Книга: Дифференциальная психология и психодиагностика. Избранные труды
Назад: Раздел 1 Профессиональная пригодность и основные свойства нервной системы
Дальше: Часть 2 Психология и психофизиология индивидуальных различий
Раздел 2 Психофизиологические предпосылки формирования профессионального мастерства в двух типах профессий
2.1. О профессиональной пригодности операторов и способах ее определения
Ранее уже отмечалось, что возникновение новых профессий в промышленности – прямое следствие технического прогресса. Научно-техническая революция, связанная с овладением ядерной энергией, освоением космоса, развитием химии, автоматизацией производства и с другими крупнейшими достижениями человечества, также вызвала к жизни ряд новых профессий. Одной из них является профессия оператора – работника, который управляет автоматизированными процессами и контролирует их.
Уровни автоматизации в разных отраслях промышленности далеко не одинаковы. Высокая степень автоматизации, притом имеющей старые и прочные традиции, достигнута в электроэнергетике. Важными условиями, обеспечивающими автоматизацию этой отрасли промышленности, были и есть непрерывность производственного процесса и неизменяемость продукции – электрической энергии.
Поэтому вполне обоснованно обратиться к изучению профессии оператора именно электроэнергетической промышленности. Нельзя, разумеется, утверждать, что результаты изучения оперативных работников электростанций, подстанций и сетей (так называют в энергосистемах работников, выполняющих, по существу, функции операторов) могут быть прямо перенесены на операторов других объектов и предприятий и других отраслей промышленности. Но вряд ли следует преувеличивать значение элементов специфичности. Автоматизация во многом сближает содержание трудовой деятельности операторов разных предприятий, что, конечно, никак не относится к различиям, которые определяются существом технологического процесса.
Понятие профессиональной пригодности охватывает многие стороны человека и его возможностей. Сюда может быть отнесена специальная подготовка и квалификация, состояние здоровья, даже некоторые антропометрические признаки
и, наконец, индивидуальные психофизиологические особенности. В дальнейшем изложении речь будет идти лишь о психофизиологических особенностях человека.
2.1.1. Индивидуальные различия операторов при обслуживании автоматических систем
Комплексная механизация, автоматизация и оснащение производства кибернетическими самонастраивающимися системами управления коренным образом изменяют не только условия, но и содержание трудовой деятельности. Ранее мы уже отмечали, что основной результат этих изменений – утрачивается прямое взаимодействие человека с предметом труда.
В неавтоматизированном производстве человек непосредственно наблюдает все фазы технологического процесса, по мере необходимости воздействуя на него. Автоматизация разъединила человека и предмет труда, между ними встали машина и управляющий ею автомат. Весь технологический процесс заранее программируется. Непосредственная связь человека с предметом труда оказывается невозможной и излишней. Информацию о ходе производства человек получает посредством сигналов. Высокий уровень автоматизации вообще устраняет человека из нормально протекающего производственного процесса. В его вмешательстве возникает надобность лишь в чрезвычайных обстоятельствах – при внезапных поломках оборудования и т. п. На производствах менее высокого уровня автоматизации человек выполняет функции канала связи. Таким образом, автоматизация ведет к возникновению нового типа трудовой деятельности.
Одна из особенностей труда в автоматизированном производстве состоит в упрощении сенсомоторной структуры трудового действия. Зачастую оно сводится к тому, чтобы на достаточно интенсивный, то есть не требующий сколько-нибудь тонкой восприимчивости, сигнал ответить самым простым движением, не требующим ни координации, ни ловкости, например нажать пальцем на удобно расположенную кнопку. Упрощению структуры действия сопутствует громадное повышение эффективности. Последствия такого «нажима на кнопку» могут быть сколь угодно большими. На высокоавтоматизированном предприятии, нажимая на кнопки, оператор может обеспечить нормальный ход производства, создающего значительные материальные ценности, а при ошибочных или несвоевременных действиях эти ценности могут погибнуть, может быть поставлена под угрозу и человеческая жизнь.
Задача инженерной психологии состоит в том, чтобы способствовать уменьшению вероятности возникновения ошибочных действий оператора. Рабочее место оператора должно быть организовано так, чтобы были учтены психофизиологические возможности человека. Под этим углом зрения устанавливается сигнализация, оптимальные способы ее кодирования, конструируются органы управления, внедряются рациональные режимы труда.
Организовать рабочее место оператора – это еще не все. На это рабочее место должен быть поставлен человек, который сумеет выполнить свои обязанности при всех состояниях системы «автомат – машина» в нормальных и аварийных условиях.
Исключим из рассмотрения тот случай, когда сроки действенного вмешательства в управление системой, потерпевшей аварию, превосходят человеческие возможности. Допустим, что сроки вмешательства невелики, но укладываются в пределы человеческих возможностей. Каждый ли человек использует наилучшим образом эти предоставленные ему обстоятельствами секунды или минуты? Каждый ли человек обладает индивидуально-психологическими чертами, которые позволят ему сохранить рассудительность и самообладание в этот решающий момент?
Неоднократно ставился вопрос о подборе операторов по их профессиональной пригодности. В частности, пишут:
...
«Необходимо со всей определенностью заявить, что недостаточность тех или иных некогда применявшихся у нас и все еще популярных за рубежом методик (авторы имеют в виду применение тестов для определения профессиональной пригодности. – К. Г.) не должна являться основанием для пренебрежительного отношения к проблеме профессионального отбора вообще. Особенно же нетерпимо подобное отношение в тех случаях, когда речь идет об операторах в системах управления, работа которых часто связана с большим риском и даже с опасностью для жизни как их самих, так и других людей» (Панов Д. Ю., Ошанин Д. А., 1961, с. 183).
О разработке критериев пригодности операторов говорили и другие авторы (Небылицын В. Д., 1961; Зинченко В. П., Панов Д. Ю., 1959).
На ряде предприятий деятельность оператора состоит в том, что он принимает информацию с одних элементов системы и передает, после переработки, на другие. Так как «всякое устройство, осуществляющее передачу сигналов на расстояние, называется каналом связи» (Полетаев И. А., 1958, с. 84), то и оператор, выполняющий функции передачи информации, может быть назван каналом связи. А следовательно, деятельность оператора, как и любого канала связи, должна оцениваться по его пропускной способности. Эта, на первый взгляд логическая, точка зрения наталкивается на огромные трудности при попытке претворить ее в жизнь. Дело в том, что определить пропускную способность человека чрезвычайно трудно.
Пока что исследователи решают эту задачу не в общем виде, а применительно к каждому конкретному случаю (Ломов Б. Ф., 1956). Как бы ни были велики трудности, стоящие на пути к определению пропускной способности человека, задача представляется вполне правомерной. К ней, однако, нельзя подходить с чисто технических позиций: между машинным каналом связи и человеком существует коренное качественное различие – работа машинного канала связи подчиняется физико-химическим законам, а человека – психофизиологическим. Тот, кто забудет об этом различии, заранее обречет себя на неудачу. Но это не означает, что при анализе деятельности оператора-человека не могут быть использованы понятия, разработанные, например, теорией информации применительно к машинному каналу связи. Нужно помнить лишь, что эти понятия не раскрывают психофизиологических законов человеческой деятельности, а дают ее формальную характеристику. Естественно, возникает мысль, что различия по пропускной способности и должны лечь в основу определения профессиональной пригодности операторов. Однако мысль эта весьма спорная.
Не приходится сомневаться в том, что в каждом конкретном случае можно будет обнаружить различия между людьми по пропускной способности. В определенных экспериментальных условиях эти различия показал, например, О. А. Конопкин (1963). Он нашел, что эти различия обусловлены индивидуальными особенностями основных свойств нервной системы. Нужно ли, однако, признавая различия между людьми по пропускной способности, проектировать такие посты и пульты управления, которые подают столь большое количество информации, что далеко не каждый нормальный человек с нею справится? Видимо, на этот вопрос должен быть дан в общем отрицательный ответ. Возможно, что в некоторых отдельных случаях ни конструктор, ни психолог не найдут способов для оптимизации сигналов, количество информации перейдет за пределы, доступные любому специалисту, подготовленному для того, чтобы выполнять обязанности оператора. С другой стороны, по производственным условиям пульт управления не может иногда обслуживаться более чем одним человеком. При совпадении этих обстоятельств неизбежно придется прибегать к отбору людей, обладающих особенно высокой пропускной способностью. Но при планировании постов управления нужно рассчитывать количество поступающей к оператору информации так, чтобы никакого отбора не требовалось, чтобы каждый получивший специальную подготовку оператор смог бы справиться с переработкой потока сообщений. В этом, собственно, и состоят задачи инженерной психологии, как их определяют исследователи, работающие в этой отрасли психологии. Так, А. Чапанис видит ее задачи в том, чтобы проектировать машины, рабочую среду и трудовые операции в соответствии с возможностями человека (Chapanis А., 1959). Сходную формулировку практических задач, которые решаются на основе инженерно-психологических исследований, дает Б. Ф. Ломов – «согласование характеристик человека и машины, образующих единую систему управления» (Ломов Б. Ф., 1956, с. 11). Поэтому и мысль о том, что в основу определения профессиональной пригодности операторов должны быть положены различия по пропускной способности, в общем должна быть отвергнута. Отбор по пропускной способности может применяться лишь там, где психологи и конструкторы еще не нашли простых и выгодных способов кодирования сигналов, сведения их к минимуму и т. п. и только до тех пор, пока не нашли.
Значит ли это, что сама проблема профессиональной пригодности операторов представляет собой чистую фикцию и между представителями этой профессии не обнаруживается существенных, производственно значимых различий?
Конкретные исследования, показывающие, как происходит автоматизация промышленности, убедительно свидетельствуют о том, что это сложный процесс и, как пишет французский исследователь П. Навиль, существует шкала уровней или степеней интеграции автоматизированного производства (Naville Р., 1961).
В связи с различными уровнями автоматизации выделились два вида операторской деятельности. Первый из них имеет место на предприятиях с относительно более низким, второй – на предприятиях с более высоким уровнем автоматизации. Конечно, относительно более низкий уровень автоматизации должен рано или поздно смениться более высоким. Это зависит, однако, не от доброй воли проектировщиков: не все научные и технические проблемы автоматизации решены, кроме того, большую роль играют экономические показатели. В силу ряда причин относительно более низкий уровень автоматизации в некоторых отраслях народного хозяйства сохранится на долгие годы. Вместе с ним сохранится и первый вид операторской профессии.
На предприятиях с более низким уровнем автоматизации оператор является постоянным каналом связи в системе автоматического управления, необходимым звеном, передающим информацию с одних элементов на другие. Без его участия система не способна действовать.
...
Таковы, например, функции оператора на автоматических линиях в цехах холодной обработки металла. Оператор по сигналам на световом табло узнает о загрузке линии, о ходе процесса обработки. Он пускает и останавливает линию, нажимая на кнопки пульта управления. Обычно такому оператору придаются дополнительные функции – он является одновременно наладчиком агрегатов автоматической линии, а также отвечает за исправное ее состояние.Иногда оператор первого вида не только передает информацию, но и сам служит ее источником. Он как бы является источником новых программ, изменяя по своему разумению производственный процесс. Такие обязанности приходится выполнять, например, диспетчеру железнодорожного узла [деятельность этого оператора описана и проанализирована В. Н. Пушкиным, (1959)] и других транспортных предприятий.
В деятельности оператора первого вида можно наметить две крайние точки поступления информации: точку минимума и точку максимума. Первая из них характеризует наиболее спокойные условия работы предприятия, вторая – наиболее напряженные, чаще всего связанные с серьезными неполадками на самом предприятии или на смежных участках. В большинстве случаев предприятие работает на каком-то среднем режиме с колебаниями то в сторону максимума, то в сторону минимума.
Точку максимума называют экстремальной (Небылицын В. Д., 1961) и отмечают, что при приближении к ней деятельность оператора становится особенно трудной, нередко подверженной ошибкам. Однако экстремальной следует называть и точку минимума. Имеются исследования (Пушкин В. Н., 1959), показывающие, что приближение к этой экстремальной точке также понижает обычный уровень бдительности оператора. Можно полагать, что по мере приближения деятельности оператора к экстремальным точкам возрастает вероятность совершения им ошибочных действий или потери бдительности. Оператор пропускает сигналы, несущие большое количество информации, неправильно перерабатывает поступающую к нему информацию, вводит программы, нарушающие нормальный производственный процесс. Для деятельности оператора первого вида оказываются неблагоприятными также резкие «перепады» в количестве поступающей информации (Пушкин В. Н., 1959).
Из этого следует, что не сама по себе пропускная способность имеет значение для профессиональной пригодности оператора, а сохранение необходимой пропускной способности в условиях приближения к точкам экстремума и «перепадов». Сохранение объективно нужной пропускной способности, следовательно, и составляет главнейший признак профессиональной пригодности оператора первого вида.
В. Д. Небылицын выдвинул и уточнил для оценки работы человека-оператора понятие надежности, которую он определяет как способность к сохранению требуемых качеств в условиях возможного усложнения обстановки или, короче, как «сохраняемость» устойчивость оптимальных рабочих параметров индивида (1961, с. 101). В первой, более длинной формулировке не хватает, по-видимому, указаний на необходимость сохранения требуемых качеств и в условиях приближения к точке экстремума-минимума, а также в условиях «перепадов»; вторая, короткая, формулировка может охватить и эти моменты, но, пожалуй, чересчур обща – возможно, что речь должна идти не об обязательном сохранении при всех условиях одних и тех же рабочих параметров, а о чем-то другом – об обеспечении выполнения своих функций при различных условиях, не касаясь того, сохранятся ли при этом постоянные соотношения оптимальных параметров. Во всяком случае положения, выдвинутые В. Д. Небылицыным, могут послужить хорошей базой для всестороннего исследования собственно психофизиологических основ профессиональной пригодности операторов первого вида.
На предприятиях более высокого уровня автоматизации весь производственный процесс осуществляется без участия человека. Мало того, предприятие оснащается устройствами, выполняющими переключения в случае повреждений оборудования или других неисправностей.
