При получении уровня я повысил ловкость – пригодится, для стрелка это важная характеристика – и выучил умение прицельной стрельбы. Мне нравится, когда можно выбрать точку на теле врага, куда стрелять, и показываются проценты попадания.

В моем журнале появился новый квест. Старый враг… Значит, тролль выжил и нам снова предстоит встреча? Поживем – увидим, а пока мне надо найти компаньонов.

Я снова находился у таверны. Возле ее дверей околачивался мальчишка. Я бросил взгляд в сторону доски объявлений и увидел среди разыскиваемых преступников собственное лицо. «Повинен в убийстве игроков. Доставить живым или мертвым. Награда – тысяча монет». И ни слова о модераторах и их оружии. Видимо, не хотят распускать слух об оставшейся в руках обычного игрока катаны, способной полностью стереть персонажа, как и не желают уведомлять о смерти модераторов. Рядом с моим портретом висело изображение Вота – металлический, покрытый узорами шлем, полностью закрывающий лицо. Интересно, как его узна́ют среди других бродяг? Или их узоры на доспехах индивидуальны? Портрет скрипача отсутствовал, будто того вовсе не существовало.

Я прикоснулся к рукояти висящей за спиной катаны, наверное, следует получше спрятать оружие. Например, купить плащ, под которым скрыть длинный клинок. Деньги! Их не было. Пистоль по-прежнему находился в кобуре, кинжал висел в ножнах на поясе, но деньги отсутствовали. Что ж, на мертвом теле что-то должно было остаться, а девять монет – невелика потеря.

– Эй! – окликнул меня мальчишка. – Ты же де Ламбер, да? Иди за мной. Тебя ждут. Только тихо.

– Кто тебя послал? – спросил я.

– Друзья. Тсс! Сюда, быстрее, – махнул рукой пацан, указывая за угол таверны.

На всякий случай я проверил пистоль. Друзья? Не думаю. Прошло не так много времени, вряд ли мои компаньоны уже выбрались из подземелья. Но в таверну заходить опасно – в ней наверняка поджидает засада модераторов.

– Хорошо, пошли, – сказал я, последовав за мальчишкой.

Он повел меня куда-то к деревьям, где уже сгущались тени. Звезды и луна проглядывали сквозь бегущие по небу грозовые тучи. Время во «Фронтире» течет быстрее, на день и ночь выделяется по три реальных часа. Свет и тьма – разные бонусы, разные эффекты и разное применение свойств. Ночь – время для засад и созданий мрака.

– Пошли быстрее, – поторопил меня мальчишка.

Явно NPC, которого за гроши можно послать по городу с сообщением, ведь во «Фронтире» ради имитации реальности отсутствует даже общий чат. Такой гонец передаст весточку нужному персонажу… или заведет того в ловушку. Луна выглянула из-за тучи, и я увидел, как в кустах отраженным светом блеснул клинок в руках убийцы.

Поджидающих в засаде было трое, врагов с татуировками шипоцвета: двое эльфов и один оул – свидетель гибели модераторов. Повышенное восприятие позволило мне их заметить. Я выхватил пистоль и выстрелил во врага, прячущегося в кустах. Эльф вскрикнул. Было слышно, как он покатился по земле, ломая ветки. Я сместился вправо, и метательный нож, который бросил скрывающийся у меня за спиной второй убийца, пролетел мимо. Я достал катану и нанес удар в темноту, рассчитывая лишь на свои инстинкты и везение. Острие меча задело врага, и тот, ругаясь, отпрянул назад.

Не давая ему опомниться, я нанес колющий выпад – быстрый, стремительный, но катана пронзила лишь воздух – эльф успел уклониться.

– Иш-ш-ш-раг, – шипел он. – Трагш!

Его персонаж выдавал фразы на эльфийском. Я ударил вновь, но мой противник парировал удар. Он был вооружен мечом со слегка изогнутым лезвием. Катана против эльфийского клинка, мой уровень владения мечом против уровня моего врага. Надеюсь, что эльф не очень опытный игрок. Мы фехтовали, и краем глаза я следил за сидящим на дереве оулом. Крылатый не спешил на помощь к своему компаньону, наверное, решил в одиночку заполучить всю добычу.

Привычные к оружию руки действовали сами. Что делаю я, а что – мой персонаж, пользуясь выученными умениями? Мне казалось, что именно мои, а не его навыки фехтования помогают мне сейчас в бою. Очередной удар – и лезвие катаны чиркнуло по горлу эльфа. Тот выронил меч, схватился за рану, захрипел и повалился на землю.

