Лейла

Как я оказалась на диване, я не помнила. Вероятно, задремала в кресле с книжкой в обнимку, а Разрушитель меня переложил. Не думала, что я настолько крепко сплю, что способна подобное не заметить! Надеюсь только, сам он хоть немного выспался?

При мысли о господине подполковнике на моё лицо наползла довольная улыбка, вызванная вчерашними воспоминаниями. Инина Благосклонная, если именно за это ты брала плату авансом, то я уже не считаю её чрезмерной. Лишь бы только всё это было правдой!

Одежда моя, к счастью, уже высохла, и можно было спокойно отправляться на завтрак (или уже обед?). Меня окутывало настолько расслабленное благодушие, что я даже не стала прятать за иллюзией свой непрезентабельный внешний вид. В конце концов, я и так счастлива, а остальным до этого не должно быть никакого дела. Тем более, не так уж неприлично я выглядела; просто не было никаких сил, желания, да и возможности разобрать свои кудряшки и собрать их во что-то более аккуратное, чем весьма условный низкий хвост.

В столовой оказалось людно. Но, как и ожидалось, на меня совершенно не обратили внимания. Немного подумав, я решила никуда не носить еду, и присела с подносом за ближайший столик. В конце концов, вряд ли кто-то попытается убить меня посреди управления ЦСА в обеденный перерыв.

— Ого, какие люди! — вдруг обрушился на меня смутно знакомый голос. Я, едва не поперхнувшись от неожиданности, вскинулась и обнаружила над собой молодого Разрушителя. Кажется, именно он был в том переулке, где на меня первый раз покушались. Вооружённый подносом с тарелками, он разглядывал меня с любопытством и весёлой улыбкой.

— Добрый день, — неуверенно улыбнулась я в ответ, пытаясь вспомнить, как его зовут. Тщетно; не в том я тогда была состоянии, чтобы запоминать подобные детали.

Разрушитель же принял мой ответ за согласие продолжить общение и плюхнулся напротив, с живым любопытством меня разглядывая. Странный он какой-то. Неужели бывают и такие Разрушители? Будь он Иллюзионистом или обыкновенным человеком, я бы не сомневалась, что это маска, попытка спрятаться и обмануть себя и окружающих. А так…

— А ты здесь какими судьбами-то, да ещё в одиночестве? Дагор мне, видишь ли, такое внушение сделал, чтобы не смел девочку по допросам таскать, а сам! — весело хмыкнув, покачал головой мужчина.

— Ренар, ты — трепло, — припечатал его ещё один знакомый голос, и на стул рядом со мной опустился Халим. — Добрый день, Лейла. Знакомься, это — Хайят, она тоже у нас работает, помощником следователя, — представил он девушку, занявшую четвёртый и последний стул. Та вежливо кивнула, рассматривая меня очень пристально.

Девушка мне почему-то не понравилась с первого взгляда. Не то чтобы я посчитала её потенциальной злодейкой или заподозрила в каких-то пакостях. Просто сразу, по одному взгляду поняла: мы не найдём общего языка. Она смотрела на меня с высокомерием и чувством полного собственного превосходства, даже с презрением. И это было довольно странно; мы же вроде бы первый раз в жизни видимся. Похоже, Хайят относилась к числу тех неприятных женщин, которые всех встречных своего пола воспринимают как соперниц, заочно презирая тех, кто им уступает, и ненавидя тех, кто превосходит. На мгновение я даже пожалела, что поленилась накинуть иллюзию на свой облик. Но сожаление быстро прошло, сменившись лёгким грустным сочувствием, какое я всегда испытывала к подобным глубоко несчастным на мой взгляд людям. И удивлением; уж очень странную для своего характера эта женщина выбрала профессию.

— Тебя-то мне и надо! — радостно вцепился в моего соседа Разрушитель. — Халим, значит, ты мне ответишь! Дагор Лейлу на допрос пригласил? Так его вроде бы нет, я видел, как он уезжал.

— Я знаю, кто это, — подала голос девушка, снисходительно улыбаясь. — Это — та самая ценная свидетельница, которую Дагор прячет в своём кабинете.

— Тогда должна быть очень ценная свидетельница, — расхохотался Ренар. — На руках носит, в кабинете прячет… Я прямо не узнаю старину Дагора!

