В голове Наташи прокрутился целый хоровод трусливых мыслей. Они скакали как блохи, перепрыгивали на позвоночник и превращались в суетливо носящиеся по коже мурашки.

«Остаться? В темном лесу?! Без оружия, спальника и запаса еды? Ночью?!»

– Ни за что! – вырвалось у нее.

– Мы это уже проходили, – скучающе ответил рассевшийся на поваленной березе Кир. – Ты покричишь, отправишься в обратный путь, сделаешь пару шагов, передумаешь и вернешься. Если сама понимаешь, что при сложившихся обстоятельствах мой вариант – единственный оставшийся, то, может, сократим список действий до минимального?

– Я тебе сейчас сокращу! Так сокращу, что на всю жизнь запомнишь!

Размахивая кулаками и пылая праведным гневом, Наташа, прихрамывая и морщась от боли в ногах, понеслась через кусты к другу. Тот не только не спешил защищаться – каков наглец! – но и вовсе захохотал.

– Твой топот напоминает медвежий! – воскликнул Кир.

Наташа чуть не задохнулась от возмущения и застыла, пытаясь понять: было ли сказанное своеобразным комплиментом или же грубостью, утверждающей о ее немалых габаритах. И излишней волосатости. И плохом слухе! И косолапости!

Киру повезло, что о медведях Наташа знала ничтожно мало.

Женская интуиция упорно указывала на второй вариант. Она гаденьким голосочком шептала, что друга обязательно следует поколотить. Поэтому Наташа, вооружившись прутиком, медленно надвигалась на Кира, бубня под нос о том, насколько сильно мужчины напоминают парнокопытных. Кир сдаваться не собирался – он поступил хитрее, проворно забравшись на размашистую ель, которая, словно ожидая своего часа, стояла неподалеку, одна среди невысоких тонких осинок.

– Слезай, – медовым голосом попросила заглядывающая наверх Наташа.

– Ни за что, – в тон ей съязвил Кир.

Он перебрался на пару ветвей пониже, но, как бы Наташа ни тянулась к нему, Кир все равно находился в недосягаемости.

– Я не причиню тебе вреда.

Будто героиня из шпионского фильма, Наташа откинула прутик и показала «врагу» пустые руки.

– Здесь тоже не причинишь, – справедливо рассудил Кир.

– Мне страшно, – выдала последний козырь Наташа.

Между прочим, она не слишком и обманывала. Игры играми, а полуночную чащобу пока никто не отменял.

– Не верю, – опроверг Кир.

И тут вдали протяжно завыл зверь, разом напомнив о голодающих волках-оборотнях, фильмах ужасов и полной луне. Взлетела ввысь напуганная птица, оглашая лес похожим на карканье криком.

Страх в Наташе цепким паучком пробрался сквозь все внутренности и засел под сердцем. То застучало так часто, словно пробивало себе путь наружу. Девочка в жарком порыве обняла ель всеми конечностями, тщетно попробовав влезть к Киру. Попытка не увенчалась успехом. Только кожу содрала, когда пыталась подтянуться к ближайшей ветке, не обладая достаточной физической силой – на одном лишь энтузиазме.

– Верю, – тут же передумал Кир, спрыгнув к подруге.

Он с трудом разжал ее ледяные пальцы и оттянул от ели, усадил рядом с собой и выдал легонький щелбан, после которого к Наташе вернулась способность соображать.

– Мы не можем тут оставаться, – пискнула она.

– Идти – тоже.

– И что делать?

– Спать, – со знанием дела посоветовал Кир. – Во сне бояться не будешь. Обещаю.

– А если нас съедят? – Наташа насупилась, прислушавшись к карканью неугомонной птицы.

– Станем чьим-нибудь ужином, – Кир прыснул, но посерьезнел, увидев отчаяние в глазах подруги. – Нас никто не тронет, поверь мне. Звери страшатся тебя не меньше, чем ты их. Даже больше – ты хотя бы знаешь, чего следует ожидать.