В это время атаковал оул – я едва успел отразить удар его меча с изогнутым крюком вместо острия. Взмах крыла сбил меня с ног. Оул взмыл в воздух и снова рухнул вниз, целясь мечом мне в голову. Я вскочил на ноги и сумел парировать его выпад. Наши мечи столкнулись. Оул ловко подцепил катану крюком, отвел ее в сторону и ударил меня в лицо навершием рукояти, отнимая три единицы жизни. Залитый кровью, я упал на землю. Надо мной хлопали крылья оула. Его желтые совиные глаза сверкали торжеством.

Я ударил его кинжалом. Противник так желал заполучить катану, что потерял осторожность. Я выхватил кинжал левой рукой и погрузил его в живот оула, чувствуя жесткие, колючие перья. Оул закричал, забил по земле крыльями. Я навалился на него всем телом и ударил снова. И снова, и снова… пока противник не затих окровавленной кучей перьев. Тогда я поднялся и едва не столкнулся с Илвой.

Мои компаньоны появились из-за таверны, Илва первой бежала ко мне на помощь. У нее в руках был пружинный арбалет, найденный на теле Джонни. Ефимовский освещал свои карты тусклым огоньком на ладони, а Вот ковылял позади всех.

– Ты ранен! Я не могла стрелять – боялась в тебя попасть! – вскрикнула Илва.

– Дай сюда, – сказал я, пряча кинжал и забирая у нее оружие.

С заряженным арбалетом я скрылся в тени деревьев. Куст был сломан, примятая и залитая кровью трава указывала путь, который преодолел раненый эльф, пытаясь уползти и спрятаться. Но ушел он недалеко, лежал, свернувшись калачиком, и глядел на меня затравленным взглядом. Критически раненный персонаж больше не слушался игрока. По шипоцвету на его лбу сбегала струйка крови.

– Трагш! Проклятый трагш! – шептал он.

Я поднял арбалет.

– Стреляй, ишраг! – выкрикнул эльф. – Чего медлишь?

Я стоял, смотрел на поверженного врага и не видел игры. Я чувствовал реальность вокруг себя. Я, который Игорь Ламберт, ретурнер, остался в далеком прошлом, а здесь был ганслингер, стрелок, желающий отнять чужую жизнь. Я пытался уйти от своей судьбы, но получил взамен только кровь.

– Чего же ты? – спросил подошедший Ефимовский и бросил на землю карту.

Выросшие из земли ветки захлестнулись вокруг эльфа, впились в его тело, раздирая кожу, ломая руки и сворачивая шею. Эльф кричал. Я помотал головой – нет, кричал не игрок. Это его персонаж выполнял прописанный для имитации реальности процесса скрипт.

– Действует, – сказал Ефимовский, с интересом наблюдая за последствиями своего волшебства.

Я отвернулся и вышел к Илве и Воту.

– Держи, – протянул я арбалет Волчице. – Уходим отсюда, и так, наверное, всю округу переполошили.

– Бармен сказал, что в таверне засада. Вывел нас через черный ход.

– Решил помочь? С какой стати? Гораздо выгоднее сотрудничать с модераторами.

– Кто знает, что у человека на уме, – усмехнулась Илва. – Может быть, это был обычный страх.

– Чем ты его так напугала?

Волчица не ответила, лишь в темноте сверкнули ее острые зубки.

– В лес, быстрее! Сергей, помоги Воту, – скомандовал я.

Мы углублялись все дальше и дальше в лес между вековыми дубами. Ярко сияла луна, среди ветвей вились стаи светляков, и, лишь присмотревшись, я увидел, что эти жучки скорее напоминают крошечных человечков.

– Думаешь, они будут нас искать? – спросила Илва.

– Модераторы?

– Нет, эльфы, та банда, с которой ты расправился.

– Ты бы искала?

– Я – конечно.

– Боюсь, что они тоже не остановятся. И не только они. Вскоре многие в городе будут знать об игроке, в руках которого катана убийства. Такое оружие пригодится любой банде. Шантаж, угрозы, перевод виртуальных денег в реальные – на основе любой игры образуются свои финансовые картели и свои дельцы. Они не откажутся заполучить подобное оружие, пошатнув власть модераторов. Да и награда за наши головы тоже сделает свое дело.

– Приказать модерам нас не искать, а защищать? – спросил Ефимовский.

