Глава тридцать пятая

Фулкрома преследовало ощущение провала. Все, за что он брался, он привык доводить до конца: каждое дело нужно было закруглить, написать отчет и передать его начальству. И вот теперь он никогда уже не найдет Шалев и не завершит порученного ему расследования – это его злит.

«Да нет, не злит, а прямо бесит».

Он уже почти распрощался с Виллджамуром, оставалась всего пара мелких дел. И все равно, не достигнув главной цели, то есть не поймав зачинщицу всех беспорядков, что творились теперь вокруг, он чувствовал, что потерпел поражение и подвел горожан. Не в его это было натуре – просто так взять и все бросить, но внутренний голос вопреки его лучшим чувствам подсказывал ему, что он поступает правильно.

Фулкром шел к своей квартире, его не покидало ощущение непорядка. Задержавшись в тени здания напротив, он наблюдал, как двое его соседей выкатились из подъезда, озираясь, словно затеяли что-то противозаконное. Куда они шли, Фулкрома не интересовало; важнее было другое – кто-то явно их напугал.

«Все, что я хотел, – это войти в свой дом, собрать вещи, дождаться Лан и смыться отсюда. Но они все же явились за мной».

Фулкром услышал шевеление сзади. Делая вид, будто ничего не заметил, он нагнулся поправить шнурок – на самом же деле вытащить клинок. И тут же ощутил на своей спине тяжелый ботинок и растянулся на мостовой, оцарапав подбородок. Сжав рукоятку ножа, он вскочил, едва увернувшись от тяжеленного кулака…

Пятеро в серых плащах, шляпах и шарфах взяли его в кольцо.

– Не вырвешься, Фулкром, теперь не выйдет. – Трудно было различить, кто из них говорит, – и из-за шарфов, скрывавших рты, и потому, что все они казались копиями друг друга, без единого намека на индивидуальность.

– Иди вперед, потихоньку, – сказал другой. А может, и тот же.

Фулкром засмеялся.

– Я же знаю, как вы работаете. Что вы, за дурака меня держите, что ли?

– Нам надо задать тебе пару вопросов. – Маленькими шажками они подвигались к нему, сжимая кольцо; в руках у всех сверкали кинжалы.

– Оно и видно. – Фулкром крутанул в руке свое лезвие. Может, бравада позволит ему выиграть минуту-другую. Его хвост застыл, прямой как палка, в ожидании их следующего хода. В дальнем конце улицы небольшая семья остановилась поглядеть.

Двое напали. Фулкром ужом скользнул на мостовую и ударом под коленки повалил одного из них. Это оказалась женщина, темноволосая, он схватил ее за волосы, с силой потянул назад и приставил свое лезвие к ее горлу. Она уперлась обеими руками в камни, пытаясь встать.

Прикрываясь ею, он встал сам и поставил ее между агентами и собой.

– Ты же не идиот, Фулкром. Отпусти ее.

– Случалось убивать и за меньшее. – Дыхание со свистом вырывалось у него меж стиснутых зубов.

– Нет, ты врешь. В тебе нет тяги к злу.

– Не глупи, – добавил другой. – Ты из другого теста.

Фулкром стоял спиной к стене. Бежать ему все равно некуда, выхода нет, так есть ли смысл пускать в расход чужую жизнь?

– Что вам нужно – на самом деле? – Фулкром отпустил женщину, толкнув ее на них. Свой нож он со звоном уронил на мостовую.

– Нам надо задать тебе несколько вопросов касательно отсутствующего Рыцаря, – сказал один.

– Так я и думал, – ответил Фулкром.

– Значит, ты нам поможешь?

Фулкром опустил глаза, вздохнул и помотал головой.

– И не надейтесь.

– Мы тоже думали, что ты так скажешь. – Один из них метнулся вперед, целя кулаком ему в живот, но румель собрался и принял удар. Он не согнулся вдвое, вообще ничем не выдал боли, чтобы не доставить им радости. Еще удар – в челюсть, другой – в бок. Он пошатнулся, и чей-то кулак обрушился ему на голову. Он упал на колени на мокрый камень.

