ЧАСТЬ II ОПАСНОСТЬ ИНТУИЦИИ

Три фунта мягкой нервной ткани, плотно упакованной и втиснутой в наш череп, делают нас величайшим чудом в мире. Обладая набором связей, более сложным, чем телефонная сеть планеты, мы осознанно или неосознанно обрабатываем безграничное количество информации. В этот момент ваш зрительный анализатор трансформирует свет, попадающий на вашу сетчатку, в миллионы нервных импульсов, распределяя юс для параллельной обработки и воссоздавая ясную и многоцветную картину. От чернил на бумаге через осознанный образ к смыслу — все это за мгновение. Наш вид, к нашей гордости, обладает изобретательским гением, чтобы создать мобильный телефон и выращивать стволовые клетки, расщеплять атомное ядро и расшифровывать генетический код, летать на Луну и обследовать затонувший «Титаник». Неплохо, учитывая то, что у нас 90% общих генов с коровой. Существуя, мы проявляем интуитивный опыт, что делает нашу жизнь проще. Но понятным причинам Гамлет Шекспира превозносил нас как «чудо», которое «благородно рассуждает!... С какими безграничными способностями!... Почти равен Богу разуменьем!». Мы справедливо названы homo sapiens — человек разумный.

Но, как 300 лет назад наставлял Паскаль, одной истины никогда не достаточно, потому что мир слишком сложен. Любая правда, отделенная от сопряженной правды, становится всего лишь наполовину правдой. Действительно, наша способность к интуитивной обработке информации впечатляет своей эффективностью, но при этом она может привести к предсказуемым ошибкам и неверным суждениям. С поразительной простотой у нас формируются устойчивые неверные мнения. Возможно, Т. С. Элиот был прав, называя нас «пустыми людьми ... с головами, набитыми соломой». Мы, разумные люди, иногда становимся глупцами.

И если интуиция поразительно часто приводит нас к неправильным выводам (что выясняется в двух последующих главах), то не стоит забывать о том, что наше мышление, как правило, адаптивно. «Когнитивные ошибки ... продолжают существовать в настоящем, так как они способствовали выживанию и репродуктивным преимуществам человека в прошлом», — отмечают эволюционные психолога Марта Хазельтон и Дэвид Бас. Обманчивые знания, порождаемые интуицией, — это, как правило, побочный продукт «кратчайшего пути» нашего ума. Они существуют параллельно с нашей познающей интуицией, которая в большинстве случаев срабатывает, но иногда выходит из-под контроля. И так же как исследователи восприятия изучают зрительные иллюзии с целью выявления стандартных механизмов восприятия, другие психологи изучают нашу ложную интуицию для того, чтобы узнать о стандартной обработке информации. Исследователи стремятся составить карту повседневного социального мышления с четко обрисованными трудностями. Они своего рода писатели, которые пишут как о возвышенном, так и о забавном. Наука, литература и либеральное образование ставят своей целью не только воспитание правильного восприятия человеческой природы, но и выяснение наших ограничений. Создатели ментальной карты работают в надежде помочь нам думать рациональнее даже в тех случаях, когда мы вспоминаем наше прошлое, объясняем наше настоящее и прогнозируем наше будущее.

Возможности вашей памяти особенно заметны в отношении объектов, которые вы приспособлены запоминать — голоса, звуки и песни, вкусы, запахи и текстуры, лица, места и события. Вообразите просмотр более чем 2,5 тысячи слайдов с изображением лиц и мест, по 10 секунд на каждый. Позже вы видите одновременно 280 из них, которые попарно соединены с новыми слайдами. Если вы похожи на участников эксперимента Ральфа Хэйбера, вы опознаете 90% ранее виденных слайдов. Неудивительно, что 85% учеников колледжа в одном опросе согласились с тем, что «память подобна хранилищу в голове, где содержатся материалы и откуда мы можем извлекать их позднее по необходимости». Как было написано в 1988 г. в журнале «Psychology Today»: «Наука доказала, что накопленный за время жизни опыт прекрасно сохраняется в нашем сознании».

На самом деле при всем доверии к нашей памяти наука, в сущности, доказала обратное. Вспомните время, когда вы лежали на пляже, наслаждаясь солнцем. Расскажите самому себе, что вы «видите». Если вы «видите» себя, например, лежащим на покрывале, то вы не вспоминаете картину, которую вы видели в тот момент своими глазами. Это показывает, что воспоминания — это не копии переживаний, хранящиеся в банке памяти. Точнее, как ученые восстанавливают облик динозавра по оставшимся костям, так же мы конструируем свои воспоминания, извлекая их из хранилища.

Пересмотр биографии. Насколько вы беспокоились о защите окружающей среды в 14 лет? Что бы вы сказали по поводу того, как часто ваши родители вас шлепали в детстве? Какую позицию вы высказывали по поводу геев и лесбиянок? Если вам сейчас заметно больше четырнадцати, вас может шокировать ошибочность ваших воспоминаний о том, каким вы были тогда. Несколько команд исследователей опрашивали студентов, а затем, через много лет, просили их вспомнить, как они отвечали на вопросы. В 1962 г. группа из Северо-Западного университета под руководством психиатра Даниела Оффера опросила 73 мальчика-девятиклассника из пригорода Чикаго, а затем в конце 1990-х объехала 24 штата, чтобы снова опросить 67 оставшихся в живых. Когда их спрашивали, как они описывали отцовские наказания, насколько им нравилось заниматься интеллектуальной деятельностью и что они думали о занятии сексом в старших классах, их ответы были удивительно неточны. Почти половина верила, что они говорили о допустимости начата занятия сексом в старших классах, хотя на самом деле только 15% давали такой ответ. Теперь только каждый третий вспоминал о том, что его наказывали физически, хотя в 9-м классе 82% отвечали положительно.