– И открыть свое присутствие здесь? Пойдут слухи, которые тебе не нужны. Пока еще никто не знает о зависших игроках, так сохрани это в тайне. Нам нужно время для решения проблемы.

– Вот больше не может идти, – сказал Эс Бэ.

Бродяга тяжело опустился на землю и вытянулся во весь рост среди высокой травы.

– Ладно, – согласился я, разглядывая поляну, на которой мы оказались. – Все, привал. Утром подумаем, что делать дальше. Жизни за ночь восстанавливаются?

– Да, – кивнул Ефимовский.

– Вот и славно. Значит, отдыхаем.

Ефимовский разжег костер. Это получилось у него мастерски, словно он всю жизнь только тем и занимался, что ходил в походы. Наверное, выучил соответствующее умение для выживания, хотя оно больше свойственно стрелку-следопыту, чем волшебнику. Но я потратил свои единицы опыта на военные умения. Илва куда-то исчезла и вскоре вернулась, неся в большом листе десяток птичьих яиц.

– Для улучшения регенерации, – пояснила она.

Мы запекли яйца в горячей золе. Ефимовский сначала что-то пробовал писать в своих картах, но потом махнул рукой, спрятал их за пазухой и лег, укрывшись собственным плащом.

– Кто первый дежурит? – спросил он.

– Треть ночи я, потом ты и бродяга, я разбужу.

– Вот и славно.

Его тень дрожала от колебаний языков пламени и, казалось, старалась убежать в темноту. Илва придвинулась поближе и опустила голову мне на плечо.

– Интересно, игрок тоже спит там, в реальном мире, или ему это только кажется? – тихо спросил я, кивнув в сторону Ефимовского.

Илва пожала плечами.

– Иногда меня посещают мысли, что мы живем только в играх, а реальность лишь иллюзия, – сказала она. – Такие, как мы с тобой, ты, я… Что для нас реальный мир?

Вот сел, достал инструменты и принялся чинить доспехи прямо на себе, по-прежнему не снимая шлема. В последнее время он стал очень молчаливым, наверное, на нем плохо сказывается отсутствие Джонни. Кто знает, какие связи существуют между человеком и копией его сознания?

– Заметил, как мы вживаемся в роль, которую играем? – улыбнулась Илва. – Мне кажется, что я вспоминаю свою вымышленную жизнь в лесу. Отца из поселенцев и мать, дикую, необузданную, настоящую лесную красавицу. Знаю, что это неправда, но эффект интересный. Раньше в обычных играх такого не было. Может быть, дело в нас с тобой, а, ретурнер? Слишком много мы пробыли в пространстве Чендлера до этого.

Я снова вспомнил туманный город и уходящую по улице Эллис. Ее горячие поцелуи в кровати с шелковыми покрывалами. Полупрозрачное одеяние, не скрывающее, а подчеркивающее изгибы тела. И глаза, в которых не было правды. Я прогнал воспоминания и обнял Илву за талию. Сухие ветки потрескивали в пламени, и вокруг нас вилась светящаяся мелюзга.

– Кто такие ишигамэ? – спросил я.

Илва несколько помедлила с ответом, а потом сказала:

– Лесу приносят в жертву детей, так было и так будет. Но некоторых лес не убивает сразу, а делает частью себя, дает свои силы, чтобы забрать их жизни потом, когда придет время. Выживших называют ишигамэ. В наших жилах течет сок растения иштру, мы пьем его на жертвоприношении, и кажется, что после этого в считаные минуты проживаешь целую жизнь. Не свою – чужую. Некоторые умирают сразу. Некоторые – на следующее утро. Но лишь единицам суждено прожить еще десятки лет. В нашей крови теперь семена иштру, попавшие вместе с соком. Когда мы умрем, они прорастут, и мы станем пищей для молодого иштру. Но пока семена в нас, мы можем управлять сознаниями других существ. Чем проще разум – тем легче его взять под контроль.

– Как ты поступила с тем ратусом?

– Да.

– А что случилось во время того, как ты проникла в голову тролля?

Илва подбросила в костер охапку сучьев, и пламя взвилось вверх, распугивая светлячков.

– Не хочу об этом говорить.

– Как думаешь, я его убил?

Я поймал на ладонь светящееся создание, и теперь человечек полз по моей руке, стараясь взобраться повыше.

– Не знаю, – ответила Илва, – но очень на это надеюсь.