— Ну, порой его ответственность действительно превосходит разумные пределы, вот он и нянчится со всякими странными личностями, — презрительно передёрнула плечами Хайят.

— Я вам не мешаю? — резко оборвала я разговор, добавив в голос льда и надменно вскинув бровь.

Хотелось просто встать и молча уйти. Но я ещё в приюте привыкла, что таких людей надо ставить на место сразу, при первых же попытках задеть, и никогда не оставлять поле боя за противником. Халим, пытавшийся торопливо что-то прожевать и, кажется, собиравшийся за меня заступиться, замер от неожиданности и весьма озадаченно посмотрел на меня.

— Простите? — удивлённо уставилась на меня Хайят, как будто только что заметила моё существование, а не косилась то и дело всё время короткой беседы.

— Раз вы решили извиниться сразу, на первый раз прощаю, — я царственно кивнула. Маска надменной холодности, высокомерного презрения и лёгкой брезгливой жалости далась без усилий и надлома. Она была отшлифована почти до идеала ещё в первые годы учёбы в Доме Иллюзий; иначе там было не выжить. — Но на будущее — учтите. Во-первых, обсуждать людей за глаза — недостойно, и мне странно, что приходится вам это объяснять. Во-вторых, дела господина подполковника касаются только его самого и тех, кого он посчитает нужным в них посвятить. Если эти вопросы не лежат в сфере вашей компетенции, распускать слухи и строить предположения попросту глупо. А рассчитывать на то, что я или господин подпоручик что-то расскажут за спиной Зирц-ай-Реттера — глупо вдвойне. Приятного аппетита, — с лёгкой вежливой улыбкой добавила я в качестве жирной точки. И невозмутимо вернулась к еде под взглядами соседей по столу.

Надо было всё-таки уйти в кабинет Дагора; а то всё благодушие и довольство жизнью незаметно выветрилось после этой некрасивой сцены.

Кажется, решительной уверенной отповеди от меня из всех троих не ожидал никто. Странные люди, а ещё следователи! Они никогда не общались с Иллюзионистами? Неужели эта девушка действительно надеялась спровоцировать меня на эмоциональную вспышку, на скандал или даже на слёзы? По её лицу было похоже, что именно на это она и рассчитывала.

А ещё я, кажется, ошиблась в отношении Хайят. Тех хищниц, к которым я привыкла, было сложно сбить с настроя одной только надменной тирадой. А молодая помощница следователя тут же примолкла, и даже как будто смутилась, чем выдала полное отсутствие у себя опыта подобных словесных баталий. Получается, она не на всех встречных женщин так реагирует, а только я вызвала агрессивную реакцию? Знать бы ещё, чем я ей не угодила.

В итоге обед прошёл в молчании. Весьма тягостном, надо признаться; аппетит испортился у всех, даже у Разрушителя. Но я не позволила себе поддаться слабости, и с совершенно невозмутимым видом закончила трапезу.

— Лейла, можно я тебя провожу? — вдруг подскочил на месте Халим, когда я поднималась из-за стола.

— Да, конечно, — я улыбнулась молодому человеку уже вполне по-человечески, из-под маски. — Хорошего дня, — прохладно пожелала двум другим сотрапезникам.

Столовую мы покидали вдвоём и в тишине.

— Ух, ну ты их и построила, — не выдержал парень сразу на пороге.

— Думаешь, я сейчас притворялась? Не в остальное время? — усмехнулась я в ответ.

Дом Иллюзий, а особенно — Школа Иллюзий, довольно неприятное место. Не знаю, как обстоит с этим дело в других Домах; мне кажется, лучше. А там было всего два варианта — либо ты научишься вести себя так, чтобы с тобой не рисковали связываться, либо будешь терпеть насмешки и тычки. Особенно среди представительниц «прекрасного пола». Женский коллектив — это вообще зачастую банка со скорпионами, а уж когда все они — Иллюзионистки… Я бы, наверное, совсем рехнулась в этом обществе, но меня отлично подготовил к нему приют. Поэтому «коллеги» даже не пытались сделать вид, что я им симпатична, но задирать меня не рисковали. Меня считали холодной, безжалостной и очень мстительной дрянью; да я для них такой и была. И маска эта не сожрала меня только благодаря кровникам.

