Глава 15

– Ты не находишь, что весь этот процесс немного затянулся? Мне кажется, пора его прекращать.

«Точилин» медленно приближался, поигрывая в руке ножом довольно устрашающего вида. Можно было сколько угодно говорить себе, что и мой покойный напарник, и его оружие нематериальны, но подсознание уверено в обратном, и его не переубедишь. Так что, когда фантом-репликант нанесет свой удар, я его очень даже почувствую. Поэтому я просто пятился, спрятав оружие в карман как вещь заведомо бесполезную. Такая вот проклятая асимметрия не в мою пользу: он может сделать со мной все, что хочет, а я с ним – ничего. И выхода из этой ситуации не видно точно так же, как и выхода из аномалии, в которой меня заточили обстоятельства. А значит, нужно тянуть время в надежде, что экстремальная ситуация заставит мой мозг заработать в сверхрежиме, и он таки выдаст на-гора спасительную идею.

– Зачем ты пришел, Антон? – спросил я, не переставая отступать. – Кто тебя прислал?

– Неправильные вопросы, Олег. Я пришел сам. За тобой. Ты застрелил меня там, в Муромской Зоне, помнишь?

Интересно, этот фантом – чистая марионетка, произносящая только те слова, которые ей подсказывает кукольник, или создание, обладающее ограниченной самостоятельностью, в которое заложили определенные сведения и программу действий? Если второе, это дает мне некоторую надежду.

– Застрелил. Из самообороны. Потому что иначе ты убил бы меня.

– Оправдания тебе не помогут. Какую бы ложь ты ни измыслил, это уже бесполезно: приговор вынесен.

– Интересно, кем?

– Мной.

– Лжешь, Антон! Тебя возродили к этой псевдожизни и прислали сюда в качестве палача.

На первый взгляд может показаться, что этот разговор не имеет практического смысла. Но дело в том, что я и не пытался ни вывести репликанта из равновесия, ни достучаться до человеческого в нем. И то, и другое абсолютно бесполезно, поскольку этот фантом был целиком и полностью состряпан Зоной из поглощенных в свое время Черным Сталкером мыслей, эмоций и воспоминаний настоящего Антона, а также частично и моих воспоминаний о нем, в немалой степени приправленных чувством вины. Он – суть порождение чуждого разума, энергетическая сущность, запрограммированная на убийство. Мои вопросы и реплики преследовали совсем иную цель. Я прощупывал своего оппонента, пытаясь разобраться, что он такое и в чем его слабые места. Тварь непобедимая? Таких не бывает. В мире нет ничего абсолютного. Не по зубам конкретно мне? Это возможно, но не факт. Надо «качать» его, вынуждать на какие-то ответные реплики. В конце концов, не исключено, что его устами со мной говорит сама Зона или, может быть, Кочевница. Что, если мне удастся выяснить ее намерения?

Между тем репликант, не отвечая на мою провокационную фразу, продолжал на меня надвигаться. Тогда я решил попробовать вновь:

– Твоей новой жизни всего несколько часов, Антон. Ты был мертв.

– А вот и нет! Я выжил там. Чудом. Ты решил, что я мертв, и ушел, но ошибся. Вот он я, пришел, чтобы отомстить!

– Кто писал тебе эти мелодраматические реплики, Антон? Думаешь, я не знаю кто, а точнее, что ты такое на самом деле? Она прислала тебя ко мне именно сейчас. Почему? Выбор уже сделан, или это очередное испытание?

Последняя фраза была в высшей степени смелой догадкой, но я подозревал, что она недалека от истины, а потому рискнул ее озвучить.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – с каменным лицом произнес репликант.

– А вот я думаю, что понимаешь. Хотя… все зависит от того, управляет ли она тобой непосредственно или просто отправила сюда с определенным заданием, но в автономном режиме.

– Я устал слушать этот бред! – скучным голосом произнес он и атаковал.

Занятый психологическим поединком, я едва не пропустил его выпад, успев уклониться в последний момент. На самом деле этим он сказал более чем достаточно: похоже, мой выстрел наугад попал прямо в цель. И теперь мне оставалось попытаться как-то выжить.

Он наступал, работая ножом стремительно и мастеровито. В воздухе перед ним словно ярился смертоносный вихрь. Попади в него – и через несколько секунд ты истечешь кровью в агонии. Ничего удивительного: создавая репликанта, Зона наделила его всеми навыками прототипа. Так что передо мной боец высокого уровня. Впрочем, я тоже не лыком шит. Процесс напоминал какой-то странный танец с рваным ритмом и непонятными движениями. И еще бесконтактный. Пока. Ибо один из танцоров все время пытался дотянуться до другого ножом, а другой (то есть я) этого всячески избегал, показывая мастер-класс уклонений. Однако долго мне так не протанцевать. Я – человек, и я измотан этими двумя адскими сутками в Зоне, а репликант не живой в привычном понимании этого слова. Энергетическая сущность не устает. Она и через час сможет наносить удары с той же скоростью и точностью, что и сейчас, а мои боевые показатели скоро неминуемо начнут падать. Ослабнет реакция, концентрация внимания, и ага! Один из ударов фантома достигнет цели. И тогда все, финиш!

