет Уинерп.

Все вытаращили глаза.

– Уинерп? К нам?

Бьюла закрыла глаза и медленно кивнула.

– Пожалуй, лучше зарезервировать места, – сказала Мюриэль.

– И поближе друг к другу, – прибавила Лоис.

Они снова посмотрели на объявление.

Нэнси, все так же опиравшаяся на метлу позади прочих, подала голос:

– Недавно кое-кому доставили еще один здоровенный ящик.

– Откуда теперь?

– Из Испании?

– Из Франции?

– Из Нью-Йорка, – произнес сержант Фаррат.

Подруги, вздрогнув, обернулись.

– Да-да, из Нью-Йорка. Я был там, когда она вскрывала посылку.

– Я свое платье уже забрала, – сказала Перл. – Вот где шик!

– Я тоже забрала.

– Ну, мое-то будет отличаться!

– У меня тоже оригинальный фасончик.

– Ох, дамы, – мечтательно промолвил сержант Фаррат, приподняв плечи и зажмурившись от восторга, – видели бы вы ткань, которую Тилли заказала для себя!.. – Он закрыл щеки ладонями. – Шелковая органза цвета фуксии! А дизайн… Она настоящий кутюрье, – вздохнул сержант. – Линии Баленсиаги, простота Шанель, драпировка Вионне и тонкий вкус Делоне!

Сержант Фаррат в лихо сдвинутой фуражке удалился, сверкая начищенными туфлями.

Карандаш в руке Перл завис над блокнотом. Гостья изучала меню, в котором значились три блюда.

– Что будем заказывать, милочка?

Постоялица взглянула на нее и спросила:

– Откуда у вас это платье?

– От местной портнихи. Позволю себе предложить вам бифштекс с салатом. Либо, если вы не слишком голодны, суп. Могу разогреть пирог или приготовить сэндвич…

– Ваша портниха принимает клиенток в нерабочее время?

Перл вздохнула:

– Скажем так, она работает на дому.

– Где она живет?

– В доме на холме.

– Вы не могли бы проводить…

– Я расскажу вам, как туда добраться, после того как вы закажете бифштекс. Как вам его прожарить?

Приезжая в одной комбинации и чулках стояла перед камином, листая альбом с эскизами Тилли. Костюм от Шанель небрежно висел на стуле. Тилли стояла рядом с блокнотом и портновским сантиметром, восхищаясь элегантным перманентом и изящным маникюром гостьи.

– Да, – улыбнулась та, – я определенно хочу платье из чесучи с узеньким воротничком-стойкой, как у барменши, и вот эту вариацию модели Диора, и еще брючный костюм… Насколько я понимаю, вы сами их конструируете. – Она продолжила с интересом просматривать эскизы.

– Желаете что-то изменить в фасоне? – спросила Тилли.

– Разве что по мелочам. Если что, внесу изменения сама. – Гостья посмотрела на Тилли. – Вижу, тут есть авторские модели.

– Да, мои.

– Понятно. Почему бы вам не пойти работать ко мне?

– У меня здесь свой бизнес.

– Здесь? Простите, это где?

– Здесь – это там, где я нахожусь в настоящий момент.

Приезжая фыркнула:

– Вы зарываете талант в землю.

– Напротив, мои услуги очень востребованы. В любом случае на бумаге мне должны немалую сумму, но пока со мной не расплатятся, я не могу переехать на Коллинз-стрит.

Гостья посмотрела на закрытую дверь за спиной Тилли:

– Не покажете свою мастерскую?

Тилли улыбнулась:

– А вы бы мне свою показали?

Некоторое время спустя она проводила клиентку к задней двери и вручила ей фонарь.

– Оставьте его в почтовом ящике у подножия холма. Оттуда начнется уличное освещение.

– Спасибо, – поблагодарила приезжая. – Вы пришлете счет?

– Пришлю.

– И я сразу же его оплачу. – Хозяйка и гостья обменялись рукопожатием. – Если передумаете…

– Спасибо за предложение, но, как вы уже поняли, пока что я не рассматриваю вопрос переезда. У меня на это несколько причин. Если что, я знаю, где вас найти, – сказала Тилли, закрывая дверь.

