Глава 15. Софья
К заветному дубу, выехали через два дня. Смешную процедуру вызова, проводить не стали, был проводной амулет. Малик его подкачал силой, и мы, благополучно доехали до дома, не заплутав. Первой, нас встретила Касса с котёнком, ещё на подъезде к заимке. Хасаны тут же попытались игриво напасть на младшего сейшу, но получили хоть и шуточный, но серьёзный отпор. Котёнок, достигал ростом середину моего бедра. Касса, недоверчиво посмотрела на прижавшегося от страха, к моему стремени гоблина, и скинула картинку: я в окружении разнообразных лесных зверей, в числе которых преобладали кролики и гоблины. Причём, я так понял, что это отнюдь не похвала.
Второй нас заметила Софья, которая с визгом прыгнула на шею сначала Малику, потом нам с отцом. На визг Софьи, вышли все остальные. Закончив с приветствиями, дед спросил:
— А где Солд?
— Решил остаться, — ответил отец.
— Ты в нём уверен?
— После того как он нападал на светлых, думаю ему самому не с руки раскрывать нас.
— Ну ладно. Об этом чуде, — взглядом указав на сжавшегося гоблина, — потом расскажете.
Расседлав лошадей, мы втроём пошли обедать. Остальные остались разбирать вещи. Через какое-то время, раздался восторженный вопль Софьи, видимо дошли до тюка, с предназначенными для неё вещами.
Пообедав, пошли в купальню, дед к тому времени, зажёг в её печи огонь и поставил нам кувшин своего вина, представлявшего из себя мутную жидкость непонятного содержания, по вкусу даже отдалённо не напоминавшую благородный напиток.
Спустя часть, собрались все в столовой, где уже стояли чарки и бутылка настойки. Когда все расселись, отец начал рассказ о нашей поездке.
— Вы, Ровные, даже в лавку, по человечески съездить не можете, — резюмировал дед, — везде найдёте розги на своё заднее место. А ты Норман, давно в зеркало смотрелся?
Я как приехали, уже замечал странные взгляды деда, Лекама и Софьи на себе:
— Давно, а что случилось?
— Сходи посмотри, а потом я твою «искру» посмотрю.
Войдя комнату Софьи, я оторопело встал около зеркала. На меня смотрел молодой человек обычной внешности. Не скажу что красавец, но черты моей умственной болезни с лица исчезли. Щёки уменьшились, проявив черты скул. Глаза сменили расширенное расположение, на нормальное, их выпученность исчезла. Да я даже немного мил! Я — НОРМАЛЬНЫЙ!
Когда я вышел из комнаты, все внимательно смотрели на меня.
— Мне надо прогуляться, — я вышел из дома в сумрак вечера.
В голове был разброд. В памяти промелькнуло озлобленное лицо Алехара, улыбающаяся Нейла, Софья…
— Хозяин сердится? Торка виноват?
«Тьфу, совсем забыл про гоблина»
— Нет, Торка, ты не виноват, и не называй меня хозяином.
— Торка нельзя без хозяина. Торка некому кормить.
— Всё равно хозяином не называй.
Из дома вышла Софья, гоблин тут же спрятался в тень. Софья, заметив меня в беседке, подошла и присела рядом, прижалась к плечу:
— Спасибо, особенно за платье. Уже забыла, когда последний раз нормально одевалась. Дорогое наверно?
— Не дороже денег, — я приобнял девушку.
— Я соскучилась, — она повернулась ко мне, и вдруг впилась в мои губы.
Через пять ударов сердца, показавшихся вечностью, она «вспорхнула» и убежала в дом, оставив на губах привкус трав. Я посидел пару мер, глядя на Младшую луну, гулявшую в эту ночь в одиночестве.
Мокрый сезон к середине стал превращаться в холодный. Листвы на деревьях почти не было. По утрам, вода в потоке лошадей подёргивалась ледком. Изредка пролетали снежинки. Лошадей, на ночь, загоняли в конюшню. Гоблина, пришлось переместить с чердака, где он жил, к нам в землянку, где он пристроился в углу, около печки. Софья, перешила на Торка, теплую одежду оставшуюся после Солда.
Лечение Лекама, не давало видимых результатов, но Савлентий с Софьей, твердили об улучшении.
Малик разобрался с ещё одним плетением жезла светлого мага. Им оказалось, как он и предполагал, «воздушный кулак». Также, Малик с лёгкостью, смог активировать перстень-амулет ночного гостя из «ордена сов», про который мы уже забыли, но отец, нечаянно наткнулся на него, перебирая вещи. Амулет ментально отводил взгляд. Вернее «заставлял» разумных, концентрировать внимание на предметах, находящихся в противоположенной стороне от владельца кольца, но только если ты не увидел вначале его. Если я смотрел на Малика, то все его потуги, не приносили результата, я не чувствовал желания куда-нибудь отвернуться и забыть про него.
