36
В мертвой пустоте, раздираемой вечной борьбой между льдом и огнем, солнце смыкало годичный круг. Войдя в созвездие Весов, на которых раскачивались в опасном размахе судьба мира и пересилившая ее воля войны.
Год, назначенный фюрером поворотным, оправдал, а в чем-то и превзошел предначертания рока.
Четырехлетний план вступил в действие. Четыре конца хакенкрейца знаменуют движение. Четыре конца креста — распутье дорог. Четыре — число мировой гармонии. Перекресток пройден. Начато движение к абсолюту.
Гитлер направил имперским руководителям памятную записку, в которой излагался поэтапный план овладения миром. « Die Welt» — подчеркнул он своей рукой, вобрав все ипостаси бесконечного ряда, весь универсум, где в протуберанцах пожара рвутся ледяные гранаты планет: Weltall — Вселенная. Она была неотделима от его, вождя и избранника, неповторимой судьбы: Weltalter — век, Weltanschauung — мировоззрение, Weltereignis — событие мирового значения, Weltgeschichte — всемирная история, Weltkarte — карта мира, Weltkrieg — мировая война. Прошлое и будущее слились воедино, через его Weltkenntnis — жизненный опыт, Его Борьбу. Ибо нет трех времен для посвященного, но лишь вечное теперь, в котором зародыши перемешаны с мертвецами.
Земной шар — Weltkugel запущенный в Weltraum — мировое пространство. В пламени взрыва пройдет Сверхчеловек по трупам обезьяноподобных.
Вот откровение weltfern — не от мира сего.
«Мы перенаселены и на собственной базе не можем обеспечить себе пропитание,— напомнил лишний раз исходные принципы Гитлер...— окончательное решение может быть достигнуто лишь путем расширения жизненного пространства, т. е. сырьевой и продовольственной базы нашего народа. Цель политического руководства — обеспечить выполнение этой задачи в надлежащее время».
Отсюда следовал чисто практический вывод, незамутненный мнимофилософской и геополитической премудростью:
«Превратить германские вооруженные силы в сильнейшую армию мира по всем статьям — и по обученности, и по мобильности, и по оснащенности, и в первую очередь по идеологическому воспитанию... Перед лицом этой задачи все остальные потребности безусловно отодвигаются на задний план».
Назначая Геринга уполномоченным по четырехлетнему плану, фюрер коротко повторил перечисленные в меморандуме пункты:
— Самыми ускоренными темпами решить проблемы синтетического бензина, наладить поточное производство искусственного каучука. Отговорки, что новый способ еще недостаточно исследован, решительно пресекать. Выпуск стали также следует неуклонно наращивать... Немцам придется подтянуть животы. Любые попытки экономического саботажа должны караться самым жестоким образом.
— Если не хватит гильотин, мы построим новые,— пообещал министр-президент.
— Итак, я ставлю следующие задачи: первое — германская армия через четыре года должна быть приведена в боевую готовность; второе — германская экономика через четыре года должна быть готова к войне.
— Мой фюрер! — Геринг благодарно склонил голову.— Клянусь вам, что через четыре года вся наша экономика будет готова!
«Пушки вместо масла»,— вспыхнул в мозгу заманчивый лозунг.
Геббельс запустил его в обиход.
Рейхсфюрер СС Гиммлер, действительный член германской академии права, поделился с коллегами- академиками опытом «Лебенсборна»:
— Если бы нам, например, удалось увеличить рождаемость на сто тысяч детей в год, то, с солдатской точки зрения, это означало бы: из ста тысяч около сорока тысяч будут детьми мужского пола и лет через восемнадцать у нас прибавлялось бы сорок тысяч потенциальных пехотинцев ежегодно.
Со всех сторон в рейхсканцелярию поступали ободряющие вести: инженер Тодд рапортовал, что пройден тысячный километр на строительстве автобанов, в Москве шла резня, Франсиско Франко развивал наступление.