Для чего же нужен на таком предприятии человек-оператор?
Прежде всего, следует указать, что аппаратура и оборудование, которыми оснащены современные высокоавтоматизированные предприятия, еще не обладают такой степенью надежности, чтобы они могли постоянно действовать без человеческого контроля. При неблагополучном стечении обстоятельств неисправными могут оказаться не только машины, но и устройства, гарантирующие их отключения при поломках. Установка параллельных переключающих устройств возможна, но она удорожает автоматизацию, снижает ее экономический эффект, поэтому допустима лишь в особых случаях. Таким образом, на предприятии высокой автоматизации может возникнуть ситуация, при которой вмешательство человека станет совершенно необходимым. Но вопрос этот может быть поставлен шире. Возможна ли вообще техника с полным самообслуживанием?
Как бы глубоко и всесторонне ни познал человек – создатель техники – законы природы, все же он неизбежно отразит в своем творчестве тот уровень знаний, который присущ его эпохе. Как бы ни был высок этот уровень, он не охватит всех законов природы во всех их проявлениях. Поэтому неизбежно обнаружится при каких-то случайных обстоятельствах несовершенство созданной человеком технической системы. Такая «непредвиденная ошибка» может рано или поздно поставить систему на грань катастрофы. Спасти ее должен тот, кто обладает неизмеримо большими, по сравнению с машиной, возможностями приобретения новой информации и ее многопрограммного использования – человек. Поскольку машина не является субъектом познания (в философском смысле этого понятия), вмешательство человека в ее работу в редких, пусть даже редчайших, случаях остается необходимым и неизбежным. С другой стороны, чем совершеннее система, тем она эффективнее, следовательно, тем больше возможные потери от всяких неполадок в ее работе, тем важнее бдительный контроль и своевременное вмешательство, предотвращающее катастрофу.
Человек-оператор составляет незаменимый элемент высокоавтоматизированного предприятия. Ясно, что в противоположность тому оператору, который был назван оператором первого вида, этот – назовем его оператором второго вида – не выполняет при нормальном ходе производственного процесса функций канала связи. Своеобразие его обязанностей состоит в том, что пока не возникло особых условий (поломки, аварии), он не должен участвовать в работе системы. Он начинает действовать лишь с того момента, как обнаруживается невозможность самостоятельного выхода системы из обстоятельств, нарушающих ее работу.
Дежурный оперативный персонал энергосистемы: дежурный инженер станции, дежурный щита управления подстанции, начальник смены и другие работники – по характеру выполняемой ими деятельности также должны быть отнесены к числу операторов второго вида.
На предприятиях, где по достигнутому уровню автоматизации работают операторы второго вида, им поручается организационно-техническое и материальное обслуживание производства: обеспечение топливом, сырьем, организация планового ремонта, монтажа и демонтажа оборудования, подготовка к сезонным изменениям погоды, информация о работе предприятия вышестоящих звеньев и осуществление их указаний. Однако все эти функции есть функции обслуживания производства, а не функции самого производства. Так обстоят дела и в энергосистемах. Каждый из перечисленных работников дежурного оперативного персонала имеет целый ряд обязанностей, обеспечивающих нормальный производственный процесс, но в самом процессе – до возникновения аварийной ситуации – не участвует.
В конечном счете и оператор второго вида также может быть уподоблен каналу связи. Однако он вступает в строй лишь в чрезвычайных обстоятельствах, это аварийный канал связи, обладающий к тому же таким преимуществом перед машинным каналом связи, что он не только передает сигналы, но и меняет программы производственных процессов.
Объем и смысловой характер информации, с которыми имеет дело оператор первого вида, более или менее постоянны. Информация может сильно измениться по количеству – в пределах экстремумов, но и при наибольшем ее возрастании оператор примерно представляет себе, с какими именно сигналами ему придется работать. Что же касается оператора второго вида, то ему приходится включаться в работу неисправной системы, и притом по большей части экстренно. Он, естественно, не может знать, с какой информацией по объему и качеству ему придется работать, это обусловливает сама сущность развивающейся аварии. Если для оператора первого вида главная трудность состоит в резких колебаниях количества информации, то для оператора второго вида трудность состоит не в том, что необходимая информация по количеству велика или мала, а во внезапности вставшей перед ним задачи по ее переработке. Эта трудность увеличивается, по крайней мере, за счет двух моментов.
Во-первых , авария – это серьезное техническое происшествие.
Во-вторых , оператор не может не сознавать, что возникновение аварии сразу возлагает на него большую ответственность: неправильные и несвоевременные действия могут повлечь за собой далеко идущие последствия как в работе вверенного ему объекта, так и для его будущего в данной профессии.
Отметим, что действия, которые выполняет оператор в процессе ликвидации возникшей аварии, обычно не представляют чего-либо небывалого, нового для него. Но их последовательность в аварийной ситуации может оказаться необычной. Поэтому действовать в такой ситуации за счет сложившихся автоматизированных навыков невозможно. Действия должны строиться сознательно. Впрочем, вряд ли следует вообще говорить об автоматизированных навыках у оператора второго вида. Автоматизированностъ может иметь место по отношению к отдельным элементам действия, самые же действия, поскольку они выполняются редко и их последовательность вытекает из задачи, не часто повторяющейся, не автоматизируются.
Сказанное позволяет ближе подойти к трудностям, которые испытывают операторы и которые помогут понять, что составляет важный решающий компонент их профессиональной пригодности.
Из сказанного ясно, что трудности эти определяются не количеством информации, а значит, и не связаны с малой пропускной способностью операторов, и не зависят от сложности или необычности выполняемых ими действий. Трудности возникают из-за того, что подлежащая переработке информация появляется экстренно, ее появление нередко производит устрашающее действие, а процесс переработки информации, то есть ликвидация аварии, накладывает на оператора большую ответственность, которую он в большей или меньшей степени сознает.
Если фактор экстренности играет такую большую роль, то, может быть, для предотвращения значительной части этих трудностей нужно постоянно поддерживать у оператора состояние ожидания аварии? Ведь ликвидация аварии и составляет главное назначение этого оператора. Взвесив все условия деятельности оператора, нельзя не прийти к выводу, что такое решение и неверно, и неосуществимо. Возникновение аварии на хорошо организованном предприятии – это редкое и чрезвычайное происшествие. Из опыта энергосистем видно, что имеются предприятия, где годами не происходит аварий. Можно ли заставить работников на таких предприятиях постоянно поддерживать в себе состояние ожидания аварии? Такое состояние бесплодного ожидания будет выматывать силы работников, а вместе с тем оно не сможет продолжаться долго, его неизбежно сменит состояние пассивности или, что еще опаснее, усталости. Постоянное ожидание может принести больше вреда, чем пользы.
Но если оператор не должен «ждать аварии», то он не должен и забывать о том, что она может возникнуть. По-видимому, по особенностям задач, стоящих перед оператором, ему нужно поддерживать в себе не состояние ожидания, а состояние готовности действовать, мобильности, активности. Такое состояние, возможно, не ослабит действия внезапности, но будет способствовать быстрейшему включению в борьбу с аварией.
Каково основное содержание деятельности оператора после того, как авария возникла?
Прежде всего нужно понять, что же произошло, опознать происшествие. После опознания ситуации оператор намечает более или менее завершенный оперативный план по ликвидации обнаруженных нарушений. Хотя последовательность действий по предотвращению или ликвидации аварии указана в инструкциях, оператор действует, сообразуясь с обстановкой в целом.
Уже опознание происшествия требует от оператора собранности, сохранения самообладания. Допустим, что опознание происшествия произведено верно. Обеспечивает ли оно правильную последовательность дальнейших действий? Практика дает много примеров технически необъяснимых ошибок, совершаемых оператором, как будто ясно опознавшим сложившуюся обстановку.
Как опознание, так и принятие оперативного плана нередко осложняется тем, что требуется произвести действия, уточняющие обстановку, как бы разведывательного характера. От исхода проверки зависит окончательное решение. Разведывательные действия – это не что иное, как получение дополнительной информации.
И в подобных случаях совершаются ошибки, которые трудно или невозможно объяснить технической некомпетентностью, которые могут быть поняты лишь как психологические ошибки.
Ряд подобных ошибок имеет общие черты – они отражают какое-то безрассудное стремление действовать в согласии с предположением, не нашедшим подтверждения в информации, добытой разведывательными действиями. Со стороны это выглядит так: оператор принимает решение, путем многократных проб убеждается в его несостоятельности, но продолжает настойчиво его реализовывать. Так, в одной из проводившихся исследовательских противоаварийных тренировок произошел такой случай: оперативный дежурный пришел к заключению, что должен квитировать масляный выключатель. Но этот прибор по характеру происходившей «аварии» совсем не отключался. Однако дежурный несколько раз настойчиво пытался его квитировать.
Специалисты указывают на то, что задачи, которые возникают перед оперативными дежурными при авариях, во многих случаях не отличаются большой сложностью. Иногда даже бывают совсем простыми. Тем не менее наблюдаются случаи грубых, лишенных какого бы то ни было технического смысла, ошибок.
2.1.2. Анализ ошибочных действий операторов, имеющих различную подготовку и стаж; понятие профессиональной пригодности
Установлено, что значительная часть аварий, все еще имеющих место в энергосистемах, происходит по вине оперативного дежурного персонала электрических станций и подстанций. Установлено, что около трех четвертей всех аварий приходилось на электрическую часть, а из этого числа – более половины на электрические цехи, станции и на подстанции. Из общего числа аварий, происшедших по вине персонала, лишь меньшая доля приходится на ремонтный персонал, большие же доли – на оперативный и руководящий (Якуша Г. Б., 1956 б).
Казалось бы естественным предположить, что виновники аварий – неопытные дежурные, едва начавшие работу в электрических цехах и на подстанциях. Но данные исследований (табл. 4) показывают, что основная часть виновников аварий – это работники со стажем, порою и довольно большим (Якуша Г. Б., 1956 а.).
Таблица 4 Распределение виновников аварий по стажу работы (%)
Можно было бы предположить, что виновники аварий не владеют необходимыми знаниями. Это предположение также противоречит фактам: чуть ли не 90 % из них при проверке знаний «Правил технической эксплуатации электростанций и сетей» и «Правил безопасности» получили оценки «хорошо» и «отлично» (Якуша Г. Б., 1956 а).
Возможно, что в какой-то мере части из этих людей были свойственны излишняя самоуверенность, зазнайство. Но по каким основаниям эту причину можно считать не то что единственной, но даже и преимущественной при объяснении причин аварий по вине персонала? Бесспорно, что тот, кто совершает аварию, нарушает правила технической эксплуатации и правила безопасности; доказано, что в подавляющем большинстве случаев это нарушение происходит не из-за незнания, но, в сущности, нет никаких данных для того, чтобы отнести это за счет самоуверенности, самоуспокоенности и т. п., вернее, только за счет этих свойств. Встает вопрос: не зависят ли ошибочные действия оперативного дежурного в обстоятельствах, требующих от него особенной быстроты, сообразительности, находчивости, от каких-то его индивидуальных особенностей?
В специальной литературе по данному вопросу можно найти определенные высказывания. Деятельность оперативного дежурного энергосистемы по своему характеру, по содержанию труда соответствует деятельности оператора на высокоавтоматизированном предприятии. Функции оператора состоят в том, чтобы, восприняв сигналы на пульте управления, сообщающие о состоянии или изменении производственного процесса, передать их на управляющие органы. Оператор, таким образом, принимает информацию с одних звеньев обслуживаемой им системы и передает ее на другие. Параллельно с повышением уровня автоматизации уменьшается степень участия оператора в процессах управления. Автоматы, регулирующие производственный процесс, оснащаются устройствами для устранения всевозможных нарушений, в том числе и в самих автоматах. Эти устройства без участия человека отключают, например, неисправные звенья и включают резервные и т. п. Но так как нельзя гарантировать того, что защитно-переключающие устройства всегда и безотказно выполнят свое назначение, то остается необходимость и в человеке-операторе. Он должен вмешаться в тот момент, когда обнаруживается, что нарушения производственного процесса не могут быть восстановлены автоматически. Функции оперативного дежурного по существу аналогичны функциям второго вида оператора.
Хорошо известно, насколько ответственным в трудовой деятельности оператора, так же как и оперативного дежурного, энергосистемы является период, когда сигналы информируют его о возникших и неустраненных неисправностях в работе обслуживаемого им предприятия. Именно в это время он должен применить на деле свои знания и опыт, обнаружить быстроту ориентировки, расторопность – словом, то, что и называют оперативными качествами. Однако тут и выявляется, что не все этими оперативными качествами обладают. В некоторых случаях работники, вместо того чтобы быстро и умело, на уровне, соответствующем их знаниям и умениям, принять меры к приостановке возникшей аварии, теряются, совершают грубейшие ошибки или самоустраняются от активных действий. О том, что оперативные работники совершают бессмысленные и неоправданные действия именно в состоянии растерянности, говорят и данные анализа конкретных аварийных ситуаций....
Так, при анализе аварии на ГюмушГЭС (вследствие неправильной работы релейной защиты) указывается, что произошло отключение ряда электростанций и отдельных генераторов, при этом дежурный инженер КанакерГЭС растерялся, не сообщил дежурному диспетчеру об обесточении собственных нужд станции и т. д. Из-за растерянности персонала щита управления произошла авария на Орловской ТЭЦ и т. п.
Чтобы предупредить подобные аварии, нужно предвидеть, как поведет себя тот или иной работник в ответственной обстановке, о чем мы уже писали в разделе 1.1.4.
Поскольку в конечном счете вопрос о пригодности работника из состава оперативного дежурного персонала решается по его поведению при возникновении аварии, возникает необходимость попробовать дать анализ его индивидуально-психологических особенностей по данным экспериментального исследования. Внимательное изучение отдельных случаев поведения работников во время возникшей аварии, проведенное совместно двумя специалистами в области электротехники и в области психологии (Гуревич К. М., Гаджиев С. С., 1962), позволило выдвинуть предположение, что состояние растерянности в этих обстоятельствах, вероятно, объясняется некоторыми природными данными, именно индивидуальными особенностями психологических проявлений основных свойств нервной системы, в первую очередь силы процесса возбуждения и баланса нервных процессов возбуждения и торможения. С этой точки зрения оперативные качества работника состоят не в одних лишь знаниях и навыках, но и в том, насколько сохранит и использует эти знания и навыки тот, кто ими обладает, в ответственной и сложной обстановке.