У хасанов, появился подшёрсток, и они с удовольствием ночевали в беседке. В протопленной землянке, им было не комфортно. Кроме подшёрстка, волчата, буквально на днях, должны были инициироваться. Не смотря на их возраст, им до сих пор, не могли придумать имена. Вернее вариантов было море, но они ни на одно не отзывались. Зато котёнок, отзывался и на орчье «Тёмный», и на эльфийское «Черныш», и на Софьиного «Пушистика». Днём, он зачастую приходил в дом к Савлентию, и нежился у печи, занимая пол кухни. На ночь, он однозначно уходил в лес к матери.
Я, уже без помощи меча, видел силу, и старательно учился у Савлентия «тянуть» и «толкать» её потоки, чтобы потом связывать их в плетения. Помимо этого, мы с Маликом и Софьей, тренировались у орка местному бою. По словам орка, я уже сносно владел не только мечом, но и мечом в паре с кинжалом. У остальных результаты были похуже, но заметны улучшения, как говорил Храм: «Возможно кругов через пятьдесят, им можно будет позволить сразиться с Торкам»
Гоблин, уже немного освоился, и даже пытался чем-то помогать, но кроме чего-нибудь принести, ему ничего не доверяли. Конюшню он чистил до понятия чистоты, доступной только ему, иными словами, что чистил, что не чистил. Остальные задания, выполнял аналогично. Мне даже временами казалось, что он это делает специально, но взглянув в его преданные и наивные глаза, гнал от себя такие мысли.
Кроме занятий у Савлентия и орка, я овладевал стрельбой из лука, под руководством Эля, и даже достиг, как мне казалось определённых результатов, хотя эльф морщил своё благородное лицо, при таких словах.
Савлентий, вдруг увлекся норанским языком, изучая его под руководством Малика, причём делал это с необычайной быстротой. Во многом, этому помогали зелья для улучшения памяти, изготовленные Софьей, и обруч-амулет с аналогичными функциями, сделанный им совместно с Маликом, в который скопировали плетение накинутое на меня в академии.
— Давите его с разных сторон, вы видите, он заставляет вас мешаться друг другу, — напутствовал орк Софью и Малика, пытавшихся зажать меня в «клещи».
Я поднырнул под меч Малика, «подрубив» его под колено, деревянным мечём, проведя после этого молниеносную атаку на Софью, нанеся ряд «смертельных» ударов.
— Ладно, на сегодня хватит. Малик, Норман, на конюшню, Софья, тебя Лекам с дедом ждут.
Пока мы шли с площадки, Софья огорчённая своим проигрышем, съязвила:
— Эн Ровен, — она, дней через пять после нашей поездки в город, узнала о моём баронстве от брата, и теперь, часто звала меня так, в особенности, когда была не в духе, — а вы случайно не ускорялись, когда наносили удары девушке?
— Дорогая, ер Шальная, если бы ты была мужчиной, я бы вызвал тебя на дуэль, где за оскорбление, нанесённое вашими подозрениями, где с превеликим удовольствием, добавил бы дополнительных синяков.
Тут же пришлось уходить от подзатыльника, вознамерившегося появиться на моей голове, от хрупкой, но временами такой тяжёлой ручки. Я перехватил удар, подхватил Софью второй рукой, и поцеловал в курносый носик.
— Усюсюсечки! — прокомментировал наш разговор Малик.
Поскольку мы были уже не единожды пойманы на поцелуях в беседке, скрывать наши симпатии мы уже перестали. Чем кстати, избавились от многих насмешек.
— О, лесная гвардия с учений вернулась, — встретил нас Лекам, — а где старший зелёный.
— Идёт где-то, — Малик, не стал развивать шутку про «зелёных», так как она вылетела из его уст, когда появился гоблин, а Храм, необычайно болезненно её воспринял. И хотя все хохотали над ней, неделя, проведённая в паре с орком на ристалище, воспитала уважение к учителю в глазах, и на остальных частях тела артефактора.
Мы с Маликом, вступая по первому снегу, выпавшему утром, пошли чистить конюшню. С собой, прихватили гоблина, слоняющегося без дела. Толку от него в работе не было, зато было весело смотреть, как Торка, прилагая все усилия, пытается соскрести подарки полутора десятка копытных. В середине процесса уборки, заглянул эльф:
— Женишок, а ты знаешь, когда у твоей невесты день рождения?
— Нет, а когда?
— Кто из нас эльф? Вопросом на вопрос отвечаешь. Не знаешь, и хорошо, — Эль преспокойно покинул конюшню.
Я уставился на Малика.
— Чего? В семидесятый день мокрого сезона.
— Так это же на следующей десятине!