Особенно обрадовало послание Муссолини. Дуче обещал в самое ближайшее время направить в Берлин графа Чиано.
Поезд министра иностранных дел дружественной Италии прибыл на Потсдамский вокзал. На перроне встречали Нейрат и Риббентроп. Но как только закончилась церемония взаимных приветствий, Нейрат откланялся, приподняв цилиндр, и уехал к себе в министерство. Высокая честь сопровождать зятя самого дуче выпала Риббентропу. После официального завтрака состоялась аудиенция в рейхсканцелярии.
Переговоры охватывали широкий круг проблем: двусторонние отношения, Абиссиния, австрийский вопрос и, конечно, Испания.
Фюрер начал с Австрии.
— Позвольте еще раз заверить вас, дорогой министр, что германский народ свято чтит неприкосновенность границ братского государства. Мы вполне удовлетворены соглашением с господином канцлером Шушнигом. Важен сам принцип национальной общности, что никак не связано с государственным суверенитетом. В том, что между Германской империей и Новой Римской империей пролегает буферная территория, я вижу не разъединяющий, а соединяющий фактор. Он способствует геополитической стабилизации во всей Европе.
Главный камень преткновения удалось обойти, хотя голословные заверения не слишком убедили Чиано. Но Шушниг сам вырыл себе могилу. В свете вновь открывшихся перспектив Австрией, на худой конец, можно и пожертвовать.
Подписанный Риббентропом и Чиано протокол состоял из пяти пунктов. Рейх формально признавал аннексию Абиссинии. Устанавливалась общая линия поведения в лондонском Комитете по невмешательству в испанские события. Закреплялось разграничение сфер экономической деятельности на Балканах и в Дунайском бассейне. Венцом всего явилось соглашение о признании правительства генерала Франко и дальнейшей военной помощи испанским националистам.
«Ось Берлин — Рим!» — принялась обыгрывать очередную сенсацию пресса.
Знаменитый астролог предсказал, что Мадрид падет ровно через четырнадцать дней.
В кафедральном соборе Сан Хуан де Л oc Рейес, построенном еще католическими величествами Фердинандом и Изабеллой, генерал Франко принес торжественную клятву провести свои отряды по улицам Мадрида к празднику Кристобаля Коломба. И хотя первооткрыватель Америки не был причислен к лику святых и праздник носил чисто светский характер, архиепископ Толедский благословил обет. Когда подошла к концу пышная литургия, Франко, припав на колено, облобызал архипастырский перстень. Седой, но статный, с офицерской выправкой кардинал сотворил крестное знамение и прочитал молитву. Так провожали крестоносцев, отправлявшихся отвоевывать гроб господень.
Выйдя из-под многоярусной арки портала, генерал надел пилотку, впрыгнул в открытый «альфа-ромео» и стоя проехал по узким розовым, как апельсины, улочкам Толедо к Альказару, где сосредоточивались для похода войска.
Мадрид был практически отрезан. Только по дорогам, связывающим с Валенсией и Албасете, еще осуществлялся подвоз продовольствия.
Мятежники наступали с четырех сторон четырьмя далеко растянутыми колоннами. В самом городе, особенно по ночам, активно действовало вооруженное подполье. Понятие «пятая колонна» вскоре стало международным.
Военная техника поступала через Португалию. В Лиссабоне, в отеле «Авис», разместился центр вербовки волонтеров. Германские и итальянские транспорты были освобождены от таможенных и фрахтовых сборов. Предназначенные для Франко самолеты обслуживались на местных аэродромах в первую очередь.
Правительство Народного фронта с Ларго Кабальеро во главе направило демократическим странам призыв о помощи. Национальное правительство, сформированное в Бургосе, со своей стороны требовало полного невмешательства во внутрииспанские дела. Германия и Италия, не прерывая поставок бургосским мятежникам, дали заверения, что присоединяются к соглашению о запрещении ввоза оружия.