Ему заткнули рот, связали руки, рывком подняли на ноги и толчками в спину погнали по улице. Ему стало страшно оттого, что он никогда больше не увидит Лан.

Вулдон пришел в себя под звуки голоса Тейна – тот разговаривал с кем-то вдалеке. Над ним изгибался кирпичный свод – такие обычно бывают в подвалах или зданиях, где работают культисты. Дрожание земли подтверждало последнее предположение.

Дышать было трудно. Похоже, что его легкие получали теперь лишь часть привычного объема воздуха. Мышцы… онемели. Он ждал, что будет больно, глубоко внутри, но не чувствовал вообще ничего.

«Значит, культисты надо мной поработали. Вот почему я не горю сейчас на погребальном костре».

– Вулдон, старина, ты очнулся. – К нему подошел Тейн, фонарь отбрасывал тени на его шерстистое лицо. Его когти клацнули по краю металлического стола, на котором лежал Вулдон.

– С трудом, – отвечал тот. – Какого черта я тут делаю?

Тейн с нескрываемой радостью рассказал, как, карабкаясь по развалинам моста, разыскал его. Вулдон не рухнул вместе со всеми обломками вниз, а упал на крышу дома. Точнее, провалился сквозь нее и пробил перекрытия верхнего этажа. В остальном здание почти не пострадало от обрушения моста, так как стояло вплотную к опоре, которая прикрыла его от летящих сверху камней.

– А ты везунчик.

– Будь я везунчиком, мост не рухнул бы подо мной, идиот.

– Зато мы больше не на линии фронта.

– В смысле? – не понял Вулдон.

– Как только ты совсем поправишься, мы предложим наши непревзойденные способности для спасения императора в Балмакаре.

– Тогда я лучше буду валяться здесь и притворяться мертвым. – И Вулдон уставил глаза в кирпичный потолок.

– Ну не дуйся, старина, – заговорил Тейн покровительственно, насколько мог. – Эта война показала, что внизу мы бессильны. Судьбы гражданских сейчас в руках военных.

– Поэтому мы будем нянчить Уртику.

– Напротив – нам несказанно повезло. Мы будем охранять святая святых, внутренние покои.

– Нам не для этого дали силы. Мы должны помогать людям, а не одному человеку.

– Приказ есть приказ, – отвечал Тейн.

– И больше мы ничего не можем сделать?

– Боюсь, что нет.

– Когда отправляемся?

– Как только ты будешь готов.

Под порывами снега культисты ордена Равноденствия пешком подошли к воротам Виллджамура. Верейн не чуяла под собой ног. Каждый раз, когда она падала в изнеможении на колени, Дартун клал руку ей на плечо, и она вставала и шла еще несколько часов. Все уже понимали, что они пленники и бежать им некуда. Да и незачем. Верейн почти не обратила внимания на лагерь беженцев у стен города, огромные замерзшие лужи, земляные ямы, в которых едва тлели костерки, вконец отощавших собак, тенями слонявшихся между кое-как сколоченными домами-палатками. Всюду воняло экскрементами. И все же она сейчас многое отдала бы за то, чтобы поменяться местами с любым из этих несчастных, снова стать свободной. Память опять ей изменила. Вся ее предыдущая жизнь скрылась в каком-то тумане. Он медленно поглощал и имена ее товарищей-культистов. Верейн шла за Дартуном – больше она ничего поделать не могла.

Они медленно одолевали некрутой, но тягучий подъем от первых ворот, заинтригованные военные крутились вокруг них. Четверо солдат в полной боевой форме вошли в небольшой домик-сторожку и снова вышли им навстречу, на ходу вытаскивая из ножен мечи.

– Селе Ямура, – буркнул один из них, с лицом как у крысы. Другие встали рядом, с недоверием разглядывая странных культистов.

Дартун молчал.

– Покажите нам письменные документы на вход, – продолжал солдат, – и прилагаемые к ним медальоны, прежде чем мы пропустим вас ко вторым воротам.