— Я думал ты знаешь. Вы ведь постоянно вместе о чём-то говорите. Хотя… Забыл. Какие у вас разговоры, только губами чмокаетесь.
Малик увернулся от полетевшего в него скребка, и исчез за дверью. Похоже, доскребать придется в паре с Торкой.
После уборки пошёл в купальню, смыть запах, заодно обдумать: Где брать подарок? По дороге кивнул эльфу:
— Спасибо!
— Я хотел подольше потянуть, чтобы посмотреть, как ты выкрутишься, но не вытерпел, — хохотнул эльф.
Я прошёл в купальню, буквально через пять мер, дверь приоткрылась, я не видел кто там, но точно знал. Я не знаю, как она определяла, когда я иду мыться, но каждый раз, через пять-десять мер, приоткрывалась дверь, и изящная ручка, протиснувшись, ставила на скамью кружку с отваром. Затем дверь закрывалась. Я сначала был удивлён, и даже хотел поговорить об этом с Софьей, но как-то раз, со мной пошёл мыться Малик, который всё и разъяснил одной фразой:
— У нас отец любил отвар после купальни, и мама каждый раз приносила его ему.
После этих слов, все вопросы от падали сами собой, и я наслаждался действительно чудесным отваром травницы, каждый раз обдумывая наши отношения.
Я пять дней размышлял, причем практически, всё время, вне зависимости от того, что я делал, тренировал ли хасанов, или бился на мечах с Храмом, что же подарить Софье. Спас меня от раздумий орк. Видя моё вялое состояние, на одной из отдельных со мной тренировок, он поинтересовался его причиной, причём в присущей ему форме:
— Ты чего? Решил в гоблина превратиться? Так ты его уже переплюнул, он лучше тебя бьется.
— А ты тоже его тренируешь? — чуть не вырвалось «младшего брата», но я вовремя сдержался, памятуя судьбу Малика.
— Что случилось?
Я поведал ему причину своей растерянности, он расхохотался:
— Всего-то лишь! А у старших тяжело спросить? Иди к отцу, я не орк, если он тебе не поможет! — при этом Храм хитро ухмыльнулся.
После тренировки, я нашёл отца и пересказал свою печаль.
— Пойдём, — без лишних церемоний, сказал отец.
Когда мы зашли в их комнату, он порылся в вещах и достал два мешочка:
— Вот здесь, — сказал он, выступая содержимое одного из них, представлявшее собой золотую цепочку, и два кольца, — вернее всего прежние драгоценности Софьи. Их нашёл Храм, когда обыскивал светлых, после боя. Можешь отдать ей просто так, если это действительно её, как определить, сам решай.
— А вот здесь, высыпал он содержимое второго, где были золотые сережки, небольшое колье с тремя камнями и два колечка маленького размера, — вернее всего, драгоценности баронеты эн Шаравел, можешь выбрать любое.
— То есть всё грабленое!
— Можешь расценивать это так. А можешь как боевой трофей. Причём добытый, тобой лично. Если ты думаешь, что благородно отдавать трофеи тем у кого их возможно, забрали, то половина благородных, признают это колье своим. Больше скажу, почти все драгоценности, меняли своих владельцев, и по большей части, нечестно, от этого, они не теряют цену. Если ты спросишь, что предпочтет Софья, золотое украшение, заведомо забранное когда-то у кого-то, или какую-нибудь безделушку, сделанную твоими руками, поверь мне, выбор падет на первое.
Я молча взял колье, и драгоценности из первого мешочка, посмотрел на отца:
— Я подумаю, если что, верну.
— Можешь не возвращать, они настолько же мои, насколько твои, даже твои больше, — кивнул он на драгоценности Софьи.
Я ещё день колебался, но всё-таки решился. Для начала, я проверил, Софьины ли драгоценности из первого мешочка. Я не стал ходить вокруг да около, а просто разложил их, на столе в землянке, и когда зашёл Малик, даже слов не надо было, чтобы понять — Софьины. Малика я попросил ни о чём ей не рассказывать.
Вторым этапом, я ненавязчиво, по пути с очередного урока орка, завёл разговор о трофеях, вернее о том, может ли считаться освободитель, являться полновластным владельцем оных. Софья была полностью на стороне победившего, а вот Малик, явно предполагая, что разговор идёт об украшениях Софьи, пытался уйти от ответа, пришлось в лоб задать вопрос, он согласился, что трофеи, принадлежат победителю, вне зависимости от того, сколько они были у разбойников. Но потом, пришлось раскрыть истинный смысл моих вопросов, потому как он стал смотреть на меня, почти как на светлого. В свете новых обстоятельств, Малик был полностью на стороне мнения отца.