– Да, но у них есть острые зубы… – и с полной уверенностью добавила, прикусив ноготь указательного пальца: – В три ряда.

– И двадцать длинных когтей, – подтвердил Кир, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Предательская улыбка уже расплывалась по его губам.

Наташа, вдохнув полной грудью, зажмурилась.

«Ничего нет, ничего нет, – словно заклятие, твердила она на долгом выдохе. – Ты проснешься дома, рядом с кошкой и домовым. Нет, лучше без него. Просто дома. Давай же».

Затихший зверь взвыл с новой силой.

– Кир, спаси нас…

– С удовольствием. Для начала засни.

Кир снял спортивную куртку, оставшись в тонкой черной футболке. Наташа смерила друга недоуменным взглядом – неужели ему стало жарко? – но Кир расстелил куртку на земле и разгладил ладонью складки.

– Давай же, ложись.

– А ты как?

– Не маленький – не умру.

– Замерзнешь. – Наташа улеглась на куртку, подложила ладошки под щеку, но заерзала от неудобства и впивающихся в бок веточек.

– Ты ее толщину видишь? Что с ней, что без нее – одинаково. Засыпай.

«Как в такой обстановке вообще можно спать? Разумеется, нельзя. Ото сна следует отказаться и по другой причине: нужно бдеть и ждать удара, чтобы отразить его. Как герои в боевиках. Жаль, пистолета нет. Даже захудалой сабли или старого ножичка. Ладно, что-нибудь да придумается по ситуации. Главное – не спать».

Так решила Наташа. И тут же уснула, убаюкиваемая нытьем в стертых пятках.

И до рассвета ветерок гладил теплым дыханием ее волосы, сдувал со лба выбившиеся прядки. Напевала колыбельные шелестящая листва. И зверь больше не выл.

А Кир оказался прав. Во сне было совершенно не страшно. Наташе снилось, будто она падала с утеса, но раскидывала руки подобно крыльям и, в метре от земли, умудрялась взмахнуть обратно. И повторяла прыжок, чтобы через мгновение вновь оказаться у подножия скалы.

Рядом то ли летел, то ли бежал – судя по частому звуку шагов – Кир, который ухмылялся, показывая на горящую закатными лучами даль, и говорил:

– Там хорошо. Пойдем туда?

– Обязательно, – одними губами шепнула Наташа. – Пойдем.

Небо стелилось ровным полотном. В облака друзья погружались, словно падали на объемный слой ваты, а выныривали – как из реки, кашлем восстанавливая дыхание. Наташе казалось, что прошел целый день, но у линии горизонта все так же полыхало сочное алое солнце, похожее на огромное яблоко.

Время текло плавно. Серые камни сменились лугами. Те – сплошным океаном с гневно ударяющимися о берег волнами.

И тут, когда до цели оставались минуты, силуэт Кира стал исчезать. Наташа потерла глаза кулаками, но мальчишеская фигура постепенно размывалась. И вскоре полностью растворилась. Последними испарились подмигнувшие глаза серо-зеленого цвета и искривившиеся в грустной улыбке губы.

– Кир, где ты?! – заорала Наташа, кружа над водой.

Небо затянуло серо-кофейными тучами. По воде пробежали кляксы – то капли смешивались с потемневшим океаном. Полил дождь. Забарабанил по плечам Наташи, скатился ручьем с ее щек. Повис на ресницах.

– Я здесь, – донесся тихий взволнованный голос. – Что случилось?

Наташа заморгала и поняла, что сон отступил. И ответил ей вполне реальный Кир, удивленно разглядывающий, как подруга мечется по смятой куртке.

– Что такое? – напирал друг, склонившись над Наташей. – Почему ты звала меня?

– Я не тебя звала, – пробубнила девочка, с кряхтением разминая затекшие руки. – А Кира из сна.

– Я тебе снюсь? – по-своему понял сказанное он.

– Нет… – Наташа покрылась пунцовым румянцем. – Ладно, снишься. Ничего особенного, не принимай близко к сердцу.