Дартун сделал к солдатам шаг, те подняли мечи.

– Стой, где стоишь, – предупредил один из них.

Дартун, не говоря ни слова, хихикнул. Он сделал еще шаг, и солдаты, оскользаясь в грязи, бросились к нему; их мечи встретили его руку и со звоном отскочили от нее. Солдаты не знали, что думать о человеке, неуязвимом для их оружия.

Пока стражники стояли в ступоре, Дартун подтянул к себе ближайшего из них, положил руку ему на шею, и доспехи бедняги тут же раскалились докрасна. Пока товарищи смотрели на него, ничего не понимая, тот визжал: его кожа нагрелась, лицо покраснело, и вдруг он с тихим «чпок» лопнул внутри своих доспехов. Оттолкнув от себя окровавленную массу, Дартун с ухмылкой поглядел на других солдат.

Вулдон, старательно шагал по прямой, как пьяный, до самой комнаты. Он жил аскетом, ничего не копил, не приобретал. У него была кровать, кресло, шкаф, в котором висели несколько комплектов одинаковой формы, и письменный стол, установленный специально по его просьбе. Вот и теперь он сел за стол, зажег фонарь и пододвинул к себе рисунки.

Вот и все, последняя, похоже, сцена.

МифоТворец собирался уничтожить короля подземного мира – грубая параллель с Кейвсайдом – при помощи призванных им волшебных существ. Это должно было стать кульминацией всей истории, и Вулдон волновался, удастся ли ему выразить в последней картинке все. Больше того, с тех пор как он поговорил с Ульриком о своих картинках и тот сказал, что их можно оживить, он бился над тем, чтобы включить эту возможность в свою работу. Хотя он даже не был уверен в том, что жрец не ошибается. Но попытка не пытка.

МифоТворец был любимым двойником самого Вулдона. С тех самых пор, как ему пришлось уйти из публичной жизни и начать жить затворником, он начал рисовать – рисунки помогали ему остаться самим собой, человеком, который хотел творить добро, помогать людям. «Таков уж я. Хочу приносить радость, хочу, чтобы все меня любили». И он продолжал спасать воображаемые жизни на листах пергамента, которые приколачивал к доскам для объявлений и к дверям школ по всему городу. Прикрепив один, он отходил в сторонку и наблюдал за реакцией ребятишек, которые сбегались посмотреть на продолжение истории. К концу дня мальчишки зачастую начинали разыгрывать сюжеты его картин в лицах. Он слышал, как они вопят, изображая падение Доктора Дьявола или Королевы-Единорога.

Теперь, когда город вокруг рушился, МифоТворец мог и впрямь оказаться последней надеждой для ребятишек. Раз уж он сам вынужден проводить эти последние часы с императором, раз он не может быть внизу, с народом, то пусть им поможет хотя бы МифоТворец да еще совет Ульрика. Прилежно и с такой стремительностью, которая достигается лишь годами практики, Вулдон принялся рисовать последние деяния МифоТворца.

Через пару часов в дверь постучал Тейн.

– Вулдон, – раздался из-за двери его голос, – нам пора.

«Вот черт!»

– Еще немного, – буркнул он. – Мне надо выйти, прежде чем я увижу императора.

Он услышал, как Тейн вздохнул.

– Похоже, тебя теперь ничем не остановишь.

– Это точно.

Вулдон открыл дверь; под мышкой у него была пачка рисунков, в руках молоток и гвозди. Со всем этим он выскользнул в ночь.

Над городом шел густой снег; хорошо еще, что не дождь. На нем был плащ, лицо он закрыл шарфом. Раньше он платил другим за то, чтобы те развешивали его рисунки по городу, потом, когда деньги кончились, пришлось самому взяться за дело. Однако теперь, когда его снова узнавали на улицах, приходилось соблюдать особую осторожность, чтобы как-нибудь ненароком не выдать свой секрет.