У нас не было данных о том, как вели себя участники тренировок при ликвидации серьезных аварий. Тем не менее представлялось возможным по всем накопившимся ранее наблюдениям попытаться дать каждому из них оценку его оперативных качеств – как предположительно он проявит себя при ликвидации аварии. Были получены две такие прогностические оценки: одна – от оперативно-диспетчерской службы, другая – от непосредственного руководителя (начальника цеха, начальника подстанции).
В тренировках участвовали тридцать работников различного стажа, возраста, специальной подготовки.
По оценке руководителей тренировок получены такие данные.
...
В шести случаях (20 %) участники тренировок допускали в процессе ликвидации «аварии» грубые ошибки, проявляли потерю ориентировки. В пятнадцати случаях (50 %) были отмечены некоторые небольшие ошибки, повлиявшие главным образом на увеличение времени ликвидации «аварии». В девяти случаях (30 %) действия дежурного оперативного персонала были вполне правильными и своевременными, соответствующими поставленной задаче.Анализ полученных результатов показал, что нет никакой зависимости между стажем и технической подготовкой, с одной стороны, и успешностью действий в сложных условиях – с другой, что совпадает с данными Г. Б. Якуши. Нет связи и с возрастом участников тренировок.Были сделаны методами математической статистики сопоставления оценок руководителей тренировок с прогностическими оценками непосредственных начальников персонала. Никакой связи обнаружено не было (коэффициент корреляции равен 0,151, что при данном числе наблюдений никакой статистической значимости не имеет).Это показывает, что у руководителей объектов, очевидно, нет оснований, чтобы предвидеть, как поведет себя работник в сложных и ответственных условиях.Теми же методами были сопоставлены оценки по тренировке с оценками оперативно-диспетчерской службы. Между этими оценками выявляется некоторая, хотя и небольшая, связь (коэффициент корреляции 0,375). Таким образом, работники диспетчерской службы, изучающие оперативный персонал в различных условиях деятельности, имеют большие по сравнению с администрацией возможности для прогноза.Тем не менее из сопоставлений оценок оперативно-диспетчерской службы с оценками руководителей объектов вытекает, что эти оценки не так уж далеки одна от другой (коэффициент корреляции между ними 0,696). Отсюда можно сделать вывод, что та и другая оценки строятся на учете тех же особенностей поведения… и недостаточно… (особенно оценка руководителей объектов) принимаются во внимание оперативные качества.
Рассматривая все эти результаты, нельзя упускать из виду, что в наших исследовательских тренировках хотя и были специально разработанные методические условия, делавшие их сравнимыми между собой, все же работник изучался однократно. При продолжении работы следовало бы число таких наблюдений увеличить.
Следующий этап работы состоял в том, что участники тренировок (26 из 30) были подвергнуты специальному психофизиологическому обследованию для выявления их индивидуальных особенностей в отношении основных свойств нервной системы. Главная тенденция подтверждается целым рядом статистически надежных показателей: крайние случаи неадекватного поведения, растерянности, дезориентации, недостаточного сохранения материала в памяти отчетливо связаны со слабостью нервной системы по силе процесса возбуждения.
Таким образом, ясно, что объяснять ошибочные действия оператора его слабой технической подготовленностью нельзя. По существующим порядкам работник, прежде чем его допустят выполнять обязанности на щите управления, проходит весьма основательную проверку знаний и подготовленности. Почти о каждом из операторов, совершавших ошибки при ликвидации аварии, ранее было известно, что это хорошо подготовленный специалист. Эти ошибки можно объяснить только тем психическим состоянием, которое наблюдается у некоторых людей в обстановке, существенными признаками которой являются внезапность, сопровождающаяся порою устрашающими внешними проявлениями аварии, и сознанием ответственности за свои действия в этой обстановке. Если бы задача, которую вынужден решать при ликвидации аварии оператор, была бы предложена ему на бумаге в экзаменационной комнате, то, вероятнее всего, он справился бы с ней и уж, во всяком случае, не допустил бы таких элементарных просчетов, какие делаются иногда в аварийной обстановке. Поведение некоторых операторов в процессе ликвидации ими аварии напоминает поведение человека, который должен перейти через глубокий ров по одной доске. На ровном полу пройти по доске ничего не стоит, но перейти через ров – бесконечно трудно, а для некоторых – просто невозможно. Можно ли сказать, что эта трудность возникает из-за плохой координации движений, плохой видимости или чего-либо подобного? Нет, дело не в этом. Мешает мысль о том, что можно сорваться и упасть в глубокий ров. Конечно, психологическая природа трудностей и ошибок в аварийной обстановке совершенно другая и здесь нужно лишь обратить внимание на черты внешнего сходства.
Каковы же психологические причины потери самообладания в аварийной обстановке?
Аварийная ситуация – это, прежде всего, сильный и в психологическом, и в физиологическом смысле раздражитель. Нет необходимости доказывать, что интенсивность раздражителя обусловлена не столько физической силой, сколько его внезапностью и тем влиянием, которое может оказать авария, каковы ее народнохозяйственные последствия, какую роль она сыграет в личной жизни самого оператора. Этот сильный раздражитель вызывает у некоторых работников, испытывающих его действие, совершенно неадекватную реакцию, дезорганизует все их поведение.
Бросается в глаза резкость, выразительность фактов, относящихся к поведению операторов при возникновении аварий. Например, при возникновении серьезной аварии на крупной ГЭС, как только начали работать на щите управления сигналы, сообщающие о происшествии, оперативный дежурный, отвечающий за станцию, поспешно ушел из помещения щита. Прошло около получаса, авария была ликвидирована силами других работников станции. Вслед за тем вернулся и оперативный дежурный. Он объяснил свое отсутствие так: он пробыл это время в туалете, откуда по известной причине не мог выйти.
Одно из рельефных проявлений неадекватного поведения – это выпадение из системы выполняемых действий того, которое по характеру задачи играет наиболее существенную роль. Так, оперативный дежурный, восстанавливая в процессе ликвидации аварии схему станции, производит включение одного элемента за другим и «забывает» об обесточении собственных нужд станции. Лишенная питания, станция не работает. Все действия оператора по ликвидации аварии оказались бессмысленными.
Ни в коем случае не следует думать, будто неадекватное поведение в момент возникновения аварии представляет обычное, часто повторяющееся явление. Напротив, значительно чаще операторы умело справляются с происшествиями, обнаруживают присутствие духа, энергию, действуют с особым подъемом. Но нельзя закрывать глаза на такие случаи, когда оператор обнаруживает в обстановке аварии полную несостоятельность.
По принятому в энергосистемах порядку после каждой аварии, тем более такой, в процессе ликвидации которой отмечались неправильные действия персонала, специальная группа высококвалифицированных специалистов анализирует происшествие и дает оценку оперативной деятельности персонала. К сожалению, эти акты, давая содержательный разбор событий в их последовательности, мало что могут дать для понимания поведения людей. В акте обстановка рассматривается исключительно с технической стороны, а правильные или неправильные действия работников квалифицируются по статьям и пунктам инструкций. Если в акте говорится о нарушениях инструкции, то формулируется вывод о том, что работник допустил небрежность, халатность, пренебрег своими обязанностями, самоустранился от ликвидации аварии и т. п. По-видимому, акты достаточно точно фиксируют фактическую сторону дела; что же касается характеристики, раскрывающей причины неправильных действий, то она представляется излишне формальной, хотя другой она в подобном документе, вероятно, и не может быть. Действительно, что означают слова о допущенной небрежности, халатности и пр.? Можно заключить, что оперативный работник действовал не так, как ему полагалось, совершал, с точки зрения здравого технического смысла, ошибки. Но в чем причина этих ошибок? Был ли работник и вправду небрежен или, растерявшись, он плохо отдавал себе отчет в своих действиях?
Сомнения в том, насколько точно отражаются в актах действительные причины ошибочных, с технической точки зрения, моментов в поведении оперативного дежурного, усугубляются при сопоставлении оценок акта с накопившимися сведениями о данном работнике. Обнаруживается, что «небрежность», приписываемая данному лицу, вообще ему не свойственна, никогда за ним не наблюдалась до данного случая, напротив, он пользовался репутацией аккуратного и добросовестного работника. Никто не может дать гарантии в том, что человек добросовестный останется таким навсегда и не может проявить небрежности. Но поскольку факты этой небрежности фиксируются только в связи с неудачными действиями при ликвидации аварии, то возникает предположение, не отражает ли акт недостаточную компетентность его составителей в анализе человеческого поведения.
Что фиксируется в акте? Совершены действия, которые каждым специалистом признаются неправильными, технически бессмысленными. Человек, совершивший их, обладает знаниями и опытом. Следовательно, он, по крайней мере, в то время, когда происходили описываемые в акте события, утратил чувство ответственности, не подумал о последствиях, проявил небрежность.
Но если, оставив официальные документы, обратиться к тем объяснениям, которые даются в среде самих оперативных работников, то здесь придется встретиться с иными рассуждениями. Здесь обычно расценивают работников по их оперативным качествам. Оперативные качества – не просто знания, необходимые оператору. В это понятие включается в основном предвидение того, как поведет себя работник в опасной ситуации. Тот, кто не склонен к растерянности, кто использует свои знания в этой ситуации, не потеряет присутствия духа, тот обладает оперативными качествами. Вряд ли нужно говорить, что понятие «оперативные качества» не отличается полной определенностью. Это эмпирическое, а не научное понятие, результат многолетних обобщений заинтересованных практиков. Важно лишь отметить, что наличие или отсутствие оперативных качеств признается стойкой отличительной особенностью человека. По мере прохождения службы накапливаются наблюдения, обладает или не обладает работник оперативными качествами.
Администрация стремится не допускать к оперативной работе специалистов, которые не имеют этих качеств, независимо от их диплома. В связи с этим работников, неправильно действовавших при ликвидации аварии, рекомендуют освобождать от оперативной работы, поскольку они обнаружили на деле отсутствие этих качеств. Таким образом, стихийно складывается и используется отбор по профессиональной пригодности.
Нельзя обойтись без того, чтобы попытаться раскрыть понятие профессиональной пригодности. Этими словами можно назвать совокупность психофизиологических особенностей человека, рассматриваемых в их отношении к требованиям, предъявляемым конкретной профессией. Профессиональная пригодность – не одно человеческое свойство или качество, а их совокупность. Одни из этих качеств, хотя и входят в эту профессиональную пригодность, но не дифференцируют людей в данной профессии, проще – не имеют дифференцирующей силы, другие обладают дифференцирующей силой. Это не значит, что качества, не обладающие дифференцирующей силой, не имеют никакого значения для профессиональной пригодности. Их роль велика, она состоит в том, что они придают индивидуальной профессиональной пригодности конкретное своеобразие. Ни один слесарь, ни один инженер, ни один педагог не является копией другого слесаря, инженера, педагога. Однако хороший слесарь не только отличается от другого хорошего слесаря, но и сходен с ним, а вместе они очень сильно отличаются от плохого слесаря. То, что отличает одного хорошего слесаря от другого, – это свойства, не обладающие дифференцирующей силой, а то, что отличает хороших слесарей от плохих, – это свойства, обладающие дифференцирующей силой. Можно сказать, что свойства, или качества, обладающие дифференцирующей силой, составляют психофизиологическую основу быстроты и успешности роста работников по их квалификации. В другом плане их можно истолковать как критерии профессиональной пригодности. Проверка этими критериями сходна с просеиванием через сито: одни проходят, другие отсеиваются.
Отверстия такого сита не абсолютны: их изменение зависит, в частности, от количественных и качественных норм, принятых в данной сфере общественной практики. А сами нормы, в свою очередь, обусловлены культурой производства, наличием подготовленных кадров, уровнем техники и другими причинами. Положим, на строительстве принята норма укладки кирпичей х штук в смену. Некоторые, правда, укладывают х + у кирпичей, но норма – это х кирпичей. Нормах штук и нормах + у штук предполагают какие-то различия в навыках, умениях, приспособлениях. Многие из тех, кто считается хорошими рабочими при норме х штук, могут оказаться неподходящими при увеличении нормы до х + у штук. С изменением нормы изменяются и критерии профессиональной пригодности.
Разумеется, во многих случаях свойства, образующие профессиональную пригодность, сами подвержены легкой изменяемости. Некоторые свойства легко приобретаются в процессе профессиональной подготовки или первоначального стажирования. Но есть и такие свойства, которые отличаются большей консервативностью, стойкостью. Назвать их совершенно неизменными нельзя, но на это требуются большие сроки. Если профессиональная пригодность включает в качестве своих компонентов легко изменяющиеся свойства, то она сравнительно легко формируется и совершенствуется. Напротив, когда дифференцирующей силой обладают менее лабильные, более стойкие компоненты профессиональной пригодности, то и для совершенствования нет перспектив, оно происходит крайне медленно и в пределах жизни человека вообще утрачивает смысл. Эти же соображения должны учитываться при прогнозе профессиональной пригодности.
Разнообразие компонентов, входящих в профессиональную пригодность каждого человека, придает ей индивидуальное своеобразие. Оно проявляется в особенной индивидуальной манере трудовой деятельности, индивидуальном трудовом стиле, что уже не раз исследовалось психологами (Лейтес Н. С., 1960; Климов Е. А., 1959; Копытова Л. А., 1963). Устойчивость этого стиля, возможно, и его выраженность также зависят от того, насколько устойчивы и резки те психофизиологические черты, которые его образуют. Так, известно, что индивидуальные особенности в соотношениях основных свойств нервной системы являются сравнительно стойкими, малоизменяемыми чертами (Теплов Б. М., 1963).
