Глава 18

После ампутации ног за мной прислали самолет из Брюсселя. В госпитале имперской армии мне сформировали культи на голенях, из легких извлекли осколки ребер. Шрамы на груди остались. Мне предлагали их удалить, но я отказался. Пройдя курс реабилитации, я научился пользоваться протезами и со временем восстановил физическую форму. На это ушел год. Все это время я следил за новостями. Империя не собиралась за меня мстить. Ей плюнули в рожу, и она утерлась, сделав вид, что ничего не произошло. Журналистам сказали: принц находился в Могадишо как частное лицо. Прискорбно, что он пострадал, но посещение Африки европейцами – дело рискованное.

К тому времени на севере Африки стало совсем плохо. Надир успешно расширял свой халифат. Его боевики, врываясь в города и селения, первым делом уничтожали «неверных». Резали им головы, расстреливали, сжигали, побивали камнями… Кадры расправ они выкладывали в Сеть. Все ведущие религиозные авторитеты ислама единодушно осудили зверства, заявив, что Надир и его подручные – не мусульмане. Надира это не остановило. Ведущие порталы мира активно обсуждали ситуацию. В студии приглашали теологов, психологов и прочих экспертов, которые, довольные тем, что их позвали, несли какой-то бред об экономической отсталости, массовых психозах и прочей лабуде. Из их разношерстной компании мне запомнился лишь один гость. Пожилой, с поседевшей до желтизны головой, он пожал плечами, когда ведущий спросил, почему боевики так зверствуют.

– Все очень просто, – сказал он, усмехнувшись. – Внутри каждого из нас сидит зверь – агрессивный и беспощадный. Это позволило человеку захватить планету, подчинив животный мир. Со времени, когда он стал прямоходящим и взял в руки дубину, ничего не изменилось.

– Позвольте! – не согласился ведущий. – А как же цивилизация, гуманизм, религиозные ценности?

– Инстинкты сильнее, – покачал головой гость. – Человек по своей природе нацелен на убийство. Религии тысячелетиями пытались взять его агрессию под контроль. Жрецы понимали, к чему она ведет. Человек как вид мог перестать существовать. У жрецов не вышло, так же как не вышло и у царей с президентами. Вся история нашей цивилизации – череда войн. Человек убивал себе подобных во все времена, будет делать это и впредь. К сожалению.

– Но я тоже человек! – возмутился ведущий. – И мне не хочется убивать!

– Вы просто боитесь, – хмыкнул гость. – Того, что вас арестуют, осудят, посадят в тюрьму. Я тоже боюсь. Мы все здесь боимся, – старик обвел рукой студию. – Наша цивилизация держится на страхе наказания, его неотвратимости. А теперь представьте, что вам сказали: «Бояться не нужно! За убийством не последует наказания». У вас появляется соблазн расправиться с ненавистным начальником, шумным соседом, надоевшей женой. А если добавить, что по смерти вас ждет рай с прельстительными гуриями… Здесь говорили, что боевики – это темные, необразованные люди, которых легко ввести в заблуждение. Но Надир учился в Йеле. Среди его боевиков немало образованных европейцев. Эти люди были благополучными в нашем обществе, некоторые – даже богатыми, но они легко отказались от благ цивилизации, когда их поманил инстинкт.

– И что с ними делать? – спросил ведущий.

– То, что сказано в Библии! – ответил гость. – Око за око, зуб за зуб. Зверя, вкусившего человеческой крови, остановит лишь пуля…

Россия откликнулась на призыв ООН и ввела в Сомали войска. Русские миротворцы несли потери. Незнакомая местность, партизанская война, о которой в России успели забыть. Я читал все, что находил о боевых действиях, и, почувствовав себя здоровым, написал рапорт о желании обучаться на оператора боевых дронов. Просьбу удовлетворили. Операторы сидели в штабах, далеко от линии боевого соприкосновения – самая работа для калеки. Училось легко. Необходимую информацию мне закачали в имплант, требовалось лишь наработать навыки. Получив сертификат, я попросился на прием к императору. Это была первая встреча с отчимом после моего возвращения из Африки. Мать с Катей навещали меня, но отчим не приходил – по моей просьбе.

Император принял меня в кабинете. Я козырнул, отчеканил положенные шаги и положил на стол тоненькую папку.

– Что это? – спросил он.