Освободившись от Дома Иллюзий и вырвавшись из этой грязи, я с удивлением обнаружила, что могу себе позволить быть такой, какой хочу, а не какой надо, и почти избавилась от старой привычки. Но годами выработанные рефлексы прекрасно защищали меня в таких случаях, да и во всех прочих — тоже.

Только в присутствии Разрушителя с грозным прозвищем Сахим я с завидной регулярностью забывала все приобретённые в жизни навыки и умения, плакала, терялась и пыталась спрятаться у него под мышкой. Наверное, это тоже какая-то магия.

— Ну, я-то, может, в людях плохо разбираюсь. Но у меня есть ориентир, и если Дагор тебе доверяет, то в твою подлость я не поверю, — весело ответил Халим, не поддавшись на провокацию. — Ты извини Хайят, я как-то не ожидал от неё такого поведения. А Ренар вообще за языком следить не умеет, — неодобрительно поморщился он.

— Да ладно, я бы не сказала, что они меня шокировали. Но действительно непонятно, за что она на меня так взъелась?

— Понимаешь, мне кажется, ей Дагор нравится, — несколько смущённо пояснил парень. — То есть, была такая мысль, но я её как-то всерьёз не воспринимал. А сейчас думаю — и правда похоже на ревность.

— Вот чего мне не хватало для полного счастья, так это ревнивых поклонниц господина подполковника, — озадаченно протянула я. — Я надеюсь, там всё не настолько серьёзно, и меня не попытаются отравить в порядке мести?

— Нет, ты что, — возмутился Халим. — Хайят не настолько плоха, как тебе могло показаться. И уж на преступление точно не пойдёт!

— Если ей нравится Зирц-ай-Реттер, то, мне кажется, тебе нравится она, — не удержалась я от подначки.

— Есть немного, — не стал отнекиваться молодой человек и пожал плечами. — Я ей, правда, не интересен. Она бредит героями Калиширской войны, это у неё какая-то навязчивая идея. А Дагор — личность легендарная, полный кавалер «Южных звёзд», «Царская длань» первой ступени. Так что — сама понимаешь. Раньше он женщинами не интересовался вовсе, и ей было проще, тут вдруг о тебе заботится и явно выделяет. Может, может, умом-то Хайят понимает, что не права, и это всё работа, но ревность — она такая, — Халим грустно вздохнул.

— Ты её так хорошо знаешь? — я удивлённо вскинула брови. Молодой следователь рассуждал с таким видом, как будто точно знал, о чём говорил.

— А мы давно знакомы, — пояснил он. — Живём неподалёку, ровесники, учились вместе.

— Слушай, а такой стилизованный тюльпан на восьмиконечной звезде, это какая награда? — полюбопытствовала я, отвлекая парня от печальных мыслях. Надо думать, ему не очень-то приятно, что возлюбленная в его сторону даже не смотрит, а бегает за какими-то абстрактными героями.

— «Верное сердце». А ты его что, у Дагора видела? — он удивлённо покосился на меня.

— Ну, у него там на полке лежали какие-то коробочки, я в первую попавшуюся заглянула, — смущённо созналась я. — Так и подумала, что, наверное, награда. Но я в них совершенно ничего не понимаю, а тут как раз к слову пришлось.

— Вот как! Я не знал, что его ещё и им наградили. Хотя, не удивительно. «Верное сердце» дают за беспримерную преданность Венцу, Флоремтеру и присяге. Обычно, правда, награждают им посмертно. Вот и его, наверное, посмертно наградили, — задумчиво резюмировал Халим. Мы некоторое время помолчали, с одной стороны, отдавая дань уважения чужому мужеству, с другой — не желая оскорблять жалостью и перетиранием костей. Обоим было и без слов понятно, за что и как Дагор удостоился этого тюльпана.

— Слушай, я вот ещё что вспомнила; откуда ты знаешь моего кровника, Хаарама? И что ты о нём знаешь? — решила я переменить тему.

— Да доводилось пару раз сталкиваться. Ты извини, я не уверен, что имею право тебе рассказывать, — он виновато развёл руками.

— Секретная информация, всё понятно, — устало отмахнулась я. Похоже, припирать к стенке придётся самого Хара, а больше мне никто его тайну не выдаст. — Ладно, спасибо, что проводил и просветил. Ты в гости что ли заходи, — я хихикнула. — А то сижу тут, скучно. Когда ещё господин подполковник появится! Хотя, у тебя же тоже, наверное, дел по горло.