В ходе нескольких экспериментов социальные психологи также обнаружили, что те люди, чье мнение поменялось, настаивали на том, что у них всегда было именно такое мнение, как сейчас. В одном из исследований Мичиганского университета выборка студентов выпускного класса отразила их позицию по отношению к меньшинствам, легализации марихуаны и равным правам женщин. Спустя почти десятилетие их позиция изменилась, но теперь они вспоминали свою предыдущую позицию, как близкую к нынешней. Как заметил Джордж Вейлант, проследив развитие взрослого во времени, «для гусениц типично становиться бабочками, а затем утверждать, что в молодости они были маленькими бабочками. Взросление делает всех нас лжецами».

Есть ли у вас сейчас любовные отношения? Оглядываясь назад, могли ли вы ранее спрогнозировать, как эти отношения будут развиваться? Социальные психологи Кэти Макфарланд и Майкл Росс просили студентов оценить прочность их отношений с партнером. Двумя месяцами позже они просили их снова дать оценку. Оглядываясь назад, те, кто в момент опроса был влюблен сильнее, чем ранее, упоминали любовь с первого взгляда Те же, кто расстался, были более склонны к ложным воспоминаниям — они утверждали, что замечали эгоизм и плохой характер бывшего партнера и раньше. То же самое наблюдалось, когда Диана Холмберг и Джон Холмс дважды опрашивали молодоженов с разницей в 2 года. Те, чей брак распался, находили в памяти ложные воспоминания о том, что и раньше все тоже было плохо. Мрачные предчувствия могут развиваться по нисходящей, отмечают Холмберг и Холмс. «Чем хуже ваше настоящее мнение о партнере, тем хуже и ваши воспоминания о нем, которые в дальнейшем лишь подтверждают ваше негативное отношение».

Интуиция о нашем недавнем прошлом тоже может подвести. Действительно ли женщины более депрессивны, напряжены и раздражительны за 2-3 дня до менструации? Многие так думают, и этого достаточно, чтобы убедить Ассоциацию американских психиатров включить сильный ПМС (предменструальный синдром, иногда называемый предменструальным дисфорическим расстройством) в список патологий, несмотря на возражения их же собственного женского комитета. Попросите женщин вспомнить их эмоции, и многие будут говорить о стереотипе ПМС, который, по мнению редактора медицинского раздала журнала «Parade», «терзает большинство женщин детородного возраста». (Он приписывает эти женские мучения «женским гормонам», которые «снижают уровень серогонина, важного химического реагента, влияющего на настроение».) Но что скажут женщины, если их спросить, как они себя чувствуют прямо сейчас, а затем спросить их об этом завтра и послезавтра? В ходе ряда исследований канадских, американских и австралийских женщин просили вести ежедневник настроения. Хотя многие женщины припоминали, что чувствовали себя неважно непосредственно перед последними месячными, их ежедневный самоотчет обычно выявлял слабые колебания настроения в течение всего менструального цикла (по крайней мере, значительно слабее, чем можно было ожидать на основании картины «скачущих гормонов»). Более того, женщины, которые говорили, что страдают от ПМС, никак не отличались в колебаниях настроения от тех, которые этого не говорили. Наши представления руководят нашими интерпретациями. Исходя из популярной теории ПМС, раздражение в начале менструального цикла приуменьшается, а в конце цикла объясняется ПМС.

Верим мы в это или нет, но даже наши воспоминания о том, как больно нам было, могут быть значительно искажены. Дэниэл Канеман и его коллеги выяснили это, когда просили людей погрузить одну руку в очень холодную воду (что вызывало боль) на 60 секунд, а другую руку — в такую же холодную воду на 60 секунд и затем дополнительно в чуть менее холодную воду еще на 30 секунд. Что любопытно: когда испытуемых спрашивали, какой из экспериментов они предпочтут повторить, 69% предпочли большее количество боли меньшему, т. е. более длительный эксперимент, но с ослаблением боли в конце. Те моментальные болевые ощущения, которые мы помним, похоже, фиксируют момент пика и момент окончания боли, но пропускают их длительность. Это моментальные снимки без секундомера. Когда пациенты вспоминают боль при обследовании толстого кишечника, у всех в памяти одинаково преобладает последний (и наиболее болезненный) момент, а не общая продолжительность процедуры. Значение ложного воспоминания о боли для медицины очевидно: лучше уменьшать степень болезненности по мере процедуры, чем завершать ее болью. Когда подобная практика была применена при обследовании толстого кишечника, пациенты, подвергшиеся подобной процедуре, позднее вспоминали продолжительный дискомфорт как менее болезненный.

Волнующие воспоминания о приятных событиях зачастую со временем становятся еще более приятными. Через месяц после первых выборов Билла Клинтона демократы вспоминали о более сильном переживании радости, чем то, которое они на самом деле испытали. Студенты, хорошо сдавшие экзамен, позднее вспоминали, что они чувствовали себя более счастливыми, чем были на самом деле. В других исследованиях участвовали учащиеся колледжа после трехнедельного велопутешествия, взрослые после экскурсионного тура по Австрии и студенты, побывавшие на каникулах. Все они описывали с радостью свое времяпрепровождение сразу после событий. Однако позднее они вспоминали о проведенном времени белее нежно, сводя к минимуму неприятные или скучные моменты и вспоминая прекрасное. Так, то приятное время, когда я путешествовал по Шотландии, я теперь идеализирую и воспринимаю как полное блаженство. Мошка и дождь померкли, а красота и умиротворение продолжают жить в памяти. В большинстве позитивных переживаний часть удовольствия заключается в предвкушении, часть — непосредственно в событии, а еще часть в «розовых воспоминаниях». Писатель-путешественник Поль Теро соглашается: «Путешествие чарующе только в ретроспективе».

Сомнительные свидетельства. Недостоверность воспроизведения ставит под вопрос способ оценки воспоминаний пациентов о том, как они изменились после лечения. Люди с готовностью создают воспоминания, которые поддерживают их существующие представления. Если сейчас они считают, что им стало лучше, то они, скорее всего, будут ложно вспоминать прошлое, считая, что оно сильнее отличается от настоящего, чем это было на самом деле. «Скорость, значимость и уверенность, с которой люди пересматривают собственную историю, поразительна», — сообщают исследователи аттитюдов из Университета Кларка Д. Р. Уиксон и Джеймс Лэрд.