Но это еще ладно. Самое плохое, что мы не равны в другом: его удары для меня смертельны, а вот мои… Хотя кто это, собственно, сказал? Пришедшая в голову мысль была столь неожиданной и яркой, что я чуть не пропустил очередной выпад репликанта. Продолжать свой смертельный танец и одновременно доводить в голове родившуюся идею до остроты самурайского меча – задача не из легких, но выбора нет, и мне придется с ней справиться. Пусть я не в силах заставить свое сознание не видеть фантома и не верить в его материальность, зато воспринимать моего противника несколько иначе… почему бы и нет?

«Качание» репликанта разговором не было напрасным. Теперь я со значительной долей достоверности мог предположить, как с ним обстоят дела. Он ограниченно автономен, скопирован с моего покойного напарника полностью и верит в ту легенду, которую мне только что рассказал. Но та, что стоит за ним, несомненно, наблюдает, и мне кажется, я даже чувствую ее. Она просто не может не наблюдать, в противном случае теряется весь смысл эксперимента. А эксперимент почти наверняка имеет место, равно как и выбор вкупе с испытанием, иначе все эти головоломные заморочки тоже зря: убить-то меня можно было элементарно. А Зона, как я уже успел убедиться, ничего не делает просто так. Она предельно прагматична.

Ментальная самонастройка для меня и так-то непроста, а уж в сочетании с необходимостью постоянно уворачиваться от ударов противника она переходит в категорию высшего пилотажа. Не сводя глаз с непрерывно атакующего фантома-репликанта, я пытался создать для своего сознания убедительную установку на материальность противника. Полную материальность, обоюдоострую. Такую, которая обеспечивает не только возможность наносить урон, но и получать его. Причем ставку я решил сделать на контактный бой и холодное оружие. Его холодное оружие.

Ответственность была очень велика. Когда я решусь перестать уклоняться и вступить с ним в бой, шанс у меня будет только один: если мои руки схватят пустоту, я сразу же получу удар ножом… Отринув пораженческие мысли, которые помимо всего прочего еще и мешали самонастройке, я продолжил процесс, уже просто запрещая себе думать о бесплотности и нематериальности своего врага. Казалось бы, странно: вместо того чтобы бороться с внушаемой Зоной установкой, я принял ее и вдобавок развил и усилил. В конце концов, у этого фантома двое родителей: Зона и мои мысли, а значит, реальность эта в немалой степени формируется в моей голове. Парадокс Кастанеды «не мы видим мир таким, какой он есть, а мир таков, каким мы его видим» именно здесь, в одном из самых безумных мест Зоны и в самых отчаянных обстоятельствах, должен сработать на все сто.

И когда новая картина мира наконец устоялась, мое шестое чувство сообщило мне об этом. Такое ощущение, что последний фрагмент пазла встал на отведенное ему место. Все, пора действовать.

Репликант работал ножом очень быстро, и неискушенный противник вряд ли обнаружил бы в его технике какую-нибудь уязвимость. Однако я тоже в этом деле кое-что смыслил, а потому приметил некоторую схематичность работы рук «Точилина». В частности, после некоторых круговых горизонтальных взмахов ножом его вооруженная рука отводилась слишком далеко вправо и на секунду застревала в экстремальной точке. Подкараулив один из таких моментов, я поднырнул под взмах и поймал его запястье. Мои пальцы, к счастью, не прошли сквозь призрачную плоть, а сомкнулись на вполне материальной руке. Одновременно мой правый кулак отработанным до автоматизма движением вонзился в солнечное сплетение репликанта. Полагаю, настоящий Точилин на такой прием ни за что бы не попался. Но боевая программа фантома, заложенная создательницей, вошла в циклический режим «я атакую – противник уклоняется», и когда этот самый противник вразрез с устоявшейся схемой неожиданно контратаковал, программа дала сбой. Тем более в нее вряд ли была в принципе заложена вероятность того, что на фантома может быть оказано физическое воздействие. Моя картина мира однозначно позиционировала репликанта как объект пусть чуждого происхождения, но из плоти и крови, и реальность послушно отозвалась, а потому эффект от моих действий получился точь-в-точь такой, как если бы я дрался с человеком. От удара в солнечное сплетение противник согнулся, округлив глаза, и утратил на время контроль над вооруженной рукой. Я же, не теряя ни секунды, вывернул ее и заломил ему за спину.

Полагаю, дай я противнику время, программа бы адаптировалась, или Зона нашла способ вернуть нематериальность своей креатуре (все-таки здесь, на своей территории, она располагала куда бо́льшими возможностями по формированию реальности, чем я мог бы когда-либо овладеть). Однако фиг ей, а не время! Вполне материальное (а как же иначе?!) оружие репликанта перекочевало в мою руку, и я с силой вонзил его в спину «Точилину» под левую лопатку, затем выдернул и выверенным движением перерезал фантому горло. Энергетический выброс известил об агонии репликанта, а я, по какому-то странному наитию, сконцентрировал свое шестое чувство и «подключился» к его распадающемуся сознанию.