— Ну так, прилично, — почему-то сильно помрачнел Халим, хотя мне казалось, что работу свою он любит и относится к ней с энтузиазмом. — Ладно, будет минутка — обязательно забегу. Но ничего не обещаю, — махнув на прощанье рукой, он ушёл, а я вернулась в кабинет Разрушителя. Ещё пара дней, и я, похоже, начну воспринимать это место как филиал дома. Кошмар.

Господин подполковник появился неожиданно рано. То есть, ещё до полуночи. За неимением других занятий, я возлежала на диване с очередной книжкой.

— Добрый вечер, — поздоровалась я, садясь на диване и откладывая книгу. Весь день события вчерашнего вечера грели меня, но сейчас я вдруг совершенно растерялась, не зная, как вести себя с Разрушителем, и чувствовала смущение и неловкость.

— Местами, — иронично хмыкнул мужчина, ставя рядом с диваном отлично знакомый мне потёртый чемодан. — Прости, сразу не догадался; я привёз твои вещи и книги.

— А я тебе ужин взяла, — смущённо пробормотала я, разглядывая ковёр. — Я, правда, не знаю, что ты любишь.

— Я всеядный, — отмахнулся он. К счастью, доказывать мне, что у него нет времени на ужин, не стал.

— Спасибо за книги, хоть чем-нибудь полезным займусь, — опомнившись, поблагодарила я и потянулась за чемоданом.

А потом пришло осознание, и меня буквально замутило от ужаса.

— А ты эти книжки смотрел? — неверным голосом спросила я, застыв на полпути.

— Только одну, — невозмутимо отозвался от стола Разрушитель, шурша какими-то бумагами. Только бы не… — Ту, которая в чемодане почему-то оставалась, — добил меня всё тем же спокойным тоном мужчина. Я почувствовала, что щёки мои уже во всю пылают огнём и даже, кажется, дымятся. — Интересное произведение, я на него раньше не натыкался, — весело хмыкнул сыскарь.

— Дагор! — не выдержала я, пряча лицо в ладони. Боги, как же стыдно! — Прекрати!

— Ты о чём? — невозмутимо уточнил Разрушитель, выходя из-за стола и приближаясь ко мне.

— О том, что я сейчас прожгу тебе диван! — выдавила я, не зная, куда спрятаться и как теперь вообще смотреть ему в глаза.

— Хорошая книга. Особенно, иллюстрации, — добавил масла в огонь мужчина, присаживаясь рядом со мной. Правда, серьёзный тон под конец не выдержал, и в голосе явно прозвучала улыбка. — Ну, извини, не удержался, — тихо рассмеялся он, обнимая меня и притягивая к себе. Я с удовольствием воспользовалась возможностью уже почти привычно спрятаться на широкой груди мужчины, даром что именно он только что вывел меня из равновесия. Нет, это просто наваждение какое-то; совсем не могу контролировать собственные реакции, когда он находится рядом! — Ты сама спросила, я тебя за язык не тянул. Да и на шкаф ты её напрасно сослала, камень надо прятать в горах, — наставительно изрёк сыскарь и вновь довольно засмеялся.

— Я тебя сейчас стукну, — бессильно проворчала я. — Вот зачем ты издеваешься?

— Не знаю, — убийственно честно ответил он, слегка пожимая плечами. — Давно не смеялся, а тут такой повод. Не сердись. Тем более, книжка действительно оказалась… поучительной.

— Я это Иффе ещё припомню, — мстительно пригрозила я. — Шутница.

— А зачем она тебе эту книгу подсунула? — правильно понял мои угрозы сыскарь. Ах да, он же в курсе, кто мой чемодан собирал.

— Намёк это. Грубый и прямой, как дубина, — буркнула я, чувствуя новый прилив смущения. — Не надо было самолично являться за моими вещами, а то они уже успели определить тебя как «интересного мужчину», и заочно сосватать тебе не то меня, не то Тарью, — пожаловалась я. Дагор опять засмеялся; смех у него был приятный, тихий и мягкий, но оттого немного отдающий злорадством.

— Не ожидал, что у госпожи Берггарен настолько… солдатское чувство юмора, — он, кажется, задумчиво качнул головой. — Но, с другой стороны, если бы не она, так бы и оставался в моих литературных познаниях существенный пробел.