В одних профессиях постоянно повторяются сходные ситуации трудовой деятельности, требующие качеств, обладающих дифференцирующей силой, а в других – такие ситуации почти не возникают повторно, вообще очень редки. Понятно, что для формирования индивидуальных особенностей или стиля трудовой деятельности относительно таких ситуаций в последнем случае фактически возможностей нет. Примерами профессий, в которых постоянно повторяются сходные ситуации трудовой деятельности, могут служить станочники, сборщики, не говоря уж о работниках, обслуживающих конвейеры. Очень редко повторно возникают ситуации, требующие качеств, которые обладают дифференцирующей силой, в транспортно-водительских профессиях. Действительно, качества хорошего пилота проявляются не только в том, что он хорошо знает технику, исполнителен, но и в том, что в момент опасности он не растеряется и сделает все возможное для спасения пассажиров и машины. Но ситуации, сопряженные с такой опасностью, чрезвычайно редки и, как правило, неповторимы. Поэтому нет больших шансов, что пилот, в соответствии со своими индивидуальными особенностями, сумеет постепенно выработать у себя свой стиль трудовой деятельности для опасных ситуаций, который будет достаточно эффективен и приведет к желательным последствиям. Таким образом, психофизиологические предпосылки его успешной трудовой деятельности в таких ситуациях мало развиваемы, они почти целиком зависят от присущих ему стойких особенностей.
В свете всех высказанных соображений понятно, что и установление профессиональной пригодности имеет различное значение для различных профессий. Для тех профессий, в которых качества, обладающие дифференцирующей силой, легко изменяются, развиваются, где важную роль играет формирование индивидуального стиля трудовой деятельности, по-видимому, определение профессиональной пригодности должно производиться только в целях ускорения и усовершенствования ее формирования. В тех профессиях, где качества, обладающие дифференцирующей силой, стойки, практически не развиваемы, где в наиболее ответственных ситуациях не может найти места индивидуальный стиль трудовой деятельности, в этих профессиях определение профессиональной пригодности должно иметь своей целью не только совершенствование и развитие, но и отбор.
К этой последней группе профессий должна быть отнесена и профессия оператора второго вида. Хотя ситуации, требующие от него самообладания, возникают очень редко, тем не менее это и есть именно те производственные условия, в которых роль его является решающей, где он осуществляет свое главное назначение. Поэтому наличие у оператора психофизиологических свойств, составляющих основу сохранения самообладания в опасных ситуациях, служит показанием, а отсутствие этих свойств – противопоказанием, при прочих равных условиях, для выполнения его обязанностей.
Трудовая деятельность оператора второго вида как бы складывается из двух частей, имеет две стороны. Его трудовая деятельность по обслуживанию автоматической системы, иначе говоря, материальное и организационно-техническое обеспечение ее, предполагает наличие у него определенной квалификации, знаний и навыков. Оператор, прежде чем получить допуск к выполнению своих обязанностей, проходит квалификационные испытания. Тот, кто выдержал эти испытания, тем самым доказал, что он обладает всем необходимым для обслуживания системы (добросовестное отношение к делу здесь не упоминается, как разумеющееся). Может быть, в каких-то случаях подготовка оператора оказалась не отвечающей исходу испытаний или сами испытания были недостаточно хорошо продуманы, вообще оператор не знает всего того, что он должен знать и уметь. Однако дело не в этих случаях. Сложившаяся система подбора операторских кадров охватывает именно эту сторону профессии – обслуживание, материально-техническое обеспечение и пр.
При этом, однако, остается в тени другая, не менее, если не более важная сторона операторских функций – вмешательство в работу системы при ее неисправностях. Если отвлечься от того факта, что оператор – человек, то можно считать, что и для выполнения этой части профессиональных обязанностей оператор полностью подготовлен. Но тут вступают в силу закономерности иного порядка. Обнаруживается, что одной подготовленности недостаточно. Нужно в условиях воздействия чрезвычайно сильного раздражителя суметь «сохранить» и применить свои знания и умения. Тут-то и раскрывается разница между людьми, присущие им индивидуальные особенности. Одни работают в минуты опасности спокойно, даже с подъемом, другие теряются, являя картину неадекватности поведения в тех ее формах, о которых уже говорилось выше.
Быть может, две части или стороны деятельности оператора: первую – функции обслуживания, вторую – функции «аварийного канала связи» – следовало бы рассматривать раздельно и с точки зрения тех психофизиологических основ, которые обеспечивают эти стороны. Таким образом, в профессиональной пригодности оператора второго вида также следовало бы выделить две стороны. В одной из публикаций (Гуревич К. М., Гаджиев С. С., 1963) психофизиологические предпосылки знаний и умений оператора, используемые им при исполнении обязанностей обслуживания, были названы статической стороной его профессиональной пригодности, а те же предпосылки в отношении применения этих знаний и умений в условиях аварии, то есть при действии чрезвычайно сильного раздражителя, назывались динамической стороной профессиональной пригодности. Независимо от того, насколько удачны эти названия, они отражают реальное разделение профессиональной пригодности. Одна из сторон никак не исключает другую. Но и обратного нельзя утверждать: что одна обязательно предполагает другую.
Указывая, что причиной неадекватного поведения является, вероятнее всего, слабая или временно ослабленная нервная система, мы не собираемся утверждать, что эта индивидуальная особенность может объяснить всякие ошибки оператора. Если исключить ошибки, вызванные недостаточным знанием дела или недостаточно добросовестным отношением к нему, остается много подлежащих специальному анализу случаев, по поводу которых можно сделать только более или менее произвольные предположения. Например, ошибки возникают из-за сильного и не вполне осознанного стремления увидеть происшествие «своими глазами», а не довольствоваться информацией по приборам, хотя приборы дают всю необходимую информацию, чтобы опознать происшествие и составить оперативный план. Напрашивается предположение, нельзя ли причины подобных ошибок найти в относительной слабости специально второй сигнальной системы. Далее, замечается группа ошибок, состоящих в том, что работник настойчиво, но безосновательно стремится реализовать какой-то определенный оперативный план, хотя он и вступает на каждом шагу в противоречие с логикой аварии и ее развития. Патологическая инертность представляет один из видов реакции слабой нервной системы на чрезмерно сильный раздражитель, и подобные ошибки могут быть поняты именно так. Но нельзя исключить и недостаточную подвижность нервных процессов независимо от силы или слабости. Суетливость, необычное оживление, охватывающее работника, выражающееся в избытке двигательной и речевой активности, возможно, свидетельствуют о преобладании процесса возбуждения над тормозным процессом, вероятно, все же при относительной слабости обоих.
Дальнейшее накопление наблюдений позволит судить и о других индивидуальных особенностях, зависящих от своеобразия сочетаний и градаций основных свойств нервной системы. Все же следует отметить, что неадекватное поведение дает ни с чем не сравнимую по резкости картину, что одновременно отмечают (в других терминах) специалисты, описывающие ошибки работника. Именно такое поведение по всем существенным признакам воспроизводит реакцию слабой нервной системы на «сверхсильный» раздражитель.
Изучение профессиональной пригодности оператора по двум названным ее сторонам – статической и динамической – находятся далеко не в равноправном положении. Составить суждение о работнике по критериям, относящимся к первой, статической стороне его профессиональной пригодности, легче, это можно сделать по данным его учебной успешности, а в дальнейшем – по материалам отбывания им службы. Все эти сведения дают удовлетворительную основу для высоко вероятного прогноза. Совершенно по-другому обстоят дела со второй стороной профессиональной пригодности. Как предсказать поведение работника при надвигающейся или уже наступившей аварии? Твердо можно судить о том, обладает ли он необходимыми знаниями и умениями, но лишь очень смутно – о том, в какой степени он их применит.
В практике энергосистем сложился метод воспитания и в то же время некоторой проверки работников – противоаварийные тренировки. Участник такой тренировочной игры, разумеется, не сомневается в том, что он ликвидирует не настоящую, а условную аварию. Информация об аварии поступает не непосредственно с приборов, а со специальных плакатов, которые заблаговременно развешиваются на месте тренировки. Никаких реальных действий с оборудованием, естественно, производить нельзя, так как все оборудование находится в работе. Большая роль выпадает на долю руководителя тренировки – он дополняет картину, сообщая участнику игры о «событиях», якобы происходящих на предприятии, передавая ему «сведения», якобы поступившие от диспетчера, из цехов и т. п. Тренировки проводятся как вышестоящими работниками предприятия, так и сотрудниками управления энергосистем, чаще всего – оперативно-диспетчерской службы. Методика проведения тренировки не отличается большой отчетливостью: для сравнения результатов отдельных «играющих» работников нужно, чтобы были стандартизованы задания и требования руководителя, а добиться этого не так легко. Основное внимание уделяется результатам действий, а не поведению работников. Как бы ни совершенствовалась методика проведения тренировок, они все же останутся для их участников особой формой проверки знаний, но, конечно, никак не отождествляются ими с действительной аварией. В какой-то мере тренировки выявляют и развивают у работников те качества, которые нужны и при ликвидации подлинных аварий, однако условность обстановки дает знать о себе на каждом шагу.
Высказывалась мысль о том, чтобы создать на объектах энергетической системы установки, позволяющие всесторонне моделировать аварии, чтобы работник и не догадывался о том, что все происходящее – не настоящая авария, а только ее модель. Но эта мысль встречает много возражений. Такие моделирующие установки не воспроизведут всех событий, развертывающихся во время аварии. Ведь авария в большей или меньшей степени затрагивает и другие предприятия, их работники дают об этом знать телефонными звонками. От других работников данного предприятия потребуются недюжинные актерские способности, чтобы в общении с «играющим» оперативным персоналом поддерживать в нем уверенность в том, что произошла авария. Кроме того, авария – это серьезное испытание нервных и морально-психических сил работника. Проводить такие испытания систематически, моделируя аварии, – значит до известной степени истощать эти силы. Это далеко не все доводы, которые можно выставить против идеи моделирования аварий.
Все же противоаварийная тренировка при умелом ее проведении, например при предварительной разработке равнотрудных заданий, при сохранении одинаковых условий инструктирования и руководства, при тщательном фиксировании поведения участника, при создании обстановки повышенной ответственности работника за свои действия, очевидно, может дать объективный материал для выявления динамической стороны профессиональной пригодности персонала. В нашей исследовательской работе, посвященной профессиональной пригодности оперативного персонала, был использован этот путь. Необходимо проводить такие, как мы их назвали, «исследовательские» тренировки с приемлемым уровнем стандартизации условий, что особенно сложно, так как они проводятся в разное время и на различных по своему оборудованию предприятиях. Для преодоления этой трудности нужно вести тренировки, подобрав для этого опытных и заинтересованных руководителей.
Возможен путь более прямого исследования тех психофизиологических качеств человека, которые и составляют основной компонент динамической стороны профессиональной пригодности, чем, согласно обоснованному ранее предположению, является сила нервных процессов. Но при воплощении этого принципа в жизнь нужно принять во внимание, что для оценки психофизиологических методов исследования их нужно сравнить с производственной успешностью.
Допустим, данные, характеризующие силу нервных процессов группы работников из числа оперативного персонала энергосистемы, получены. Теперь нужно их сопоставить с «внешним критерием» – показателями успешности трудовой деятельности, чтобы установить их валидность, или значимость. Какие показатели трудовой деятельности должны быть использованы для этой цели? По смыслу дела это, очевидно, должна быть компетентная оценка поведения работника в процессе ликвидации аварии. Но аварии происходят не по заказу. Чтобы получить показатели двух-трех десятков работников, нужно каждого из них наблюдать в момент аварии. Все это может растянуться на несколько лет.
Эти соображения показывают, что изучение динамической стороны профессиональной пригодности наталкивается на большие трудности. Не забывая о них, можно попытаться подойти к раскрытию этой стороны профессиональной пригодности «в первом приближении» с какими-то погрешностями, небезупречно.
Намеченный и осуществленный путь вкратце был таков. Совместно с представителями энергетической системы были выделены предприятия, оснащенные сходным оборудованием. Было подготовлено задание в качестве темы противоаварийной тренировки, предусматривающее – в деталях – сохранение равной трудности для участников – оперативного персонала этих предприятий.
Тренировки на всех этих предприятиях проводились двумя ответственными сотрудниками оперативно-диспетчерской службы. Оба руководителя, будучи людьми достаточно опытными в проведении подобных тренировок, на этот раз специально разработали методику «игры», чтобы добиться сохранения равенства условий. Весь процесс тренировки тщательно фиксировался двумя наблюдателями: одним специалистом по электротехнике и одним психологом. До тренировки каждому участнику давалась прогностическая оценка его поведения при возможной аварии. Участники этих «исследовательских» тренировок затем проходили специальное однодневное психофизиологическое обследование в Институте психологии для выявления их индивидуальных особенностей в отношении силы и отчасти баланса нервных процессов.
В итоге имеются данные психофизиологического обследования всех этих работников и оценки их поведения хотя и не при ликвидации аварии, но при проведении относительно строго организованной тренировки, в условиях, располагавших участников к ответственному отношению к заданию.
Как уже упоминалось, были получены независимые от результатов тренировки прогностические оценки. Все это стало предметом статистического сопоставления.
Результаты этого сопоставления, видимо, нельзя рассматривать без учета высказанных выше соображений о специфике профессиональной пригодности оператора. Они подтверждают существование зависимости между характерными чертами поведения работника в сложной и ответственной обстановке и его индивидуальными особенностями в отношении основных свойств нервной системы, как они раскрываются в лабораторном исследовании.
2.2. Некоторые психофизиологические вопросы формирования оператора
В процессе формирования оператора естественно выделяются две различные, хотя и тесно связанные между собою стороны.
Первая – формирование профессиональных знаний, умений и навыков.
Вторая – формирование собственно психологической готовности к выполнению своей трудовой деятельности.
Что касается первой стороны, то в большинстве операторских профессий, во всяком случае в том их виде, который называют «оператор-руководитель», комплекс знаний, умений и навыков сначала приобретается в специальном учебном заведении. Этот комплекс часто (хотя и не вполне правильно, так как это далеко не все необходимое и достаточное для специалиста) отождествляют с квалификацией. Бесспорно, что квалификация, полученная в результате обучения, в дальнейшем, по мере накопления опыта, обогащается. В это обогащение входит четкое распознавание задач, привычный и ускоренный путь их анализа, легкое овладение новой информацией по специальности.
