14

В канун семидесятилетия Ангелине позвонил национал.

– Жива? – поинтересовался.

– Так точно.

– Что делаешь?

– Пенсию получаю. А вы, Тимур Ашрапович?

– И я… На Параде была?

– Да какие сейчас парады…

– Что, чувствуешь себя плохо?

Лебеда подумала и ответила:

– Чувствую себя хорошо… А вы?

Генерал в отставке от вопроса ушел, так как лежал сейчас в Чазовском центре, пытаясь восстановиться после обширного инфаркта. Все время, свободное от процедур, глядел в телевизор.

– Я тут соревнования по телевизору смотрел… По арбалетному спорту…

– Не знала про такой.

– Как раз по твоему профилю. И оптический прицел, и мишень. Только вместо пули – стрела. Там дедок один в соревнованиях участвовал твоих лет… Так что если чувствуешь себя прилично… Хочешь, телефон продиктую?..

Больше она никогда не разговаривала с националом. В его возрасте от обширного инфаркта редко кто восстанавливается.

По завещанному номерку позвонила. Так и в арбалетный спорт пришла…

В федерации дивились здоровью новенькой старушки, а когда она на первой тренировке выбила девяносто восемь из ста, тотчас зачислили в сборную России.

Стреляла Ангелина на всех возможных соревнованиях и выигрывала почти все, что возможно. К боевым наградам прибавились спортивные, и звание мастера спорта международного класса присвоили. А вместе со спортивной молодежью, с ее восторженной молодостью и ощущением бесконечности бытия, в сердце Ангелины вошел какой-то необыкновенный задор. То ли молодежный, то ли старческий, маразматический…

От ее мрачной сдержанности, неконтактной угрюмости и следа не осталось. Она с удовольствием давала интервью разным изданиям, а когда ей предложили в семьдесят пять впервые пройтись по подиуму, то решилась на такое безрассудство Ангелина не раздумывая.

В весенне-летние сезоны старуха, полный кавалер ордена Славы, демонстрировала даже купальные костюмы для женщин постпостбальзаковского возраста и на брезгливые смешки молодых девчонок отвечала философски:

– И вы, деточки, не успеете глазками прелестными махнуть, как в старушек превратитесь!..

– Но так позориться не будем! – отвечали модельки, чьи тела были гибки, кожи шелковые, а души алчные.

А потом ей невероятно захотелось стать вновь молодой и прожить свою жизнь по-другому.

Как-то ночью она вспомнила Костика из совсем ранней, плохо прочитанной и почти забытой жизни – подумала, что, вернись все назад, родила бы она от него мальчишечку и счастлива на том осталась… И не нужен был бы ей никакой «токарь»…

А потом она отыскала в Интернете статью некоего Утякина…

… – Господи, Ангелиночка! – тараторила баском Александра пришедшей в себя Лебеде. – Какая же вы красивая!.. Чудо!

Ангелина глядела на себя в зеркало и не узнавала своей личности.

Она стояла во весь рост, с прямой спиной, голая – двадцатипятилетняя красавица…

– Прямо девочка! – восторгалась Александра.

«Действительно, – подумала Ангелина, глядя на тщательно выбритый низ живота. – Как девочка…»

Она жадно потрогала пальцами свою упругую грудь, сжала что есть силы крепкие ягодицы… Кожа была потрясающая, лишь местами слишком чувствительная, вероятно, после операции…

– Отлично, отлично! – услышала она за спиной голос Утякина.

Михаил Валерианович жадно глядел на свое произведение, испытывая невероятное торжество собственного гения.

– Выйди! – бросил он Александре, и, когда медсестра затворила за собой дверь, доктор вплотную подошел к Ангелине.

Он чувствовал, как пахнет молодостью ее тело, вдыхал ноздрями запах юности и желал собственное произведение всем своим мужским естеством.

Он обнял ее правой рукой за плечи, а левой мял восхитительную грудь, приговаривая:

– Благодари меня! Благодари…

А ей почему-то благодарить его не хотелось. Рефлекторно тело развернулось, молодое колено согнулось да разогнулось в пах доктору.

Утякин взвыл от боли и неожиданности да повалился на пол в корчах.