Конструирование воспоминания помогает разобраться в запутанной связке решений. Те, кто участвовал в психотерапии и программе по самосовершенствованию с целью контроля веса, отказа от курения, обучения, показывали в среднем лишь незначительные улучшения. Тем не менее часто они заявляли о существенном улучшении. Майкл Конвей и Майкл Росс объясняют почему: затратив так много времени, усилий и денег на самосовершенствование, люди могут думать: «Возможно, я несовершенен и теперь, но раньше я точно был еще хуже, а эта программа сделала меня лучше».

Более того, принижая свое старое Я, мы можем верить, что «теперь я лучше, чем был раньше». Большинство из нас верят, что теперь мы более компетентны, социально опытны, толерантны и интересны, чем ранее, и в этом мы преуспели более, чем наши друзья и родственники. Чурбан вчера чемпион сегодня. В 59 лет я заметил, что даже играю в баскетбол более зрело — мои инстинкты отточились, удар .лучше отработан. «Чем дальше мы удаляемся от нашего прошлого, тем ниже мы оцениваем наши прошлые собственные успехи», — отмечают Энн Уилсон и Майкл Росс. Подобная недооценка нас самих в прошлом дает определенную прибыль. Нам больше не нужно чувствовать вину или отвечать за разные Я, из которых мы состоим.

Податливость воспоминаний является одной из причин, по которой большинство психологов встретили со скепсисом широко известное исследование Роберта Спитцера «двести человек, утверждающих, что поменяли свою сексуальную ориентацию с гомосексуальной на гетеросексуальную». Принимая во внимание двойственность показаний постфактум (которые можно услышать от потребителей змеиного яда, гомеопатии и наложения рук), исследователи лечебного эффекта полностью перешли к контролируемому эксперименту — наиболее мощному способу отделения желаемого результата от реального. Если вы хотите знать, насколько действительно кому-то помогло подобное лечение (такое, например, как сексуальная переориентация), тогда нужно:

• оценить добровольцев (с самоотчетом и измерением физической сексуальной реакции в случае с гомосексуалистами);

• случайным образом выбрать половину для лечения, а остальных поместить в контрольную группу или отправить на разнообразные альтернативные процедуры;

• через какое-то время после процедур пересмотреть эти две группы.

Сравнение результатов «до» и «после» убедительно; ретроспективные воспоминания — нет.

Настроение и интуиция. Восприятие нашего прошлого находится под влиянием наших нынешних взглядов, а также под влиянием текущего настроения. Депрессивные настроения являются причиной негативных ассоциаций, которые омрачают воспоминания. В одном исследовании, находясь в приподнятом настроении от победы Германии в чемпионате мира по футболу, люди вдруг видели свое прошлое и будущее в розовом свете. Они расценивали себя как компетентных, окружающих видели благожетатетьнымн, а жизнь — прекрасной.

Мы все испытывали такой феномен. Наши сильные эмоции проникают в нашу интуицию. Когда мы в плохом настроении, мы воспринимаем чей-то нейтральный взгляд как враждебный, находясь же в добром расположении духа, мы интуитивно воспринимаем точно такой же взгляд как проявление интереса. Социальные психологи экспериментировали с влиянием эмоций на социальную интуицию путем изменения контекста, в котором испытуемый видет лицо. Если людям говорили, что это мужское лицо принадлежит одному из лидеров гестапо, они замечали жестокость на лице без улыбки. Если же им говорили, что это герой-антифашист, они замечали благородство, сверкающее в глазах. Кинорежиссеры называют это «эффект Кулешова», по имени русского режиссера, который предпочитал показывать зрителям мужское лицо, лишенное всякого выражения. Если до этого была показана тарелка горячего супа, интуиция подсказывала зрителям, что он задумчив. Если появлялась мертвая женщина, они расценивали его как убитого горем. Если показывали играющую девочку, зритель утверждал, что человек выглядит счастливым. Вывод: наша интуиция истолковывает реальность по-разному в зависимости от наших допущений. «Мы видим вещи не такими, какие они есть, а такими, какие мы есть», — утверждает Талмуд.

В некоторых исследованиях люди в депрессивном состоянии вспоминали своих родителей как отталкивающих, любящих наказывать и обвинять. Если они не пребывали в депрессии, то описывали своих родителей намного позитивнее. То же самое верно по отношению к подросткам: они оценивают своих родителей в соответствии с колебаниями своего настроения. Когда тинейджеры подавлены, их интуиция говорит им, что их родители придурки. А когда настроение улучшается, родители превращаются из дьяволов в ангелов.

Эффект недостоверной информации. В ходе широко известных экспериментов с участием более чем 20 тысяч испытуемых исследовательница памяти из Университета Вашингтона Элизабет Лофтус изучала, как мы создаем воспоминания. В ее обычном эксперименте люди были свидетелями какого-либо события. Затем часть свидетелей получала недостоверную информацию о событии (например, их спрашивали, видели ли они знак «уступи дорогу»). Когда позднее она проверяла их воспоминания, наиболее часто повторяющимся результатом был «эффект недостоверной информации». Люди с готовностью включали недостоверную информацию в свои воспоминания. Они вспоминали знак «уступи дорогу» как знак «стоп», молотки как отвертки, а журнал «Vogue» принимали за журнал «Mademoiselle», доктора Хендерсона за доктора Дависона, мюсли на завтрак путали с яйцами, а чисто выбритого человека с усатым.

Эффект недостоверной информации настолько силен, что людям зачастую трудно отличить воспоминания о реальных событиях от выдуманных. Интуитивно ложные воспоминания воспринимаются как реальные, точно так же как зрительные иллюзии воспринимаются как реальность. Кажущаяся реальность ложных воспоминаний была удивительно наглядна у тех, кто 3 года спустя вспоминал, где они были, когда узнали, что космический корабль «Challenger» взорвался. Когда им показывали собственноручно подписанные счета, датируемые днем позднее взрыва, некоторые из них были настолько уверены в своих ложных воспоминаниях, что настаивали на ошибочности реальной версии. Одна женщина очень ясно помнила студента, выбегавшего из ее комнаты с криком: «Космический корабль взлетел на воздух!» На самом же деле она слышала об этом случае от друзей во время ланча.