В общем, настал день рождения Софьи, поскольку, моими стараниями, все уже знали об этом, день этот для неё, изначально был вынужден быть особым. Начался он, причём для всей той части нашей дружной семьи, что жила в доме, ещё до восхода солнца. Дело в том, что я не подумав, прокрался в комнату Софьи ещё с вечера, когда она уснула, и выложил её украшения, на стол. Нашла Софья их утром, вернее ещё ночью, она встала по своим, женским делам, зажгла «светляка», и не смогла сдержать эмоций, выразив их в форме визга. Соответственно, обо сне, после такой утренней побудки, забыли все. Орк, не долго думая, отомстил мне, заодно и всем, кто жил в землянке, устроив нам ранний подъём. Дальше пошла кутерьма приготовлений к празднеству, в течении которой, я попадал, как виновник утреннего происшествия, на самые неблагоприятные направления. В частности на кухню, праздничный стол, лёг на мои, не самые узкие плечи. Кстати, удивить столом, мне удалось всех. Оказалось, во мне пропадал талант повара.
На праздничный обед, Софья вышла в подаренном мною платье. Помогать одевать данный шедевр портных, пришлось, и я был нисколько не против, мне. Оказалось, это не самая быстрая процедура. Сначала мне пришлось ждать мер пятнадцать за дверью, пока оденутся все внутренние части платья. Потом помогать, затянуть тот самый полукорсет, причём с завязанными глазами, то есть на ощупь (наверно это было самой приятной частью). После чего, я, прождав ещё десять мер, был призван на шнуровку платья.
Зал был сражён. К нам вышла настоящая баронета. Я не знаю, где она взяла всякие штуки для завивки волос и подрумянивания щёк, но эффект, выразился в общем вставании, при её появлении. Первую часть праздника, вела она себя, соответственно внешнему состоянию. Слегка надменна, и никакой лишней иронии или неподобающего смеха. Я никогда не был в кругах знати, но, по-видимому, я был единственным таковым. Поскольку все, включая отца и деда, вели себя так, как будто находятся на приёме у графа, причём это давалось им так легко, как будто они всю жизнь только и делали, что участвовали в светских раутах. Я же мало того, что не знал, что и как делать, но ещё и ужасно был смущен самим видом виновницы торжества. Оказалось Софья старше меня, больше чем на полтора круга, ей исполнилось девятнадцать.
Наконец настало время подарков. Первым дарил Малик. Он, произнеся какую то патетичную речь, протянул сестре, амулет для создания приятного аромата вокруг владельца. Дед и Лекам, я не знаю, откуда они взяли, подарили ранду, музыкальный инструмент, напоминающий лютню, но с более плоским корпусом, и явно какими то встроенными амулетами для усиления и улучшения звука. Эльф подарил плащ, не знаю что в нём особенного, но судя по затихшим голосам, подарок не самый дешёвый. Отец с Храмом, подарили меч, гномьей работы, принадлежавший ранее светлому, которого они убили при освобождении Шальных, и прихваченному Храмом с места битвы. На этом подарке, у Софьи, навернулись слёзы. Последняя очередь, по видимому так было запланировано присутствующими, выпала мне. Я, попросил закрыть её глаза, подошёл к имениннице сзади, и надел на неё колье. Открыв глаза, она не выдержала и заплакала. Такой реакции не ожидал никто, все кинулись успокаивать. Сквозь слёзы, Софья бурчала, что она нас так любит, что мы её семья и что-то ещё в этом роде.
Успокоили Софью большой кружкой вина, после которой, она, проведя в своей комнате десять мер, вернулась прежней весёлой Софьей, но оставшись внешне баронетой. Мы довольно весело посидели, Софья и Эль, спели по паре песен под ранду, у обоих был великолепный голос. Правда Эль пел на эльфийском, поэтому никто ничего не понял, но сама песня была очень красива.
Во второй четверти ночи, праздник начал затихать и все стали расходиться. Последним оставался я, убрав всё со стола, решил не мыть посуду, утром к этому делу можно привлечь ещё кого-нибудь.
— Норман, — прошептала Софья из приоткрытой двери, — помоги платье расшнуровать.
Я зашёл в комнату Софьи, подсвеченную маленьким «светляком», который она тут же потушила, впрочем, свет лун из окна, вполне позволял видеть. Софья стояла спиной ко мне, платье подчёркивало на её силуэте талию. Я повернул её спиной к окну, и расплёл шнуровку и собрался уже уходить.
— А до корсета, я сама должна дотягиваться? — она повернулась опять ко мне спиной, руками придерживая платье на груди.
Я с замершим от волнения сердцем, стал расшнуровывать корсет, невзначай прикасаясь к оголённой спине. Когда шнурок, был наконец вытащен, Софья повернулась ко мне лицом, обняла, и поцеловала.