Об лоб разбилась упавшая с неба первая капля. Потом другая, третья. И через мгновение на землю обрушился ливень. Ребята спрятались под колючими ветками той самой раскидистой ели, единственной среди крошечных братьев-деревьев. Осины сгибались под силой ветра. Иголки колотили по щекам.

– Итак, чем мы занимались? – выпытывал Кир с видом сурового детектива.

– Ходили по облакам, – прыснула Наташа. – Помогло? А потом ты исчез и во сне тоже начался дождь.

Она вытянула руку из укрытия и поймала в ладонь несколько капель, которые с любопытством слизнула.

– Неправильно делаешь, – авторитетно заметил Кир, подмигнув. – Открываешь рот и ловишь воду им.

– Не смешно.

– Я разве смеюсь?

– Угу. Близок к этому.

В опровержение сказанного Кир изобразил высшую степень обиды, показательно задрав нос и надув щеки. Приподнятые уголки губ, правда, выдавали хозяина с потрохами.

– Сколько сейчас времени?

– Семь с копейками, – подумав, оповестил Кир – на часы он даже не взглянул. – Да, нужно вести тебя домой.

– Опять по буеракам и косогорам?! – застонала Наташа.

Ответ не требовался, хотя Кир и съязвил, что опостылевшие канавы превратились в сплошную речку, и обратно можно доплыть.

Конечно, дорога попалась отменная. Друзья плелись по самым глубоким – по мнению Наташи – ямам, забирались в непроходимую чащу. Джинсы прилипли к ногам и потемнели от воды. Та заливалась в кроссовки и с наслаждением хлюпала внутри. Волосы завились мелкими кудрями. От куртки Кира Наташа принципиально отказывалась, потому как сама была одета в плотную рубашку и не хотела воровать у друга единственную защиту от холода.

Как и полагается, ливень кончился в тот момент, когда сквозь полосу деревьев показалась асфальтированная дорога. И оставшиеся двадцать минут до дома Наташа наблюдала за тем, как высыхает на одежде грязь.

До родного дома оставалась всего одна развилка.

– Замерзла? – с искренней заботой вопросил Кир.

– Чуточку. – Наташа махнула рукой. – Зато у меня есть папоротник.

Она аккуратно похлопала по кармашку рюкзака. Кир с улыбкой кивнул.

Показался намедни выкрашенный дедушкой синий забор, освещенный лучами плотно угнездившегося на небосводе солнца.

– Ну… – начал Кир, но был перебит грозным окриком:

– Стоять!

Наташа развернулась на голос – сыграла дурная привычка: оборачивалась, прекрасно понимая, что с такими интонациями могут требовать остановки от пса, но не человека, – и увидела Диму. У того никогда не было собаки.

Поселившаяся пустота в животе лучше любых слов говорила о сковавшем тело страхе.

Дима, в три прыжка перемахнув через свежие лужи, добежал до окаменевшей Наташи. Кир вопросительно посмотрел на девочку, и та смогла лишь неоднозначно повести плечами – откуда она знала, что их ждет?

Дима взглянул на соперника исподлобья.

– Ну, здравствуйте, – выплюнул он.

Непривычная манера общения покоробила. Наташа побледнела, но все-таки попыталась успокоить разъяренного друга.

– Дим, чего с тобой?

– Ты опять шлялась с этим… – он не смог подобрать нужного слова, – ночью?

– А ты ревнуешь? – язвительно отметил Кир.

– Мы же просто гуляли. – Наташа примирительно улыбнулась.

– Кто вам позволил?! – Дима сжал кулаки.

На этих словах терпение Наташи кончилось. Колючая ниточка страха лопнула, освободив из-под оков разъяренную фурию.

Мама любила повторять: «Один раз подчинишься мужчине – навсегда останешься в его рабстве!» Наташа ей доверяла, потому как те годы, что папа жил в семье, отличались полнейшей тиранией и – как это называла историчка – патриархатом. Папа даже отказывался пить чай, если мама забывала помешать сахар в его кружке.

Оправдываться за сущий пустяк? Увольте!