Специально психолога эта сторона формирования оператора может интересовать с точки зрения относительной легкости и быстроты приобретения квалификации и использования ее в профессиональной деятельности. Все это, безусловно, важно и заслуживает того, чтобы составлять предмет исследовательской работы. Однако это пока лишь одна сторона.
Другая сторона – формирование психологической готовности оператора к успешному выполнению его обязанностей. Имеются два русла психологической готовности, и каждое из них нуждается в особом рассмотрении.
Первое – формирование психологических и психофизиологических предпосылок успешной деятельности.
Представим себе, что оператор полностью освоил в ходе обучения тот тип мышления, который свойствен его профессии. Он характеризуется следующими качествами:
• «интуитивно», опираясь на осознанный и неосознанный опыт, знает меру точности, которая нужна для решения профессиональных задач;
• умеет классифицировать задачи, выделяя самые актуальные, и устанавливает меру очередности для остальных;
• умеет схватывать опорную информацию, от которой можно идти к решению задачи;
• усвоил обобщенный путь причинно-следственных связей, лежащих в условиях задачи.
И тем не менее от проб до практики еще очень далеко.
В практике задачи возникают не на фоне обучения и познавательных интересов и эмоций, а на фоне жизненно важной практической деятельности. Эта деятельность также вызывает интересы и эмоции, но они несравнимы с учебными. Ситуация решения, его конъюнктура не могут не оказывать на профессионала своего воздействия. Оно порою тормозит опознание задач, следовательно, замедляет процесс решения. Правильное или неправильное решение оценивается не баллом преподавателя, от него нередко зависит судьба людей, в том числе и самого оператора.
Поэтому на первых порах «академическая» и психологическая готовность еще не вполне совмещены, вторая отстает от первой и нужно время, чтобы они совместились.
В первую очередь здесь можно говорить о специфической практической тренированности общего характера, затрагивающей не столько какие-то отдельные элементы или системы психики, сколько весь психический облик личности в целом. Это и эмоциональная, и мыслительная, и моральная (имея в виду долг и ответственность) тренированность. Иногда обращают на себя внимание отдельные психофизиологические функции, конечно, если они выступают как профессионально важные, например сенсорные или моторные функции. В процессе решения профессиональных задач оттренировывается сенсорное различение, совершенствуется двигательная ловкость и координация. Чаще всего они имеют второстепенное значение в деятельности, но в некоторые моменты и от них кое-что зависит. Для их подготовки, очевидно, тоже нужна не только квалификация, но и практика.
Исчерпывается ли понятие психологической готовности тем, что все психологические и психофизиологические предпосылки трудовой деятельности, о которых шла речь, доведены до необходимого состояния? На этот вопрос нужно ответить отрицательно. Есть еще одно русло этой готовности, его нам и нужно рассмотреть.
Второе русло – управление своим профессиональным поведением , управление, которое в оптимальном варианте обеспечивает самое рациональное использование своих возможностей, своего ресурса для решения профессиональных задач.
Чаще всего, когда ставится вопрос об управлении своим профессиональным поведением, имеют в виду преодоление растерянности, умение не доходить до состояния стресса, если даже для него создаются объективные условия. Это, безусловно, важная часть вопроса, но не только в ней дело. Действительно, оператор в зависимости от присущих ему индивидуальных психофизиологических особенностей специально податлив, чувствителен к некоторым направленным воздействиям. На одного подавляюще действует, приводит к грани стресса ответственность, другой не выносит дефицита времени, третий не обладает большими возможностями сдерживать охватившее его возбуждение, четвертый испытывает доходящие до предела страдания при выполнении монотонной работы. Все это находится в границах возможного изучения, распознавания и, хотя бы отчасти, предупреждения. Но те природные черты, которые были кратко охарактеризованы по их проявлениям в специфических ситуациях, возникают не в этих ситуациях, они являются чертами личности, чертами, которые, как это многократно было показано в работах Б. М. Теплова, В. Д. Небылицына, их сотрудников и учеников и в работах других психологов, связаны с вполне определенными природными данными – индивидуальным сочетанием основных свойств нервной системы. А значит, они проявляются и в ситуациях не столь крайних по их субъективной эмоциональной значимости. Управление своим профессиональным поведением не начинается в подобных ситуациях. Оно распространяется на все поведение.
Понятие изоморфности применительно к людям с разными индивидуально-психофизиологическими чертами. В общем виде можно утверждать, что поведение оператора должно быть адекватным трудовой ситуации, понимая под последней не совокупность одномоментных воздействий, не «срез» действующих раздражителей, а некоторый пункт производственной истории со своим прошлым и со своим будущим, когда и то и другое (прошлое и будущее) входят в восприятие ситуации и ее оценку оператором. Состояние оператора может считаться изоморфным ситуации. Но эта изоморфность неизбежно носит строго индивидуализированный характер. Ситуация, связанная с предположительным нарастанием ответственности, заставляет одного быть готовым до предела, напрячь все свои силы, другого – сохранять спокойствие без малейшего сомнения в своей способности справиться с предстоящими задачами. И наступление ожидавшейся ситуации застает каждого в свойственном ему состоянии, причем и в том и в другом случае правомерно говорить об изоморфности, хотя и компоненты, и целое этой изоморфности будут совершенно различными. Следовательно, каждому из описанных субъектов потребуются свои особые меры для управления своим поведением еще задолго до наступления ситуации высокой ответственности. Но отсутствие подобных ситуаций не может истолковываться как точка производственной паузы. Историзм оценки ситуации мобилизует каждого профессионала (о дилетантах в данном контексте говорить нет смысла, их поведение непредсказуемо) на то, чтобы сохранять необходимый уровень изоморфности с учетом возможного развития событий, с учетом, в числе прочих возможностей, своего влияния на будущее.
Сознательно или неосознанно профессионал должен постоянно управлять своим поведением, рассматривая себя и свои возможные состояния с точки зрения достижения оптимального производственного эффекта. При этом совершенно неизбежно, что как достигаемая изоморфность, так и пути управления своим поведением остаются на всем протяжении деятельности строго индивидуальными.
Нужно остановиться на одном как бы напрашивающемся возражении. Автор исходит из предпосылки, что самые важные особенности поведения обусловлены природными данными, а под последними таятся, в первую очередь, основные свойства нервной системы. Но ведь могут быть и другие психологические особенности, которые также скажутся на построении индивидуального изоморфизма оператора? Или же они не имеют никакого значения?
Думаю, что такое возражение имеет определенный смысл и должно быть спокойно рассмотрено.
Когда в изложении обращается главное внимание на индивидуальный комплекс свойств нервной системы, то это оправдывается тем, что в сложных условиях роль этого комплекса по-настоящему существенна. Об этом немало написано и не умозрительно, а по экспериментальным данным. Однако данное положение дел не означает, что комплексом природных свойств все исчерпывается, что он как бы программирует в определенных условиях психическую деятельность и поведение. Все, о чем говорится здесь, имеет одну цель: нужно признать, что с этим комплексом нельзя не считаться, что его нельзя игнорировать, оставить без внимания. Для профессионального поведения оператора-руководителя, наверное, это – самое опасное. Управление предполагает учет ресурса, а в понятие ресурса входят природные данные, и это вряд ли можно оспаривать.
Вопрос о том, будет или не будет индивидуальное сочетание природных свойств программировать поведение, есть вопрос управления. Что делать с этими индивидуальными особенностями (то есть природными данными), как их лучше всего применить к ситуации, чтобы решить производственные задачи, это и составляет основную проблему управления профессиональным поведением.
Но нельзя не считаться и с индивидуальными особенностями вне природных данных. В жизни и воспитании у человека складывается немало таких черт, которые со временем становятся почти столь же неотъемлемыми его чертами, как и природные черты; они, собственно говоря, и становятся природными чертами: вследствие непрестанного повторения воспроизводятся, пусть иногда с разным содержанием, одни и те же связи между мыслями, чувствами, поступками; воспроизведение приобретает силу устоявшейся формы. Не место анализировать психофизиологическую сущность подобных психологических черт, но в их реальности вряд ли усомнится читатель, умеющий вспомнить классические литературные типы, у которых «одной лишь думы власть, одна, но пламенная страсть» и, пусть даже к сожалению, не всегда социально ценная.
Да, с этими чертами нельзя не считаться. Можно только надеяться, что такие черты наблюдаются главным образом в том возрасте, когда о профессиональном формировании думать уже поздно. Плохо ли, хорошо ли, но оно уже состоялось. Нас же здесь прежде всего интересует тот возраст, когда еще уместно говорить о формировании профессионала, о формировании всех тех сторон личности человека, которые в своем целом составляют его профессиональную пригодность. Но возможны и исключительные случаи, когда в сравнительно молодые годы психологические черты становятся практически непреоборимыми. С ними тогда нужно считаться. Но как? На этот вопрос трудно ответить. Если свойства нервной системы находятся на определенном уровне изученности, классификации, создают условия для прогнозирования их проявлений и развития, то о собственно психологических чертах это все можно сказать лишь в очень малой степени. Но в любом случае их игнорировать нельзя. Изучение их необходимо.
Оставаясь в рамках психофизиологической теории основных свойств нервной системы, нужно остановиться еще на одном важном пункте: о неоднозначности проявлений этих свойств.
Само свойство нервной системы: подвижность, динамичность, сила – еще не предопределяет того, в какой психологической или жизненной «оболочке» оно проявится. Высокая подвижность влечет с собою склонность к сменам занятий, легкую ломку стереотипов, но никак нельзя заранее сказать, в чем это выразится в жизни личности – в склонности менять занятия, привязанности, взгляды, навыки или в чем-то еще. И совсем не обязательно, чтобы высокая подвижность непременно обнаруживалась в смене того перечня проявлений, о котором шла речь. Подвижность может выражаться в быстроте развития идей, образов, эмоциональных состояний, что также предполагает их смену.
Свойства нервной системы как таковые, если они и сказываются на поведении и психической деятельности, не выражают себя однозначно. Проявления каждого из основных свойств нервной системы дают широкую гамму динамических характеристик деятельности, психологически далеко не однозначных. Какое проявление зафиксируется и станет типичным для данной личности, это зависит не от свойства, а от условий жизни и воспитания. Поскольку в определенных границах действительно правило: то, что воспитано, может быть перевоспитано, то и проявления свойств, если они не способствуют созданию индивидуальной изоморфности, а следовательно, мешают оператору найти оптимальный способ поведения в ситуации, могут быть заменены другими, также присущими данному свойству проявлениями.
Изоморфность в ситуации общения. Подлинное общение предполагает переход от передачи информации к ее приему и наоборот. Общение оператора может быть иерархическим (в двух противоположных направлениях: снизу вверх и сверху вниз) и общением по горизонтали. В любом случае должна быть уверенность в том, что передаваемое сообщение принято. В условиях автоматизированного управления поток собственно психологических сигналов общения ограничен: собеседники не видят друг друга, а в некоторых случаях получают сообщение в закодированном виде, что лишает его обычной эмоциональной окраски. Оператор, при отсутствии обратной связи, знает только, что он передал сообщение, но он не знает, принято ли оно, может ли оно быть усвоено и переработано. Индивидуальные особенности оператора играют определенную роль в различении общения и псевдообщения, то есть односторонней передачи сообщений, никем не принимаемых.
Псевдообщение создает у передающего иллюзию общения. Склонность к иллюзии подобного рода, вероятно, чаще наблюдается у лиц с прочными стереотипами поведения. Строго последовательное выполнение ряда действий по передаче информации создает субъективное состояние завершенности. Все, что нужно, сделано. На деле общение заменено ничего не значащим суррогатом, и поведение оператора привело к нарушению работы управляемой им системы. В этом случае состояние оператора не изоморфно производственной ситуации.
Другой пример: оператор, вследствие своих природных или благоприобретенных особенностей, не считается с тем, кто и как принял его сообщение. Главное – распорядиться, приказать, то есть передать сообщение. На акт самой передачи расходуется столько энергии, что подтверждение отходит на второй план, попросту не замечается. И тут состояние оператора не изоморфно производственной ситуации.
В описанных случаях оператор может объяснить, почему он ограничился передачей информации и не обратил внимание на нарушение обратной связи. Но какое бы объяснение ни было дано, отсутствие подлинного общения и подмена его псевдообщением всегда таит опасность для системы. Поэтому псевдообщение недопустимо.
Управление своим поведением в ситуации общения в первую очередь должно предупредить возникновение псевдообщения. Оператор, учитывая свои индивидуальные особенности, заранее вычленяет ситуации общения и сознательно планирует свои действия, добивается состояния изоморфности ситуации.
Изоморфность и утомление. Как избежать ошибок, возникающих вследствие утомления? Ни в чем, пожалуй, не сказываются с такой резкостью природные свойства человека, как в динамике его работоспособности. Как известно, последняя есть непосредственное выражение силы нервных процессов. Но и самая сильная нервная система при нерациональном расходовании сил придет к истощению. Состояние утомления может служить примером неизоморфности. Человек воспринимает без особой тревоги сообщения, имеющие для него огромное значение, и, наоборот, проявляет неадекватное беспокойство по поводу пустяков. Хорошо известно, что при этом в общем осознается, что более и что менее существенно, но осознание лишь в малой степени отражается на поведении.
Вопрос о рациональном расходовании своих сил имеет выраженное индивидуальное содержание. Это содержание зависит от профессиональной деятельности. Лучше всего, если оператор, начиная смену, заранее представит, какие точки (во времени) потребуют особенных затрат. В соответствии с этим он и будет размещать во времени свои усилия. Так, учитель, начиная свой рабочий день, заранее представляет, в каких классах ему придется работать. Он заранее планирует, как ему правильно расходовать силы, чтобы работать не «на износ» и вместе с тем не уклоняться от выполнения своих профессиональных обязанностей. Хирург, приступая к операции, обычно учитывает, сколько операций ему еще предстоит сделать. Правильное распределение сил есть признак высокого профессионализма.