– Рапорт об увольнении из вооруженных сил империи и просьба покинуть страну.

– Вот как! – он взял папку. – Почему?

– Хочу воевать в Африке, а наших войск там нет.

– Мы еще не готовы, – сказал он. – Если высадимся, будут потери.

– Разумеется! – подтвердил я. – Русские их уже несут. Они с халифатом обескровят друг друга, а мы выберем нужный момент и оттяпаем кусок пожирнее.

Он посмотрел на меня. Взгляд его был тяжел, но я не отвел глаз.

– Что собираешься делать?

– Полечу в Москву. Россия воюет.

– Рвешься отомстить за жену?

– И это тоже, – подтвердил я.

– Решение окончательное?

– Да.

– Нам следовало поговорить раньше, – вздохнул он, – но ты не хотел. В чем я провинился перед тобой?

– Фикре не давали визу. Тот, кто распорядился об этом, убил ее.

Он изменился в лице.

– Твоя необдуманная женитьба нанесла империи политический ущерб. Министерству иностранных дел пришлось немало поработать, чтобы смягчить его. Поставь себя на мое место!

– Я не был на нем, Ваше Императорское Величество, и никогда не буду. Но я знаю монарха, вопреки мнению двора женившегося на женщине, которую полюбил. Как бы поступил он, если бы ее убили?

– Иди! – почти крикнул он. – Я все подпишу…

Москва встретила меня неприветливо. В Министерство обороны я пробился с трудом.

– Что нужно? – спросил недовольный полковник, забыв предложить мне сесть.

– Хочу служить в миротворческих войсках.

– А тебя, значит, там заждались? – хмыкнул он.

– Я окончил военную академию в Москве, – я положил перед ним диплом. – Бывал там, где идет война. Говорю на местных языках, знаю обычаи населяющих Африку народов. Это не все. Я оператор боевых дронов. Могу управлять любым из стационарного пункта и в полевых условиях.

– Сертификат есть? – спросил полковник.

Я протянул ему пакет документов. Он стал их быстро листать. Несмотря на простоватый вид, английский язык полковник явно знал.

– Первый в выпуске! – сказал он, закрывая папку. – Что, и вправду, можешь держать в воздухе пять дронов одновременно?

– Шесть! – поправил я. – Аттестация несколько устарела. Могу не только держать, но и наводить на цель каждый из дронов по отдельности. У вас так не умеют.

– У нас! – рявкнул полковник. – И пока не умеют, – он выделил голосом «пока». – Отвыкай от имперских привычек, Иван! И сядь, наконец! Будем подписывать бумаги…

Моя известность бежала впереди меня, поэтому в Сомали меня принял командующий миротворческими силами.

– Где хочешь служить, лейтенант? – спросил он, разглядывая меня.

– В рейдовой группе.

– В смертники захотел? – сощурился генерал. – Знаешь, какие у них потери? Учти, возиться с тобой не станут. Парням плевать: принц ты или еще кто.

– Меня это устраивает, – сказал я.

– Дело твое! – пожал плечами командующий.

Группой, в которую меня назначили, командовал капитан Полбин. В миротворческих силах его подразделение звали «Птички». У Полбина был позывной Орел, у остальных – Коршун, Ястреб, Кречет и далее по списку. Мне дали – Грач. «Птички» встретили меня прохладно. Слухи в армии распространяются быстро – о моем происхождении знали. Для парней война в Африке была работой – тяжелой и кровавой. Они прибыли сюда по приказу. А тут доброволец, к тому же принц. Чего ему надо? Нервы решил пощекотать? Я видел косые взгляды и презрительные усмешки. Однако приказ есть приказ, и меня взяли в рейд.