— Ладно, я всё поняла, — я мученически вздохнула. — Ты мне эту книжку теперь до конца жизни припоминать будешь, да?

— Это вряд ли. Но сегодня, пожалуй, да, припомню ещё пару раз, — успокоил меня мужчина. Ладно, один вечер я как-нибудь переживу.

Мы немного посидели вот так, обнявшись. Почему-то Дагор не спешил возвращаться к делам, а мне и вовсе некуда было торопиться.

— Ты забавно на меня влияешь, — задумчиво хмыкнув, нарушил тишину Разрушитель. — Я почему-то с тобой чувствую себя мальчишкой, и веду себя соответственно. Приходится постоянно напоминать себе, что я взрослый серьёзный маг.

— У меня та же проблема, — поделилась я. Было неожиданно приятно выяснить, что не только я с этим маюсь. — Почему-то когда ты рядом, я совершенно теряюсь и забываю про всю свою магию. Даже с кровниками такого никогда не бывало!

— Надо будет уточнить у Тахира; может, оно так и должно быть, — предложил он.

— Нет! — испуганно вскинулась я. — Вот это точно не надо у Тахира спрашивать, обойдётся! — более развёрнуто ответила я на озадаченный взгляд мужчины.

— В каком смысле?

— В том смысле, что нечего ему за наш с тобой счёт развлекаться. Вернее, развлекаться он и так будет, и уже это делает, но с такими вопросами разберёмся как-нибудь сами.

— Не ворчи, — едва заметно улыбнулся Дагор, прижал мою голову к плечу и легко поцеловал в макушку. Как всё-таки стремительно и резко он переменился, даже не по себе делается. С другой стороны, может, наоборот, вдруг стал самим собой? — Большой беды не будет, а Великий Целитель, хоть и развлечётся, но вряд ли опустится до насмешек. Зато можно будет выяснить точно, а не строить предположения, — пояснил он и, покинув диван, вернулся к столу. Где опять чем-то загремел и зашуршал; кажется, собирался разогревать еду, чем сильно меня приободрил.

— Ладно, тогда пусть я об этом разговоре не узнаю. Хотя… Толку-то? Я и так буквально вижу перед собой его довольную ехидную физиономию, — смирилась с неизбежным я. В конце концов, Тахир слишком много для меня сделал, чтобы отказывать хорошему человеку в маленьких удовольствиях.

Чтобы не сидеть просто так, а заняться наконец-то чем-то полезным, я закопалась в чемодан и принялась доставать оттуда книжки. Смущение при мысли о «Бархатном пути» меня всё ещё посещало, но, к счастью, не настолько сокрушительное. Может, и к лучшему, что Разрушитель книжку эту уже увидел и уже посмеялся, а то представляю, как бы я прятала её в кабинете.

— Как ты тут? Не совсем устала от скуки? — переводя тему, почти светским тоном поинтересовался Зирц-ай-Реттер.

— Ну, у меня книжки были. А ещё меня немного развлекли, — усмехнулась я, вспоминая собственный завтрак. — Представляешь, мне довелось познакомиться с твоей поклонницей.

— С кем? — удивлённо переспросил мужчина.

— С некой Хайят, она тут помощницей следователя работает.

— А почему «поклонницей»? — продолжил недоумевать он.

— Ну, строго говоря, это Халим предположил; а так по её поведению действительно было похоже, что она тебя ко мне приревновала, — настала моя очередь ехидничать, потому что очень уж потешно выглядел строгий Разрушитель с до крайности озадаченным выражением на лице.

— Кхм, — наконец, очнулся он. — Лучше бы я не спрашивал.

— Да ладно, почему тебя это так шокировало? — улыбнулась я. — Мне кажется, после моей… истории со мной, уже ничему не стоит удивляться. Даже наоборот, закономерно, что не я одна такая.

Насмешка испарилась, и в воздухе повисло неловкое молчание. Точнее, с моей стороны неловкое; а мужчина по-моему вполне спокойно ел. И правильно делал.

Я волевым усилием отогнала недостойные мысли (да, говорила во мне ревность, и я прекрасно это понимала, как понимала её полную беспочвенность; я даже, кажется, случай этот вспомнила, чтобы проверить реакцию Дагора, и теперь устыдилась) и вернулась к книгам. Очень хотелось задать Разрушителю несколько важных вопросов, но я решила его не отвлекать. Мужчинам надо есть много и регулярно, это я уже выучила по своим кровникам.