Светлячок дополз до кончика указательного пальца. Волчица подставила свою ладонь, и бедняга продолжил восхождение в поисках удобного для взлета места.

– Очень уж неуютно у него в голове, Игорь. Безысходный мрак, в котором ты растворяешься без следа. Там тьма и страх, ретурнер.

Она проследила взглядом за крохой, который наконец сумел взлететь и влиться в светящийся хоровод.

– Ты говорила, что тебя отдала лесу мать? – спросил я. – А что случилось с отцом?

– Потом, Игорь, – нахмурилась Илва. – Может быть, когда-нибудь я расскажу тебе эту историю, но точно не сейчас. Думаю, что о многом ты тоже не хочешь лишний раз вспоминать.

– Да, – ответил я, – не хочу.

Сидящий по другую сторону костра Вот несколько раз согнул правую руку и пошевелил пальцами. По руке поползла железная змея, раскрыла у запястья зубастую пасть, и оттуда со щелчком выскочил клинок. Бродяга полюбовался мечом, спрятал его обратно и снял шлем. Под ним оказалось обычное лицо, напоминающее лицо гасконца из «Трех мушкетеров»: худые щеки, бородка клинышком, проницательный, но уставший взгляд, тонкие губы, будто постоянно замершие в полуулыбке. Вот бросил на нас взгляд и принялся вырезать на шлеме новый узор металлическим пером.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Пишу слова, слова, слова, – ответил Вот, не прекращая работы. – В узорах вся история моя. Вот здесь – отплытие на поиск приключений, сражение с эскадрой Таганики, пустынный остров, где я жил, питаясь одной лишь рыбой и водою пресной. Пока меня не подобрали братья.

– И все это в узорах?

– Да. В них магия защиты, прочность стали, твердость духа. Их прочитать могу я, если надо. Но лишь для братьев и сестер моих. И для друзей, что со мною рядом пролили кровь, мне спину защищая. Сейчас пишу я про народ крысиный и саргарца, погибшего от моего удара. Пишу про тролля, сгинувшего в бездне.

Илва подвинулась ближе к Воту и провела пальцем по узорам на шлеме.

– А что было до того, нам расскажешь?

Вот ничего не ответил. Илва вернулась обратно.

– Кстати, о подземелье. Знаешь, что лежало на столе у саргарца? – спросила она у меня.

– Оболочка созданного Джонни вируса.

– Ты видел! Да, ты прав. – Илва достала половинку черного шара. – Пустой. Наверное, его нашли саргарцы еще там, в «Хвергельмире», и использовали для того, чтобы взломать границы игры, выйти в квантовую сеть.

– Возможно, так и было, – сказал я. – Про́пасть за комнатой саргарца – это ведь крэш – обрушенная область с испорченным программным кодом. Побочное действие вируса. Колдуны не смогли с ним справиться.

– Я принесла кое-что еще.

Илва вынула из-за пазухи мешочек и высыпала на ладонь драгоценности.

– У ратуса подобрала?

– Да. Там еще и в комнате у колдуна были. Держи, – протянула она мне ладонь.

На драгоценных камнях играли лунные блики.

– Оставь себе.

– Бери-бери, тебе пригодится. Надо бы прикупить оснащение.

Я спрятал драгоценности.

– Сон не идет, – приподнялся на локтях Ефимовский. – Что будем делать дальше? Ты знаешь, куда направлялась Джонни?

– Знаю, – ответил я. – Она шла к башне, где произошел крэш данных. Сейчас это лишь образ, проекция, сдублированная крэшем. Пространственный артефакт. Я успел изучить карту, висящую на стене в кабинете саргарца. Реальная башня – это маяк на краю города. Вот к нему Джонни и отправилась. Упрямая. Пошла искать портал в «Хвергельмир».

– Зачем это ей? – вздохнул Ефимовский. – Женское любопытство или что-то хотела выяснить? Боюсь, что своего она добилась, раз сейчас зависла в пространстве Чендлера. Настырная девчонка.

Потом мы долго сидели, глядя в черноту леса и на Вота, что молчаливо возился со своими доспехами. Наблюдать за его работой было одно удовольствие, настолько ловко он выводил узоры на металле. Наконец бродяга прекратил монотонно скрипеть пером, надел шлем и тоже устроился ко сну. С его груди спустился паук и уполз во тьму. С руки соскользнула змея и беззвучно скрылась в траве.

– Зачем тебе эти механизмы, Вот? – спросил я.