Но этот же вопрос зависит и от индивидуальных черт самого оператора. Понятия «трудно» – «легко» при оценке производственной ситуации далеко не для всех значат одно и то же. Общение с человеком, который по каким-то причинам неприятен и несимпатичен, от одного потребует громадного напряжения, а от другого самой обычной затраты времени и сил, не превышающих затрат на другие производственные задания.
Индивидуальные различия сказываются и на общей продолжительности пребывания в активном, рабочем состоянии. Общеизвестно, что по продолжительности индивидуальный максимум одного может в два и более раза превосходить максимум другого. А именно от этого зависит появление признаков утомления и в конечном счете адекватность производственного поведения оператора.
Большая работоспособность – при равенстве других условий – связана с рациональным расходованием сил.
Если приобретение квалификации происходит по давно отработанным методам с учетом хорошо проверенных требований, если изучение динамики психофизиологических функций также имеет свои теоретические основы и методики, то управление своим профессиональным поведением, в частности в условиях нарастающего утомления, представляет собою весьма мало исследованную область, несмотря на то что ее практическое значение очень велико.
О формировании пригодности судят по удовлетворению, получаемому человеком от своего труда. Неподготовленность оператора к управлению собою и неизбежно возникающие из-за этого ошибки и упущения содержат в себе зерна будущего неудовлетворения. По той же причине может сложиться мнение о малой пригодности работника, хотя истинная причина малоэффективной работы и чувства неудовлетворения кроется в отсутствии психологической готовности управления своим профессиональным поведением.
Можно, разумеется, рассчитывать на то, что готовность возникнет не сразу, а постепенно, но без какого-либо вмешательства, стихийно. Ведь до сих пор именно так и происходило формирование этого компонента психологической готовности. Да, это верно. Если происходило, то происходило только стихийно. Неизвестно только, всегда ли происходило. Не исключено, что многие из тех, кто разочаровался сам и разочаровал других в своей пригодности к операторской деятельности, просто не осознали, что профессия требует управления собой.
В этом разделе не имелось в виду исчерпать все производственные ситуации, которые мобилизуют умение управлять собою. Остались без рассмотрения многие существенные стороны этого вопроса, например связь управления своим поведением с управлением другими людьми. И эти, и многие другие вопросы должны быть поставлены, и на их разработку нужно направить усилия исследователей. Речь должна идти о пересмотре и обогащении понятия профессиональной пригодности и условий ее формирования.
2.3. Овладение профессиональным мастерством как проблема дифференциальной психофизиологии
Как известно, поступательное развитие любой науки зависит от успешного решения ею задач двух видов – теоретического и прикладного характера. Возникновение задач первого вида диктуется имманентным развитием самой науки – после решения какой-либо одной теоретической задачи естественно встает другая, представляющая собой либо дополнение, либо продолжение предыдущей. Что же касается задач прикладного характера, то здесь можно отметить следующее:
• их происхождение несколько иное, они не встают перед исследователями спонтанно, из внутренней логики развития самой науки, но появляются – по отношению к данной науке – извне;
• они имеют свою собственную, отличную от имманентной логики данной науки, логику и часто стимулируют совершенно новые и неизведанные направления исследований.
Из сказанного отнюдь не вытекает, будто задачи первого вида должны решаться на более высоком научном уровне, чем задачи второго вида. «Биография» задачи никак не предопределяет научный уровень подхода к ней и обоснованности конечных выводов. Научный уровень решений в общем виде зависит от подготовленности науки и квалификации исследователей. В частности, нередко задачи прикладного характера приводили к существенным теоретическим успехам.
У задачи прикладного характера есть одна важная особенность, которую нельзя забывать: каждая из них есть не что иное, как попытка решить средствами одной науки проблему, поставленную другой наукой или практикой. Самая постановка проблемы есть, таким образом, продукт внешней для данной прикладной науки области. Но в силу каких-то веских причин наука согласна (разумеется, в лице своих деятелей) направить свои методические и теоретические ресурсы на решение поставленной перед ней проблемы.
Это небольшое вступление написано для того, чтобы разобраться в круге прикладных проблем дифференциальной психофизиологии. Так, в течение нескольких десятилетий было признано, что основная проблема этой области психологии – профессиональный отбор по психофизиологическим признакам. Но профотбор не был и не мог быть задачей собственно психофизиологической. Профотбор есть прежде всего по своему происхождению задача экономическая – суть ее в том, что наниматель, владелец предприятия заинтересован в том, чтобы при найме рабочих и служащих получить наиболее подготовленные к высокопроизводительному труду на данных рабочих местах кадры. Такие кадры обещают высокую прибавочную стоимость. Получение прибавочной стоимости это, как всем понятно, проблема не психологическая, а экономическая. Но психология и, в частности, та ее отрасль, которая называется дифференциальной психофизиологией, могут способствовать своими средствами решению этой задачи. Ранее уже упоминалось, что впервые решать экономическую проблему получения высокой прибавочной стоимости психологическими средствами попробовал Ф. Тейлор в 80-х годах XIX столетия (Тейлор Ф., 1916). Здесь не место обсуждать, насколько примененные им методы и «теоретические предпосылки» его работы были на уровне психологии того времени. Во всяком случае Тейлор довольно откровенно сформулировал, чего он хочет добиться, хотя и он счел не лишним прибегнуть к некоторому социально-психологическому камуфляжу.
Процедуру профотбора можно было бы рассмотреть с этической точки зрения – насколько справедливо, имея в виду интересы не только отдельной личности, но и общества в целом, оставлять без работы отдельное лицо или группу лиц. Это было бы полезным аспектом анализа, но опять-таки здесь не место этим заниматься. Необходимо выяснить другие, лежащие в психологической области, вопросы.
Подготовленность носителя рабочей силы, конкретного кандидата на рабочее место к труду зависит от массы факторов. В конечном счете все эти факторы в своей совокупности отражаются непосредственно или опосредствованно на психике рабочего. Детальный и, кстати сказать, вполне доступный науке анализ мог бы выделить факторы, имеющие более консервативную, стойкую природу, и факторы, поддающиеся сравнительно легким изменениям, влияние которых можно с очевидной пользой для продавца рабочей силы устранить или перестроить. Однако покупателя рабочей силы интересовало только то, насколько покупаемый им товар соответствует – в целом! – его требованиям, и, в зависимости от состояния рынка, у него могли появиться те или другие запросы, не только направленные на отбор, но могли и не появиться, все зависело от спроса-предложения.
Налицо остались объективно существующие профессиональные требования к человеку, с одной стороны, и сам человек – с другой. То обстоятельство, что ни первый, ни второй член этого противостояния не суть метафизически неподвижные образования, отступило при обсуждении и исследовании проблемы куда-то на четвертый или десятый план. И была найдена формула, которая передала это в виде афоризма : «нужный человек на нужном месте». Очевидно, для воплощения в жизнь этого афоризма трудились психологи, проводя профотбор.
Надо отдать им должное – им пришлось нелегко. К тому времени, когда нужда в профотборе стала особенно актуальной, психологи не располагали сколько-нибудь обоснованными методиками для осуществления подобных практических работ. Наука не была подготовлена к решению поставленной перед ней практической задачи. Начав с методов, наивно моделирующих производственные ситуации, действуя где здравым смыслом, где аналогией, психологи, приобщив к своему арсеналу ряд математических приемов, придали всему делу достаточно солидный характер: если методы нельзя было обосновать психологической теорией, то, после их фактического применения, стали пытаться оправдать их теорией математико-статистической. Обоснование методов шло в направлении, обратном общепринятому: обоснование приходило из результатов практической проверки. Но нельзя сказать, что этим снимались трудности: сама-то проверка также требовала теоретического обоснования. Хорошо или плохо (большинство психологов сходится на том, что скорее плохо, чем хорошо), но в области профотбора сложились некоторые системы работы, которые, при всей их теоретической неясности, все-таки направлены были на то, чтобы избежать явного произвола в этой процедуре, от исхода которой в не меньшей степени, чем от судебного приговора, зависит будущее сотен тысяч людей, проходящих испытания. Но все эти меры по онаучиванию профотбора, разумеется, ни в малейшей степени не коснулись основной экономической задачи, которую он призван был разрешать. Вся проблема четко ограничивалась противостоянием: профессиональные требования – человек.
Из сказанного не следует вывод, будто не существует профессий, для работы в которых требуются определенные природные данные, и что психология не располагает возможностями установления этих природных данных. Но то, что не может быть отбора на все без исключения профессии, что мы должны отказаться от необоснованной презумпции, что отбирать нужно во все профессии, – это не подлежит сомнению. Такой отбор выявляет отнюдь не природные данные, но меру подготовленности, направлен на то, чтобы включить в производственную деятельность не всех трудящихся, а только наиболее к ней подготовленных. Поэтому психологические тесты, отвечающие этой задаче, устанавливают не природные данные, а именно то, что нужно заказчикам. Ранее мы также отмечали, что возросший поток исследований по проблеме личности показывает: наряду с тестами и взамен тестов все чаще и чаще применяются всевозможные системы опросников, анкет и интервью, претендующих на раскрытие таких сторон личности, как агрессивность, растерянность, беспокойство и т. п. Причем для теоретиков психологических методик индивидуального диагноза отнюдь не является секретом то, что психофизиологические признаки, устанавливаемые этими методиками, зависят не от одних природных данных, но обусловлены личным опытом, образом жизни. Это обстоятельство имеет огромное значение – здесь признается возможность дальнейшего изменения установленных признаков, однако такая проблема всерьез и в соответствующем масштабе в литературе по тестам не ставится.
...
«Лица, незнакомые с тем, как строятся и употребляются психологические тесты, иногда полагают, что эти тесты измеряют “врожденный интеллект” “врожденные способности”, “наследственные предрасположения личности” и т. п. Теперь нам должно быть ясно, что это явная бессмыслица», – пишет А. Анастази, известная исследовательница индивидуально-психологических различий и авторитетный тестолог. Далее она продолжает: «Всякий тест измеряет образец поведения индивида. Никакой тест не имеет специальных приспособлений или “фокусов”, позволяющих проникнуть “за” поведение или элиминировать влияние прошлого опыта человека. Все условия, влияющие на поведение, неизбежно отражаются на тестовой оценке. Поскольку успешность в данном тесте коррелирует с успешностью в других ситуациях, тест может служить для диагноза и прогноза» (Anastasi А., 1958, р. 82).
В контексте выделенной в этом разделе темы еще раз обратим внимание на следующее: тест берет человека в том его состоянии, которое в силу его природных данных и его прошлого опыта характеризует его в данный, и только в данный, момент. Ни на что большее тест не претендует и не может претендовать. То, что сказано о тесте, можно перенести и на другие диагностические методики. Допустим, что состояние, о котором шла речь выше, не исчезнет в какой-то краткий промежуток времени, хотя это допущение абсолютно произвольно. Однако ни самые методики диагноза, ни наши знания о характере поведения не дают нам ни малейших поводов предсказывать, как сложится судьба человека в дальнейшем, когда его жизненные обстоятельства существенно переменятся, когда изменится его мотивация и т. п.
Следовало бы обратить особое внимание на последнюю фразу цитаты из труда
А. Анастази. Тест может служить для диагноза и прогноза в той мере, в какой успешность по тесту коррелирует с успешностью в другой деятельности. Оставим пока без рассмотрения подчеркнуто прагматический подход к оценке теста – ведь, наверное, наиболее высокий уровень корреляции при равных условиях даст не психологический тест, а оценка по квалификации. Заслуживает специального внимания то, что А. Анастази и в этом случае не пытается выделить те, собственно психофизиологические, предпосылки успешной деятельности, которые зависят от природных данных, – она говорит о совокупности результатов успешности по тесту, а чем обусловлена эта последняя – ею было отмечено ранее.
Все эти тестологические положения имеют совсем не невинный смысл в обществе, где каждый, по самому факту своего происхождения, сразу поставлен, введен в совершенно определенную социально-экономическую среду и имеет такие условия для развития и накопления опыта, которые ему предоставляет эта среда. Поскольку для подавляющей массы людей, живущих в обществе, не предвидится экстренных изменений этих условий, психологические методики приобретают предсказательную силу; действительно, тот, кто был наименее развит, не научился широким обобщениям, тот при сохранении прежнего образа жизни вероятнее всего таким и останется. Правда, современная жизнь, с ее неожиданными поворотами и коллизиями, иной раз перемещает большие массы резко «вверх» или «вниз», и это как раз снижает валидность тестов. Если же случайно изучаемая группа не попала в зону подобных катаклизмов, по-видимому, сохранение образа жизни повлечет за собой и сохранение образа поведения, понимая под последним и интеллектуальный уровень, стимулируемый требованиями среды. Р. Торндайк и Н. Хаген, психологи, не лишенные прогрессивных идей, признавая так же, как и А. Анастази, роль жизненных условий, пишут:
...
«Нужно оценивать индивида с учетом тех возможностей, которые предоставила ему среда». IQ «имеет различный смысл для негритянского мальчика, первые годы жизни которого прошли в фургоне издольщика на юге в сельскохозяйственных районах, и для сына местного банкира» (Thorndike R., Hagen N., 1961, p. 252).
Предположим, что учитель прислушается к совету психолога и учтет этот различный смысл коэффициента умственного уровня. Но ведь этот коэффициент в том или другом внешнем виде, в какой-то другой серии тестов при проведении профотбора сразу и безоговорочно поставит сына банкира на такую ступень, которая совершенно недостижима для негритянского подростка – сына издольщика. Значит, пока издольщик сохранит тот же образ жизни, нечего и надеяться на то, что тесты выявят его природные данные независимо от влияний окружающей среды. И, с точки зрения тех стремлений, которые движут предпринимателем, такой порядок вполне удобен.
