Сегодня пятница, и закончить судебные слушания до конца дня наверняка не удастся. Подобно большинству судей, Черепаха предпочитает завершить рабочую неделю пораньше. Напомнив присяжным о недопустимости контактов с посторонними, она подводит черту под сегодняшним рассмотрением дела. На выходе Эстебан Суарес еще раз бросает на меня многозначительный взгляд. Как будто ждет передачи конверта. Странно.

Я несколько минут разговариваю с Тадео и подвожу итоги недели. Он по-прежнему настаивает на даче показаний, и я говорю, что такая возможность у него будет, скорее всего, уже в понедельник. Я обещаю заехать в тюрьму в воскресенье, чтобы обсудить его выступление, и снова подчеркиваю, что речь подсудимого практически никогда не идет ему на пользу. Его уводят в наручниках. Несколько минут я провожу с его матерью и родными и отвечаю на их вопросы. Надежд я по-прежнему не питаю, но стараюсь этого не показывать.

Мигель выходит из зала суда и идет за мной по коридору. Когда нас никто не слышит, он говорит:

– Суарес ждет. Мы с ним договорились. Он возьмет деньги.

– Десять штук? – уточняю я.

– Да, сеньор.

– Так дай ему их, Мигель, только меня не впутывай. Я не подкупаю присяжных.

– Тогда, сеньор, мне нужен займ.

– Это не ко мне. Я не даю в долг клиентам и не выдаю кредитов, которые никогда не будут погашены. На меня не рассчитывай.

– Но мы же позаботились о тех двух бандитах.

Я останавливаюсь и пристально смотрю на него. Он впервые упомянул о двух парнях Линка – Крепыше и Стилете. Я говорю очень медленно:

– Для полной ясности, Мигель. Я ничего не знаю об этой парочке. Если ты с ними что-то сделал, то исключительно по собственной инициативе.

Он улыбается и качает головой.

– Нет, сеньор, мы сделали это, чтобы оказать тебе услугу. – Он кивает на Напарника, держащегося поодаль. – Он попросил, мы сделали. Теперь настало время вернуть должок.

Я делаю глубокий вдох и смотрю на огромное окно с витражом, оплаченное налогоплательщиками сто лет назад. В чем-то он прав. Убийство двух бандитов стоит больше десяти тысяч, во всяком случае, по уличным расценкам. Расчет происходит по факту. Я не просил их убивать. Но если я выиграл от их смерти, я должен за это рассчитаться?

На Суаресе может быть микрофон, а то и камера. Если попытку взятки свяжут со мной, то меня лишат лицензии на адвокатскую практику и отправят в тюрьму. Такие попытки уже были, но я предпочитаю жизнь на свободе. Я с трудом сглатываю и говорю:

– Извини, Мигель, но я в этом не участвую.

Я поворачиваюсь, и он хватает меня за руку. Я ее стряхиваю, и Напарник быстро приближается.

– Ты об этом пожалеешь, сеньор.

– Это угроза?

– Нет. Обещание.