Это было странно и страшно. Через меня хлынул поток информации. Практически чистый, дистиллированный, без малейшего эмоционального наполнения, словно я с мозга робота файлы скачивал. Но при этом ощущалась бесконечная чуждость ограниченного разума: от восприятия его коллапса у меня резко заломило виски, и накатила такая волна негатива, что захотелось вот прямо здесь взять и удавиться. Со всем этим мне удалось справиться не без труда, и я продолжал поглощать льющийся на меня поток сознания. Одновременно не прекращал попытки обнаружить с помощью своего шестого чувства эманации той, что направила сюда репликанта. На краткий миг показалось даже, что удалось ощутить тень чужого удивления и чего-то еще. Впрочем, это ощущение тут же пропало, словно кто-то отключил сетевой коннект.

Восприятие потока образов из разваливающегося на части сознания стало для меня серьезнейшим испытанием. Пожалуй, будь оно человеческим, я бы этого не выдержал. Мог бы и с ума сойти. Но здесь псевдоличность мнимого «Точилина» была сложена из упорядоченной информации, как из блоков конструктора «Лего», и приправлена для достоверности имитаторами эмоций. Как говорится, не стреляйте в пианиста – он играет как умеет. Зона слепила этого репликанта тоже как умела, но она ведь создавала убийцу, и задача воспроизвести полноценную личность перед нею не стояла. Я и сам не знал, зачем впитываю все это, пропускаю через себя. Возможно, чтобы через эту куклу-убийцу попытаться хоть немного понять ее создательницу.

Поток иссяк как-то вдруг и сразу. Слишком резко. Возникшая ментальная тишина была такой оглушающей, что мне показалось, будто особое восприятие у меня отключилось вовсе. Обманчивое впечатление, конечно. Зримый образ репликанта рассеялся одновременно с распадом его псевдоличности. И пустота. Только я и пустые коридоры лабиринта. Кочевница если и наблюдала за мной, то теперь отключилась. Эксперимент был завершен. И экзамен тоже. Интересно только, с точки зрения экзаменатора, я его провалил или сдал? Но главное – выжил. Хотя и по-прежнему нахожусь в ловушке.

Новое озарение ударило будто разорвавшаяся в мозгу граната. И все-таки не зря я поглощал ментальные продукты распада сущности репликанта! Ведь он как-то вошел сюда, значит, в том ворохе информации, что я впитал, должно быть воспоминание о технологии входа в эту аномалию. А что, если при небольшой доработке эта технология сработает и для выхода? Другое дело, что она может работать только для энергетических сущностей, а для материальных объектов не подойти… Но лучше все-таки оставаться оптимистом.

Я сел на пол, закрыл глаза и сосредоточился. На сей раз мой поиск был направлен внутрь. Нужная информация уже находилась в моей голове. Ее нужно было только найти. Такая задача частенько встает перед нами в обыденной жизни, когда требуется быстро вспомнить прочно забытое за ненадобностью знание. И ведь информация эта никуда не делась – она там, у нас в голове, только завалена сверху как полезными сведениями, так и всевозможным хламом, да так, что не вдруг и доберешься. В Интернете можно найти множество способов вспомнить забытое, но по-настоящему полезны лишь два-три процента из них (это для обычных людей). Хочется надеяться, что мои способности дадут мне некоторое преимущество в этом вопросе.

Я вновь действовал с листа, не зная ни теории, ни рекомендованных для таких случаев методик: опять-таки словно в Иинтернете, запустил поиск по ключевым словам «вход в аномалию». И мое сознание заработало как поисковик, выуживая из кучи вновь полученных сведений то, что относится к данной теме. И ведь сработало! Мне удалось выловить маленький фрагмент воспоминания, в котором репликант шел по коридорам ко мне. Во-о-от! Как отправная точка сойдет. И пусть осколки его воспоминаний перемешаны в моем сознании, но их наверняка соединяет некая воображаемая нить, на которую они нанизаны. Имя ей – хронология. Собственных воспоминаний у репликанта – всего ничего. Все остальное – закачанная в него информация из сознания Точилина. По критерию свежести я все эти осколки соберу и восстановлю хронологию, а потом… впрочем, все по порядку. Не будем заглядывать слишком далеко вперед.

Я занялся этой кропотливой работой и на удивление быстро добился первых результатов. Собственные воспоминания фантома оказались связаны энергетически, и, нащупав эту связь, я вытащил на поверхность их все. Теперь только сложить по порядку… Эта задача оказалась еще проще. То ли я быстро учусь в процессе, то ли мне удалось настроиться на псевдоличность репликанта, что существенно облегчало задачу. Так или иначе, еще несколько минут поисков – и события выстроились в нужном порядке. С помощью своих способностей я преобразовал эту событийную цепь в некий аналог пространственной карты аномалии, через которую золотистой нитью Ариадны проходил маршрут фантома от входа ко мне.

