18
Приказ по СС А № 65
Рейхсфюрер СС
1. СС — это избранный с определенной точки зрения союз нордически запрограммированных мужчин.
2. Согласно национал-социалистическому мировоззрению и в сознании того, что будущее нашего народа зависит от отбора и от сохранения расово- и наследственно-здоровой чистой крови, я ввожу... для всех неженатых членов СС разрешение на брак.
3. Цель, к которой мы все стремимся,— это создание наследственно-здоровых, ценных родов немецки запрограммированного типа.
4. Разрешение на брак будет или не будет даваться, только исходя из принципа наследственного здоровья.
5. Каждый эсэсовец, намеревающийся жениться, должен отныне получить разрешение на брак от рейхсфюрера СС.
6. Эсэсовцы, которые, несмотря на неполучение разрешения на брак, все же женятся, вычеркиваются из списков СС, они могут и сами выйти из рядов СС.
7. Соответствующая обработка заявлений с просьбами разрешения на брак является прерогативой ведомств по расовым вопросам СС.
8. Ведомство по расовым вопросам СС ведет «родословную книгу СС», в которую вносятся семьи родственников эсэсовцев после выдачи разрешения на брак или положительного ответа на заявление с просьбой жениться.
9. Рейхсфюрер СС, руководитель расового ведомства и референты этого ведомства клятвенно обещают не разглашать секретов, связанных с вышеизложенным.
10. СС ясно, что благодаря этому приказу они сделали шаг, имеющий огромное значение. Всякие насмешки, издевки и превратные толкования нас не трогают, будущее принадлежит нам.
Рейхсфюрер СС Г. Гиммлер
Аппарат «черного ордена» трясло в лихорадке чисток. Приказ, подписанный «Кайзером Генрихом» на закате «Веймарской плутократии», обрастал добавлениями, ужесточавшими отбор. К концу минувшего года из охранных отрядов было исключено шестьдесят тысяч членов.
Отныне каждый эсэсман обязывался представить справку об арийской принадлежности предков, начиная с 1800 года. Для командиров степень чистоты повышалась на два поколения — с 1750 года. Новая элита ни в чем не желала уступать титулованному дворянству.
Фюреры с офицерскими «квадратиками» и генеральскими «листиками» уподобились прилежным архивариусам. Вздымая вековую пыль, часами листали пергаметные страницы древних актов, рылись в церковноприходских книгах, мусолили гербовые свитки. Каждому понадобилось генеалогическое древо. Поиски корней нередко приводили на кладбище. Запись о похоронном обряде позволяла сделать кое-какие выводы, невзирая на несовместность понятий раса и религия. Дух, свобода воли и прочие неуловимые вещи принадлежали скорее к области метафизики. И только кровь была священной и одновременно вещностно-осязаемой субстанцией. Мистическая кровь предков! Сквозь поваленные доски она давно ушла в землю, соединилась с почвенной стихией. Для справки годились разве что пожелтевшие кости. Форма черепа считалась надежнейшим расовым признаком. Головы вымеряли по всей стране. Песня, которую тонким дискантом затягивали под барабанный бой умытые мальчики с кинжалом «гитлерюгенда» на бедре, наполнилась обновленным содержанием.
Дрожат одряхлевшие кости
Земли перед боем святым...
Мраморный Гамлет, склоненный над черепом бедного Йорика, нередко украшал немецкие склепы, но не всякий решался на шутки с потусторонним миром. Могилы разрывали только в случае крайней нужды. Тем более что расовое ведомство принимало к рассмотрению нотариально заверенные снимки кладбищенских плит в порядке косвенных доказательств. Изнурительная, а зачастую и вовсе бесплодная процедура исторических изысканий не обошла стороной даже ветеранов уличных потасовок и пивных путчей. Старые борцы, яичные друзья самого Гиммлера были поставлены перед беспощадным выбором: либо найти арийских прабабушек, либо распроститься с черным мундиром и его гробовыми эмблемами.
Никто не возмущался, не протестовал и тем более не допускал «издевок» и «насмешек», как о том специально предупреждалось. Приказ есть приказ. Да и родился он не на заброшенном пустыре, подобно чертополоху.
Когда роковым образом сцеплявшиеся события неудержимо влекли Европу к августу четырнадцатого, ее помраченный разум взрастил и другие сорные травы — белену и дурман. В Германии и в Австрии, в Англии и в России — повсюду, игнорируя противостояние коалиций, расползалась оккультная экзоплазма. Окончательно оформились теософские общества, в двенадцатом году немец Теодор Рейсе и англичанин Алистер Кроули основали «Орден восточного храма». Усвоив основные идеи и по-своему истолковав принцип элитарного «внутреннего круга», Теодор Фрич и Герман Поль сформировали секретный «Германский орден». Скорее политическую партию, чем тихое братство миетиков-духовидцев. В основу доктрины легли зажигательные идеи Гвидо фон Листа (магическое истолкова ние северных рун) и Йорга Ланца фон Либенфельса (сакрализация немецкой крови). Герои «хельдинги» белокурой расы господ противостояли «аффлингам» — обезьяноподобным недочеловекам. Пуще всякой скверны Либенфельс заклинал героев от кровосмешения. Связь белокурой женщины с недочеловеком была объявлена преступлением, «расовым позором».