Их представители в Международном комитете по вопросам невмешательства Отто фон Бисмарк и посол Гранди даже не попытались опровергнуть факты несоблюдения нейтралитета, но сообщили об аналогичных нарушениях со стороны СССР. Оперативная съемка зафиксировала суда с тяжелым вооружением на черноморских причалах. Те же пароходы, только под другими названиями, были замечены в испанских портах. Под видом добровольцев Москва направляла кадровых офицеров. Большинство из них проникало в Испанию из Франции. Естественно, в штатском и под чужими фамилиями. Абвер и СД с первых же дней установили наблюдение за транзитными пассажирами. «Пятая колонна» получила указание фотографировать каждого, кто появляется вблизи правительственных учреждений, парадных и митинговых трибун, аэродромов и любых военных объектов. Особое внимание обращалось на летчиков и танкистов. По фотографиям, сделанным в Берлине, пытались опознать советских военных советников, разведчиков и командиров РККА. Но доказательств, которые нельзя было бы оспорить, собрали не слишком много.
Лорд Плимут, председатель Комитета по невмешательству, уподобился рефери на состязании соперничающих команд. Считал штрафные очки, воздерживаясь от сурового осуждения и конкретных действий. Его возможности оказать давление на Португалию, с одной стороны, и на Францию, с другой, по существу, были весьма ограниченны, хотя премьер Леон Блюм и министр иностранных дел Ивон Дельбос, в прошлом журналист и профессор литературы, действовали с большой оглядкой на Англию. Да и какое значение могут иметь отдельные эпизоды, если все разговоры о невмешательстве служат лишь дымовой завесой? Сомневаться в том, что на полях Испании схлестнулись две беспощадные силы: коммунизм и фашизм — мог только явный слепец. Так стоило ли разнимать хищников? В Лондоне считали, что ситуация для этого еще не созрела. Пусть сначала хорошенько намнут друг другу бока. Исконный принцип «разделяй и властвуй» лежит в основе всякой политики. Антони Иден, однако, сомневался в его непогрешимости, справедливо считая, что беспринципное маневрирование лишь усиливает от этапа к этапу позиции как Германии, так и СССР на международной арене и нужно объединить усилия против большего из двух зол, но к нему не прислушались.
Полпред Майский направил в Форин офис ноту с предложением признать и восстановить право испанского правительства на закупку оружия. В противном случае, следовало недвусмысленное предупреждение, советское правительство не будет считать себя связанным соглашением о невмешательстве в большей мере, чем другие участники.
В ответ последовал подробный перечень нарушений, допущенных СССР и Италией. «Счет» штрафных очков, как мог бы выразиться лорд Плимут, был три — один не в пользу Союза. Германия и Португалия вообще не упоминались. Обмен мнениями в какой-то степени легализовал существующий порядок вещей.
На другой день после праздника Кристобаля Коломба — обещанный Франко парад так и не состоялся — транспорт «Большевик» выгрузил в порту Картахены ящики, в которых находилось восемнадцать истребителей И-15, а вскоре в аэропорт к югу от Аликанте прибыли сто пятьдесят советских авиаторов, в том числе пятьдесят пилотов. И-15, прозванные испанцами «чатос» в первом же бою подожгли два итальянских «Фиата». Эскадрилья истребителей И-16, которые у республиканцев получили прозвище «москас» и «рата» — у националистов, были выгружены в Бильбао и уже через месяц брошены против немецких «хейнкелей».
Легионеры из «Кондора» были неприятно поражены явным превосходством советской техники. Двухмоторные бомбардировщики СБ-2 — «Катюша» (три пулемета 7,62 мм, бомбовая нагрузка 500 кг, скорость 420, дальность 1000) в течение долгих месяцев почти беспрепятственно совершали налеты на тылы. Лишь набрав большую высоту и спикировав на предельной скорости откуда-нибудь из-за облаков, итальянские и немецкие истребители получали хоть какой-то шанс перехватить их над линией фронта.