По всему городу – под мостами и виадуками, на дверях разгромленных таверн и позади линий укреплений, Вулдон развешивал свои рисунки, прибивая их к дверям, доскам объявлений и любым защищенным от ветра поверхностям, какие только мог найти. Эти скетчи были особенными, и он понимал – их должно увидеть как можно больше детей.

Город являл собой угнетающее зрелище. Стены обрушились, заблокировав проходы, в иные улицы вообще нельзя было войти, его прогоняли оттуда кордоны милиции, но он все равно посетил все главные магистрали на уровнях, где не шли бои. Правда, на площади Кейвсайда он не попал, и это его огорчало – он хотел, чтобы у всех детей города был равный доступ к рисункам. Покончив с этим делом, он помчался назад, в свое жилище. «Подумаешь, опоздаю на пару часов, плевать».

Вернувшись, он застал Тейна распростертым на кушетке – тот смотрел в потолок.

– А, вернулся, странник. Что это ты затеял?

– Не твое дело. Пошли нянчить императора.

Сверху, от ворот Балмакары, где они переходили от одного отряда охранников к другому, открывалась панорама городских крыш, волнами уходящих к горизонту.

– Погоди-ка, – сказал вдруг Тейн.

– Что?

– Я что-то слышу. – И он повернул голову, пытаясь сквозь вой ветра разобрать, откуда долетел звук. – Там.

Он протянул руку, и тут же в том направлении вспыхнул фиолетовый свет, вспышка врезалась в облака снизу, и между третьим и четвертым уровнями рухнул мост. Туча пыли поднялась над улицей сразу, грохот достиг ушей немного позже.

– Нам надо спешить, – сказал Тейн.

Стража, узнавая Рыцарей в лицо, не задерживала их на ступенях Балмакары, и скоро они были уже в относительном тепле императорской резиденции. Драгунский офицер повел их по освещенному фонарями коридору, где им навстречу то и дело попадались солдаты. Они с озабоченным видом тащили куда-то провизию и оружие, точно готовя императорскую резиденцию к осаде.

– Не лучше ли послать всех этих ребят в город, на защиту жителей? – спросил Вулдон.

– Полагаю, что лучше, сэр.

– Ты согласен? – переспросил Тейн.

– Сэр.

– Тогда какого черта они тут делают? – возмутился Вулдон. – Там люди гибнут.

– Это не наше решение, сэр, – отвечал солдат, – и не наш выбор. Вы сами увидите.

Вулдон взглянул на Тейна, тот лишь пожал плечами.

Одолев еще несколько кордонов безопасности, пройдя темнеющими коридорами, миновав вестибюль, они наконец оказались в просторном зале; шагах в пятидесяти от входа стоял письменный стол, и больше ничего, у стены напротив горел в громадном камине огонь, из окон открывался несравненный вид на город. Ни фонарей, ни свечей в комнате не было, огонь в камине освещал середину, углы тонули в тенях. На горизонте то и дело вспыхивало фиолетовое пламя, за окнами все гремело и грохотало, огни отражались от облачных масс. Снег хлестал в стекла, ветер тряс и раскачивал рамы.

На фоне далеких магических вспышек они увидели силуэт человека; приближаясь к нему, они поняли, что он стоит лицом не к окну, а к ним.

– Рыцари Виллджамура, – выдохнул он. – Я рад, что вы оба здесь. От этих придурков там, в коридоре, толку в бою, как от шелкового носового платка.

– Вы хотите, чтобы мы вышли из крепости и вступили в бой, ваше величество? – с нескрываемым сарказмом спросил офицер.

– Нет, нет. – Голос Уртики сорвался. – Отправляйтесь по местам.

Когда военные ушли, Вулдон бросил взгляд на стол Уртики, покрытый картами города и Архипелага; на полу тоже лежали карты – увеличенные, подробные планы нескольких секторов. На маленьком столике в углу стояло блюдо с разными сортами мяса, и торчал нож.

– Какие будут распоряжения? – спросил Тейн.

Уртика смотрел на них из темноты. Вулдон видел, как вспыхивают в его глазах отблески пламени.

– Мне говорят, что город обречен.

– Кто говорит? – спросил Тейн.