Бархат её кожи ласкал руку. Розовые соски, еле различимые в свете лун, нежно прижимались к моей груди. Бедро, пять мер назад, сжимавшее меня, теперь спокойно лежало, на мне, позволяя гладить себя. Белокурые локоны, приятно щекотали мой нос, а губы скользили по груди, заставляя сладкой истомой наполняться низ живота.
Успокоились мы уже под утро, когда подмороженное солнце, начало раскрывать силуэты верхушка деревьев. Я, решив, что Софья спит, попытался выскользнуть из под неё. Неожиданно крепкая ручка, обвивавшая мою шею, прижала меня обратно:
— Не уходи.
— Сейчас все проснутся.
— И пусть. Надоело прятаться. Прятаться от светлых, от дружин, а теперь от своих, хоть здесь, хочется быть искренней.
Я молча прижал её к себе.
На завтрак мы вышли вместе. Шуток в наш адрес не последовало. Все делали вид, будто ничего не произошло. Все кроме Малика, его взгляд, если бы мог прожигать, испепелил бы меня.
После завтрака, я пошёл кормить хасанов и гоблина, предпочитавшего аналогичное волчатам меню. Хасаны, выросли до середины моего бедра, при этом оставаясь игривыми щенками, чем немало доставляли хлопот. Заигравшись с друг другом, они могли невзначай, отскочить в сторону, попав в проходящего рядом. При их весе, с ног сбивали даже Храма. А когда приходил Пушистик, во двор выходить, становилось опасно для жизни.
Оглядев щенков магическим взглядом, увидел, что кобель инициировался. Дед сказал, что когда это произойдёт, необходимо предупредить его, поэтому я сразу пошёл обратно. Подходя к беседке, я услышал голоса Софьи и Малика, судя по тону брата, и учитывая ночь, я предпочел не встревать, и замер неподалеку.
— Ты же баронета!
— А он баронет.
— Я не об этом, ты прекрасно поняла!
— То есть пьяным светлым можно, а ему нет?!
— Зачем ты так, — Малик резко убавил тон.
— Братик, ты витаешь в облаках. Ты задумывался, что будет дальше? Может ты рассчитываешь вернуться в Шальное? Наша жизнь изменилась. Мы уже никогда не сможем жить как раньше. Я не смогу просто взять и пойти замуж. Да нас с ним, только мы назовём храмовникам имена, через пять мер будут на костре жарить.
— Ты хоть любишь его?
— Да. Мало того, он единственный, кто не задумавшись, бросился нас спасать от светлых. Хоть один из так жаждущих моей руки, способен на это? Я его люблю, и я ему верю, это мужчина, который не бросит меня, а отдаст жизнь за меня. И я даже не собираюсь спрашивать, любит ли он меня, мне достаточно, что я люблю.
— Детей не наделайте, — буркнул Малик, выходя из беседки.
Я, боясь быть уличённым в подслушивании, передвинулся за беседку.
— Уж как-нибудь ученица академии жизни, с этой проблемой справится, — донеслось ему в ответ.
Подождав меру, я зашёл в беседку. Софья, видимо ещё не отошла от разговора, поэтому слегка натянуто улыбнулась. Я обнял её.
— Ты всё слышал?
— Я тоже люблю тебя, — где-то глубоко в душе, скребнуло: «Нейла».
Остальные, наш переход на новый уровень отношений, приняли с пониманием. Малик, ещё десятину, разговаривал со мной сквозь зубы, но, видя реакцию остальных, и наши счастливые лица, отошёл.
Через два дня после дня рожденья Софьи, случилось знаменательное событие, Лекам, вновь увидел силу. Я как раз возился с инициированными щенками, у девочки, другим словом не разрешала её называть Софья, тоже проснулась «искра». И как оказалось, после инициализации, с хасанами, необходимо заниматься. Их скорость передвижения начала возрастать, они стали улавливать эмоции разумных, и первой жертвой, чуть не стал гоблин. Учуяв страх, хасаны вполне серьёзно, попытались на него охотиться. Пришлось спасать визжащего Торка, который всё таки получил пару серьёзных ран. Шить не пришлось, однако мазями мазали дня три.
Пришлось заняться дрессировкой, которая заключалась в знакомстве с обитателями дома заново, благо волчата, хотя теперь уже волки, мои распоряжения нехотя, но выполняли.
И вот в один из таких дней, когда я в сотый раз пытался объяснить хасанам, что гоблин не жертва, раздался крик Лекама:
— Вижу, я её вижу.
Дед счастливо улыбался стоя на крыльце. На следующие три десятины, мы «потеряли» прежнего Лекама. Он появлялся только на завтрак и ужин, в которые должен был принимать зелья Софьи. В остальное время, забрав мой магический меч, он перекачивал силу из своего меча в мой, и обратно, расширяя свои каналы.