Я открыл глаза и, сохраняя в голове образ этой нити, двинулся к нужному месту. Когда я дошел, меня ждало удивление: вход оказался не в месте обрыва коридоров или их пространственного заворота, а в маленьком тупичке. Ну, никогда бы не подумал! Ни двери, ни люка. Только голые стены, пол и потолок. Ощупав их, я не обнаружил ни намека на потайной открывающий механизм. Но в общем-то не особо на него и надеялся: даже если выход находится там же, где и вход, в такой аномалии он вряд ли может представлять собой банальную дверь. Нет, тут что-то похитрее.

Я снова обратился к памяти репликанта, и ответ опять отыскался довольно-таки быстро. Это было воспоминание-мыслеобраз о том, как он открыл дверь. «Просмотрев» его, я хлопнул себя ладонью по лбу. Ну конечно же! Здесь, в этом завихренном пространстве, похоже, во всем действуют законы формирования реальности нашими мыслями. Фантом не проходил сквозь стену, как классический призрак из готических романов. Он просто представил на месте стены открытую дверь и вошел в нее. Для него это было так же естественно и легко, как для меня дышать: Зона (или Кочевница) наверняка заложила в свою креатуру необходимые навыки. А вот получится ли у меня – большой вопрос. Впрочем, удалось же мне во время схватки «материализовать» своего противника!

Но когда я попытался трансформировать реальность с нужным для меня результатом, то встретил ее упорное сопротивление. Чуждая мне среда пространственной аномалии обладала высокой инертностью. То ли это изменение было намного более серьезным, чем то, что мне удалось провернуть с физическими свойствами фантома-репликанта, то ли тогда Зона просто не ожидала от меня подобной прыти. Но сейчас она стояла стеной в прямом и переносном смысле, видимо, решив, что второй раз у меня такой номер пройти не должен. А может быть, это был новый уровень испытания, и с каждым разом передо мной ставились все более сложные задачи. Как бы то ни было, но и я уперся рогом, пытаясь взять эту искаженную реальность на морально-волевых. Она, конечно, поддавалась, но с диким скрипом. У меня даже возникло ощущение, что я выталкиваю завязший в грязи внедорожник, причем делаю это усилием воли. Ментальный откат моих отчаянных усилий был страшен – сначала у меня заломило виски, потом затылок, далее начала раскалываться от дикой боли вся голова, а финальным аккордом из носа пошла кровь. При этом результата было шиш да маленько: на стене тупика возник лишь призрачный силуэт двери.

Нет, это никуда не годится! Так я кони двину раньше, чем проклятая дверь откроется. И почему такое сопротивление? Может быть, дело в том, что я чужой? А если… И тут в мою бедную голову, которая, несмотря на боль, продолжала работать в режиме мозгового штурма, вдруг постучалась свежая мысль. Чужой… а если нет? Смогу ли я «закосить» под своего? В принципе смогу – ведь мне удалось пропустить через себя все содержимое сознания созданного Зоной фантома… Но только не так и не в таком состоянии. Я резко прекратил всякие усилия по материализации двери, и ее силуэт погас. К счастью, головная боль тоже начала понемногу отступать, а через некоторое время и кровотечение остановилось.

Кое-как восстановив дыхание и уняв бешеное сердцебиение, я вновь сконцентрировался. Задача, что стояла передо мной, была принципиально новой, и сложнее ее мне пока решать не приходилось. Требовалось не только вывести на первый план всю «скачанную» с фантома информацию, касающуюся его собственных последних воспоминаний, но и сымитировать образ мыслей и купированные, ущербные эмоциональные реакции репликанта. Как жаль, что я не актер и даже в самодеятельности никогда не участвовал! Так у меня был бы хоть какой-нибудь опыт перевоплощений. Но увы и ах – снова придется работать с листа. Я ощущал себя человеком, плававшим до сих пор только в бассейне и по-собачьи, которому для спасения обязательно требуется переплыть бурную реку. Хорошо хоть интуиция у меня работала, и с каждым новым испытанием мне все чаще удавалось инстинктивно находить правильные пути решения проблем, перед которыми, быть может, спасовали бы и опытные экстрасенсы.

Я начал корректировать реальность при помощи своего восприятия, только менял теперь уже себя, буквально лепил новую личность из того, что прошло через меня в процессе умирания лже-Точилина. Получалось, конечно, не ахти, но и не из рук вон плохо. Разумеется, создаваемая мною ментальная маска не выдержит серьезного испытания, однако, надеюсь, такого качества будет достаточно для того, чтобы идентификатор «свой-чужой» пространственной аномалии сработал нужным для меня образом. Если, конечно, он вообще существует, а не является плодом моей чересчур буйной фантазии. Процесс ломки себя давался мне очень нелегко. Надо знать мой характер, чтобы в полной мере оценить всю сложность задачи. Раньше меня было трудно заставить даже говорить то, что от меня хотят слышать, а не излагать безапелляционно свою точку зрения. А уж о том, чтобы думать иначе, чем я привык, даже заикаться не стоило. Но все течет, все изменяется. Правильная мотивация решает многое.

Ну вот, маска готова. Вернее, нет, не маска. О ней даже думать теперь надо только как о моей подлинной личности, не иначе. В решительный момент ничто не должно сбойнуть. Человеческая личность не имела права даже краем проявиться из-под наспех состряпанного чужого обличья. Правда, если аномалия проверяет не только ментальную составляющую, но и физическую, шансов у меня нет.