– Как ты себя ведешь? – сквозь зубы прошипела Наташа, по-маминому подбоченившись. – Ты меня купил, что ли, чтобы иметь право что-либо запрещать?

– Ты сама-то сможешь объяснить, зачем водишься с ним? – Дима ткнул пальцем в Кира.

Последний не стал отмалчиваться.

– Если у тебя есть проблемы со мной, то и претензии предъявляй мне, а не Наташе.

Обстановка накалялась. Девочка чувствовала жар лопатками. И хоть суровые тучи давно скрылись за горизонтом, в воздухе, казалось, вновь витал аромат подступающей грозы.

– Ты прав, – неожиданно поддался Дима и обратился к подруге: – Мы поговорим?

Наташа, предпочтя побег с опасного места, засеменила к забору.

«Ничего, – убеждала себя она, стараясь не смотреть на мальчишек, – не подерутся же, в самом деле. Повозмущаются да остынут».

Беседа, начавшаяся почти бесшумно, постепенно набирала громкость. Впрочем, Кир отвечал тихо – различалось только шевеление губ. Он скрестил руки на груди – прочитанный Наташей «тренинг юного психолога» говорил, что этот знак означает нежелание принимать собеседника в личное пространство – и не выражал никаких эмоций.

Дима же, наоборот, активно жестикулировал и постепенно переходил на крик. Очевидно, искренне желал поделиться тем самым пространством с окружающими.

– Бред!…отизм! Кого ты… нываешь? – долетало до Наташи. – Если ты…

Кир что-то ответил, навесив на лицо ухмылку. Дима замолчал.

Наташа уже было успокоилась, решив, что спор постепенно сойдет на нет, но тут Дима, сплюнув на землю, размахнулся и въехал кулаком по скуле Кира. Наташа взвизгнула и прижала разом вспотевшие ладошки к глазам. От ужаса она не смогла сделать и шагу в сторону драчунов, только наблюдала за действиями сквозь щелочки между пальцами.

После следующего замаха Кир отклонился и тут же ударил сам, по Диминому носу. Наташа перестала различать, кто оборонялся, а кто нападал. В итоге мальчишки повалились на землю и покатились по направлению к канаве, не переставая навешивать друг другу тумаки.

Тут-то с Наташи и спало окаменение. Она подлетела к ребятам, начав стучать по их спинам, и требовала угомониться. Кир подчинился сразу же, а Дима, даже поднявшись на ноги, старался дотянуться до противника, которого загородила спиной Наташа.

– Вы чего?! – перекрикивая лай встревоженных собак, вскричала она. – С ума сошли?! Как дети малые!

– Успокойся, – Кир приобнял ее, но Наташа скинула его руки с плеч. – Все хорошо. Честное слово, мы помирились.

Он дотронулся до вспухшей губы и налившейся лиловым синяком щеки, но не поморщился.

Дима, шмыгая разбитым носом, неуверенно поддакнул, хотя было заметно, что особой теплоты к светловолосому парню не испытывает.

– Вы… в самом деле… – Наташа, у которой от гнева перехватило дыхание, так и не смогла закончить фразу.

Из окон повысовывались соседки, умудрявшиеся – поразительно! – щелкать семечки, наблюдая за увлекательным представлением.

– Прости, – Дима, стерев под носом кровь, опустил глаза.

– С тобой я разберусь первым, – цыкнула Наташа. – Кир, подождешь минутку?

Тот, кивнув, отошел к краю дороги.

– Как ты, – отдышавшись, продолжила Наташа, – смеешь указывать мне, с кем гулять?!

– Он…

– Молчи! – Она выставила вперед указательный палец. – Что за собственническое отношение?! Я – не кукла и не ребенок! Я имею свое мнение!

– Тебе всего тринадцать лет, – попробовал возразить пристыженный Дима.

– А ты, смею заметить, тоже не годишься на роль заботливого папочки! Детский сад! Зачем тебе понадобилось драться?

– Он нес какой-то бред про русалок и папоротник.