— Дагор, а что ты думаешь про это «истинное предназначение дара», о котором говорил Тахир? — наконец, я не выдержала повисшей тишины и, вытянув из чемодана очередную книгу, возложила её на колени, задумчиво глядя через стол на хозяина кабинета. С едой он закончил, но опять закопался в бумаги.

— Я с ним согласен, — он пожал плечами. — Дом Иллюзий действительно очень от него отдалился. Чем ближе я с ним знакомлюсь, тем сильнее недоумеваю: как среди таких наставников умудрились вырасти такие люди, как ты или Пирлан. Или ты не об этом?

— Не совсем, но я тебя поняла, — вздохнула я, возвращая внимание книге на коленях. И даже почти не удивилась, что это оказался пресловутый «Бархатный путь». Философски хмыкнув, наугад открыла книжку. Хоть удовлетворю свою любопытство, что же там за иллюстрации такие?

Кхм. Они оказались действительно очень красивые, художник определённо обладал талантом. И ещё очень подробные. Я рассмотрела одну картинку, перевернула страницу…

— Лейла, а что ты знаешь про Маарифа Идар-ай-Аля? — подал голос мужчина. — Ты чего? — озадаченно уточнил он, потому что от неожиданности я подпрыгнула на месте как застигнутый на месте преступления незадачливый вор, и торопливо захлопнула книгу, опять чувствуя, что щекам моим горячо.

И на этот раз смущение было более чем оправданным, потому что вызвано оно было не книжкой, и даже не картинками, а всяческими неприличными мыслями, возникшими в моей голове при взгляде на иллюстрации. Наверное, нет ничего удивительного, что мысли эти касались хозяина кабинета. И даже, наверное, вполне закономерно, что я попыталась представить в реальности то, что было изображено на картинке. Но кому от этого легче?

— Идар-ай-Аль? — торопливо переспросила я, пытаясь взять себя в руки. — Он с учениками никогда не возился, так что я видела его только мельком. Мне показалось, он очень гордый и надменный. Ну и так, немного сплетен слышала.

— Какого характера?

— В основном, личного. Он очень хочет себе наследника-мага и довольно пренебрежительно относится к обычным людям. Первую жену он потому и бросил, что оба ребёнка оказались без дара, причём буквально выбросил на улицу. Говорят, года два назад снова женился на какой-то Иллюзионистке, совсем ещё девчонке, она ещё даже обучение тогда не закончила. А больше я о нём ничего вспомнить не могу; вроде как маг не просто талантливый, а гениальный, и всё. А что, он тоже как-то замешан? — удивилась я.

— Предположительно, — уклончиво ответил мужчина, возвращаясь к своим бумагам.

Я же, затолкав злополучное творчество Максуда Ненасытного на самое дно чемодана, обложилась книгами прямо на диване, разложила на коленях записи… и поняла, что письменных принадлежностей у меня нет.

Тяжело вздохнув, выбралась из-под груза знаний и памяти и подошла к столу, окидывая его ищущим взглядом.

— Ты чего? — в очередной раз отвлёкся на меня Разрушитель.

— Не обращай внимания, я просто ручку ищу, — успокоила я его. Мужчина тоже окинул стол взглядом, с сомнением покосился на ту ручку, которой писал сам. Но на такую жертву оказался не готов, поэтому пришлось всё-таки отложить свои дела и помогать мне с поисками. Правда, у сыскаря получилось лучше; видимо, он просто знал, где у него что лежит, и из-под стопки каких-то старых пожелтевших документов была, наконец, добыта нужная вещь.

Угнездившись на диване и опять обложившись книгами, я вдруг поймала себя на странном движении: попытке нащупать что-то непонятное в непосредственной близости от собственной руки. Через мгновение до меня дошло, что я просто хочу кофе. Пришлось снова вставать и идти к шкафу.

— Будешь кофе? — осторожно позвала я задумчивого Зирц-ай-Реттера.

— Да, если не сложно, — откликнулся он, не вынимая носа из кипы бумаг.

