Очерк ХХ. Как работала американская разведка в советской Москве

Глава 77. Анализ службы перлюстрации КГБ

Во времена холодной войны одним из основных методов агентурной связи ЦРУ были обычные письма со стандартным текстом, на обратной стороне которых располагались секретные тайнописные сообщения. Эти письма-прикрытия с непроявленной тайнописью содержали описания каникул, путешествий, семейные новости, и считалось, что их фактически невозможно обнаружить среди миллионов других конвертов и открыток. Именно так полагали агенты, работавшие на американскую разведку, писавшие и получавшие сотни тайнописных сообщений из самых разных уголков мира.

Но в Советском Союзе ситуация для ЦРУ была совсем другой. КГБ тщательно контролировал входящую в СССР почту, а также письма, отправляемые за рубеж. Советские почтовые цензоры хорошо разбирались в методах тайнописи, и КГБ практически официально досматривал как почту иностранцев, так и своих граждан. Но в ЦРУ полагали, что даже КГБ не мог бы открыть, читать и проверять каждое письмо в отдельности. И потому американская разведка взялась за проведение мероприятий по изучению почтовой цензуры, применяемой в СССР для контроля и анализа внутренней и международной почты.

Вначале офицеры ОТС ЦРУ пытались теоретически представить себе правила, по которым работает советская почтовая цензура. И если бы американская разведка смогла бы понять технологию того, как письмо изымается из общей почтовой кучи, просматривается и затем анализируется, то в ЦРУ нашли бы средства противодействия.

Как вспоминает ветеран ОТС ЦРУ: «Для нас всегда был вопрос, в чем заключается процесс принятия решения специалистом-химиком КГБ об изъятии подозрительного письма в центральном почтовом отделении Москвы? Как только происходило такое изъятие, как только письмо становилось подозрительным, а наш агент являлся отправителем или получателем подобного послания, начинались неприятности. Возможно, что офицер-химик КГБ не подтвердил наличие секрета в письме, но было кое-что, какая-то аномалия для первой линии почтовой цензуры, которая кем-то ощущалась или кто-то первым это видел. Почему офицер КГБ отложил письмо в сторону? Почему письмо передано офицеру-химику на исследование?»

В этой работе, названной «Проба», сотрудники ОТС ЦРУ направили по почте сотни «контрольных» писем в СССР, а также из него с бесконечным числом перестановок времени и дат их отправления, изменяя районы почтового ящика, страну назначения, тип письма или открытки, а также характер письма: рукописный или отпечатанный на машинке.

Исследования таких посланий, написанных на разных языках, разных размеров и стилей, продолжались в течение нескольких лет. Письма посылали из США на восточноевропейские и советские адреса. Письма посылали из закрытых областей СССР в Европу и США на адреса «до востребования», именуемые в ЦРУ как «АА». Многие адреса «АА» являлись домами обычных американских граждан, привлеченных ЦРУ с единственной целью: получать почту от неизвестного отправителя. Как только почта поступала, получатель звонил сотруднику ЦРУ для прибытия за письмом.

Далее письма доставлялись в ОТС для экспертизы и анализа. Конверты рассматривались на матовом экране с яркой подсветкой в поисках следов отпечатков пальцев для определения методов вскрытий, а также для выявления следов химикатов, которые, возможно, использовались КГБ, чтобы проверить письмо на наличие тайнописи. Маленькие детали, такие, как, например, расположение отпечатков пальцев по периметру бумаги, давали ценные сведения о методах исследования данного специфического письма.

«Я путешествовал в Ленинград и затем в Прагу, чтобы изучить время почтового транзита. Открытка, например, приходила приблизительно через два дня. А запечатанные бандероли поступали недели через две, – так описывал свои наблюдения один из специалистов ОТС. – Мы начали чувствовать и понимать, как различные страны организуют цензуру. Проект дал нам кое-какую основу, и мы направили в советский отдел ЦРУ наши рекомендации: используйте направляемую вам технику и методы для почтовых сообщений из этих городов. Теперь мы имели реальные почтовые рекомендации, которые оперативные сотрудники хотели получить и могли использовать».

Время транзита писем, открыток и других обычно отправляемых почтой посланий может показаться прозаической деталью для разведки, однако именно таким способом, как считали в ОТС, ЦРУ определило почтовый путь, минующий огромный аппарат цензуры КГБ.

В результате исследования ЦРУ оказалось, что аполитичное, безобидное сообщение от американского туриста на открытке, отправленной в США, не привлекало особого внимания советских цензоров. И наоборот, открытка или письмо от советского гражданина, отправленное за границу, гарантировало изъятие и тщательный анализ сотрудниками советской цензуры. Не раскрывая цели запроса, в ЦРУ было получено согласие американских должностных лиц, путешествовавших по всей Европе: они покупали черно-белые открытки обычно с видами Советского Союза всякий раз, когда посещали СССР. Это были разнообразные виды советских достопримечательностей, таких, как Эрмитаж, Кремль, Красная площадь и тому подобное. Затем открытки отправлялись в Лэнгли, где сотрудники ОТС писали на них обычные сообщения якобы от американских туристов, посещавших СССР. Открытки затем возвращались в Москву с дипломатической почтой для посольства США.

Получателем являлась резидентура ЦРУ, чьи сотрудники закладывали открытки в тайник агенту для использования согласно плану агентурной связи.

Вскоре после ареста Пеньковского, когда «выдохлись» все московские операции ЦРУ, один советский инженер пришел в американское посольство, расположенное за пределами СССР, и предложил свои услуги. Движимый «самыми честными намерениями», он принес с собой фотографии чертежей с детальными описаниями новой советской ракеты. Чтобы не сделать никакой ошибки, резидентура ЦРУ обеспечила новому агенту конспиративный «заход внутрь» посольства, и в соответствии с планом агентурной связи будущий агент получил инструкции, как принимать кодированные коротковолновые сообщения на свой бытовой радиоприемник.

Затем контакт с агентом был «заморожен», поскольку никто не мог дать гарантии, что это не подстава КГБ. Однако у Джорджа Сакса (фамилия изменена), одного из оперативных офицеров советского отдела ЦРУ, было ощущение, что стоит продолжить работу с агентом, и вскоре Джордж получил одобрение руководства начать операцию. Ничто не давало ему больших шансов на успех, а прошедшее время с момента первой встречи с агентом только усложнило и без того непростую ситуацию.

Джордж был настроен на то, чтобы операция проходила исключительно с помощью безличной связи для снижения политических рисков и выполнения требований безопасности. Он вспоминает: «Что случилось бы, окажись это провокацией? Мы могли потерять одного из наших немногих оперативников в Москве. И что затем происходит? Скандал доходит до госсекретаря США, который вызывает посла. И что делает посол? Он организует в посольстве настоящий ад. Он кричит на резидента: “Вы, ковбои из ЦРУ, ломаете советско-американские отношения! Мы уже имеем достаточно неприятностей с Советами и без ваших ослов, которые выходят и делают что-то на улице с парнем, о котором Вы не знаете ничего!”»

Кроме рисков с дипломатической стороны, необходимо было оценить безопасность самого агента. Материал оказался столь специфический, что в случае его перехвата сотрудниками КГБ агента можно было бы сразу установить.