Одним из выводов из сказанного мог бы быть следующий: чем разнообразнее, чем более резко различаются между собой условия жизни и воспитания определенных групп людей, тем в меньшей степени правомерны индивидуальные диагнозы, которые делаются на основании тестов или других психологических методик, неизбежно учитывающих в своих результатах прошлый опыт испытуемого. Пока сохраняются заметные различия между отдельными группами рабочих и служащих в городе, различия между городскими жителями и деревенскими жителями, этот вывод сохраняет свое значение. Психолог не может не считаться с ним.
Рассмотрим, какого же содержания задачи выдвигаются современными условиями и какую роль может сыграть в решении этих задач дифференциальная психофизиология. Несомненно, придется учесть, насколько она теоретически и методически подготовлена к участию в решении подобных задач.
Никто не родится предназначенным для определенного вида труда, для определенной профессии. В самой трудовой деятельности складываются те психофизиологические механизмы, которые обеспечивают эффективность этой деятельности, то есть то, что можно было бы назвать профессиональной пригодностью (об этом мы уже говорили в начале книги – см. часть 1, раздел 1, введение). Чем выше уровень профессионального мастерства, тем выше и совершеннее должны быть психофизиологические механизмы, обеспечивающие совершение этой деятельности, то есть выше и профессиональная пригодность, формирование которой невозможно без становления личности. Профессионал достигает тем больших успехов, чем ближе ему интересы производства в целом, коллектива людей, решающих общие с ним задачи. Другими словами, профессионал – это сознательный и культурный труженик, полноценный член общества.
С точки зрения поставленных задач профессиональная пригодность должна рассматриваться как основа профессионального мастерства. Но и сама пригодность формируется в процессе овладения мастерством.
Хотя понятие профессиональной пригодности не стало (как могло бы показаться исходя из существа дела) главной проблемой профотбора, тем не менее оно использовалось и в этой системе прикладной психологической деятельности. Недостатком применения этого понятия было то, что оно понималось метафизически, вне развития и становления. При проведении профотбора пригодность к профессии принималась как некая данность, не учитывались возможности ее формирования. Если же и затрагивались вопросы упражнения и развития профессионально важных качеств, то в их постановке сказывалась ограниченная их трактовка как вопросов с начала до конца психологических. Между тем формирование пригодности обусловлено широким взаимодействием целой группы различных факторов.
Разумеется, в конечном счете все эти факторы сказываются на психическом состоянии работника. Но психологу совсем не безразлично, каков источник возникновения мотивов, стремлений, побуждений, под воздействием которых ускоряется или замедляется рост профессиональной пригодности.
В настоящем сообщении речь пойдет о значении четырех, вероятно, основных, факторов, влияющих на формирование пригодности: социально-экономического, социально-психологического, собственно психологического и фактора дифференциально-психофизиологического.
О роли первого фактора говорит, прежде всего, то общеизвестное обстоятельство, что каждая профессия возникает в определенной социально-экономической структуре, которая обусловливает всю совокупность социально-экономических характеристик профессии: ее перспективы, ее вес в народном хозяйстве и культурной жизни страны, ее общественный престиж, общественные блага, предоставляемые профессионалу, требования к его квалификации и пр. Учет социально-экономического фактора поможет психологу понять, как складывается комплекс мотивов, побуждающих стремиться в одни профессии и избегать других. В современном обществе роль этих мотивов чрезвычайно велика. Прежде чем психолог начнет анализировать, насколько подходит или не подходит человек к профессии по своим способностям, он должен понять, насколько сильно стремится он в профессию и какие трудности готов преодолеть (включая преодоление собственного несовершенства), чтобы стать профессионалом.
Полезно вспомнить в этой связи высказывание Ф. Гальтона, которое приводит Б. М. Теплов в своей известной статье о способностях и одаренности. Следует отметить, что Б. М. Теплов отрицательно относился к взглядам Гальтона, но это высказывание он приводит с явным одобрением.
...
«Как мне кажется, вообще слишком много придают значения видимым специальным дарованиям, и из того факта, что человек преимущественно работает в одном каком-нибудь направлении, слишком торопятся заключить, что он не мог бы иметь успеха ни на каком другом поприще. С таким же правом можно было бы утверждать, что молодой человек, страстно влюбившийся в брюнетку, по этому самому ни в коем случае не мог бы полюбить блондинку» (Теплов Б. М., 1960, с. 32).
Выбор молодым человеком того или другого поприща зависит от тех профессий, которые ему предлагает общество. Фактически круг сжимается за счет того, что групповые и семейные традиции иногда полностью исключают целый ряд профессий. Дальнейшее уменьшение выбора происходит за счет случайных обстоятельств – недоступность источников информации, трудность приобретения квалификации и т. п. С другой стороны, подобные же обстоятельства, но имеющие другую направленность, могут вызвать активное «непреоборимое» стремление в другой узкий круг профессий, в конце концов приводящий к идее единственного профессионального призвания.
Роль социально-экономического фактора не кончается с выбором профессии. Уже в процессе профессиональной деятельности, как долго она бы ни продолжалась, работника продолжают тревожить общественные оценки его жизненного дела; социально-экономический статус профессии сохраняет свое мотивообразующее воздействие и на старых профессионалов, способствуя или мешая им активно преодолевать трудности высокого мастерства.
Сами собою напрашиваются темы исследований, раскрывающих роль социально-экономического фактора: нужно было бы сопоставить, как изменяются, с одной стороны, социально-экономические характеристики определенных профессий, с другой же – приток лиц, вступающих в эти профессии. Подлежит также изучению и такой вопрос: как изменяется уровень профессионального мастерства в зависимости от общественного статуса профессии; заранее можно предвидеть, что обнаруженные связи будут иметь сложный характер. К этому следовало бы добавить изучение межпрофессиональных миграций, выявив и процентное отношение различных по стажу профессиональных групп, покидающих профессию при ухудшении ее статуса. Этим, конечно, далеко не исчерпывается перечень тем, подлежащих выяснению. Результаты подобных работ позволили бы пролить свет на то, как воздействует на профессионалов социально-экономический фактор, и, возможно, показали бы способы воздействия на самый фактор в желательном направлении.
Социально-психологический фактор должен показать, какое значение для личности, как вступающей, так и продолжающей трудовой путь, имеет социальное окружение, «малая группа», в которой живет и развивается конкретный человек.
Влияние этого фактора отчетливо сказывается еще в школе, где выбор профессии впервые возникает как реальная жизненная проблема. Бесспорно, еще не получила должной научной оценки роль учителя в образовании профессиональных намерений учащихся. Собственно, соответствующие факты известны, но далеко не обследована мера распространения их, а главное – сила воздействия учителя, непосредственно и через класс влияющая на отдельного ученика.
Если в случайной, как говорят статистики – неотобранной, группе складывается строго определенная профессиональная направленность, если в дальнейшем эта направленность не утрачивается, а, напротив, обнаруживает большую стойкость и постоянство, то нельзя игнорировать подобные факты при изучении пригодности и ее формирования.
Бросается в глаза, насколько противоречат все такие жизненные наблюдения ограниченному пониманию индивидуальных способностей как такого признака личности, который якобы заранее предопределяет – в какую профессию кому идти. Совершенно очевидно, что дело не в том, что в личности таятся «готовые» способности, ясно, что сами способности формируются в деятельности.
Социально-психологический фактор воздействует на выбор профессии и на стойкость сложившихся мотивов деятельности. Материалы о роли социально-психологического фактора не исчерпываются влияниями перед вступлением в профессию. Исключительно велико его значение в самом процессе формирования пригодности. По существу, человек «находит себя» чаще всего не столько в профессии, сколько в трудовом коллективе. «Повезет» с коллективом – станет специалистом, «не повезет» – формирование замедлится, а иногда дело дойдет до того, что его признают просто непригодным.
Много интересных сведений о роли коллектива в формировании пригодности и овладении высшими ступенями мастерства содержится в спортивной прессе. В частности, в одной из статей приводились следующие факты:
...
А. К. был отчислен из ЦСКА за непригодностью. В «Спартаке» он стал ведущим футболистом и вошел в историю команды и нашего футбола как защитник-новатор, открывший защитникам путь от своих ворот к чужим. Непригодный для ЦСКА, он в «Спартаке» сыграл роль цемента, сплотившего команду и определившего в значительной мере ее игровое лицо.Э. М. и Л. А. были с легким сердцем отпущены из «Спартака». Они не подходили по стилю игры. В минском «Динамо» они стали ведущими. Они создали тот широкий маневр, который в последние годы определил стиль минчан и приносил им славу и успех. Оба игрока вошли в историю футбола.
Очень много таких же примеров приводит в своей книге известный спортсмен хоккеист Б. Майоров. Все они говорят об одном и том же – мастерство, которым обладает тот или другой спортсмен, возникает как результат его взаимоотношений с коллективом, а не только как его личное достижение. Анализ указанных случаев был бы не полон, если бы мы не учли еще одной стороны дела – имеет значение не только коллектив, но и то конкретное задание, которое – стихийно или сознательно – получает спортсмен в коллективе. Само же это задание возникает из дифференциации «рабочих» (в этом случае нужно сказать «спортивно-игровых») постов в коллективе. Об этом еще предстоит сказать.
Можно также привести подобные примеры из театральной жизни, научной деятельности. К сожалению, нет с такой протокольной точностью зафиксированных случаев из жизни производственной. Но хотя зафиксированных эпизодов в научной литературе и в прессе мало, сами-то эпизоды далеко не редки. Трудно переоценить значение спаянного дружескими связями, творческого и целенаправленного коллектива для формирования пригодности его членов. Только гипертрофированная переоценка роли индивидуально-психологических данных (способностей) привела к тому, что масса фактов социально-психологического характера оказалась отодвинутой на второй план, а их действительный удельный вес в становлении профессионального мастерства не подвергался исследованиям.
В науке ведется немало социально-психологических работ как исследовательского, так и обследовательского, констатирующего характера. Может быть, следовало бы подумать о социально-психологическом эксперименте, в котором предусматривалось бы, после принятия некоторых констатаций, внедрение во взаимоотношения членов малой группы научно обоснованных рекомендаций, направленных на ускорение процесса формирования пригодности.
Переход к собственно психологическому фактору было бы целесообразно начать с того, что будет очерчена зона его компетенции. При расширительном, хотя и правомерном истолковании этот фактор должен охватить индивидуально-психологические особенности людей, их стремления, их психические состояния, так что на долю остальных мало что останется. Однако из предшествующего изложения явствует, что, анализируя факторы, мы обращали внимание не столько на феномены психики, сколько на те причины, которые их вызывают. Факторы рассматриваются как комплексы более или менее однородных влияний на психику. Оставаясь на этой позиции, мы будем говорить о психологическом факторе влияния сформировавшихся черт характера, привычек, навыков и т. п., вообще – жизненного опыта на формирование пригодности к профессии.
Некоторые профессии предъявляют выраженные требования к таким качествам личности, как аккуратность, общительность, систематичность и последовательность, ответственность и т. д. Бесспорно, что все эти качества приобретаются в личном опыте. Но также бесспорно, что уровень развития этих качеств у различных людей далеко не одинаков. Нередко именно низкий уровень одного или нескольких таких качеств сказывается на эффективности профессионального труда, и человек признается непригодным к дальнейшей деятельности.
Обращаясь к прошлому опыту человека, который из-за недостаточно ответственного отношения к своим обязанностям признается непригодным для их выполнения, мы чаще всего встречаемся с тем, что воспитание данного качества не опиралось на должную мотивацию. Его предшествующий опыт был таков, что для развития и закрепления этого качества не было необходимых условий. Поэтому ответственное отношение к выполняемому делу не стало его чертой. В прямой связи с прошлым опытом находятся и такие обобщенные и относительно независимые от содержания деятельности привычки и навыки, как навык систематического труда, доброжелательной общительности, обязательности и пр.
В общем, чем сильнее положительные мотивы трудовой деятельности, тем успешнее будут преодолены сложившиеся черты психики, неблагоприятные для данной деятельности. Одновременно приходится учитывать, что чем прочнее эти сложившиеся черты (что чаще всего прямо связано с возрастом), тем труднее от них отделаться.
Даже поверхностный анализ приводит к выводу о том, что сложившиеся черты личности выступают в дальнейшей деятельности как своеобразные побудители или мотивы ее. Привычка сказывается в том, что побуждает действовать совершенно определенным способом, независимо от содержания предстоящего действия.
При анализе психологического фактора нельзя игнорировать и содержательную сторону психики. В профессиональной деятельности имеет существенное значение и шкала субъективных содержательных оценок как познавательного, так и этического характера. Что существенно и что несущественно, что хорошо и что плохо – все это складывается у начинающего профессионала, по крайней мере на первых этапах его деятельности, под прямым воздействием его прошлого опыта. А это, в свою очередь, скажется и на трудовой деятельности, которая предполагает наличие некоторых строго определенных критериев.
В этом сообщении нет возможности останавливаться на отдельных профессиях и рассматривать их с позиций актуальности того или другого фактора. Не отступая от этого правила, позволю заметить, что, пожалуй, наибольшее значение психологический фактор имеет в формировании пригодности к профессиям обслуживания. Эти профессии, как можно полагать, предъявляют требования к таким качествам личности, которые имеют психологическое происхождение. Если это предположение верно, то нужно заключить, что формирование пригодности к этим профессиям более всего зависит от целенаправленного профессионального воспитания. Когда обнаруживаются случаи непригодности, то причину нужно искать прежде всего в отсутствии надлежащего воспитания.
Последний (по месту, но не по значению) фактор, существенно влияющий на формирование пригодности, – фактор индивидуально-психологических различий, базирующихся на природных данных – основных свойствах нервной системы в их индивидуальных сочетаниях. Сразу связывая природные данные со свойствами нервной системы, мы хотим этим сказать, что в настоящее время не существует концепции природных данных, которая имела бы столь же прочный теоретический и экспериментальный фундамент, как концепция основных свойств нервной системы. Теоретический фундамент этой концепции состоит в ее органической и естественной связи как с основными принципами отечественной психологии, так и с прогрессивными направлениями современной физиологии мозга и нервной системы. Ее экспериментальный фундамент – это многие десятки работ, вышедших из научных коллективов таких известных психологов, как Б. М. Теплов, В. Д. Небылицын, В. С. Мерлин, Е. А. Климов и др.