– Они. – Император слабо взмахнул рукой в сторону двери. – Солдаты. Военные. Хотя, казалось бы, кому, как не им, обломать рога этим мужланам из Кейвсайда? У них и оружия всякого сколько душе угодно, а я то и дело получаю донесения о том, что еще одна улица взята, еще один район занят анархистами.

– Какова ситуация сейчас? – спросил Вулдон.

– Мы отступаем.

– Видимо, сюда.

– Вот именно, – отвечал Уртика. – Все советники вместе со своими семьями укрылись в Балмакаре.

– Чем же вы будете править, если от города не останется ничего? – спросил Вулдон.

– Не стоит подвергать сомнению мотивы моих поступков. Я единственная причина того, что вы оба еще не потеряли работу – да что там работу, жизнь.

«Плевать я на тебя хотел», – чуть было не сорвалось с языка у Вулдона, но он сдержался.

Уртика сел за стол и вцепился пальцами в волосы.

Тейн перевел взгляд на Вулдона, потом снова на императора.

– Думаете, они действительно придут сюда за вами, в смысле – анархисты?

– Вне всякого сомнения. Они только этого и хотят – с тех самых пор, как эта сучка Шалев появилась в Виллджамуре.

– Так зачем же тогда сидеть взаперти? – сказал Тейн. – Почему не отправить на улицы всех солдат, какие только есть, и не измотать анархистов до смерти?

– Дело не в одних только анархистах. – Уртика откинулся назад и взмахнул рукой в сторону магических вспышек. – Знаете, что это такое?

– Нет, – буркнул Вулдон. – Пока не знаем.

– Я, вообще-то, тоже. Это какой-то культист: он вошел в Виллджамур и начал, как мне сообщают, систематически разрушать город. Двое гаруд по очереди приносят мне известия о его деяниях, и с каждым их прилетом они становятся все более и более устрашающими. Говорят, он уже разрушил бо́льшую часть первого уровня.

– В смысле – разрушил? – переспросил Тейн.

– Разбил в щепки. На улицах реки крови. Люди сгорают заживо в магическом огне. Здания рушатся. Понятно или объяснить еще точнее?

– Он на стороне анархистов? – спросил Тейн.

– Похоже, он на своей собственной стороне и убивает для забавы.

– Что мы должны сделать? – спросил Вулдон. – Остановить его?

Лицо Уртики вдруг как-то сразу состарилось – даже при недостатке света Вулдон своим острым зрением отметил его усталые глаза, печать отчаяния на лице, судорожно двигающиеся пальцы. Перед ними был человек на грани срыва. Куда девались спокойная властность и великолепие, которые Вулдон наблюдал в нем прежде.

– А вы не против? – еле выдохнул Уртика, словно едва собрался с силами.

– Что от нас проку против такой стихии?

– Вы найдете способ с ним справиться, – повторил настойчиво Уртика. – Вас ведь для этого и создали.

– А иначе что, вы прикажете нас убить? – поинтересовался Тейн.

Уртика откинулся на спинку стула и сцепил перед собой руки с исхудавшими пальцами.

– Нет. Но я убью бывшего следователя Фулкрома, которого сейчас как раз допрашивают мои агенты. Вы… вы ведь дружили, не так ли?

Мохнатая физиономия Тейна выразила тревогу. «Неужели Фулкрома и впрямь поймали?» – подумал Вулдон. Он говорил, что на него будут охотиться…

– Это ложь.

– Мне нет нужды лгать, – прошипел Уртика. – Но если у вас есть сомнения, может быть, приказать принести вам его палец? Или что-нибудь более убедительное, например руку? – В его задыхающемся, прерывистом голосе слышались совершенно безумные нотки: похоже, он считал, что раз погибает его город и он сам вместе с ним, то и все вокруг тоже должны разделить их судьбу.

– Возможно, мы все равно ничего не сможем сделать, – буркнул Вулдон. – Особенно если этот тип действительно настолько силен.