По мере приближения бала заказчицы толпами осаждали дом Тилли, барабанили в заднюю дверь и требовали «уникальный дизайн» и «оригинальные аксессуары». Она показывала им фотографии знаменитых европейских красавиц и старалась объяснить, чем стиль отличается от моды. Тилли советовала дамам либо подстричь волосы (после чего город в поразительном количестве наводнили копии Луизы Брукс), либо каждый вечер перед сном проводить по ним расческой не меньше ста раз. Тилли демонстрировала, как делать начес, валик «помпадур» и другие прически; заставила жительниц Дангатара отказаться от заколок, ракушечных бус, пластмассовых цветов, париков и кос, лент, гребней, дешевых украшений для платьев, бижутерии из цветного стекла и пуговиц в форме сигарет. Она убедила их переделать старые ожерелья в браслеты и серьги, накупить у мистера Олменака хны и красителей для волос (как выяснилось, он держал все это в ассортименте чуть ли не со времен Прекрасной эпохи), показала, как правильно наносить крем для загара, солнцезащитные средства и основу под макияж; научила пользоваться карандашом для век, порекомендовала заказать новое белье, цитируя при этом Дороти Паркер: «Краткость – душа дамского белья». Тилли рассказывала о различных типах фигуры, достоинствах и недостатках телосложения каждой клиентки, о том, как подчеркивать первые и скрывать вторые. Все выкройки она создавала строго индивидуально и предупреждала, что потребуется не менее трех примерок. Наконец, она сказала, что к наряду следует подбирать аромат, отражающий его настроение. Женская половина Дангатара вновь ринулась к мистеру Олменаку; Нэнси пришлось выписать из Мельбурна парфюмера. Тилли заворачивала провинциальных модниц в роскошные ткани, чтобы материя ласкала их тела и они почувствовали, как это – быть богатыми и ухоженными. Надевая изысканные вещи, созданные гением Тилли, дангатарские женщины получали первое представление об осанке, манерах и умении держать себя.

К ней явились и «Верные друзья О’Брайен» – Фейт с Хэмишем, Реджинальд Блад и Бобби Пикетт, – разумеется, за новыми костюмами. Фейт решила, что мужчины оденутся в пиджаки и брюки двух оттенков красного, при этом лацканы пиджаков будут расшиты пайетками, а ее собственное платье в тех же цветах будет сверкать блестками сверху донизу.

Бобби стоял на кухне, вытянув вперед руки, а Тилли крутилась вокруг него с сантиметром, снимала мерки с крупной фигуры и записывала цифры в блокнот. Редж и Фейт сидели за столом, терпеливо дожидаясь своей очереди, во все глаза разглядывая картинки в иностранных модных журналах и молча пихая друг друга в бок, когда попадалось что-то особо интересное.

Молли въехала на кухню, уселась рядом с Хэмишем, положила руку ему на колено, погладила по бедру и потянулась к ширинке. Хэмиш повернул к ней свое крупное лицо, удивленно вздернул кустистые рыжие брови. Молли расплылась в улыбке и вытянула губы трубочкой, подставив их для поцелуя. Хэмиш быстренько подошел к комоду и стал рассматривать коллекцию пластинок Тилли.

– Поставь какую-нибудь музыку, – попросила она.

Хэмиш аккуратно поместил виниловый диск на вертушку, бережно подвел иглу. Сперва раздалось шипение, а затем комнату наполнила пронзительная, рвущая душу мелодия.

– Что за дурацкая музыка? – недовольно поморщилась Фейт.

– Прямо повеситься хочется, – сказал Хэмиш.

– Это блюз, – коротко ответила Тилли.

– А мне нравится, – высказал мнение Редж. – Голос, конечно, скрипучий, но в этом что-то есть.

– Больно ей, вот и надрывается, – буркнул Хэмиш.

– Как зовут певицу? – спросил Редж.

– Билли Холидей.

– Да уж, отдохнуть ей не помешало бы, – заключил Хэмиш.