«Катюш» боялись, о русских заговорили с уважением. Сбитый в воздушном бою пилот не вымолвил на допросе ни слова. Перед расстрелом капитан националистов налил ему кружку вина. Он молча выпил и молча умер.
Абверу удалось установить, что советскими летчиками командует некий генерал Дуглас. Гейдрих поручил Юсту любой ценой раскрыть псевдоним. Но дальше фотографии, которую добыли с превеликим трудом, дело не продвинулось. Подняли архивы, пересмотрели все советские газеты за несколько лет, а идентифицировать так и не сумели.
Фюрер сделал Гиммлеру замечание.
— Не прошло и года, как мы начали заниматься РККА,— попытался оправдаться Гейдрих.— Не с чем работать. Канарис ревниво охраняет свое логово.
— У вас теперь достаточно возможностей, чтобы создать собственную разведку,— Гиммлер холодно отклонил возражение.— Кажется, вы получили все, что хотели. Подбирайте нужных людей; если требуется произвести замену — меняйте. Нужны результаты, Рейнгард!
Последнее время Гейдрих только тем и занимался, что подбирал и менял. Получив наконец под свое крыло основные подразделения гестапо, он видоизменил структуру имперской безопасности. Политическая полиция в неявной форме ускользала из-под контроля министра внутренних дел. На горизонте маячило Отдельное главное управление, подчиненное рейхсфюреру СС лично и более никому. Но на пути к вожделенной цели оставалось преодолеть внушительные препятствия. Фрик уже не мог ни под каким видом вмешиваться в деятельность гестапо, хотя, согласно указу Гитлера от 17 июня, руководитель германской полиции формально подчинялся министру в качестве статс-секретаря. Эту двойственность предстояло преодолеть по существу и одновременно сохранить в какой- то иной форме, дабы остаться в стороне от любого учреждения.
Глаза и уши вождя.
Перестройка центрального аппарата вызвала повышенную суету: помещения, штаты. Неудивительно, что разведка слегка сбавила обороты. Но мотивы никого не волнуют. Волнует навар.
— Зайдите ко мне, Вальтер,— позвонил он Шелленбергу из штаба на Вильгельмштрассе.
— Все, что от нас зависело, мы сделали,— Шелленберг предъявил подробную разработку.— Остается «пустячок»,— он с улыбкой развел руками,— наполнить форму содержанием, но, увы, все по-прежнему упирается в военные архивы... Неужели нельзя договориться на паритетных началах?
— Нет,— отрезал Гейдрих.— Ничего нового вы мне так и не сказали. Между тем атмосфера в России требует нестандартных инициатив.
— Конъюнктура создалась многообещающая! — радостно оживился Шелленберг.— Они просто-таки пожирают друг друга, Рейнгард. И это только начало...
— Ошибаетесь, мой дорогой. Это закономерное продолжение. Нам не простят, если мы не сумеем воспользоваться моментом. Я, конечно, изучу ваши предложения, но одних идей мало. Есть у вас что выложить прямо на стол?
— У Папена появился серьезный источник.
— В русском посольстве? Знаю. Но не надейтесь присоседиться. Наш Франци преуспел не только тут,— ни голосом, ни гримасой Гейдрих не проявил досады.— Он сумел оказаться полезным еще в одном деликатном деле, хотя и на свой лад. Поэтому его лучше оставить в покое. Пока... Пусть абвер стрижет купоны. Мы попробуем себя на ином поприще. Вы верно чувствуете направление, Вальтер. В Мадрид зачастили наши контрагенты из НКВД. Будет весело... Мы еще вернемся к нашему разговору.
Астролога, что пророчил скорый конец Мадрида, группенфюрер решил отправить в Дахау. Пусть проветрит мозги. Не за несбывшееся предсказание, разумеется. Шарлатан имел наглость нагадать ему, Гейдриху, насильственную смерть. Обнаружил, идиот, близость с гороскопом Чезаре Борджиа. Кто его просил лезть со своими звездами? Кому это могло понадобиться? Кстати, неплохо бы узнать, кем он был, этот Борджиа.