Держать образ и одновременно трансформировать реальность, визуализируя ту ее версию, в которой на этом месте находится выходная дверь, было ох как непросто! Но, кажется, я справился. И ведь снова сработало! Я не уставал удивляться, насколько верными оказываются тут мои самые сумасшедшие идеи. Может быть, Зона сама по себе достаточно безумна, а потому является для них самой подходящей средой? Конечно, реальность сопротивлялась, но все же сопротивление это было скорее тягучей инерционностью, а не бешеным отпором, как в прошлый раз. Теперь трансформация шла куда бодрее, хотя давление в моей голове все равно нарастало и тупая боль тоже, но по сравнению с прошлым разом это было все равно что резиновая дубинка против раскаленного стального прута. Терпеть можно, и я терпел, ничем не выдавая своего дискомфорта. Фантому, созданному Зоной, подобные проблемы должны быть нипочем, а значит, и мне нужно притворяться безразличным.

Вот дверь уже стала четкой и реальной. Реальность изменилась, но мне нельзя выдавать своей радости: для фантома это обычная процедура, а любая эмоциональная реакция, выходящая за пределы его ограниченного спектра, наверняка насторожит местную систему безопасности. Все в порядке. Это ведь обычная дверь, как из коридора в ванную. Я ведь не прыгаю до потолка от восторга, когда ее открываю! Как же тяжело корчить из себя личность с кастрированными эмоциями! Ведь тут даже не покер фэйс, направленный исключительно на создание внешнего, визуального эффекта. Тут глубинное, внутреннее лицедейство, на уровне если не души, то сложных эмоциональных проявлений.

Напряжение и боль между тем нарастали. Теперь уже в висках кололо неслабыми такими иглами боли, и медведем навалилась слабость вместе с дрожью в коленях. Терпеть! Не выдавать себя! Не думать о физическом недомогании! Я не человек, а потому его у меня не может быть в принципе! Но дверь со щелчком открылась! Вернее, чуть отошла от косяка, словно язычок замка выскользнул из предназначенной для него прорези, но дверь никто не толкал, а потому она оставалась прикрытой. Первым моим побуждением было схватить за ручку и распахнуть ее, но я остановил себя на самом старте этого движения и замер, весь покрывшись холодным потом. Чуть ведь не выдал себя! Фантом был бесплотен. Только внушение делало его самого и его оружие материальным и смертельным для меня. Но только для меня – это был персональный клинок, выкованный против конкретного объекта. Больше репликант не мог сделать ничего на физическом уровне. Но его пси-возможности – дело другое. Он материализовал эту дверь с помощью силы своего сознания и только с ее же помощью мог открыть. Схватись я за ручку – и все! Сработал бы идентификатор «чужой». Продолжать, продолжать действовать так же – визуализировать открывающуюся дверь, невзирая на боль, слабость, тошноту и головокружение. Похоже, открывать дверь из этого закрученного узлом пространства для живого организма в любом случае – не фунт изюму, но для «чужого» это невозможно в принципе. Так что, как сказал герой одного известного фильма, «коси под цыгана до упора».

Не важно, что плохо, не важно, что организм работает на пределе, равно как и мои пси-возможности. Делаем дело. Сим-сим, откройся, мать твою! Только тихо, спокойно, без эмоций. Визуализируем. Вот дверь еще шевельнулась и еще… Вот между ней и косяком появилась волосяная щель… Вот эта щель уже в палец толщиной… В два пальца… В руку… Спокойно, методично, обычный технологический процесс. Даже рутинный… Две руки… Еще, еще… Боком уже пролезу, но впритык. Рюкзак лучше снять, но оружием могу зацепиться… Нельзя так рисковать – надо наверняка… Как назло, сопротивление вдруг усилилось, словно аномалия почувствовала что-то неладное… Ну конечно – фантому бы такой ширины хватило за глаза! А если мне нужно больше, значит, я…

Вряд ли вам доводилось во всю мочь дергать дверь на ментальном уровне, поэтому сразу говорю: процесс еще тот. Лично у меня чуть голова не взорвалась от усилия, но проем стал достаточно широким, и я рванул в него. О да, аномалия попыталась меня остановить в самый последний момент, осознав, что я – объект биологической, а не энергетической природы, и хотела вновь захлопнуть капкан, но не тут-то было. На этом этапе задержать меня уже было нереально. Ни резко возросшее сопротивление, ни неведомо откуда взявшийся лютый холод, ни высасывающая силы тяжесть, ни раздирающая все тело дикая боль не смогли это сделать. Я рванулся, как волк из капкана – бешено, яростно, оставляя на его зубьях клочья шкуры и кровь. И вырвался! Возникло головокружительное чувство падения в пропасть, а потом организм сказал: «Все, баста!» – и милосердно выключил мое сознание.