Даже у детей может быть опыт ложных воспоминаний, которые они принимают за реальные. В своем провокационном исследовании ученые из Корнельского университета Стивен Сеси и Мегги Брук с коллегами предлагали детям выбрать карточки с возможными событиями со стола, а затем взрослые их читали. Например: «Крепко подумай и скажи, случалось ли когда-нибудь с тобой такое? Помнишь ли ты, чтобы ты когда-нибудь шел в больницу с мышеловкой на пальце?» После десяти еженедельных опросов, проводимых с одними и теми же взрослыми, которые продолжали просить детей подумать о нескольких реальных и вымышленных историях, им стали задавать такие же вопросы новые взрослые. Ошеломляющий результат: 58% детей дошкольного возраста рассказывали ложную (зачастую красочную) историю об одном или нескольких событиях, которые никогда с ними не случались. Вот одна такая история мальчика, который изначально отрицал инцидент с мышеловкой:

Эксперимент с молодыми взрослыми дал похожие результаты. Немного удивительно, что и Лофтус, и Сеси, и Брук были обеспокоены действиями психологов, которые подталкивали детей и взрослых к воспоминаниям о сексуальном насилии. «Представьте, что вы пережили сексуальное насилие, — предлагает Уэндн Мальц в «The Sexual Healing Journey». — Дайте свободу вашему воображению, позвольте интуиции управлять вашими мыслями».

Чтобы увидеть, как далеко может зайти наша интуиция в создании вымысла, Ричард Вайсман и его коллеги из Университета Хертфордшира организовали восемь сеансов, на каждом присутствовало 25 любознательных участников. В течение мнимого сеанса медиум (в действительности профессиональный фокусник) просил всех сконцентрироваться на движущемся столе. И хотя стол ничуть не двигался, он утверждал, что это так: «Хорошо. Теперь поднимем стол. Отлично. Сохраняем концентрацию. Держим стол в воздухе». Две недели спустя участ ников опросили, и 34% из них вспомнили, что действительно наблюдали левитацию стола.

Некоторые ошибки памяти связаны с тем, что мы связываем опыт с неверным источником. Случайный «источник неверной атрибуции» Рональда Рейгана показывает, как вымышленные события могут стать запомнившимися фактами. В течение своих трех президентских кампаний он неоднократно рассказывал историю о героической жертве. Опешивший от ужаса стрелок Второй мировой войны был не в состоянии выбраться из своего кресла, когда его самолет был подбит противовоздушной ракетой. «Не бери в голову, сынок, — сказал ему командир, — мы посадим самолет вместе». Глядя на публику влажными глазами. Рейган заканчивал этот рассказ тем, как смелый командир получил медаль Почета посмертно. Любопытный журналист проверил 434 героя, которые получили медали, и не обнаружил ни у кого подобной истории. Продолжая поиски, он нашел похожий эпизод в кинофильме 1944 г. «Летим на крыле и молитве» («А Wing and a Prayer»).

Являются ли воспоминания интуитивными? Являются ли они (вспомним определение интуиции) непосредственными предчувствиями без рационального анализа? Зачастую они выглядят именно так. В любом случае догадки о наших воспоминаниях, несомненно, являются интуицией, и так же очевидно они ошибочны. В экспериментах с показаниями свидетелей, например, исследователи неоднократно обнаруживали, что показания наиболее уверенных очевидцев лучше всего аргументированы, но не самые точные. Очевидцы, правы они или нет, интуитивно чувствуют уверенность в себе. Зачастую их уверенность преувеличена. В недавно представленных исследованиях Брайана Борнштейна и Дугласа Зикафуза 74% студентов государственного Университета штата Луизиана были уверены в своих воспоминаниях о человеке, который посетил аудиторию, но правы были только 55% из них.

«Познай самого себя», — наставлял Сократ. Мы пытаемся. Мы постоянно объясняем себя самого себе и другим. Но насколько хорошо мы сами себя знаем?

Отлично, отвечает К. С. Льюис: «Существует одна и только одна вещь во всем мире, о которой мы знаем больше, чем мы можем узнать из наблюдения со стороны. Эта единственная вещь и есть мы сами. Мы имеем, так сказать, внутреннюю информацию».

Тем удивительнее тот факт, что, когда воздействия на нас неуловимы, мы можем интуитивно проигнорировать важные факторы и придать слишком большое значение несущественным. В одном исследовании люди неверно соотносили подавленность в дождливый день с пустотой в жизни, а возбуждение от перехода по шатающемуся временному мостику с реакцией на привлекательного прохожего. В 1960-е гг., в ходе одного эксперимента Ричард Нисбетт и Стэнли Шахтер просили студентов Колумбийского университета испытать на себе серию электроударов возрастающей интенсивности. До этой процедуры некоторые приняли таблетку, которая якобы учащает сердцебиение, вызывает нерегулярность дыхания и нервную дрожь — типичные реакции на электрошок. Нисбетт и Шахтер ожидали, что те, кто принял таблетку, будут думать, что их реакция на шок обусловлена таблеткой, и таким образом выдержат более сильный удар током. Они были правы: эффект был огромен. Те, кто принял таблетку, выдержали шок в 4 раза большей силы. Но когда их спрашивали, как им удалось выдержать электроудар такой силы, никто не упомянул таблетку. Когда им сказали о прогнозируемом эффекте таблетки, они допустили, что на других это и могло подействовать, но не на них. «Я даже и не думал о таблетке», — был наиболее типичный ответ.

С тех пор социальные психологи собрали целый список примеров, когда наша интуиция ошибается в определении значимых факторов.