– В их жалах яд, что служит многим целям, – ответил бродяга.

– Например? Отравить врагов?

– Не только. Конечно, яд может быть ядом. Едва заметный укус – и враг умрет. Возможно, не сразу. Неделя, месяц… Укус отложенной смерти не знает пощады, – улыбнулся Вот своим мыслям. – Или укол правды, когда в тело жертвы впрыскивается отвар из черных трав, что расцветают на вторую луну весны. Пораженный им враг выложит тебе всю правду, расскажет даже то, о чем сам успел позабыть. Но механизмы – это не только мои воины, еще они мои слуги и информаторы. Они – наше скрытое желание казаться кем-то другим.

– Как это? – поинтересовался я.

Вот лишь изредка, в моменты раздумий, переходил со своего странного стиля общения на общечеловеческий, и это как раз был тот случай.

– Механизмы существовали до того, как мы пришли в этот город. Следы забытой цивилизации, более могущественной, чем мы. Более странной, непонятной. Почти все, что мы используем, было изобретено ими, мы лишь копируем их технологии, но самим создавать что-то новое получается с трудом.

– Ясно, – сказал я. – У всех свои комплексы.

Где-то далеко затявкали псы, кто-то большой прошел неподалеку, треща сучьями, тяжело вздохнул, и протяжное «Уф-ф-ф!» прокатилось по лесу. Над нами ночным тихим призраком пролетела сова.

Спустя несколько часов игрового времени я разбудил Ефимовского и лег подремать, чувствуя, как восстанавливаются единицы жизни.

Проснулся еще ночью и некоторое время наблюдал за нашим волшебником. Сначала мне показалось, что он держит в руках большого червя, шевелящего растущими на голове щупальцами, но потом понял, что это оторванная у самого предплечья рука ратуса, закованная в пластинчатый каркас. Эс Бэ подобрал ее в лаборатории саргарцев и теперь держал за запястье, задумчиво глядя, как она двигает пальцами.

– Рука управляется с помощью вживленного чипа. Ищи черную коробочку величиной со спичечный коробок, – сказал я, и Ефимовский поднял на меня взгляд. – Мы находили подобные устройства в «Хвергельмире». Думаю, что ее можно перепрограммировать, если есть желание разобраться.

Ефимовский пожал плечами, и я снова уснул. Сквозь сон я почувствовал, как прижалась ко мне Илва. А когда проснулся, то не мог понять, чем были дальнейшие события: сном или явью.

Я снова шел по городу. Падал снег, туман забирался под одежду липким холодом. Нестерпимо болела раненая рука. Впереди сквозь снежную завесу пробивалось пламя горящего посреди улицы костра. Я подошел ближе и увидел, что возле огня сидит Ефимовский, но его плащ был еще не потертый, а на верхней губе торчали щегольские усики. Ефимовский разговаривал со своей тенью. Она стояла возле него, как поднявшийся на дыбы медведь, нависала черными лапами с когтями, открывала пасть, из которой вырывались потоки темноты, словно пар от дыхания на морозе. О чем шел разговор, я не слышал – до меня доносился лишь грохот далеких падающих камней. А потом тень растеклась между домами, забралась в подворотни и окна, заполнила собой окружающее пространство, оставив лишь часть, которая легла под ноги Ефимовскому.

Город сменился темным лесом, но Эс Бэ все так же вел беседу с тенью, а сучья трещали в огне. Разбудил меня Вот уже под утро. Паук с горящими красными глазами снова сидел на его груди.

– Погоня, – невозмутимо сообщил он.

Я резко вскочил на ноги. Издалека слышался собачий лай. Костер потух, у самой земли стелился туман, и казалось, что мы стоим по колено в молочной реке.

– Модераторы устроили на нас охоту, – сказал Ефимовский.

– Уходим, – бросил я.

Мы побежали дальше в лес, собирая одеждой с листьев холодную росу. Лай приближался.

– Это мастафы – порода собак, выведенная для охоты на людей, – пояснил на бегу Эс Бэ. – Сам их когда-то придумал! Такая псина если вцепится, то уже не отпустит. Их зубы перемалывают кости в труху, а разум нельзя взять под контроль.

– Пробовали? – спросила Илва.

– Почти стопроцентное сопротивление.