К концу холодного сезона, Лекам, мог зажечь маленький «светляк», сравнявшись в этом умении со мной, также научившемуся, этому, как оказалось, не самому простому плетению. Правда, мой «светляк», был раза в три больше, но Лекам, компенсировал это тем, что сам светился от счастья, гораздо больше своей «горошины». Наши отношения с Софьей перешли в официальное жительство в одной комнате, чем мы доставили массу неудобств, соседям. Отец стал раза два в неделю, уходить к своей пассии в деревню. Лекам зачастую уходил с ним, видимо тоже нашёл зазнобу.
Хасаны, после инициации, наконец приняли имена, ну как приняли, сами выбрали. Они сбросили мне по картинке, а я десятину гадал. У «девочки», имя разгадалось сразу: Ручеёк, но оно быстро переросло в Ручу, причём сама она не возражала. Как объяснил дед, хасаны, как и сейши, не понимают нашу речь, они улавливают мысли, а уж как ты скажешь, хоть «бадья», но если при этом будешь представлять великолепную, шарообразную, хасана — подростка, или тот самый ручеек, так она и услышит тебя.
С кобелем было сложнее, мы перебрали всё, от Ветерка, до Урагана. И только спустя девять дней, эльф, высказал мысль об имени из двух слов. Оказалось, Ночной ветер, но поскольку называть его так мало того, что неудобно и пафосно, так ещё и немного смешно, то, постепенно, с моей лёгкой руки, прозвали Новером.
Малик разгадал последние два плетения жезла. Одним оказалось ментальное плетение, при котором, разумный становился вялым, ему казалось, что воздух вокруг него становится густым. Собственно в него и попали Софья и Малик, когда их поймали светлые. А вторым было плетение исцеления. Оно помогало организму лечить раны. Испытать его по понятным причинам, мы не испытали. С жезлом, на всякий случай попробовали поработать все одаренные (кроме хасанов).
Приближался сезон цветов, но снег, даже не думал сходить, хотя солнце светило ощутимо ярче.
Я осторожно попытался освободиться от руки Софьи, но она тут же приоткрыла глаза.
— Куда? Обесчестил девушку, и бежать? Нет. Пока ещё раз не обесчестишь, не уйдешь, перебьются твои волчата. Горячее ото сна, обнаженное тело Софьи обвило меня как кролика. Её грудь, прижала моё лицо к подушке. Живот обожгло, пламя постепенно спускаясь ниже, напрягало всю мою мужскую сущность…
На завтрак мы пришли последними.
— Ровный, — начал утреннюю промывку мозгов эльф, — хасанов, понятно я накормил, но твоё зеленое чудовище, кормлю в последний раз. И вообще, забирайте его к себе, у вас места больше. Может, и вообще усыновите.
— Он у них с голоду умрёт, они сами то, дай волю, из постели вылезать не будут, даже на завтрак, — подначил Малик.
— Завидуйте молча! — Софья показала язык брату, и пошла к плите, готовить зелье для Лекама.
Одевшись, я вышел с кружкой отвара на крыльцо. Мимо проскочила Софья и побежала к землянке — Торка кормить, последнее время она взяла его под свою опеку. Я, смотря вслед шерстяной юбке, свисающей из под тулупчика до самой земли, и ровно лежащей на месте пониже спины, не заметил отца, вышедшего, как и я, выпить на морозе, обжигающего напитка:
— Всё любуешься!
— Угу, — ответил я прихлёбывая из кружки.
Мы пару мер помолчали.
— Что дальше делать будем?
Отец отпил напитка. Он прекрасно понял меня.
— Деньги на исходе. Надо или до гномьего банка добираться, или в обоз к тёмным землям идти.
— Селяне говорят смутно там сейчас.
— Селянам везде, дальше своей ограды смутно. Зато навар больше будет.
— А вообще, как жить, думал?
— Надо грамоты на нас с Шальными, новые покупать, и оседать где-нибудь в глуши. Хоть даже и у Савлентия, он не прогонит.
— Как дорого думаешь обойдётся?
— Не меньше ста золотых на каждого, а возможно и больше. Маги дорого берут за свои печати, а без них документы — бумажки. Да и разумного, кто за это возьмется, ещё поискать надо.
— Хорошая сумма натекает.
— Угу, — отец допил свою кружку.
— Когда едем?
— Как дороги встанут, после оттепели.
— Все поедем?
— Волнуешься за неё.
— Есть такое.
— Можно и у Савлентия оставить, а остальные все. Не думаю, что без оголённых мечей обойдемся, в тёмном пограничье, и в хорошие то времена, редко без драки обходилось.
— Ну и хорошо.
Отец зашёл в дом. Я кинул снежок в Малика:
— Пойдём к клыкатому, а то опять по лесу с брёвнами будем бегать за опоздание.
— Так он всё равно позже приходит.
— Он может и позже, а когда мы опаздываем, всё равно знает, зови Софью.