• Известные исследования пассивности наблюдателей, проведенные Биббом Латане и Джоном Дарли, показали, что присутствие других может серьезно подавлять способность к реакции в случае экстренной ситуации. Если женщине в соседней комнате становилось плохо, если кто-то по внутренней связи сообщал о нападении или дым начинал проникать в комнату, где группа заполняла анкету, люди значительно менее активно реагировали, если рядом присутствовал еще кто-то другой. (Присутствие других людей снимает часть ответственности за действие, а бездействие этих других может привести к тому, что ситуация воспринимается как НЕ чрезвычайная.) Хотя практически каждый отрицает влияние на него присутствия кого-либо другого. «На кого-то другого это может оказывать влияние, но не на меня. Я реагировал точно так же, как если бы их не было там».

• Сотни исследований, посвященных влиянию телевидения, видеоигр и порнографии, показали степень влияния средств массовой информации на нашу чувствительность, восприятие реальности и поведение. Большинство людей соглашаются, что СМИ влияют на культуру, но отрицают, что сами они подвержены этому влиянию. Многие родители могут вспомнить, что они слышали подобное от детей: «Не беспокойся, мама. То, что я смотрю эти программы, никак на меня не влияет». Этот феномен «СМИ, которые влияют на других больше, чем на меня» настолько крепок, что исследователи дали ему специальное название — «эффект третьего лица». Мы думаем, что другие более подвержены влиянию рекламы, политической информации, демонстрации насилия и сексуальных сцен. Мы не являемся рабами прихотей, моды и мнений; мы честны с самими собой. Тем не менее исследование вскрывает наше высокомерие; мы встречаем «других», и они оказываются нами.

• Несколько экспериментов, направленных на изучение конформности, выявили, что тот, кто разрушает единодушие внутри группы, подрывает ее социальную власть. Столкнувшись с ошибочностью мнения или восприятия у других, индивидуумы будут практически всегда озвучивать свои собственные убеждения, если хотя бы кто-то один уже сделал это. Позднее они могу вспоминать о теплых чувствах по отношению к своим неконформным союзникам. Тем не менее они будут отрицать, что этот союзник повлиял на них: «Я бы ответил точно так же, если бы его там не было».

• Люди противоположного пола на фотографии расценивались как более сексуально привлекательные, если зрачки были увеличены при помощи ретуши.

Хотя те, кто смотрел на эти фотографии, не осознавали, что на них влияет размер зрачков.

Шокирующий вывод этих и других исследований неизбежен: часто мы не знаем, почему мы делаем то, что мы делаем. Как нам напоминают пациенты с расщепленным мозгом (глава 1), выполнив действие, мы способны создать объяснение нашему поведению. Мы постоянно заполняем пробелы. Но когда влияние неуловимо или скрыто (как, например, в случае, когда правое, невербальное полушарие выполняет действие), наша интуиция может радикально ошибаться.

Существует множество других наглядных и наводящих на размышления примеров того, что мы можем назвать «вы не знаете, как действует ваш собственный разум» (давайте вспомним слова Джонатана Свифта в эпиграфе к этой главе). Кое-что проясняют исследования, в ходе которых люди в течение нескольких недель записывали свое настроение, погоду, день недели, продолжительность сна и т. п. В итоге они делали вывод о том, насколько сильно влияет на их настроение тот или иной фактор. Примечательно, что, хотя исследования и проводили в расчете на то, чтобы привлечь внимание испытуемых к их настроению, была выявлена очень слабая связь между их интуитивной оценкой того, насколько точно какой-либо из факторов определял их ежедневное настроение, и тем, насколько точно он действительно это определяет. Похоже, что мы преуспели намного больше в суждении о том, что формирует наше настроение, чем в оценке собственного кровяного давления. В одном исследовании пациентов-гипертоников спрашивали: «Могут ли люди определить, когда их давление повышено?» Правильный с точки зрения медицины ответ «нет» дали 80%. Но когда их спросили, могут ли они сами почувствовать собственное давление: «А что насчет вас? Не могли бы вы нам сказать?» — 88% ответили «да».

Для принятия множества серьезных жизненных решений требуется интуитивно оценить будущие чувства. Сохранится ли брак с этим человеком до конца дней? Принесет ли занятие этой профессией устойчивое удовлетворение? Останутся ли после поездки в отпуск хорошие воспоминания? Или в итоге возможны развод, кризис и разочарование?

Иногда наша интуиция попадает в точку. Мы знаем, как мы будем себя чувствовать, если провалим этот экзамен, выиграем большую игру или снимем напряжение трехкилометровой пробежкой. Мы знаем, какая ситуация взбодрит нас, а какая вызовет гнев или тоску. Мы знаем, как говорит один шутник, что «рай — это место с американским домом, китайской едой, британской полицией, немецкими машинами и французским искусством», а «ад — это место с японскими домами, китайской полицией, британской едой, немецким искусством и французскими машинами».

Наша интуиция чаще ошибается в прогнозировании силы эмоций и их длительности. В недавних исследованиях люди ошибочно прогнозировали длительность своих переживаний после разрыва романтических отношений, проигрыша на выборах, выигрыша в игре и нанесения им оскорбления. Чтобы рассмотреть эту «предвзятость оценки длительности», психолог из Гарварда Дэниэл Гилберт с коллегами предлагают нам «представить, что однажды утром позвонит телефон, и вы внезапно выясните, что разговариваете с королем Швеции, который сообщает вам на удивительно чистом английском языке, что в этом году Нобелевскую премию дали вам. Как вы себя почувствуете и как долго вы будете так себя чувствовать?». Может быть, вы не рассчитывали на столь «резкий и устойчивый подъем» вашего благополучия? Теперь представьте, что вам звонит президент вашего колледжа, который «к несчастью, вынужден вам сообщить (на удивительно чистом английском), что Попечительский совет распустил ваш факультет, отменил все ваши встречи и сложил все ваши книги и вещи в маленькие картотечные ящики в вестибюле. Как вы себя почувствуете тогда и как долго это ваше состояние будет продолжаться?». «Большинство людей, — как выяснил Гилберт с коллегами, — воспринимая подобное как личную катастрофу, предполагают, что эмоциональная боль будет живучей».