Холодно. Здорово холодно. Аномально. И больно. Болит правое плечо. Осторожно трогаю его. Оно перевязано. Наскоро и неловко, словно повязку себе я делал сам одной левой рукой. Тут при всем желании аккуратно не получится. Когда же меня успели ранить? Впрочем, нет, что это я? Не меня. Я опять в чужом теле. И если хорошенько подумать, можно догадаться в чьем. Алексей. Пуля попала ему в плечо, когда по нам стреляли те фээсбэшники, а потом пространственная аномалия разделила нас. Однако он еще жив, что не может не радовать. Только где он, а точнее, мы сейчас находимся? Тоже можно догадаться по непроглядной белой мгле тумана вокруг и хрустящему под ногами снегу. Конечно, это все, как говорят в детективах, косвенные улики, но я уверен, что вокруг боголюбовская климатическая аномалия.

М-да, зима среди лета – это круто. Одежка у Алексея совершенно не подходит для такой погоды. Да и ни у кого из всех, кто сюда явился, – на дворе все-таки август. В общем, ему нужно срочно убираться отсюда, иначе замерзнет. Именно он замерзнет – я-то из него уберусь, как всегда… Признаться, очень неприятно чувствовать себя этаким паразитом, который пользуется телами и оставляет их, когда им приходится отправляться в мир иной. Сколько раз уже так было. И пусть делаю я это не по собственной воле и уж точно без всякой корысти, осадочек-то остается… Знать бы еще, какова цель моего здесь присутствия. Может, для того, чтобы я знал, где его искать? Ладно, с этим разберемся по ходу пьесы, тем более что еще неизвестно, где вывалюсь я сам, вырвавшись из той ловушки… А пока надо вытаскивать бедолагу Алексея из этой криогенной камеры.

Холод с туманом – мерзкое сочетание. Потому что это означает высокую влажность, из-за которой даже небольшой мороз переносится тяжко. А тут еще и мороз-то недетский – по ощущениям, около минус пятнадцати. Почти сразу начинаешь ощущать, что своими жгучими прикосновениями этот стылый воздух крадет не только тепло, но и силу. Да, силу тоже, поскольку туман этот, похоже, не совсем туман, а какая-то аномальная субстанция, и не исключено, что вампирической природы. Интересно, осталось ли в Зоне хоть что-нибудь, не питающееся энергией? Вероятно, только то, что питается мясом.

Шагаю почти вслепую – в метре впереди ничего не видно. Никаких ориентиров. В жизни не видел такого густого тумана. Так можно часами бродить, описывая круги на пятидесяти квадратных метрах, и в итоге околеть от холода. Расставляю руки в стороны, надеясь наткнуться хоть на что-нибудь твердое, относительно чего можно хоть как-то определять свое местоположение и направление движения. Камуфляжная куртка уже давно намокла и этакой холодной мокрой тряпкой облепляет тело. Жадные ледяные губы тумана облизывают начинающие коченеть пальцы.

Внезапно правая рука натыкается наконец на что-то твердое. Кажется, камень… Стена? Да, похоже, стена. Подхожу вплотную, чтобы увидеть хоть что-нибудь. Белая стена, напоминающая внешнюю монастырскую. Это несомненная удача. Немеют пальцы и лицо. Их приходится постоянно растирать. Да и все тело недалеко от этого состояния. Примерно с полминуты энергично прыгаю, чтобы разогнать кровь и хоть как-то отсрочить обморожение. А оно, чую, уже не за горами. Да-а, тут, чтобы помереть, никаких энергетических сущностей не надо. Побыть часик в таких условиях – и ты промерзнешь насквозь до кристальной звонкости.

Ускоряю ход и иду вдоль стены, ведя по ней правой рукой, чтобы не заблудиться. С воздуха я видел эту аномалию – не так уж она и велика. При везении минут за десять, двигаясь вдоль стены монастыря, можно выйти за ее пределы. Главное – вовремя от этой стены отцепиться…

Фантом выныривает из заполняющей воздух холодной белой мглы совершенно внезапно. Хорошо, что у Алексея здоровое сердце и нервная система в порядке, а то так и кондратий приобнять может. Отскакиваю, выругавшись, и рефлекторно шарю по карманам в поисках оружия, даже не думая о том, что глупо стрелять в призрак. Но только мои пальцы (точнее, пальцы Алексея) смыкаются на рукояти пистолета, как я понимаю, что передо мной вовсе не фантом, а вполне себе живой человек. Более того – я ее знаю! Ничего удивительного, кстати, в моей первоначальной ошибке нет – в таком тумане любой призраком покажется.

– Агнешка?!

– Алексей?! Ты жив?! Как ты здесь?

– Пространственная аномалия, – с трудом удерживаясь, чтобы не стучать зубами, отвечаю я.

Она берет меня (Алексея) за руку.

– Идем скорее – тебе надо уходить отсюда, а то замерзнешь.

– А т-тебе? – с запинкой выдавливаю я.

– Я приспособилась, – отвечает она будничным тоном, как будто говорит о том, что у нее глаза к темноте привыкли.