Идеолог партии Альфред Розенберг придал отрывочным наметкам обличье системы. Его «Миф XX века» стал самой популярной книгой в Германии, своего рода кратким курсом нацистской философии.
«Моя борьба», разумеется, оставалась на недосягаемой высоте, вне всякой конкуренции. Она вмещала в себя все: прошлое, настоящее, будущее: откровение свыше и квинтэссенцию всех наук. Фюрер дал новую библию, а его идеолог — комментарии к ней.
Каждому полагалось знать, к какой расовой группе он принадлежит: чисто нордической, преобладающе нордической или смешанной с добавкой альпинской, динарской и средиземноморской крови. Восточным гибридам и метисам неевропейского происхождения путь в СС был заказан. Досадная пестрота в трех первых группах тоже рассматривалась как явление временное. В будущем путем направленной селекции предполагалось довести чисто нордический показатель до абсолюта. Программа была рассчитана лет на сто, если не дальше, пока же приходилось довольствоваться тем, что есть.
Среди вождей народа и партии один Бальдур фон Ширах отвечал арийскому идеалу: светлые волосы, голубые глаза, соответствующее строение тела. Фигура — для эсэсовца особенно важен был высокий рост — оценивалась по девятибалльной шкале. В зачет опять- таки шли первых три балла.
Гиммлер не слишком доверял представленным справкам. Фальшивые свидетельства и подкуп ответственных лиц сделались широко распространенным явлением. Вооружившись лупой, рейхсфюрер сам изучал стати своих паладинов и их невест. Для пущей объективности фотографироваться надлежало в купальных костюмах.
Заочный экзамен подозрительно напоминал разглядывание фривольных открыток, хотя намерения рейхсфюрера не имели ничего общего с вульгарным любопытством. Работая с циркулем и линейкой, он замерял пропорции, справлялся с таблицей и уж потом, на ос нове холодных чисел, выносил окончательный вердикт. Вынув очередную фотографию из личного дела, попут но знакомился с агентурными данными. В жестких рамках тотальной системы любые интимные тайны превращались в смешной пережиток.
Массовый принцип предполагал полную обезличку, не оставляя места эмоциям и прочим нюансам вырожденчества. «Я заглянул в глаза человеку будущего,— предрек Ницше,— и увидел в них смерть».
И он пришел, одержимый волей власти человек будущего.
— В моих орденских замках подрастает молодежь, которая ужаснет мир,— сказал фюрер.— Мне нужна молодежь, жаждущая насилия, власти, никого не боящаяся, страшная... Свободный, прекрасный хищный зверь должен сверкать из ее глаз... Мне не нужен интеллект. Знания погубили бы мою молодежь.
Молодые сверхчеловеки проходили подготовку в «орденсбургах» Фогельзанг, Зонтхофен и Кресинзее. В приютах «Лебенсборна» выкармливали младенцев, начатых от расово безупречных производителей. Принятие нюрнбергских законов, в свою очередь, отразилось на всех сферах государственной деятельности. В проект структуры тайной полиции были заложены такие новинки, как «церковь, секты, эмигранты, масоны, евреи» (Второй отдел) и «гомосексуалисты» (Одиннадцатый).
Идея преображала действительность. Оживали фантомы. Молодые люди в черных мундирах называли себя романтиками и идеалистами. Они готовились взять в свои руки весь мир.
Мы идем, чеканя шаг.
Пыль Европы у нас под ногами.
Ветер битвы свистит в ушах:
Кровь и ненависть, кровь и пламя.
Учил Заратустра: «Я — предвестник грозы и тяжелая капля из тучи; а имя той молнии — сверхчеловек».
И еще говорил он: «Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно превозмочь».
Они поверили, они сумели превозмочь. Впереди ждала их невиданная работа.
«Но некогда спросил я и едва не подавился своим вопросом: как? жизни нужна и сволочь людская?» — так говорил Заратустра.
В извечном противоборстве огня и льда источник существования Вселенной.
Выстроить новый мир чистоты, безжалостно испепелив старый,— сверхчеловеческое предназначение государства СС.
Головы, руки, ноги — сколько прошло их под увеличительным стеклом «Черного герцога»! Носы, глаза, подбородки...