Такие ожидания зачастую неверны. Вот примеры, которые приводят Гилберт, Тимоти Уилсон, Джордж Ловенштайн и Дэвид Шкал:

• Молодым мужчинам сначала показывали сексуальные возбуждающие изображения, а затем просили представить, что они оказались на свидании, но объект их страсти просил их «остановиться». Испытуемые признают, что они могут и не услышать партнершу. Если же сначала они не были возбуждены картинками, то чаще всего они отрицали возможность своей сексуальной агрессии. В невозбужденном состоянии человек может легко ошибочно спрогнозировать, как он будет себя чувствовать и вести в возбужденном состоянии; этот феномен объясняет грубое поведение во время страсти, нежелательные беременности и повторяющиеся случаи сексуальной агрессии у склонных к этому людей, которые клялись «никогда более».

• Исследователи зафиксировали то, что знают акушерки: женщины во время родов иногда меняют свое ранее высказанное пожелание рожать без анестезии. Если мы неверно прогнозируем силу боли, то она, равно как и наслаждение, может резко изменить наше намерение. Как написал в 1886 г. Джордж Макдональд, «когда чувство присутствовало, они ощущали это так, как будто оно никогда не закончится; когда чувство прошло, они ощущали себя так, будто бы его никогда и не было; когда оно снова возвращалось, они снова чувствовали себя гак, будто бы чувство никогда и не уходило».

• Голодные покупатели делают больше непродуманных покупок, чем тогда, когда идут в магазин после обеда. В голодном состоянии они недооценивают, насколько жирными окажутся пончики, когда они будут сыты. Насытившись, можно неверно спрогнозировать, насколько вкусными могут быть пончики вечером со стаканом молока.

• Люди так же неверно прогнозируют свои предпочтения в отношении разнообразия. Если попросить кого-либо выбрать закуски на несколько недель вперед, то обычно выбирают разнообразие. Но если просить сделать это каждую неделю, то каждый раз они будут выбирать свои .любимые закуски. (Я сам глупо улыбался, читая об этом исследовании, пока сидел в ресторане «Russ's» и смаковал свои неизменные послеполуденные клубничные коктейли.)

• Только один из семи нерегулярных курильщиков (те, кто курит меньше сигареты в день) прогнозирует, что станет курильщиком в течение следующих 5 лет. Даже большинство тех, кто курил в течение 20 лет или пытался бросить курить десять и более раз, думают, что они смогут успешно бросить это в течение ближайшего года. Они явно недооценивают силу никотиновой зависимости.

• В ходе разнообразных исследований люди переоценивали, насколько их благополучие будет зависеть от теплой зимы, переезда, победы любимой футбольной команды, потери или набора веса, увеличения числа телевизионных каналов или большего количества свободного времени. Даже такие экстремальные события, как выигрыш в государственной лотерее или паралич посте аварии, влияют на долговременное счастье меньше, чем считает большинство людей. Недавно я общался со своим бывшим студентом Крисом, у которого настолько сильный церебральный паралич, что он не может самостоятельно есть, обслуживать себя, говорить и способен пройти лишь несколько шагов. Благодаря компьютеру с распознаванием и воспроизводством речи, которым он управляет своей левой нотой, он объяснил мне, что, как и все остальные, он иногда расстраивается и злится. И хотя его недуг был с ним всегда, он приспособился к своей судьбе благодаря поддержке семьи и вере. Как я понял, жизнь Криса является примером вполне нормального повседневного благополучия. «Моя мама говорит, что я всегда был счастливым человеком», добавляет он сам. Не отрицая трудности инвалидности (я теряю слух), я достигаю комфорта, познавая нашу общечеловеческую способность адаптироваться. От нас не требуется свыкаться с такими обстоятельствами, как инвалидность, развод или смерть, чтобы подтвердить нашу устойчивость.

Похоже, что наша интуитивная теория выглядит так: мы хотим — мы получаем — мы счастливы. Если бы это было правдой, эта глава была бы короче. В действительности, как замечают Гилберт и Уилсон, мы часто желаем не того. Люди, представляющие идеальный отпуск на пустынном острове с солнцем, прибоем и песком, могут быть разочарованы, когда выяснят, «насколько им необходима структурированная ежедневная жизнь, интеллектуальная стимуляция или регулярная доза "Pop Tarts"». Мы думаем, что если наш кандидат или команда выиграют выборы, мы будем счастливы долгое время. Но последующие исследования обнаруживают, что следы эмоциональных приливов исчезают быстрее, чем мы предполагаем. Внимание переключается и за час, день или неделю (зависит от степени крайности хорошего или плохого события), чувства спадают, и мы перенастраиваем наши подъемы и спады на новую реальность.

Именно таков был опыт литературного героя графа Алексея Вронского, когда его сердце возжелало прекрасной и благородной Анны Карениной. Гилберт цитирует Толстого: «Между тем Вронский, хоть и получил то, чего желал так долго, был не вполне счастлив. Он очень скоро почувствовал, что исполнение его желания дало ему лишь одну крупинку от той горы счастья, которую он предвосхищал. Это исполнение указало ему на неизменную ошибку, которую мужчины допускают, воображая, что их счастье зависит от исполнения их желаний».

Сломленные негативным событием, мы обычно склонны неверно оценивать продолжительность эмоций. Когда люди сдавали анализ на ВИЧ и прогнозировали, как они будут себя чувствовать через 5 недель после получения результатов, они предполагали, какое это будет горе в случае положительного результата и счастье в случае отрицательного. Тем не менее 5 недель спустя те, кто получил плохой результат анализа, были менее удручены своим горем, а те, у кого был хороший результат, менее воодушевлены, чем они предполагали. Когда Гилберт с коллегами просили доцентов спрогнозировать степень своего счастья или горя через несколько лет после решения о назначении или отклонении их кандидатуры на эту должность, большинство верило, что благоприятный исход был важен для их будущего счастья. «Потеря работы разобьет честолюбивые стремления всей моей жизни. Это было бы ужасно». И тем не менее когда их обследовали несколько лет спустя, люди, которые не получили место, были практически так же счастливы, как тс, кто его получил.