Уртика еле слышно захихикал. Потом заговорил, глядя в стол:

– Мой город гибнет. Гибнут все плоды моих трудов. Шушеру из Кейвсайда необходимо уничтожить. Культиста необходимо остановить. Как вы это сделаете – мне плевать, но, если вам это не удастся, я лично вымещу на следователе Фулкроме свое разочарование.

Мохнатая лапа Тейна легла на плечо Вулдона.

– Мы посмотрим, что мы сможем сделать.

И началась форменная бойня. Верейн сквозь слезы смотрела, как Дартун без повода и без причины убивает людей, рушит дома, словно играя своей силой. Точно одержимый, он раз за разом вгонял свою непобедимую руку в каменную кладку и разрывал ее, точно ветхую ткань, повергая здания наземь. Перепуганные мужчины и женщины с воплями выскакивали на улицы и там, онемев от ужаса, наблюдали, как превращается в груды развалин их жилье.

– Приятно вернуться обратно, разве нет? – ревел Дартун своим притихшим от страха и беспомощности последователям, которые трусили за ним по пятам, не решаясь и пикнуть.

Небо над их головами потемнело, в домах зажглись фонари; на их фоне были хорошо видны прильнувшие к окнам люди. Верейн хотелось кричать им, чтобы они спасались бегством, бросали свои дома, но она молчала, боясь, как бы ее не сочли сумасшедшей. Да и куда было бежать этим людям, на глазах которых рушился весь их привычный мир? Оставалось только сидеть дома и ждать. Жители первого уровня попытались, правда, забаррикадироваться, но Дартун каким-то образом ухитрялся вырывать самую землю из-под их домов, разбрызгивая во все стороны булыжники и плиты мостовой. Она немо наблюдала за его действиями. Они все наблюдали, не шевеля и пальцем, как он разрывал на части город, в котором они родились.

Впервые они столкнулись с организованным сопротивлением на втором уровне. Два культиста неведомого ордена встали на перекрестке двух улиц на вершине холма, окружив себя ящиками с реликвиями, и попытались выстроить вокруг себя каменную стену. Рядом копошились солдаты – судя по форме, драгуны. Вот они рассыпались полукругом, прикрыв собой культистов, а за их спинами заняли позиции не менее дюжины лучников. В небе над ними кружили две гаруды, их крылья были едва различимы в темноте.

«Пожалуйста, остановите…»

По улице прокатилось эхо коротких команд, полетели стрелы. Верейн шагнула им навстречу, раскинув в стороны руки, надеясь, что одна из них вонзится в нее. Она закрыла глаза…

«Ничего».

Дартун поднял руки и выстроил невидимую стену, которая закрыла всех членов его ордена. Стрелы не отскакивали от этого щита, они исчезали в нем. Лучники, осознав свою полную никчемность, развернулись и бросились бежать. Тут из своего укрытия выскочили незнакомые культисты, разложили на дороге какие-то реликвии и снова спрятались. Оказавшись за рядами военных, они обернулись, чтобы посмотреть. Дартун захохотал и шагнул вперед. Нагнувшись, он подобрал с земли камень и запустил им в невидимую стену перед собой. То же самое он проделал еще с полдюжины раз, подбираясь все ближе и ближе. Затем он просто взял и протиснулся через стену, как будто она вдруг стала водой, – культисты только глаза вытаращили от удивления. Солдаты при виде приближающегося Дартуна вынули из ножен мечи.

Он упал, съежился на земле в комок. Завизжал, встал и раскинул руки, точно готовясь пророчествовать.

Волна энергии сбила с ног всех солдат до единого, побросав их наземь, а их мечи и щиты расшвыряла по всему пространству двух улиц, точно солому. Культисты бросились было бежать, но Дартун успел ухватить одного из них за ноги. Медленно потянул культиста к себе. Одной рукой взяв его за пояс, другой он рванул за ногу.

Верейн слышала крики, которые перешли в хруст, когда Дартун разорвал культиста надвое. Тот расстался с жизнью, глядя, как его собственные ноги летят поверх его головы вдогонку убегающим солдатам.

– Кто следующий? – ревел Дартун.