— Твоя жена, ты и зови, — Малик перехватил мой повторный снежок, и отправил его обратно.
Зря я поторопил всех, тренировались сегодня без Храма, он появился, расставил нас в привычное двое на одного, и ушёл в дом.
— Чего звали, — орк, впустил в дом клубы морозного пара, — у меня там молодёжь без присмотра, покалечат еще друг друга.
— Не покалечат, разве что Малику сестра причинное место отобьет за длинный язык, так она в своём праве. Да и будет потом кому дуэтом с остроухим петь, — дед сидел во главе стола, по бокам сидели Лекам и Рамос, — садись давай.
Орк, сел напротив деда.
— Чего я вас позвал. На днях худо-бедно, дочитал те грамоты из тёмного жезла. Долго думал, что с ними делать, но так и не решил. Бумаги эти — это письма моего сына, к норанскому императору. То, что в них написано — очень интересно. Думаю, что орден сов, мог по чьёму-то заказу, и убить за них. Я решил рассказать и вам, вдруг, что со мной случится, так хоть кто-то знать будет…
Не заимка, а академия какая-то, — ворчал Малик, перебираясь по занесённой тропинке, — то мечный бой, то магический.
Лекам, ввёл для нас троих с Софьей, новую дисциплину — магический бой. Поскольку арсенал наших боевых заклинаний был очень мал, вернее, представлял из себя единственное плетение — «огонёк», то есть, тот же «светляк», но без оболочки, весь урок состоял из того, что, держа в правой руке меч, левой, мы должны были сплести плетение и запустить его в цель.
Идти до площадки магического боя, приходилось далеко, так как дед, только узнал об наших занятиях, предупредил, чтоб за версту от дома, мы не вздумали тренироваться: «Мне сарая, что снёс Лекам, хватило, а тут вашими кривыми руками, вообще всё сожжете». В правильности выводов деда, мы убедились на первом же занятии. «Огонёк», брошенный левой рукой Малика, полетел совсем не в том направлении. Причём, это оказалось самой маленькой проблемой. Упрямые плетения, выпущенные Софьей и Маликом, то гасли, не долетев до цели, то наоборот горели ещё мер пять, угрожая пожаром. У меня же дела обстояли ещё хуже. Я правой то рукой собирал плетение не менее трёх мер, а левой, вообще не получалось.
— Правая рука боевого мага, — напутствовал меня Лекам, — всё время занята, либо мечём, либо жезлом, поэтому, надо развивать левую. Малик! У тебя и так сил на два «огонька», а ты их все в один вложил, беги теперь туши, а то опять дерево подпалим. Софья не кидай пока, в брата попадёшь, хотя кидай, может быстрей научится, потоки контролировать.
— Может, покажете, как это? — съязвил Малик, зная что у Лекама, сил почти нет.
Через удар сердца, Малик сидел на снегу, промаргиваясь от ослепившего его «светляка», прилетевшего в лоб.
— Как-то так, — улыбался Лекам.
Мы с восхищением смотрели на мага.
— Так может и нам, «светляками»? И силы сэкономим, и бегать за ними не надо.
— А в бою, ты тоже «светляками» будешь кидать? Да и как научитесь, сколько силы надо закачивать? Это движение, должно происходить без участия сознания.
Вторым этапом магического боя, было развитие восприятия. На нас спускались хасаны, которые, двигались в ускорении, как дышали, легко и непринуждённо. Мы же, должны были, находясь в нормальном состоянии, в миг перед ударом здоровенной туши, уйти на ускорении в сторону, и вернуться в обычное состояние. Тут бесспорным лидером был я, хотя по мере набирания опыта волчатами, это делать становилось всё сложнее. Если раньше, я уходил от шести нападений из десяти, то теперь уходил только от пяти.
После магического боя, мы еле доплетались до дома. Где непроизвольно засыпали на часть времени. Софью, данное состояние не устраивало, и она быстренько сварила как-то зелье, после которого силы возвращались, мер через пятнадцать. Но об этом узнал Лекам, и запретил нам его пить: «Ваш организм, должен самостоятельно и быстро научиться восстанавливаться, иначе, без этих зелий, вы так и будете моментально выдыхаться».
Спокойная жизнь закончилась в начале сезона цветов. Снег, ещё кое-где лежал потемневшими шапками, но лёд на реке, уже заканчивал своё движение. Сквозь пожухлую траву, начали пробиваться первые, ярко зелёные росточки.
Отец, вернулся с очередного ночного «похода в лавку», и принёс неутешительные новости:
— В «Орлином гнезде», появились двое светлых, в сопровождении десятка гвардейцев. Нас ищут.
— Откуда так решил? — дед нежился под весенним солнцем, сидя на крыльце.