Давайте представим это на более личном уровне. Гилберт и Уилсон предлагают нам представить, как мы могли бы себя чувствовать, если бы лишились нашей неведущей руки. Сравните, насколько бы вы были счастливы по сравнению с сегодняшним днем.

Думая об этом, вы, скорее всего, сконцентрируетесь на том, что будет для вас означать подобное несчастье: лишение возможности аплодировать, завязывать шнурки на ботинках, участвовать в баскетбольных соревнованиях, быстро печатать. Хотя вы, скорее всего, будете вечно сожалеть об утрате, ваше обычное счастье через некоторое время после трагедии будет обусловлено «двумя вещами: а) самим событием и б) всем остальным». Концентрируясь на негативном событии, мы забываем обо всем остальном, что для нас ценно, и таким образом переоцениваем силу нашего страдания. «Ничего из того, на чем вы концентрируетесь, не будет настолько же важно, как вы думаете», — соглашаются научные сотрудники Дэвид Шкаде и Дэниэл Канеман.

Более того, как говорят Гилберт и Уилсон, люди пренебрегают скоростью и силой своей «психологической иммунной системы», проявляющейся в стратегиях рационализации, снижения уровня значимости, вытеснения и снижения степени травматичности. Хотя мы мало знаем о собственной системе эмоционального восстановления, мы смиряемся с утратой функции, разрывом романтических отношений, провалом экзамена, отказом в получении рабочего места, а также личными и групповыми поражениями намного легче, чем мы можем предположить. «Выплакать слезы можно за ночь, а радость снова вернется утром», — говорится в одном из псалмов.

Как бы вы отреагировали, если бы кто-нибудь из ваших знакомых попросил вас на три часа побыть добровольным водителем Американского общества онкологических больных? Социальный психолог Стивен Шерман провел небольшое исследование, которое буквально заставило открыть глаза, в ходе которого задавал именно этот вопрос людям, проживающим в г. Блумингтон, штат Индиана, и просил их спрогнозировать их реакцию. Расценивая себя как отзывчивых людей, половина согласилась помочь. Кроме того, Шерман обзвонил такое же количество их соседей с просьбой действительно помочь. Только 4% согласились это сделать.

Давайте снова представим: вы приходите в психологическую лабораторию для участия в эксперименте, и исследователь направляет вас к столу, где уже сидят еще трое. Ваша маленькая группа получает список из 15 мужчин и 15 женщин разных профессий, и вам надо прийти к согласию, какие 12 или 13 из них больше всего подходят для выживания на необитаемом острове. Во время обсуждения один из членов группы мужского пола выдает три сексистских высказывания. Отвечая на чье-либо предложение об атлете/тренере, он говорит: «Конечно, нам совершенно необходимо поддерживать женщин в форме». В свою очередь предлагая кандидата, он бормочет: «Посмотрим, может быть, повар? Нет, одна из женщин может готовить». Позднее он выдвигает кандидатуру женщины-музыканта и отпускает замечание: «Мне думается, что нам надо оставить больше женщин на острове, чтобы мужчины были удовлетворены».

Что вы предпримете, услышав эти сексистские высказывания? Возможно, вы ничего не скажете и посмотрите, как прореагируют другие? Или вы прокомментируете, что подобный подход недопустим? Когда Дженет Суим и Лаури Хайерс опрашивали студентов государственного Пенсильванского университета, только 5% предположили, что они не смогут прореагировать; 48% сказали, что они скажут, что подобный подход недопустим. А как же прореагировали другие студенты, когда действительно оказались в такой ситуации? Ничего не сказали 55%, а 16% (вместо 48%) осудили мужчину (который на самом деле был подослан Суим и Хайерс). Остальные в основном задавали вопросы или шутили.

Эти примеры показывают, что наша интуиция склонна ошибаться насчет нашего будущего поведения. Когда Стэнли Милгрэм спрашивал испытуемых, подчинятся ли они требованию применить жесткий электрошок к нерасторопным «ученикам», абсолютно все ответили «нет». Но когда в своем самом известном из экспериментов по социальной психологии Милгрэм поставил похожих людей в ситуацию подобного социального давления, 65% подчинились.

Прогнозирование нашего ежедневного поведения. Все эти остроумные эксперименты имитируют реальную жизнь, но не являются ею. Действительно ли наша интуиция насчет нашего повседневного будущего имеет изъян? Чтобы это выяснить, Сидней Шраугер попросил старшеклассников спрогнозировать вероятность того, что с ними произойдет множество событий в течение следующих двух месяцев (вступление в романтическую связь, болезнь и т. д.). Удивительно, но прогнозы старшеклассников относительно самих себя были едва ли точнее прогноза с точки зрения усредненного общечеловеческого опыта.

Фактически, сообщают Николас Эпли и Дэвид Даннинг, иногда можно лучше спрогнозировать будущее поведение людей, прося их предсказать действия других, а не их самих. За пять недель до ежегодного благотворительного «Дня нарциссов» в Корнельском университете студентов просили ответить, собираются ли они купить хотя бы один цветок с благотворительной целью, а также определить, какое количество их однокашников сделает это. Из пяти человек четверо ответили, что они купят нарцисс, но только 43% на самом деле купили, что ближе к их собственному прогнозу относительно остальных студентов — 56%. В лабораторных условиях была организована игра на деньги; 84% прогнозировали, что они будут объединяться с другими игроками с целью общего выигрыша, хотя на самом деле только 61% участников поступили так (что опять же ближе к прогнозу относительно других людей, который был равен 64%). В последующих исследованиях о пожертвованиях и волонтерской деятельности студенты как группа точно так же переоценивали свое поведение, которое в реальности было ближе к их прогнозам относительно других. В каждом исследовании студенты предполагали, что их соображения морали возьмут верх над эгоистическими устремлениями, но они ошибались. Если Лао Цзы был прав в том, что: «Тот, кто знает других, мудр. Гот, кто знает самого себя, просветлен», то большинство людей скорее мудры, чем просветлены.