Когда стемнело, пришел сержант Фаррат. Он намеревался забрать длинные плоские коробки с кружевом, шелком, бисером и перьями, а также аккуратно сложенные платья – простые, сшитые точно по мерке; теперь их требовалось лишь слегка разгладить, накрыв влажной марлей или побрызгав дождевой водой.

– Не могу отговорить Фейт от красного платья с пайетками, – пожаловалась Тилли.

– Фейт из тех женщин, которые всегда выбирают красные платья с пайетками. – Сержант подошел к манекену.

Тилли негодующе всплеснула руками.

– Что за город! Все горбятся и косолапят.

– Так всегда было и будет, но я ценю то, что ты для них делаешь. Они ведь даже не понимают…

– Кто ваши соседи по столику? – осведомилась Тилли.

– Мне придется сидеть за столиком Бомонтов, в компании Петтименов. Официальные лица должны держаться вместе. – Сержант Фаррат вздохнул. – Можно, я приглашу тебя на танец?

– Я не иду на бал.

– А как же шелковая органза цвета фуксии? Нет-нет, ты должна пойти. При Тедди тебя никто не обидит. – Сержант встряхнул коробку. – Пообещай, что придешь, иначе я все это выброшу.

– Ваши платья только и ждут, когда вы закончите отделку, – улыбнулась Тилли. – Вам не устоять перед искушением.

Сержант Фаррат ушел домой, чтобы провести остаток вечера с иголкой и ниткой – наметывая, подрубая, аккуратно вшивая потайные застежки.

Лесли Манкан держал Мону на расстоянии вытянутой руки и смотрел в потолок. В проигрывателе крутилась пластинка. Застрявшая игла со скрипом подпрыгивала во внешней канавке. Мона стиснула пальцы на плече мужа, придвинулась ближе и поцеловала его в щеку.

– Мона, перестань, – раздраженно бросил он, отодвигаясь.

Она в отчаянии заломила руки.

– Лесли, я…

– Я же сказал, не могу! – Он топнул ногой, потом закрыл лицо.

– Почему?

– Просто… не выходит, – не отнимая ладоней от лица, удрученно проговорил Лесли. – Не знаю почему.

Мона опустилась на старую кушетку, у нее задрожал подбородок.

– Ты должен был предупредить… – Ее голос сорвался.

– Я сам не знал, – глухо произнес Лесли.

– Врешь ты все!

– Да будет тебе!

– Не надо на меня злиться. – Всхлипнув, Мона достала из рукава носовой платок.

Лесли вздохнул и сел рядом с ней на кушетку. Руки он скрестил на груди, взгляд опустил в пол. Наконец он промолвил:

– Хочешь, чтобы я убрался?

Мона страдальчески закатила глаза. Он посмотрел на нее.

– У меня нет ни семьи, ни друзей…

– Ты ведь говорил, что…

– Знаю, знаю. – Он взял ее руки в свои. – Моя мать действительно умерла, это правда. Оставила мне карточные долги, конюшню, кишащую паразитами, и несколько дряхлых кляч. Лошадей давно отправили на бойню, переработали на животный клей, а конюшню сожгли.

Мона продолжала разглядывать собственные колени.

– Посмотри на меня, прошу, – робко промолвил Лесли.

Она не поднимала глаз.

– Мона, на этом свете у тебя нет ни одного настоящего друга, как и у меня…

– Разве ты – не мой настоящий друг?

Лесли встал и поставил руки на бедра.

– Что на тебя нашло?

– Просто пытаюсь постоять за себя. – Мона посмотрела на мужа. – Лесли, я люблю тебя.

На глазах Лесли выступили слезы. Мона обняла его, и, прижавшись друг к другу, они долго стояли посреди гостиной, а игла все скребла с шорохом по канавке. Мона прервала молчание:

– Никому мы не нужны…

Оба грустно рассмеялись.

– Так, – деловито сказал Лесли, – на чем мы остановились? Танцуем вальс?

– Я совсем не умею танцевать, – вздохнула Мона.

– Я много чего не умею, Мона, – тихо произнес Лесли, – но мы будем стараться, и у нас все получится, верно?

– Верно.

Лесли стукнул по проигрывателю, зазвучали первые аккорды «На прекрасном голубом Дунае». Мистер и миссис Манкан закружились в вальсе.