«Это не бред!» – едва не взревела Наташа, но предпочла промолчать. Как доказать человеку, отказывающемуся от чудес, их истинность? Такое же бесполезное занятие, как обучать кошку грамоте. К тому же и ярость утихла – долго гневаться Наташа не умела.

– Дима, так нельзя…

– Я знаю.

– Ты ведешь себя, как… Как…

Шеки налились горячащим кожу румянцем. Не к месту припомнились бабушкины слова.

– И как же? – полюбопытствовал Дима.

– Как будто влюбился в меня! – на едином дыхании выпалила Наташа.

Она ожидала, что друг рассмеется, но тот насупился, на его переносице выступила складка.

– А если так и есть? – Дима поджал губы.

Сердце ухнуло с обрыва в пропасть. Любая девушка отдала бы все за честное признание в симпатии, но только не та, которая больше всего на свете боялась потерять друга.

«Отношения заканчиваются или разрывом, или свадьбой», – точно знала она. И неизвестно, чего страшилась сильнее. При всем романтизме Наташа совершенно не думала о семейной жизни – пускай та будет через годы страстного, как в книгах, романа. Ей не нравилось то взрослое будущее, где бывают ссоры, размолвки, расставания. И дети, с недоумением взирающие на уходящего к другой женщине папу.

– Дим… ты… – словарный запас иссяк.

– Очевидно, симпатия невзаимная, – скривился он. – Поэтому и не говорил. Короче, забудь.

– Нет, – опровергла Наташа, чувствуя, как к горлу подступает комок. – Взаимная! Ты мне дорог! Я не…

– Забудь, – жестко повторил Дима.

– Постой! Мы ведь лучшие друзья. Конечно, дорог…

Дима нервно повел плечами.

– Наташка, о какой дружбе ты говоришь? – Его скулы напряглись. – Ты обманывала, общалась незнамо с кем. И не собираешься извиняться за свое поведение.

– А почему я должна оправдываться за общение с кем-то еще? – В голосе вновь проявилось непонимание.

– Не должна. И я не должен. Пусть Кирилл и будет твоим лучшим другом. – Дима повернулся к Наташе спиной и пошел быстрым шагом прочь.

Тогда она, с трудом сдерживая слезы, обернулась туда, где должен был стоять Кир.

– Ушел он, – мигом подсказала вышедшая за калитку соседка. – Как только ты принялась отчитывать Димочку, так и сбежал. Не думала, что ты у нас такая соблазнительница. Вечно особняком шастала, а теперь! Во даешь!

Наташа понимала, что к вечеру непременно станет героиней всех местных сплетен. За день события обязательно обрастут подробностями, неправдоподобными возгласами и прочей сворованной у дешевых сериалов ерундой, но… Ей впервые было плевать на общественное мнение.

Кажется, именно тогда, когда силуэт Димы скрылся за поворотом, она поняла, что их идеальная дружба рухнула. Она больше никогда не посмотрит в глаза Диме, не будет плескаться с ним в речке или обниматься у костра холодными вечерами. Даже если он простит ее. Не будет. Просто для того, чтобы не давать ему ложных надежд. Наташе стало стыдно, но иначе она не могла. В самом деле, почему она должны была испытывать к Диме что-то большее?

И Кир исчез… Неизвестно, появится ли он снова после того, как пострадал за собственную доброту? Наверняка он истолковал ситуацию по-своему, и Наташа никогда его не увидит.

Скатилась первая слеза. За ней – вторая, третья. Вскоре Наташа, усевшись посреди улицы, рыдала в голос. Задыхалась, часто всхлипывала и опять переходила на истерику.

Так бы она и сидела, но к Раисе Петровне пришли соседские старушки, наперебой рассказывающие о случившемся и охая, якобы жалея Наташу. Бабушка отмахнулась от сплетниц и побежала к внучке, с трудом дотащив ее – та упиралась и отказывалась куда-либо идти – до кровати. До полудня Наташа плакала в подушку, а после, когда слез совсем не осталось, забылась в беспокойной полудреме.