— У них наши рисунки, Майна сказала. Если дословно: «Мой, Лекама, Храма, эльфа, дивчины красивой и двоих мальцов, один из которых, больно на полоумного похож».
— Как нашли, интересно.
— Солд.
— Думаешь светлым сдал? — поглядел на отца эльф.
Отец отрицательно покачал головой:
— Нет, гвардейцы местным рассказали, он в Еканул поехал, видимо к дочери, там его светлые и сожгли. Ну, перед смертью, сами знаете, наверняка поспрашивали. Да и картинки Майна говорит хорошие, наверняка менталиста пригласили, голову почистить, оттуда и получили наши изображения.
— Тогда бы и деда, нарисовали, — предположил Лекам.
— Я ему, пока шрам на груди лечил, плетеньице накинул, чтоб значит, забывал потихоньку дорогу сюда, заимку, меня, вас. А при вашем отъезде в город, силой наполнил. Видимо не успел всё забыть.
— Ты знал, что он не вернётся? — отец с удивлением посмотрел на деда.
— Предполагал. Он не ваш, рано или поздно ушёл бы, поэтому я и подстраховался. Вы на себя посмотрите, в кого пальцем не ткни барон, даже Храм, чуть не принц оркский, да?
— Ну, из знатного рода.
— Кто из вас академию не кончал, сейчас учится. А Солд, селянин, тяжело ему с вами было, не его круга разумные.
— Что делать будем? — Храм, многозначительно крутанул огромным мечом.
— Ага, давай, завтра всю деревню выжгут. Сейчас Софья пусть стол накрывает, вспомним Солда. А я, Кассу попрошу, она покрутится около Орлиного, если выйдут в нашу сторону сообщит. Ты Ровный кроме Майны с дочкой её, общался с кем в селе?
— Нет, дед соседский меня раза два видел, но он полуслепой.
— Я к вечеру в село схожу.
Отец хмуро посмотрел на Савлентия.
— И не буравь меня взглядом, не дай боги, заинтересуются ей, или наведёт кто. Сожгут, даже не поморщатся, а так забудет тебя и делов-то.
— Остальные, вещи в тюки подсобирывайте, лошадей проверяйте, оружие. Чувствую, не долго вам гостить осталось. Лекам поедешь со мной, у деревни подождёшь, мешки с продуктами подвезу тебе.
— Думаешь, придут к тебе?
— Обязательно, я же давно у них на заметке. Если бы не сын, уже кругов тридцать, как мой пепел развеяли бы.
— А кто ваш сын, — Софья, проявив женское любопытство, высказала вопрос, большей части нашего общества.
Все замерли, ожидая ответа. Дед усмехнулся:
— Аргеен эль Камен.
На крыльце повисла тишина, видимо личность известная. Когда все разошлись, я спросил у отца, кто такой этот Аргеен, ответ меня обескуражил.
— Основатель ордена светлых. До сих пор, верховный магистр этого ордена.
Под мясо глухана, выпили настойки, за то чтоб боги приняли душу Солда. Смерть действительно была ужасной.
— А с его дочерью, теперь что будет? — на Софью события с Солдом, явно произвели впечатление.
Все промолчали.
— Её тоже сожгут?
— Вряд ли, хотя могут. Но то, что ей в жизни многого не достичь, это точно — дочь тёмного, — дед налил всем ещё по чарке.
Лекам, встал и ушёл на улицу.
— Чего это он?
— Нейла.
— Ох, ты! Я и забыл.
К вечеру все изрядно умаялись, но были готовы если потребуется, то в течении десяти мер выехать в путь. Вернулись дед с Лекамом, привезя два мешка продуктов, основу которых составляли крупы, немного хлеба, солёное сало и соль. Лекам весь вечер ходил мрачный. Спать все легли в подавленном настроении.
— Не спится, — Рамос вышел на крыльцо, с бутылкой и двумя чарками.
Одну из чарок протянул Лекаму. Молча выпили.
— Что надумал?
— Надо, про Нейлу узнать, всё ли в порядке. Зря я её тогда не забрал.
— Хочешь повторить подвиг Солда?
— Нет, но и другого решения пока не могу найти. Поеду в Еканул, постараюсь узнать, что-либо о Нейле, да и каникулы скоро.
— Может лучше родителям сообщить?
— И ввязать их сюда? Может и Нейлы уже нет, ещё и их светлые в оборот возьмут.
— Тяжёлые у тебя мысли.
— Зная светлых, скорее правдивые. Не прощу себе, если с ней что стало.
— Ну, тогда как только подсохнет, если светлые до этого не появятся, так и поедем.
— Нет Рамос, не могу ждать, вдруг потом поздно будет. Да и всей нашей ордой до мокрого сезона добираться будем, и даже если доберёмся, чем вы мне сможете помочь? Приступом взять академию? Один я быстрее доеду.
— Может ты и прав.