Мы выбежали на длинную просеку. Я оглянулся – один из четвероногих преследователей выскочил метрах в пятидесяти от нас, и его черное тело мелькало среди высокой травы. Я выхватил пистоль, поймал пса на мушку, активировал умение «Прицельная стрельба». Показалось, что время на несколько мгновений остановилось, хотя, возможно, это я начал двигаться быстрее. Голова мастафа, его туловище, лапы – я мог выбрать любую зону, – знал, куда легче попасть и где больше шансов нанести критический урон. Выстрел! Голова мастафа взорвалась, зверя отшвырнуло, и время закрутилось вновь.

– Бежим!

Я на ходу заряжал пистоль. Что ж, дешево им нас не получить.

– Почему они не стреляют? – спросил вслух.

– Хотят взять живыми, казнить прилюдно, на площади, в пример другим, – сказал Ефимовский.

Позади нас появился еще один пес. Словно черный призрак, он выскочил из густой травы и прыгнул на Илву. Выстрелить я не успел. Волчица вместе с мастафом повалились на землю. Но вместо того, чтобы вцепиться Илве в шею, пес облизал ей лицо. Глаза Илвы были белыми, она что-то едва слышно шептала по-эльфийски.

Я поднес пистоль к боку пса, но выстрелить не успел – мастаф, управляемый Илвой, бросился в сторону и скрылся в траве. Глаза Волчицы стали привычного цвета.

– Не трогай его! – сказала она, поднимаясь на ноги. – Не смей!

Рот Волчицы искривился в зверином оскале.

Преследователи были близко.

– Бегите, я их задержу, – остановился Ефимовский и достал колоду карт.

– Не надо! – крикнул я.

– Вперед! Потом встретимся!

С той стороны тоже были маги – зашипело, и у самых деревьев полыхнула огненная полоса, преграждая нам путь в лес. Оставалось бежать вперед по просеке или возвращаться обратно к преследователям. Наверное, так себя чувствует кролик, за которым несется свора собак.

Из леса рядом с нами выскочил отряд из трех человек. Модераторы! По крайней мере двое из них, которые в черной одежде. Третьим был бармен из «Лесного брата». Предатель! Я выстрелил почти в упор, но промахнулся. Один из модераторов со смуглым лицом и татуировкой на щеке в виде дракона оказался прямо передо мной. Я выхватил катану, попытался отразить его удар, но слишком неравными были шансы. Меч модератора рубанул меня по груди.

Я упал, обливаясь кровью. Второй модератор отбил брошенный Илвой нож. Вот напал на него, но модер с легкостью парировал удар, взмахнул мечом, и отрубленная выше локтя левая рука Вота полетела в траву. Выстреливший из нее гарпун вонзился в землю. Второй модер схватил Илву за руку и завернул за спину.

Дракон приставил острие меча к моей груди. Мой персонаж скорчился от боли, и я потерял над ним управление. Стоящий неподалеку бармен смотрел участливо, но с интересом. Иуда! Жаль, что придется начинать игру сначала. Потерянное время и уровни.

Откуда-то издалека вновь донеслось шипение, и лес озарился вспышкой света. Потом я услышал выкрик: «Прекратить».

– Прекратить! – закричал подбежавший модератор, на груди которого висела металлическая звезда.

– Но, Женя, почему? – обиженно посмотрел на него Дракон.

– Потом скажу. Отпусти, быстро!

Дракон потянулся за моей катаной, но Женя остановил его со словами:

– Отставить!

Подошел Ефимовский и помог мне подняться. Когда Илва освободилась от захвата, то первое, что она сделала, – это хорошенько пнула между ног державшего ее модератора.

– Ишраг! – выругалась она, забирая у него свой арбалет.

Вот стоял, зажимая окровавленный обрубок руки. Под его ногами извивались, словно раздавленный червь, половинки металлической змеи.

– Мы еще встретимся, – зло посмотрел на меня Дракон.

– Непременно, – кивнул я. – Когда-нибудь.

– Возьми, – тихо сказал бармен, который неожиданно очутился рядом со мной и незаметно сунул мне в руку записку.

Я хотел спросить, что это, но бармен уже как ни в чем не бывало отошел в сторону.

– Бежим, – скомандовал Ефимовский, и мы нырнули под тень деревьев.

Лай псов остался позади.

– Ты все-таки им сказал? – поинтересовался я.

– Только Евгению, он у них сейчас главный, и я хорошо его знаю. Все будет в порядке.

– Не будет, – проворчал Вот.

Меч модератора прижег его рану, кровотечения не было, но теперь Вот стал одноруким.