В Ангелине что-то напряглось, будто несправедливость к гению рвалась из души, но вместе с молодостью тела к ней вернулась и некая жесткость сердца, как во времена былые, снайперские. Да пошел он!..

По-военному быстро одевшись, Лебеда бросилась из палаты, коротко кивнув на прощание Александре:

– Бывай, подруга!

Она бежала по солнечным московским улицам, не чувствуя усталости, как когда-то, шестьдесят лет назад, неслась к своему началу, к истоку новой жизни…

Голубое небо, птицы в облаках, улыбки прохожих – все рвалось к ней во взгляд, поражая ощущением новизны и бушующего счастья!..

Возле парадного своего дома Ангелина встретила его. Того, который чуть было ее не убил. По-солдатски хотела было ударить его по лицу, наотмашь, замахнулась, но сильная ее рука вдруг перехвачена оказалась и сжата в запястье металлом мужских пальцев.

– Что вы? – поинтересовался мужчина, глядя ей прямо в глаза. – Перепутали с кем-то?

Она не могла оторвать взгляд от его силы, исходивший из нутра, проливающейся на нее концентрацией всего мужского…

А потом Ангелина почувствовала холод. Нестерпимый, он сползал по ее руке прямо к сердцу…

«Не может быть!!! – закричало ее сердце. – Все сначала!!!»

Когда Михаил Валерианович пришел в себя и обнаружил прояснившимися мозгами, что его «Первая» исчезла, то все его существо запаниковало.

Как же он докажет Чармену Демисовичу успех!.. Не видать ему ящерки!..

Доктор метался по кабинету, ища выход.

А потом он внезапно успокоился. Есть свидетель Александра, и дискета с записью эксперимента!.. Что еще надо?.. Ничего не надо!!!

А потом в кабинете раздался звонок.

– Ни с кем меня не соединяйте! – заорал Утякин секретарше.

Но телефон не разъединялся, а губы администраторши, наполненные силиконом, с трудом проговорили:

– Там ваша жена…

– Что жена? Что, что! Пусть проваливает к чертовой матери!

– Тут позвонили и сказали, что она умерла… Тесть ваш…

Вот это номер…

Как же так!..

Он сидел на кушетке и думал о том, что Светочка испортила своей смертью ему праздник… Вот за это ей заказан путь в Вечность…

– Дура! – громко выругался Утякин.

Этим же вечером Михаил Валерианович встретился с Чарменом Демисовичем.

Ученый представил патрону все доказательства собственной состоятельности – видеоматериалы, историю болезни, исследований и прочее.

– Можем приступать с Ксаной, – предложил он.

– Когда?

– Хоть завтра!

– А когда будете хоронить жену?

– Ах, жену…

– Светочка, кажется…

– Так у нее родители…

– Завтра так завтра…

Михаил Валерианович алчно разглядывал перстень с драгоценной зверушкой на пальце Чармена Демисовича.

– После нее. Если все в порядке будет, – пояснил Чармен.

– Хорошо, – жадно сглотнул густую слюну Утякин.

…Она категорически отказалась.

– Почему? – вопрошал он в миллионный раз, невыносимо страдая.

– Не хочу, – последнее, что она ему ответила.

Он знал, что все кончено…

Поздно вечером Чармен Демисович стоял в огромной мраморной душевой, подставляя под колючие струи свое верблюжье старое лицо.

Неожиданно могучий старик услышал металлический звук, как будто упало что-то на мраморный пол. Как гвоздик какой-нибудь стукнулось… Он открыл глаза и разглядел в углу свою ящерку. Она лежала, скорчившись, под каплями горячей воды. Он осторожно поднял свое сокровище и не обнаружил в нем жизни. Так, кусочек золота. Недорогое ювелирное изделие.

Шептал ей в ушко, гладил тельце… Хотел плакать…

Всё…

Что самое неожиданное – Чармен Демисович необычайно этому событию обрадовался. Конечно, не плясал, не лыбился, просто что-то в душе расслабилось, то, что десятилетиями напряжено было. И только когда расслабляешься, понимаешь, как тяжело было всегда!