Возносясь духом к заснеженным пикам Гималаев, излучением третьего глаза проницая чертоги Вальхалы, он терял ощущение реальности. Где «орден» и где «государство»? Где Генрих Гиммлер и где Генрих Второй?
Из состояния самогипноза, обычно кончавшегося упадком сил и приступами слезливости, его, как всегда, вывел Кестнер.
Пока длился сеанс лечебного массажа, Гейдрих дожидался в приемной.
— Арестован мелкий шантажист Отто Шмидт,— избегая благостно-просветленных глаз шефа, он с места в карьер перешел к делу. Холодно, лично незаинтересованно, буднично.— Здесь собственноручно подписанный им протокол допроса. Дело ведет Иозеф Мейзингер.
— Помню,— Гиммлера клонило ко сну, и он не сразу ухватил суть.— У него волчья хватка.
— Мейзингер дело знает,— подтвердил Гейдрих.— Речь идет о генерал-полковнике Фриче,— на всякий случай напомнил он.— И других весьма влиятельных лицах.
Гиммлер сменил пенсне на очки для чтения. Показания Шмидта уличали Фрича в пристрастии к гомосексуальным забавам. Кроме него назывались имена статс-секретаря Функа, полицай-президента Потсдама, штандартенфюрера фон Веделя, графа фон Гольтца и прочих высокопоставленных персон.
— Это бомба, Гейдрих! — рейхсфюрер отложил протокол.— Прежде чем что-то предпринимать, следует хорошенько подумать.
— Понимаю. Именно поэтому я и решился обратиться к вам за советом.
— Кто этот Шмидт?
— Личность известная. Специализировался на деликатном шантаже, дважды судим. Действует, как правило, в одиночку, терпелив. Может годами вести слежку, пока не наберет достаточно материала. Само собой, набирает жирных котов, с кого можно содрать побольше.
— Его что, подкупили? Или, может быть, силой заставили дать показания?
— Не думаю, рейхсфюрер,— Гейдрих оставил себе путь для отступления.— Задержание связано совсем с другим делом, но поскольку парень значится в картотеке, Мейзингер попутно размотал остальное. Впрочем я специально не интересовался.
— И совершенно напрасно. На очной ставке он может от всего отпереться, и вы,— Гиммлер выделил обращение,— окажетесь в пиковом положении.
— До очной ставки еще далеко.
— Нужна стопроцентная гарантия. Работа, согласитесь, грубая. Случайное знакомство, ночью... С педерастами, конечно, бывает и не такое, но... Как, например, Шмидт узнал, что человек на вокзале в Ванзее генерал? Приметы — темное пальто с бобровым воротником и белый шарф — указывают на штатского. Не так ли?.. Откуда тогда столь подозрительная осведомленность — генерал, и именно Фрич?.. Тут, правда, говорится об удостоверении, но, положа руку на сердце, это шито белыми нитками. Вы и сами прекрасно видите. С какой целью станет генерал-полковник барон фон Фрич показывать служебное удостоверение какому-то сомнительному типу? И где? На темном перроне. Или он специально подошел к фонарю? Не рассказывайте сказки, любезный Гейдрих. С этим Шмидтом нужно еще работать и работать.
— Понимаю, рейхсфюрер. Делом занимается гестапо, где я не имею права приказывать.
— Пока,— насмешливо бросил Гиммлер.— Не прибедняйтесь. Когда вам нужно, вы делаете все, что хотите.
— Лишнее доказательство, что не я был инициатором. Слабости следствия налицо, и я бы никогда не рискнул прийти к вам с сырым материалом. Но есть одно обстоятельство,— Гейдрих помолчал, изображая внутреннее борение, и, словно решившись на крайнюю меру, полез в портфель.— Я знаю, что это покажется не совсем убедительным, но ничего не поделаешь... От нашего источника получены сведения о конфиденциальном разговоре между Фричем, Боком и Нейратом. Они намерены представить фюреру резкий меморандум в связи с намеченным вступлением в Рейнскую зону. Фрич назвал это опасным блефом. Доводы все те же, рейхсфюрер: военное противодействие противника, к которому мы еще недостаточно подготовлены. Последнее отчасти верно,— как бы нехотя признал он.
— Войны не будет. Мы действуем наверняка.
— Я бы рад был втолковать это нашим господам. Они определенно наделали в штаны... В общем, такое вышло стечение обстоятельств.
— Звукозаписи, как я понимаю, у вас нет?
— В том-то и дело.
— Тогда подождем меморандума, иначе нас просто не поймут.— Гиммлер возвратил документы.
— Шмидта можно пока попридержать,— понимающе кивнул Гейдрих.
— На ваше усмотрение.— Гиммлеру попалась на глаза фотография стройной шатенки.— Поздравьте от моего имени хауптштурмфюрера Хагена. Я одобрил его выбор.