Вопросов больше не задаю, хотя мне многое непонятно. Возможно, время для этого еще придет. Но уже заметно, что Агнешка изменилась. Лицо, взгляд, голос – все стало другим, более жестким и безэмоциональным. Единственной эмоцией было удивление от нашей встречи. Только удивление, не радость. Очень напоминает меня самого, когда я пытался прикинуться порождением Зоны. Но у меня едва получалось: из-под маски все норовили вылезти человеческие эмоциональные реакции. Она же выглядит этакой нордической дамой, почти валькирией. Видимо, уже начались какие-то ментальные изменения, возможно, даже глубокие, так как ее мимикрия более основательна. Такое ощущение, что маска уже практически приросла к ее лицу – фиг отдерешь. Язык не поворачивается обвинять ее в этом. Возможно, эти перемены – единственный способ выжить здесь. Ведь не просто так Черный Сталкер защищал ее от белых фантомов? Значит, признал за свою.

Агнешка тащит меня вперед за руку, словно малого ребенка, а я, слепо доверившись ей, только переставляю ноги. Одному Богу известно, как она ориентируется в этом туманном киселе, но, похоже, проблем с выбором направления у нее не возникает. Но я сейчас думаю о другом. О выборе. Откуда-то забравшись мне в мозг, эта мысль прочно там осела. Может быть, после еще одного ментального контакта с порождением Зоны? Количество переходит в качество, и чем дальше, тем больше я понимаю ее? А что, если она, Зона, действительно выбирает? Выбирает того, кто подходит ей для каких-то специфических целей? Мне уже понятно, что она способна уничтожить нас, не напрягаясь, а раз этого пока не делает, то… Что это значит? Мы ей нужны? Или, быть может, только один из нас? Иначе зачем все эти хороводы, испытания, ловушки, загадки…

По ощущениям, выбор сделан. И сделан он в пользу Агнешки. Однако я вовсе не уверен, что для нее это хорошая новость. Да, теперь ее в обиду не дают и различной местной шушере, тянущей к девушке свои загребущие лапы, по этим самым лапам бьют, причем больно. До сих пор вспоминаю короткую и страшную схватку между Черным Сталкером и белыми монастырскими фантомами. Но для чего ее берегут? Не для того ли, чтобы в итоге, грубо говоря, принести в жертву на неведомом алтаре ради неведомой цели? Похоже, узнать намерения Зоны относительно Агни – задача высшего приоритета…

А что же я? Со мной-то вопрос решен? Агнешка прошла кастинг на неизвестную роль в неизвестной пьесе Зоны, а я, получается, рылом не вышел? Тогда не исключено, что от меня, как от лишнего персонажа, вполне могут избавиться. Да что там «не исключено» – почти наверняка! А раз так, больше не будет никаких игр, поблажек, испытаний и заморочек. Меня просто и незатейливо убьют. От этой мысли я едва тут же не кидаюсь прочь из тела Алексея к находящейся черт знает где моей собственной бренной оболочке, которая, вполне возможно, именно сейчас привлекла к себе чье-то голодное внимание. Но все же заставляю себя остаться. Обычно момент, когда пора валить, отмечен какой-то жирной и яркой точкой. Пока что таковой нет. Нет даже многоточия, а значит, надо смотреть дальше то, что мне показывают, и постараться выудить из этого сюжета максимум полезной информации, которая у меня в основательном дефиците.

Идем мы быстро, но я ощущаю, что все равно вот-вот замерзну. Если задавать Агнешке вопрос, то именно сейчас, а то есть опасение, что потом не будет уже ни времени, ни возможности.

– Агнешка, она с-сделала ссвой в-выбор?

Вопрос срывается с губ сам собой. Очевидно, он просто засел у меня в голове и рулит всеми мыслями, кроме тех, что касаются терзающего меня холода. Агнешка оборачивается резко, словно я ее иголкой ткнул.

– Ты о чем?

– Мне к-кажется, т-ты з-знаешь, – сквозь клацанье зубов удается вымолвить мне.

Она хочет что-то ответить, но внезапно бледнеет, глядя куда-то мне за спину. Оглядываюсь и я. Фантомы. На сей раз настоящие. Выглядят как классические привидения, то есть как их на картинках рисуют – человекоподобные силуэты в белых балахонистых одеждах. И близко уже – иначе в такой густой молочной кисее я их ни за что не увидел бы. Агнешка бросает мою руку и скрывается в тумане. Понятно, конечно, что она преследует большую цель и находится от нее совсем близко. Погибать сейчас ну никак нельзя. И все же такой прагматизм с ее стороны меня коробит. Та Агнешка, которую я знал, пыталась бы до последнего спасти своего товарища по экспедиции. Но сейчас я даже рад, что она так поступила. Ее черный телохранитель куда-то пропал, значит, остается спасаться самой. Мне, кстати, тоже. Несусь, как наскипидаренный. Не убегу, так хоть согреюсь напоследок…

Конечно, легко острить, когда смерть грозит не тебе. Я всего лишь вернусь в свое тело, а вот Алексей… Эта мысль вызывает угрызения совести и подстегивает меня. Бегу со всех ног и из последних сил. Не чувствую уже ни лица, ни пальцев на руках – если не обморожены, то находятся в шаге от этого. Ледяной воздух, который я невольно хватаю широко открытым ртом, словно ножом режет горло, да и легким достается… Не оглядываюсь, боюсь, что страх парализует. Догоняет погоня или отстает, не знаю. Холод и чужое тело несколько притупляют мое чутье. Отчаянный бег и мечущиеся мысли – тоже. В общем, преследователей я не чувствую, но это вовсе не означает, что они отстали.