Он наспех вытер свое тело махровой простыней и поторопился в спальню жены.

Он осторожно сел на краешек ее кровати и погладил Ксану по голове своей большой рукой.

– Я с тобой, – тихо произнес он.

Она не спала, а потому слышала его голос…

Она поняла его совершенно правильно. Она очень любила его. Их совместная жизнь удалась…

Чармен Демисович набрал номер телефона утякинского кабинета и коротко сообщил:

– Не получилось из меня Макропулоса… – и, не дожидаясь ответа, отключил из сети аппарат.

Чармен Демисович спустился в кухню и открыл все газовые конфорки. Убедился в мощности напора сладости…

Затем он вновь поднялся в спальню жены и лег на ее кровать с краешка, подложив под щеку свою правую ладонь.

– Ты готова? – спросил он.

– Да…

Она стала жить с ним, с первой же минуты имея ощущение, будто прожила с Леонидом всю жизнь. Она совсем не улыбалась, а он не спрашивал ее почему.

Как и все прошлые мужчины Ангелины, идущие к смерти, он был невероятно одарен любовными талантами. Но, любя ее долго и нежно, Леонид всегда отсутствовал, то ли сердцем, то ли душой…

Она знала, что Леонид обязательно умрет, а потому ничего от него не просила, лишь отдавала сама…

Как-то он сказал, что у него была жена. Сказал случайно, равнодушно сообщив, что умерла она от сложных родов…

Не жалела его, а он и не нуждался…

А потом как-то ночью, в январскую стужу, к ним в дверь позвонили.

– Кто? – поинтересовалась Ангелина.

– Откройте, ФСБ! – крикнули из-за двери.

Лебеда обернулась и увидела, как в распахнутое окно вылетает он.

Сказалась старая выучка.

Ангелина бросилась к кровати на колени, нагнулась под матрас и выудила из-под него футляр. Снарядила она арбалет в три движения. Натянула тетиву…

В этот момент дверь снесли с петель, и в квартиру ворвался полковник Рыков со товарищи.

– Ушел, ты, мать твою! – в сердцах прокричал он.

– Вижу его, – сообщила Лебеда, вкладывая стрелу.

– Где? – напрягся Рыков, моментом выхвативший из кобуры пистолет.

– Улетает, – произнесла странное Ангелина, приложив глаз к оптическому прицелу.

Они выстрелили одновременно. Она из арбалета, Рыков выпустил пулю.

Сначала пуля пробила горло Леонида, а уж затем его догнала стрела, войдя вслед за свинцом в пулевой канал.

– Есть! – сказали стрелки одновременно.

Он умер почти мгновенно, на высоте двенадцати метров от земли. Лишь хмыкнул да утопил в наполненном кровью горле слово – «мама»…

Они стояли над телом поверженного. Два удовлетворенных солдата. Рыков был доволен отмщением за убитого Дронина. Она была удовлетворена выстрелом…

В две тысячи седьмом году в пространстве Москвы произошли тонкие вибрации, и в фундаменте гостиницы «Пекин» образовалась трещина.

В две тысячи восемнадцатом году российский ученый Утякин Михаил Валерианович получил Нобелевскую премию по медицине за фундаментальные открытия в области предотвращения человеческого старения. Его, трясущегося и полуслепого, вывезли к шведскому монарху в инвалидном кресле…

Выдающемуся ученому аплодировали стоя…

В две тысячи сорок восьмом году некоего Северцева Константина, говорили, что внука какого-то известного уголовника середины прошлого века, в возрасте сорока трех лет осудили за ряд разбойных нападений на инкассаторов и приговорили к пожизненному заключению. Двоих сотрудников спецслужб майора Берегиводу и майора Рыкова, династийных офицеров, отличившихся при раскрытии почти мистического дела, наградили правительственными наградами.

Неподалеку от тюрьмы, где содержали бандита Северцева, в маленькой черной деревушке, в заброшенном доме, поселилась пожилая женщина с редкой фамилией Лебеда…

Все было, и ничего не было. Не было разума, не было чувства. Было что-то другое… Все мироздание пульсировало, как сердце человеческого зародыша на двадцать шестой день…