Меня ищут репортеры, но я ничего не хочу обсуждать. Разыскать меня не прочь и другие: Линк со своими ребятами; Рой Кемп, когда узнает, что я разговаривал с ФБР; не исключено, что и Арч Свэнгер может позвонить в любой момент и поинтересоваться, зачем я все выложил полиции.

Напарник отвозит меня к торговцу подержанными машинами Кену, и я уезжаю на помятой «мазде» с пробегом в двести тысяч миль. Представить, что адвокат способен пользоваться такой машиной, как бы плохо у него ни было с деньгами, в принципе невозможно. Я знал одного, который ездил на арендованной «мазерати» после признания его банкротом.

Остаток дня я провожу в своей квартире, скрываясь ото всех и работая над парой других дел. Около пяти я звоню Джудит – узнать, как дела у Старчера. Она говорит, что все в порядке и что журналисты ушли. Я смотрю местные новости, где главным событием является «потрясающее спасение». Для иллюстрации показывают какую-то старую запись, на которой я вхожу в полицейский участок, и преподносят все так, будто я чуть ли не рисковал жизнью ради спасения сына. Эти болваны глотают любую наживку, которую им подсовывает полиция. Проглотят и эту.

Поскольку за последние трое суток я спал не больше шести часов, то наконец устраиваюсь на диване и отключаюсь. В одиннадцатом часу звонит мой мобильный. Я смотрю, кто звонит, и хватаю трубку. Это Наоми Тэррант, учительница Старчера, восхитительная молодая женщина, являющаяся предметом моих фантазий уже несколько месяцев. Я приглашал ее на ужин пять раз и всегда наталкивался на отказ. Но каждый новый отказ звучал мягче. Я не обладаю ни талантом, ни терпением для обычных брачных игр – выслеживания, случайных встреч, свиданий вслепую, глупых подарков, неловких телефонных звонков, посредничества друзей, бесконечных переписок по Интернету. Мне не хватает смелости, чтобы врать о себе незнакомым женщинам. Я боюсь, что, обжегшись на Джудит, навсегда потерял веру в женщин. Как может в одном человеке быть столько низости?

Наоми хочет поговорить о Старчере. Я уверяю ее, что ему не причинили никакого вреда. Он понятия не имеет, что на самом деле произошло, и я сомневаюсь, что кто-нибудь ему это расскажет. Если уж на то пошло, его сорок пять часов баловали два человека, которых он искренне считает своими друзьями. Завтра он придет на занятия и ни в каком особом отношении не нуждается. Не сомневаюсь, что его мать явится с длинным списком требований, но мать есть мать, что с нее взять.

– Вот стерва! – говорит Наоми, впервые теряя осмот-рительность. Я удивлен, но ужасно доволен. Мы несколько минут моем косточки Джудит и Эйве, которую считаем пустышкой, и я даже не помню, сколько лет не получал такого удовольствия.

– Давайте поужинаем, – предлагает она.

Вот она, минута славы! Жизнь настоящего героя! Журналисты представили все так, будто я рисковал жизнью, чтобы спасти сына, и теперь женщины сами вешаются мне на шею.

Мы договариваемся о нескольких правилах. Свидание должно для всех быть тайной. Администрация школы напрямую не запрещает своим не связанным узами брака учителям встречаться с не состоящими в браке родителями, но и не поощряет этого. Так зачем дразнить гусей? Если об этом узнает Джудит, она запросто может выудить из своего бездонного багажа грязных трюков соответствующую жалобу, а то и иск.

На следующий вечер мы встречаемся в скромном техасско-мексиканском заведении, погруженном в полумрак. Его выбрал не я, а она. Поскольку там никто не говорит по-английски, некому будет и подслушивать. Меня это, правда, не волнует. Наоми тридцать три года, и она приходит в себя после развода. Детей нет, как нет и ничего другого, что связывало бы ее с прошлым. Она начинает с рассказа о том, как прошел день Старчера в школе. Как и следовало ожидать, Джудит привезла его рано, и у нее имелись пожелания. Все прошло хорошо, о произошедшем с ним никто не заговаривал. Наоми со своей помощницей по классу не спускали с него глаз, и, насколько им известно, никто из друзей ничего с ним не обсуждал. Старчер держался совершенно нормально и провел день так, будто ничего необычного с ним не случилось. Джудит забрала его после занятий, предварительно подвергнув Наоми допросу с пристрастием, но другого от нее ждать и не приходилось.

– Сколько вы прожили вместе? – спрашивает она изумленно.

– По документам, почти два года, но фактически только пять первых месяцев. Это было невыносимо. Я дожидался, пока не родится ребенок, а потом узнал, что она уже встречалась со своей последней подружкой. Я сбежал, родился Старчер, и с тех пор мы не переставали ругаться. Брак оказался чудовищной ошибкой, но она была беременна.

– Я никогда не видела, чтобы она улыбалась.

– Такое случается примерно раз в месяц.

Нам приносят коктейль с текилой в высоких охлаж-денных бокалах, с крупинками соли на ободке. Мы слегка затрагиваем брак Наоми, потом переключаемся на более приятные темы. Она ходит на свидания, предложений поступает много, и я понимаю почему. У нее чудесные карие глаза, мягкий завораживающий и даже обольщающий взгляд. В такие глаза можно глядеть часами, не веря, что это бывает в жизни.

Я же практически ни с кем не встречаюсь – нет времени, слишком много работы и все такое. Обычные отговорки. Ее моя работа, похоже, восхищает: дела, за которые никто не берется, скандальная известность, бандиты, чьи интересы я представляю. Мы заказываем энчилады – тонкие кукурузные лепешки с острой начинкой, – и я продолжаю рассказывать. Однако вскоре до меня доходит, что она придерживается правила отличного собеседника – позволяет говорить другому. Тогда я даю задний ход и расспрашиваю ее о родных, колледже, о том, где еще она работала.

Я заказываю себе второй коктейль, а она не выпила и половину первого, и мы продолжаем болтать и вспоминать всякие истории из прошлого. Приносят блюдо с энчиладами, но Наоми едва на него смотрит. Судя по фигуре, ест она не больше птички. Я даже не помню, когда последний раз занимался сексом, и чем дольше мы разговариваем, тем чаще я задумываюсь об этом. Покончив с выпивкой и едой, я с трудом удерживаюсь от попытки ее поцеловать, перегнувшись через стол.

Но Наоми Тэррант не импульсивна. Надо проявить терпение. Сегодня вторник, и я спрашиваю, что она делает в среду. Не прокатывает.

– А знаешь, чего мне на самом деле хочется?

Чего? Всего, что угодно!

– Может, это покажется странным, но мне бы хотелось побольше узнать о смешанных единоборствах.

– О боях без правил? Ты хочешь на них сходить? – Я не могу прийти в себя от изумления.

– А это не опасно? – спрашивает она и напоминает о беспорядках, когда едва не пострадал Старчер.

Джудит снова подала на меня в суд, и Наоми вызвана повесткой дать показания.

– Если не случается никакой бузы, то нет, – заверяю я. – Давай сходим. – Если честно, женщины составляют там не меньше половины зрителей, и именно они кричат, требуя крови.

Мы договариваемся встретиться в следующую пятницу. Я в полном восторге, тем более что есть еще один начинающий боец, которого мне нужно посмотреть. Со мной связался его менеджер: им нужна финансовая поддержка.