– Да, после оружия модера конечность восстановить трудно, – заметил Ефимовский. – Но есть идея. Отойдем подальше, и я кое-что постараюсь для тебя сделать.

Мы остановились на поляне у поваленного дерева, под которым протекал ручей. Свет пробивался сквозь кроны деревьев, и солнечные зайчики весело искрились в журчащей воде. Поляну затягивали тонкие, будто паутина, ветки. Поросль была повсюду: побеги свешивались с ветвей старого дуба, растущего у края поляны, оплетали поваленное дерево, бежали среди травы зелеными змейками, ныряли в холодную прозрачную воду ручья.

– Возьмите, кому надо, – протянул Ефимовский несколько снадобий лечения. – Мишка дал. Руку они, конечно, не восстановят, но ранения подлечат.

Я выпил снадобье, отдающее тухлыми яйцами, и рана на груди начала затягиваться прямо на глазах. Приятное тепло разливалось по телу. Подумалось, что в это время система внутривенного питания забросила в раствор новую таблетку «лонг-фуда», и потому появилось чувство насыщения.

– А насчет тебя сейчас подумаем.

Ефимовский вынул из сумки сложенную руку ратуса и протянул Воту. Бродяга отшатнулся. Из его оставшейся руки выскользнуло лезвие.

– Альтернатива – создание нового персонажа, – пожал плечами Эс Бэ. – С одной рукой много не навоюешь.

Вот с подозрением посмотрел на крысиную лапу, которая поманила его пальцем с острым изогнутым когтем.

– Бери, пока дают, – хмыкнул Ефимовский. – Ремень у кого-то есть?

Илва достала тонкий пояс, и Ефимовский приделал его к обрубку руки, а затем приложил к культе Вота.

– Помоги закрепить, – сказал он.

Вот вынул коробку с инструментами, разложил их на поваленном дереве, а затем вместе с волшебником долго возился, укрепляя новую руку. Несколько металлических пауков на его доспехах переползли к плечу, и было слышно, как они скрежещут челюстями, соединяя металл. Илва отвела меня в сторону.

– Что тебе передал бармен?

– Заметила? Записку.

Я достал из кармана клочок бумаги, исписанный мелким почерком.

«Могу помочь с поисками девушки. Встретимся на ярмарке полуросликов возле театра. Не доверяйте никому».

– Не говори Воту и Ефимовскому, – сказал я, пряча записку.

– Веришь, что он поможет?

– Нет. Пройдоха себе на уме. Но поговорить с ним стоит. Надеюсь, что мы найдем Джонни в башне. Если нет… Там видно будет.

– А теперь не двигайся. – Ефимовский отошел на шаг от бродяги. – У меня есть заклинание регенерации, надеюсь, что рука приживется.

Маг что-то забубнил, забормотал себе под нос, глядя на зажатую в ладони карту. Над поляной сгустился мрак, будто на солнце наползла туча. Вода в ручье потемнела. Деревья подернуло дымкой. Казалось, что тени закружились вокруг Вота. Скрюченные пальцы крысиной лапы непроизвольно дернулись.

– Готово! – сказал Ефимовский.

И солнечный свет снова хлынул на поляну. Вот поднял новую руку и сжал пальцы в кулак.

– Нож, – коротко сказал он.

Илва протянула ему один из своих метательных ножей. Вот приблизился к нам и попытался взять его новой рукой. Это получилось лишь со второй попытки, бродяга крепко обхватил рукоять кривыми крысиными пальцами. Затем сделал широкий замах, и нож, просвистев в воздухе, воткнулся в поваленное дерево. Дерево вздрогнуло, заворочалось, вздохнуло: «Уф-ф-ф!» и открыло зубастую пасть. Мощные лапы взбаламутили воду, чудовище поднялось в полный рост.

– Ловчий! – закричала Илва, выхватывая из-за пазухи новый метательный нож.

…Их еще называют призраками леса. Говорят, что ловчие – это переродившиеся эльфы, изгои, измененные лесными чародеями для битвы с людьми. Они не помнят прошлого, не знают, кто они и кем были. Призраки надвигающейся войны, ловчие могут месяцами ждать в засаде зазевавшихся путников. Их ветви словно паутина окутывают лес, прикоснись – и пробудившийся монстр начнет за тобой охоту.

Лапа, напоминающая обросшую мхом и лишайником ветку дерева, пронеслась над моей головой. Я едва успел пригнуться. Еще секунда – и чудовищный удар размозжил бы череп моему персонажу. Я выхватил и вскинул пистоль. Выстрел! От монстра отлетели пять единиц урона. Ловчий взревел и поднялся на задние лапы, размахивая передними, как гигантский ленивец. Лопались опутавшие поляну тонкие сигнальные ветки.