На этой мысли внезапно поскальзываюсь. И это не метафора – под ногами чуть присыпанный снегом лед. Нога едет, и я, размахивая руками, будто ветряная мельница, таки падаю на бок. Это больно. Удар вышибает остатки воздуха из легких, но я еще пытаюсь перевернуться, чтобы видеть врага. И у меня даже получается, несмотря на то что отмороженные руки скользят по насту. Вижу фантома. Он всего один и приближается не спеша. Глаз у туманной фигуры различить не могу, но чувствую, как они впиваются в меня. Мозг панически пытается найти выход из создавшейся ситуации. С одним фантомом я уже справился, материализовав его. Но тот хотя бы выглядел как человек, а убедить свое сознание, что этот белый призрак материален, будет в разы сложнее… Хотя… Трансформация реальности, она же всякая бывает. К чему зацикливаться на одном способе? Почти уже ничего не чувствующая рука нащупывает висящий на ремне УЗГ и вскидывает его. На что я надеюсь? Даже если в его элементах питания еще теплится жизнь, этот генератор – средство против Пятен, а не против белых фантомов, порожденных климатической аномалией. Но ведь могу же я, в самом деле, представить, что эта сволочь боится ультразвука точно так же, как черные кляксы, вылезшие из Провала. В конце концов, если правила не позволяют выигрывать, джентльмены меняют правила. Мне уже доводилось их менять, и я знаю как.

Включаю прибор на максимальной интенсивности, и у меня слегка закладывает уши. Фурычит, слава Богу! И я, с внушаемой самому себе уверенностью, что белому призраку это очень неполезно, направляю на него раструб генератора. Результат налицо: того корежит – контуры его искажаются, и сам призрачный силуэт идет рябью. Но к чему останавливаться на достигнутом? Можно ведь пойти гораздо дальше. Пятна ультразвук просто отпугивал, а белых фантомов он уничтожает. И это даже не уверенность, а знание. Тебе ясно, реальность? Вожу раструбом УЗГ круговыми движениями, не выпуская фантома из зоны воздействия… и на мгновение сам офигеваю от результата! Создание Зоны жухнет, словно снег под лучами апрельского солнца, и уменьшается в размерах. Вдохновленный успехом, я приправляю свое воледействие приличной такой дозой злости. Она, как всегда, помогает – добавляет сил. Фантом держится еще примерно с десяток секунд, а затем растворяется в тумане. Нет, не бежит, а развоплощается под моим натиском. Так тебе, тварь!

Ярость битвы и эйфория от победы ненадолго заставляют забыть о холоде. Но он-то никуда не делся и навалился сразу, как медведь. Пытаюсь подняться на ноги, однако ноги подгибаются, и я снова падаю на снег. Сил нет. Физических в первую очередь. Тело будто деревянная колода. Основательно промороженная колода… Есть ли смысл продолжать борьбу? Тело уже намерено сдаться холоду. Вполне возможно, ему уже нанесены непоправимые повреждения…

Слышу голоса. Мерещится? Нет, в глубине тумана действительно возникают чьи-то силуэты. Еще фантомы? Не факт. Переговариваются по-русски. Туман крадет звуки, а что не крадет, то искажает. Однако отдельные слова и обрывки фраз я улавливаю. «Какого черта?!. Она здесь… искать…» Фантомы обычно разговаривают со своими жертвами, а не между собой. Они все ближе и ближе… Судорожно сжимаю в руках генератор ультразвука – мою последнюю надежду.

Вот они выступают из мглы и, заметив меня, останавливаются. Трое мужчин. Один коренастый и приземистый, явно с немалым лишним весом. Еще двое довольно высокие, крепкого телосложения, с автоматами в руках. Ба, не наши ли это «добрые» знакомые из ФСБ? Тот, что слева, недоуменно смотрит на толстого.

– Это еще кто?

– Немного не то, что я ожидал, – бормочет толстый.

– Бедолага, похоже, замерзает, – озвучивает очевидное правый.

У левого такое выражение лица, будто он чем-то сильно недоволен:

– Мы сейчас не можем себе позволить обузу в виде умирающего.

– Но, командир, – возмущается правый, – нельзя же вот так просто взять и бросить его умирать!

Командир колеблется, и дело решает толстый.

– Он из научного корпуса АПБР, – сообщает он. – На часы его посмотрите и на ультразвуковой пугач в руке. Похоже, он из экспедиции.

Командир прищуривается.

– Ладно. Кирилл, бери его и тащи в машину. Авось отогреется. Только быстро. У нас тут куча дел, а чертов холод до души пробирает!

Тот, кого назвали Кириллом, шагает ко мне (точнее, Алексею), и в этот момент я позволяю наконец своему носителю потерять сознание – похоже, все, что мог, я тут уже сделал. Можно возвращаться в свое тело.