Тёплый горький запах заполнил кабинет очень быстро, сразу добавляя в старые обшарпанные стены уюта. Вполглаза наблюдая за процессом, я то и дело через плечо косилась на мужчину, отмечая мелкие детали, которые почему-то казались мне ужасно трогательными. Например, занимаясь бумажной работой, он закатывал рукава, как делают некоторые перед сложной физической нагрузкой, и можно было подробно рассмотреть очень широкие и тяжёлые металлические браслеты на запястьях, чем-то жутковато похожие на кандалы. И ручку держал как-то непривычно, щепотью, очень аккуратно, будто боялся сломать. Задумавшись, начинал тереть двумя пальцами висок. Начав что-то записывать, часто останавливался, явно подбирая слова и перечитывая уже написанное.

Засмотревшись, я в итоге чуть не упустила кофе; опомнилась буквально в последний момент и едва успела подставить кружку под уже убегающий напиток.

К счастью, посуды у следователя в шкафу нашлось с запасом: одинаковых больших кружек было целых пять. И джезва была большая, чему я искренне порадовалась. Нет, я понимаю, что по традиции кофе пьют из крошечных чашечек, но лично мне такая посуда не нравилась. И Разрушителю, видимо, тоже.

— Ваш кофе, господин подполковник, — весело позвала я, подходя к столу и аккуратно балансируя горячими полными кружками. Дагор, кивком поблагодарив, аккуратно обеими ладонями принял горячую посуду (даже не поморщился!) и поставил перед собой. А потом, когда я почти сделала шаг назад, чтобы обойти его и вернуться на диван, вдруг ловко перехватил одной ладонью предназначенную мне кружку, а второй рукой невозмутимо придвинул меня поближе. Я растерянно замерла, озадаченная таким внезапным проявлением нежности; мужчина же крепко обнял меня обеими руками, уткнувшись лбом куда-то в область солнечного сплетения. Впрочем, растерянность долго не продлилась, и я с удовольствием ответила, обнимая широкие плечи и бедовую голову, зарываясь пальцами в волосы и ласково массируя макушку кончиками пальцев. — Совсем тебя замучили, да? — тихо поинтересовалась я. — Бедненький…

Он насмешливо хмыкнул куда-то мне в живот.

— Скорее, ты была права, и я действительно устал. Старею.

— Ну, в таком случае ты замечательно сохранился, — хихикнула я в ответ. Дагор вновь неопределённо хмыкнул. Потом с душераздирающим скрежетом рывком отодвинулся вместе с креслом от стола и с той же уверенной настойчивостью притянул меня к себе на колени, разглядывая с непонятным выражением лица. — Что, настолько всё плохо? — я озадаченно нахмурилась. — Я чем-нибудь могу помочь? Нет, ну с делом вряд ли помогу, толку с меня, а так… Хочешь, я тебе плечи помассирую? Я умею, я на кровниках своих тренировалась.

— Не сейчас, — он забавно сморщил нос. — Но я запомню это предложение. Сейчас оно вряд ли поможет мне сосредоточиться на работе, твоё присутствие от неё почему-то здорово отвлекает.

— В каком смысле? — озадачилась я. Нет, предположения, что именно он имеет в виду, у меня были. Но какие-то сплошь неправдоподобные. — Я вроде старалась сидеть тихо.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся мужчина. И также спокойно и уверенно, как совершал за последние полчаса все прочие нехарактерные и странные поступки, притянул меня ближе для поцелуя.

А я вдруг поймала себя на паническом страхе, что всё это может оказаться сном. Что вот-вот я проснусь, а подполковника Разрушителя Зирц-ай-Реттера не окажется в этом мире. Не просто среди живых, а вообще, как такового. Что я просто придумала этого сильного мужчину с серьёзными карими глазами, а на самом деле есть только страх, боль и ничего кроме.

Поэтому на поцелуй я ответила почти с отчаяньем. Пытаясь убедить себя, что опасения беспочвенны, что — вот же он, рядом, живой и тёплый. Человек, а не магография в газете.

Не знаю, в чём пытался себя убедить Дагор, но он как будто разделял мои страхи. Прижимал к себе так крепко, что было тяжело дышать, и целовал жадно, будто в следующее мгновение должен был погибнуть весь мир.

