Ни разу еще, наверное, у девушек Доры не было такой запарки, как тогда, в марте, во время большого лова сардин. И не только потому, что серебристыми биллионами текла рыба и денежки почти так же. В Президио расквартировался новый полк, а неприкаянная солдатня сперва всегда шляется без дела. У Доры, на грех, как раз оказалась нехватка рабочей силы, потому что Ева Фланеган взяла отпуск и уехала в Сент-Луис, Филис Мэй слезала с катера в Санта-Крусе и сломала ногу, а Эльси Задница посвятила себя новене и больше почти ни на что не годилась. По вечерам отбоя не было от матросов с рыболовных судов. Они уходят в море в сумерки, ловят сардину ночь напролет, а после обеда им надо развлечься. Попозже заявлялись солдаты из нового полка, запускали граммофон, пили кока-колу и приглядывали девушек на будущее, когда разживутся деньгами. У Доры вышли кое-какие нелады с подоходным налогом, так как она запуталась в неразрешимой загадке, почему дело ее признано нелегальным, а податью облагается. Приходилось обслуживать и завсегдатаев, куда они денутся: рабочие с золотых приисков, наездники с ранчо, железнодорожники, которые ходят в парадную дверь, и крупные чины и выдающиеся деятели, которые являются с черного хода и для которых заведены уютные ситцевые гостиные.

Короче говоря, жуткий был месяц, и, ко всему, разразилась еще эпидемия гриппа. И захватила весь город. Заболели миссис Тэлбот с дочерью в отеле «Сан-Карлос». Том Уорк заболел. Заболели Бенджамен Пибоди с женой. Достопочтенная Мария Антония Филд заболела. Кроссы слегли всей семьей.

Доктора Монтерея – вообще-то их хватало на обычные немощи, несчастные случаи и нервные расстройства – совсем зашились. Они разрывались между теми больными, которые если и не платили по счетам, то хоть имели на это деньги. Консервный Ряд, производящий племя более стойкое, чем остальная часть города, долго противился эпидемии, но вот дошло и до него. Школы закрылись. Дома не было, где не лежали бы в жару дети и не болели родители. От гриппа не мерли, как в 1917 году, но у детей он часто давал осложнения на уши. Доктора посбивались с ног, а пациенты в Консервном Ряду вдобавок не сулили большой прибыли.

А Док из Западно-Биологической лаборатории не имел права на медицинскую практику. Он не виноват, что каждый, кому не лень, обращался к нему за советом. Он не успел опомниться, как уже бегал из дома в дом, мерил температуру, давал лекарства, раздобывал и раздавал одеяла и даже разносил по домам еду, а матери глядели на него с постелей горячечными глазами, благодарили и возлагали на него всю ответственность за больных детей. В серьезных случаях он звонил какому-нибудь местному эскулапу, и тот являлся, если положение представлялось опасным. Но для домашних положение всегда представлялось опасным. Док почти не спал. Жил на одном пиве и консервах. Однажды он пришел к Ли Чонгу за пивом и встретил Дору, которая покупала маникюрные ножницы.

– У вас вид измотанный, – сказала Дора.

– Я правда измотался, – согласился Док. – Уже неделю не сплю.

– Знаю, – сказала Дора. – Слыхала-слыхала. Да, плохо, и надо же – в такое время.

– Правда, смертности пока нет, – сказал Док, – но есть ужасно тяжелые дети. У Ранселей у всех детей осложнения.

– Может, я могу чем-то помочь? – спросила Дора.

Док сказал:

– Конечно. Сами знаете. Все так беспомощны, так растерялись. Рансели, например, ужасно волнуются, когда при них никого нет. Хорошо бы вы или кто-нибудь из девушек немножко с ними посидели…

Дора, вообще-то мягкая, как воск, иногда вдруг делалась твердой, как кремень. Она пошла в «Медвежий флаг» и организовала поддержку. Ей несладко пришлось, но она своего добилась. Грек-повар сварил полный десятигаллонный бидон крепкого бульона и держал бидон полным, а бульон – крепким. Девушки отрабатывали свое, а потом посменно ходили дежурить к больным и таскали с собой кастрюльки с бульоном. Дока теребили без конца. Дора распределяла девушек только по его совету. А «Медвежий флаг» процветал. Не умолкал граммофон. Рыбаки и солдаты стояли в очереди. И девушки обслуживали всех клиентов, брали кастрюльки с бульоном и шли сидеть у Ранселей, у Маккарти, у Ферна. Девушки ускользали черным ходом и, случалось, дежуря возле спящих детей, сами засыпали в кресле. Они даже не красились для работы. Ни к чему было. Дора сама говорила, что могла бы нанять старух из богаделен. Такой запарки у девушек из «Медвежьего флага» еще не бывало. Они вздохнули с облегчением, когда все кончилось.