Вот бросился в атаку, скользнул по ручью под лапой чудовища, подняв кучу брызг, и рубанул мечом. Ловчий снова заревел, взмахнул раненой ногой – и Вот отлетел в сторону, с грохотом приложился спиной о ствол дуба, упал лицом вниз и остался лежать. Несколько брошенных Илвой метательных ножей исчезли среди копошащихся отростков на теле чудовища. Илва закатила глаза, попятилась, но ловчий не обращал внимания на ее попытки взять его под контроль. Все еще оглушительно ревя, он протянул к Волчице передние лапы. Я ударил по одной из них катаной, перерубая у запястья. Кисть с длинными зелеными пальцами шлепнулась в воду и забилась словно огромный паук.

На второй лапе повис мастаф. Черной молнией он выпрыгнул из леса и вцепился зубами в запястье чудовища. Ловчий ударил мастафа о землю, раз, другой, но пес и не думал разжимать хватку.

Ефимовский бросил на землю одну из своих карт, и по поляне закружился огненный хоровод. Опалило лицо. Я отшатнулся, закрывая глаза ладонями. Даже сквозь пальцы казалось, что в огне беснуются духи огня, заходятся в беззвучном смехе, проживая короткие мгновения своей жизни. Пламя вспыхнуло и погасло, превращаясь в огненные стрелы. Они пронзили ловчего, прошли сквозь его тело, оставляя зияющие дыры с обугленными краями. Вода в ручье зашипела. Повалил пар. Одна из стрел опалила бок мастафа, но пес даже с дымящейся шкурой не разжал пасть и вместе с чудовищем рухнул на землю.

– Вот так, – сказал Ефимовский.

Ловчий дернулся, протянул лапу, вырывая траву когтями, и затих. Только паутина из сигнальных веток продолжала шевелиться, словно пытаясь вновь прирасти к своему хозяину.

Илва подбежала к мастафу, положила его голову к себе на колени. Кровь собаки сбегала по ее ногам и окрашивала воду ручья в красный цвет.

– Сволочь! – тихо, сдерживая эмоции, сказала Илва.

Я знал этот тон – еще секунда, и Волчица вцепится в горло обидчику.

– Прости, – безразлично сказал Ефимовский, поднимая с земли карту. – Пустышка! Такое заклинание потратил!

Он повертел в пальцах утративший магическую силу кусок бумаги, с раздражением отбросил его в траву и пнул еще шевелящуюся кисть ловчего. От удара она пролетела через всю поляну.

– Дай снадобье, – подняла Илва руку.

Ее голос был холодно-спокойным.

– Нет, сначала Воту, – сказал Эс Бэ и протянул бродяге пузырек с лекарством. – Последняя бутылка осталась.

Вот медленно поднимался на ноги, царапая новой рукой по стволу дуба. Волчица тихо зарычала. Мне показалось, что ее зубы удлиняются, превращаясь в острые клыки, но это была только иллюзия. Вот молча взял у Ефимовского лекарство и передал Илве. Та откупорила склянку и плеснула снадобье на бок мастафа. Пес судорожно вздохнул. Илва плеснула еще раз, глядя, как затягиваются его раны. После чего передала склянку Воту, и тот выпил остаток снадобья. Мастаф, шатаясь, поднялся на ноги и лизнул Илве руку. Девушка улыбнулась.

– У нас в команде пополнение? – поинтересовался Ефимовский.

Мастаф поднял голову, посмотрел на него и приподнял верхнюю губу.

– Не у нас, – сказала Илва. – У меня. Беги! Кралк! Шрол кралк! – взмахнула она руками, и пес умчался в лесную чащу.

По пути в город мы не раз видели, как его черное гибкое тело мелькает среди деревьев. Илва довольно улыбалась. В один момент мне вдруг показалось, что лес вокруг реален, я дышал полной грудью, холодная капля росы упала за шиворот. Я остановился.

– Что случилось? – спросила Илва.

– Ничего, – махнул я рукой, продолжив путь.

Затем вызвал меню, убедился, что выход из игры работает. Изучил лог событий и с облегчением вздохнул. Это не пространство Чендлера. Просто показалось. Мы шли сквозь нарисованный лес, который больше не выглядел настоящим.