В случае такого негативного поведения, как плач или ложь, прогнозирование в отношении самого себя становится более точным, чем прогноз матерей или друзей. Тем не менее наиболее точная вещь, которую мы можем сообщить насчет нашего собственного поведения, — это то, что зачастую его трудно предсказать даже нам самим. Между идеей и реальностью, между побуждением и действием лежит тень. Таким образом, в случае прогноза нашего собственного поведения наилучший совет — это рассмотреть наше прошлое поведение в подобной ситуации.

Обманчивый оптимизм. «Оптимист, — говорит X. Джексон Браун, — подходит каждое утро к окну и говорит "Доброе утро, Бог". Пессимист подходит к окну и говорит "О боже, утро..."». Оптимизм вознаграждается. Без изначальной слепоты относительно пределов нашей компетентности, сколько бы новых рисков мы на себя взяли? В сравнении с беспомощным пессимистом, оптимист наслаждается не только большим успехом, но и лучшим здоровьем и большим счастьем.

Между тем многим из нас присуще то, что психолог Ратгерского университета Нейл Уэнстейн называет «нереалистичным оптимизмом относительно событий нашей будущей жизни». Например, студенты колледжа считают, что у них есть больше шансов в перспективе получить хорошую работу, хорошо зарабатывать, иметь собственный дом, чем у их однокурсников. А также то, что у них меньше шансов испытать такие негативные события, как проблемы с алкоголем, развитие сердечного приступа в возрасте до 40 лет или увольнение. Это очень хорошо можно продемонстрировать в студенческой аудитории: если каждый в группе воспринимает себя как более удачливого, чем его средний одногруппник, в отношении благоприятных событий и менее подходящим объектом для бед, тогда по меньшей мере у половины из них интуиция должна ошибаться.

Иллюзорный оптимизм имеет последствия для здоровья. Большинство курильщиков считают себя менее подверженными разрушительному действию табака, чем значительная часть остальных курильщиков. В Шотландии и Соединенных Штатах большинство взрослых старшего поколения утверждают, что вероятность возможного заражения ВИЧ у них значительно ниже, чем у их сверстников. Студентки, ведущие активную сексуальную жизнь и не использующие постоянно противозачаточные средства, утверждают, что нежелательная беременность у них менее вероятна, чем у других женщин в их университете. Пережив землетрясение в 1989 г., студенты из района у залива в Сан-Франциско утратили свой оптимизм относительно того, что они менее подвержены ущербу от природных катастроф, чем их однокашники. Однако в течение трех месяцев иллюзорный оптимизм снова вернулся к ним.

Веря, что мы менее подвержены неудаче, чем другие, мы можем радостно отстегивать ремень безопасности, курить сигареты и вступать в нездоровые отношения. Покупая одежду, многие люди выбирают вещи, которые им слегка малы («она сядет как раз на меня, когда я сброшу несколько фунтов»); на деле никто не прогнозирует набор веса («большинство людей моего возраста набирают около одного фунта, так что мне лучше оставить немного места на вырост»). Как и спесь, слепой оптимизм может довести до падения.

Многие люди между тем проявляют иллюзорный оптимизм, а также самоуверенность в отношениях. Пары в стадии ухаживания видят свое будущее в розовом свете. Концентрируясь на позитивности текущего момента, любовники часто уверены, что они всегда будут любовниками. Их друзья и семья чаще лучше разбираются в ситуации; такое заключение дают Тара Макдонатьд и Майкл Росс на основе исследования поведения студентов Университета Ватерлоо. Такие менее оптимистичные прогнозы родителей и соседей подтверждаются чаще, чем интуиция самих студентов. Многие родители, видя, как их отпрыски с головой кидаются в омут болезненных и обреченных отношений вопреки всем советам, выражают согласие. В одном наблюдении за 137 людьми, подавшими заявление на разрешение заключения брака, опрошенные справедливо предполагали, что половина свадеб закончится разводом, однако большинство из них оценили свои собственные шансы на развод как нулевые.

Оптимизм также побеждает пессимизм во всем, что касается повышения уверенности в себе, здоровья и благополучия; однако всплеск реализма, или то, что Джули Норем называет «защитным пессимизмом», может уберечь нас от опасностей нереалистичного оптимизма. Сомнения в себе могут простимулировать студентов, большинство которых (особенно те, у кого больше шансов получить низкую оценку) демонстрирует излишний оптимизм в отношении грядущих экзаменов. Незадолго до получения результатов экзамена иллюзорный оптимизм рассеивается, а студенты начинают готовиться к худшему. Слишком самоуверенные студенты склонны к недостаточной подготовке. Студенты могут обладать одинаковыми способностями, но их более беспокойные коллеги, в страхе провалить надвигающийся экзамен, готовятся усерднее и получают более высокие оценки. Вывод: успех в университете и вне его требует достаточно оптимизма, чтобы сохранять надежду, и достаточно реализма чтобы мотивировать усердие.

Таким образом, несмотря на нашу впечатляющую возможность думать не задумываясь, в случае социальной интуиции, а также интуитивного опыта и творчества наша интуиция иногда неверно руководит нами в том, что у нас достаточно опыта, насколько мы изменились, что на нас влияет и что мы будем думать и делать. «Есть три удивительно стойкие вещи, — говорил Бенджамин Франклин, — сталь, бриллиант и знание о самом себе».

Поскольку это действительно так, мы нуждаемся в психологической науке. Если бы исследователи, с которыми мы встретились в этой главе, полагались на человеческую интуицию, они бы никогда не сделали своих удивительных открытой о памяти, настроении и дезинформации или о неверных самопрогнозах и оптимизме. Субъективные самоотчеты наводят на мысли, но не дают исчерпывающей информации, они зачастую очень убедительны, но иногда весьма серьезно недостоверны. Просьба людей объяснить их прошлые действия или предположить их последующие действия иногда дает ложные ответы. Не забывая об ограниченности наших знаний о самих себе, мы можем сдерживать свою доверчивость и мотивировать себя думать критически, проверять собственную интуицию реальностью и заменять иллюзии пониманием.