Основные свойства нервной системы не имеют выраженной профессиональной направленности. Но те их проявления в психической деятельности, которые образуются в конкретных условиях жизни каждого человека, могут приобрести специально-профессиональный характер. Сами свойства, если не принимать во внимание не необходимые стечения обстоятельств, могущих привести к серьезным изменениям всего биологического статуса, достаточно консервативны. Но их проявления, будучи, с одной стороны, обусловлены самой сущностью свойства, с другой зависят от образа жизни, деятельности, в которую включен человек.
В проведенных исследованиях нашей лаборатории было показано, что имеются два типа профессий, предъявляющих различные требования к людям, вступающим в них. Первый тип профессий – профессии с выборочно направленными требованиями к определенным природным данным. В одном из исследований было показано, что профессии, в которых создаются экстренные ситуации, угрожающие большими материальными потерями и иногда создающие опасность для людей, предъявляют требования к такому природному свойству, как сила нервной системы, и отчасти к балансу нервных процессов. В другом исследовании была обнаружена прямая связь между лабильностью двигательного анализатора и скоростью и точностью трудовых действий. В обоих случаях низкая ступень представленности свойства нервной системы является прямым препятствием к овладению профессиональным мастерством.
Другие профессии такого рода требований не предъявляют. Строго говоря, каждый человек может трудиться в этих профессиях, получая удовлетворение от своего труда и добиваясь общественно необходимой эффективности. Индивидуальные особенности его обнаружатся в самом способе овладения профессиональным мастерством и в некоторых индивидуальных чертах трудовой деятельности. В этой группе профессий имеет значение удачное размещение по так называемым рабочим постам: чем благоприятнее конкретный рабочий пост для лица, обладающего определенным сочетанием свойств нервной системы, тем более высока будет его эффективность.
Подходя к понятию профессиональной пригодности с позиций учения о свойствах нервной системы, еще раз обратим внимание на то, что природные данные сами по себе не образуют пригодности. Она должна сформироваться на базе природных данных. Поэтому как по отношению к профессиям первого, так и по отношению к профессиям второго типа первостепенное значение сохраняет задача формирования пригодности. В конкретно-психологическом плане это означает, что при любых природных данных у субъекта должна быть создана стойкая система положительных профессиональных мотивов.
При организации работ прикладного характера это обстоятельство не может быть сброшено со счета. Эти работы не могут ограничиться только признанием того, что в одной профессии, допустим, отбор по природным данным нужен, а в другой – не нужен. Независимо от того, к какому типу отнесена профессия, следует уделить необходимое внимание вопросу формирования пригодности. Другими словами, речь идет не об эпизодическом вмешательстве психолога в работу с кадрами, вмешательстве, ограниченном проведением процедур определения индивидуальных особенностей, речь идет о систематической и плановой работе с кадрами – работе по формированию пригодности кадров, по созданию оптимальных условий для овладения профессиональным мастерством.
Сама постановка такой работы, очевидно, требует дифференцированного подхода. При создании положительной профессиональной мотивации играют существенную роль возраст работников, их профессиональный стаж, степень влияния выше рассмотренных факторов. Естественно, что нужно искать некоторые организационные формы, которые отвечали бы существу работы.
Наиболее близко и всесторонне подходит для осуществления всех этих исследований включение психологической работы в планы социального развития предприятий. В рамках такого плана должны быть предусмотрены этапы реализации психологического исследования. К включению в такой план и должны быть подготовлены психологические работы, ведущиеся с кадрами.
Литература
1. Анализ аварий в энергосистемах Министерства электростанций за 1955 г. – М.; Л., 1956.
2. Анализ аварий и случаев брака в работе на электростанциях в сетях энергосистемы за 1962 г. – М.; Л., 1963.
3. Ананьев Б. Г. Комплексное изучение человека и психологическая диагностика // Вопросы психологии. – 1968. – № 6.
4. Берг А. И. Кибернетику – на службу коммунизму // Кибернетику на службу коммунизму. – М., 1961.
5. Борисова М. Н., Гуревич К. М., Ермолаева-Томина Л. Б., Колодная А. Я., Равич-Щербо И. В., Шварц Л. А. Материалы к сравнительному изучению различных показателей подвижности нервной системы человека // Типологические особенности высшей нервной деятельности человека. – М., 1963. Т. III.
6. Браиловский Е. С. Психологическая характеристика профессии шофера // Психология труда. – М., 1969. 4.1.
7. Гаазе-Рапопорт М. Г., Лернер А. Я., Ошанин Д. А. Система «человек и автомат» // Автоматизация производства и промышленная электроника. – М.,
1964. Т. III.
8. Голубева Э. А., Рождественская В. И. О соотношении произвольного запоминания // Вопросы психологии. – 1969. – № 5.
9. Грэй Д. А. Сила нервной системы, интроверсия – экстраверсия, условные рефлексы и реакция активизации // Вопросы психологии. – 1968. – № 3.
10. Гуревич К. М. Профессиональная пригодность и основные свойства нервной системы. – М., 1970.
11. Гуревич К. М. Проблемы дифференциальной психологии. – М., Воронеж, 1998.
12. Гуревич К. М., Эдельман Л. М. К вопросу о профессиональной пригодности и пропускной способности операторов // Система человек-автомат. – М., 1965.
13. Зинченко В. П., Майзель Н. И., Назаров А. Н., Цветков А. А. Анализ деятельности человека-оператора // Инженерная психология. – М., 1964.
14. Зинченко В. П., Леонтьев А. Н., Панов Д. Ю. Проблемы инженерной психологии // Инженерная психология. – М., 1964.
15. Зинченко В. П., Майзель Н. И., Фаткин Л. В. Деятельность оператора в режиме информационного поиска // Вопросы психологии. – 1965. – № 3.
16. Иванов-Смоленский А. Г. Очерки психофизиологии высшей нервной деятельности. – М., 1952.
17. Климов Е. А. Индивидуальные особенности трудовой деятельности ткачих-многостаночниц в связи с подвижностью нервных процессов // Вопросы психологии. – 1959. – № 2.
18. Климов Е. А. Некоторые особенности моторики в связи с типологическими различиями по подвижности нервных процессов // Вопросы психологии. – 1960. – № 3.
19. Климов Е. А., Мерлин В. С. Индивидуальный стиль труда в зависимости от свойств общего типа нервной системы и направленности личности // Проблемы психологического развития и социальной психологии. XVIII Международный психологический конгресс. Тезисы сообщений. – М., 1966.
20. Ковалев А. Г. Проблема темперамента в свете павловского учения о типах нервной системы // Ученые записки ЛГУ. – 1953. – № 147.
21. Копытова Л. А. Проявление типологических свойств нервной системы в трудовой деятельности наладчиков в ситуациях простоев станков // Вопросы психологии. – 1963. – № 4.
22. Копытова Л. А. Индивидуальный стиль трудовой деятельности наладчиков в зависимости от силы нервной системы по возбуждению // Вопросы психологии. – 1964. – № 1.
23. Косвен М. О. Очерки истории первобытной культуры. – М., 1953.
24. Левитов Н. Д. Профессиональный отбор. – М., 1926.
25. Левитов Н.Д. Психология труда. – М., 1963.
26. Лейтес Н. С. Опыт психологической характеристики темпераментов // Типологические особенности высшей нервной деятельности человека. – М., 1956.
27. Лейтес Н. С. Об умственной одаренности. – М., 1960.
28. Лейтес Н. С. Проблема способностей в трудах Б. М. Теплова // Вопросы психологии. – 1966. – № 5.
29. Леонтьев А. Н. Биологическое и социальное в психике человека // Вопросы психологии. – 1960. – № 6.
30. Ломов Б. Ф. Человек и техника. – М., 1956.
31. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 23.
32. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 26. Ч. I.
33. Махлуп Ф. Производство и распространение знаний в США. – М., 1966.
34. Мерлин В. С. Очерк теории темперамента. – М., 1964.
35. Мюнстерберг Г. Психология и экономическая жизнь. – М., 1924.
36. Небылицын В. Д. К изучению надежности работы человека-оператора в автоматизированных системах // Вопросы психологии. – 1961. – № 6.
37. Небылицын В. Д. Основные свойства нервной системы человека. – М., 1966.
38. Павлов И. П. Полное собр. соч. – Кн. 2. – М.; Л., 1951–1952. Т. III.
39. Павлов И. 77. Письмо к Г. Кованько от 28 октября 1930 г. // Физиологический журнал СССР им. И. М. Сеченова. – 1954. Т. 40.
40. Павлов И. П. Клинические среды. – М. – Л., 1954–1957. Т. I, II, III.
41. Панов Д. Ю., Ошанин Д. А. Человек в автоматизированных системах управления // Кибернетику на службу коммунизму. – М., 1961.
42. Платон. Политика и государство. – СПб., 1863. Ч. III.
43. Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. – М., 1966.
44. Проблемы психологического развития и социальной психологии. XVIII Международный психологический конгресс. Тезисы сообщений. – М., 1966.
45. Пушкин В. Н. Некоторые вопросы управления производственным процессом на железнодорожном транспорте // Вопросы психологии. – 1959. – № 3.
46. Сухарева А. И. Об использовании индивидуальных особенностей в процессе формирования индивидуального стиля работы учащихся-токарей // Типологические особенности высшей нервной деятельности человека. – М., 1967. Т. V.
47. Сухарева А. И. О проявлениях силы нервной системы в производственном обучении // Материалы III Всесоюзного съезда психологов СССР. – М., 1968. Т. I.
48. Тейлор Ф. В. Научные основы организации промышленных предприятий. – М., 1916.
49. Тейлор Ф. Тейлор о тейлоризме. – М.; Л., 1931.
50. Теплов Б. М. Предисловие // Типологические особенности высшей нервной деятельности человека. – М., 1959. Т. II.
51. Теплов Б. М. Исследование свойств нервной системы человека как путь к изучению индивидуально-психологических различий // Психологическая наука в СССР. – М., 1960. Т. 2.
52. Теплов Б. М. Проблемы индивидуальных различий. – М., 1961.
53. Теплов Б. М. Типологические свойства нервной системы и их значение для психологии. – М., 1962.
54. Теплов Б. М. Новые данные по изучению свойств нервной системы человека // Типологические особенности высшей нервной деятельности человека. – М.,
1963. Т. 3.
55. Толчинский А. А., Левитов Н. Д. Элементы умственного воспитания в школе. – М., 1928.
56. Эйнштейн А. Физика и реальность. – М., 1965.
57. Якуша Г. Б. Об авариях, связанных с переключением в электрических установках // Электрические станции. – 1956 а. – № 10.
58. Якуша Г. Б. Работа с персоналом электрических установок. – М.; Л., 1956 б.
59. Ярошевский М. Г. История психологии. – М., 1966.
60. AnastasiA. Differential Psychology. – USA, 1958.
61. AnastasiA. Psychological Testing. – USA, 1962.
62. Bakan P., Belton J., Toth J. C. Extraversion-introversion and Decrement in an Auditory Vigilance Task //Vigilance a Symposium. – N.Y., 1963.
63. Broadbent D. E. Vigilance // Brit. Med. Bull. – 1961. – V. 20.
64. Brown C. W., Ghiselli E. E. The Relationship between the Predictive Power of Aplitude Tests for Trainability and for Job. Proficiency // J. Appl. Psychol. – 1952. – V. 36. – № 6.
65. Chapanis A. Research Techiniques in Human Engineering. – Baltimore, 1959.
66. Cronbach Lee. Essentials of Psychological Testing. – USA, 1960.
67. Durand Ch. Consequence de la modernisation sur revolution de relations de travail // J. psyehol. normale et pathol. – 1960. – № 2.
68. Ginzberg E. E, Ginzburg W. S., Axelrad S., Herma J. L. Occupational Choice. – N.Y., 1951.
69. Guion R. M. Personnel Selection // Annual Rev. Psychol. – 1967. – V. 18.
70. Harrell T. W., Harrell M. S. Army General Classification Test Scores for Civilian Occupations // Educ. Psychol. Meas-nn. – 1945. – № 5.
71. Hoffmann B. Tyranny of Testing. – N.Y., 1964.
72. Hull C. Aptitude Testing. – London, Bombay, Sydney, 1927.
73. KalishH., Garmeny N., Rodnick E. H., Bleke R. C. The Effects of Anxiety and Experimentally Induced Stress on Verbal Learning //J. Gen. Psychol. – 1959. – V. 59.
74. Kraepelin E. Der psychologische Versuch in der Psychiatrie // Psychol. Arbeit. – 1895.
75. Larson Z. S. The Human Element in Industrial Accident Prevention. – N.Y., 1955.
76. McGrath J.J. Cross-validation of some correlates of vigilance performance // Vigilance a Symposium. – N.Y., 1963.
77. Marbe K. Uber Einstellung und Umsteilung // Z. angew. Psychol. – 1925. – Bd. 26.
78. Marbe K. Praktische Psychologic der Unfalle und Betriebsschaden. Miinchen. – Berlin, Vedenbourg, 1926.
79. Maslow А. H. Motivation and Personality. – N.Y., 1954.
80. Roe A. The Psychology of Occupations. – N.Y. – London, 1956.
81. Taylor I. A. Personality Scale of Manifest Anxiety // Psychol. Bull. – 1956. – V. 53.
82. Thurstone L. L. Primary Menial Abilities. – Chicago, 1957.
83. Tiffin J., McCormick E. Industrial Psychology. – London, 1968.
84. Tyler L. E. Work and Individual differences // Man in a World of Work. – Boston, 1964.
85. Vernon P. The Structure of Human Abilities. – L. – N.Y., 1950. Vigilance. A Symposium. – N.Y., 1963.
86. Wallace S. R. Criteria for what? // Amer. Psychol. – 1965, 20.
87. ZeidnerJ. Guide to Psychological Tests. – USA, 1963.
Назад: Раздел 1 Профессиональная пригодность и основные свойства нервной системы
Дальше: Часть 2 Психология и психофизиология индивидуальных различий