В какой-то момент я кристально ясно поняла: просто поцелуя мне мало. Никогда прежде ничего подобного я не испытывала; или, может быть, просто боялась допустить хоть кого-то достаточно близко, чтобы была возможность испытать? Хотелось забыться и сгореть без остатка. Хотелось, чтобы горячие ладони и осторожные губы стёрли с моей кожи последние воспоминания о том моменте, когда закончилось моё детство и моя вера в людей. И я, окончательно всё для себя решив, уверенно потянула вверх чёрную рубашку. Он не противился; хотя, кажется, и удивился. Только потом, когда плотная ткань отлетела куда-то в сторону, мужчина аккуратно взял моё лицо в ладони и, — глядя очень внимательно, серьёзно, тревожно, — тихо спросил:

— Девочка моя, ты уверена, что этого хочешь?

Я бы предпочла ограничиться кивком, но сейчас он лишил меня простейшего пути. И робкое, на выдохе, «да» прозвучало в настороженной тишине комнаты как удар колокола.

А после этого надобность в словах отпала. Бесценные книги были небрежно сброшены на пол, на столе стыл свежесваренный кофе, но здесь и сейчас всё это не имело значения. Как не имел значения и старый продавленный диван, и неумолимо-строгий бой часов, и напитанные чужими бедами стены здания ЦСА. Окружающий мир оказался лишь смутным подмалёвком, из которого могло получиться что угодно, а могло не получиться ничего. Дым, зеркала и кисея, — суррогатное подобие реальности. Иллюзия.

Имели смысл лишь два стремящихся слиться воедино переплетённых тела и две свивающихся в единую тугую нить судьбы.

И — да, у моего кареглазого наваждения получилось легко и непринуждённо прогнать призраков прошлого. Наверное, потому, что я знала: для этого человека не существует ничего невозможного. И верила — ему и в него — безоговорочно, без слов и доказательств.

Обнявшись, мы лежали всё на том же диване, согревая друг друга и одновременно понемногу остывая от огня, в котором горели несколько минут назад.

— Это так странно, — пробормотала я, нарушая заполненную только нашим дыханием и тиканьем часов тишину.

— Что именно? — уточнил Дагор, потому что я запнулась, пытаясь воплотить ощущение в слова.

— Ты как будто поделился со мной своей силой, спокойствием. Так странно — не бояться. Мне сейчас весь мир, все Владыки с их больными фантазиями не страшны. Я только боюсь, что ты окажешься моим наваждением. Что я просто придумала тебя, от отчаянья и одиночества, и ты вдруг исчезнешь.

— Почему именно ты? Может, это я тебя придумал, — усмехнулся он. — Тёплую, искреннюю. Не бывает таких Иллюзионистов. Ты точно уверена, что ты Иллюзионистка?

— Нет, ты не мог. Ты же Разрушитель, грозный и суровый; это мы, Иллюзионисты, вечно путаемся в своих вымыслах. И вообще, ты меня просто плохо знаешь, — я не удержалась от хихиканья. Чувствовала себя очень лёгкой и счастливой, и тянуло смеяться просто так, без всякой на то причины. — Точнее, наоборот, почему-то знаешь только меня, а все мои маски тебя боятся.

— Ты меня заинтриговала, — тихо засмеялся он. — Мне уже хочется с ними познакомиться. Но, желательно, издалека, со стороны.

— Правильно, близко не надо. Мне бы не хотелось ревновать тебя ещё и к ним, — поёрзав и устроившись поудобнее, серьёзно пробормотала я, бездумно очерчивая кончиками пальцев жуткие белёсые узоры на коже мужчины, будто надеясь их таким нехитрым образом стереть.

— А ты планируешь меня ревновать? — голос мужчины прозвучал очень озадаченно.

— Почему — планирую? Уже. Вот, например, я до сих пор не могу поверить, что вы с этой Рай просто друзья. Кстати, почему она «Рай»?

— Из-за фамилии, — тихо рассмеявшись, пояснил он. — Пожалуй, соглашусь с тобой, всё это очень странно и непривычно.

— Что я тебя ревную — странно? — улыбнулась я.

— Ну, это один из факторов. Я же говорил, я плохо помню, как выглядела жизнь до плена. То есть, события помню отчётливо, людей помню, поступки, даже какие-то эмоции. Точнее, плохо помнил; сейчас, с тобой, кажется, начинаю вспоминать. И это очень странно. Чувствовать, понимать, сравнивать…

Мы ещё некоторое время полежали в тишине и полудрёме. И я полушёпотом пробормотала, уже почти соскальзывая в сон:

— Там кофе остыл…

— Ну и Яростный с ним, — ответил мне Разрушитель. — Спи.

И я послушно заснула.