Пилотируемую авиацию в Африке не использовали. Во-первых, дорого. Требуются современные аэродромы, прорва техники и обслуживающего персонала. Во-вторых, неэффективно. Дорогущий, напичканный электроникой «МиГ» легко заменят пять дронов, стоящих на порядок дешевле. Обслуживать их проще. Лучшие в мире дроны производила империя, поэтому их закупили у нее. Однако боевое применение беспилотников оставляло желать лучшего. Спутник с орбиты выслеживал лагерь боевиков, рейдовая группа выходила проверить информацию. Халифат, получив первые удары с воздуха, наловчился делать фальшивые базы. Определив, что цель подлинная, группа вызывала дроны. Наводили их со спутника. Птички прилетали, вываливали на лагерь ракеты, после чего группа зачищала уцелевших. Халифату это не нравилось, и он нашел контрмеры. Первым делом боевики обзавелись радарами. Простенькие, сляпанные на коленке, они, однако, позволяли засечь подлет дронов. Получив сигнал, боевики выскакивали за периметр базы и залегали. Дроны накрывали сооружения и тех, кто не успел из них выскочить, но основная масса «воинов Аллаха» оставалась в живых. Они вставали и, отряхнувшись, шли резать рейдовую группу. Миротворцы несли потери…

К лагерю мы вышли на рассвете. Группа окружила его, и мы с командиром расположились на горном уступе. Отсюда лагерь просматривался насквозь. Понятно, что часовой здесь был. Его труп сейчас валялся у нас под ногами. Капитан Полбин, позаимствовав у покойника куфию, изображал часового, а я разворачивал спутниковую связь.

– Вызывай дроны! – велел Полбин, когда я закончил.

Я подключился к спутнику и продиктовал оператору коды.

– Ты не ошибся, Грач? – удивился он. – Почему такое вооружение? Своих не угробим?

– Нет! – сказал я.

В наушнике хмыкнули и отключились. Я достал из рюкзака «Даймонд». России их не продавали, но я привез. Иногда происхождение имеет свои преимущества.

– Что за хрень? – удивился командир.

– Полевой пульт. Позволяет эффективнее наводить дроны на цель.

– Ну-ну! – хмыкнул он. – Попробуй! Но учти, плохо наведешь, лучше сам застрелись! Откажешься – помогу.

Он сплюнул и побежал вниз – готовить группу к атаке. Я включил «Даймонд». Тот поймал спутник, и на экран выползли пять точек. Я ввел код, и спустя пару секунд пришел ответный сигнал. В наушнике раздался мат оператора.

– Дроны потеряли связь с базой, слышишь меня, Грач?

– Все нормально, это я перехватил управление, – сообщил я.

Мат в наушнике стал трехэтажным. Я отключил оператора и повернулся к лагерю. Радар боевиков уже засек дроны. Взвыла сирена. Из бараков выскакивали люди с автоматами и неслись к периметру. Боевиков было много, сотни две, если не больше. У ограды они падали и замирали.

Дроны выскочили из-за горы и по моей команде разделились. Двое ушли ввысь, а трое закружились над лагерем. Обозначив периметр, они снизились и ударили из импульсных пулеметов. Через камеры дронов я видел спины залегших боевиков. Стальной ливень хлестал в них. Тяжелые пули разрывали тела, разбрасывая куски в стороны. Периметр затянула пыль.

Боевиков учили умирать за веру, но смерти они боялись – инстинкт. О том, что пулеметы убьют не всех, они не подумали. Не мудрено. Трудно сохранить хладнокровие, когда поблизости хлещет кровь из тел единоверцев. Боевики стали вскакивать и отбегать в центр лагеря – дроны поливали огнем его окраины. Когда внутри стало тесно, я дал команду. Два оставшихся дрона, спикировав сверху, сбросили контейнеры – каждый по одному. Этого, однако, хватило. Хлопнули взрывы, и лагерь накрыло белое облако. В нем проскочили искры, и облако вспухло огнем.

– Твою мать! – раздалось в наушнике. – Грач, это что?

– Термобарический боеприпас, товарищ капитан! – пояснил я.

– Я это и сам знаю! Но как ты согнал их в кучу? Там же полный песец!

– Так мне не стреляться? – спросил я.

– Пошел нах!.. – отозвался Полбин и закричал в микрофон: – «Птички», контроль! Быстрей, мать вашу! Могли остаться живые. Хотя хрена с два, – добавил он, чуть помедлив.

По возвращении в Могадишо меня вызвали к командующему. В его кабинете исходил потом незнакомый мне полковник.

– Как вам удалось перехватить управление дронами? – спросил генерал.

– В их памяти зашит код – для того, чтобы не позволить использовать изготовленное в империи оружие против нее же. Обычная предосторожность.

– И ты это знал, – хмыкнул генерал. – А этот… Пульт?

– Привез с собой. За пределы империи их не продают. В принципе, можно сделать самим. Комп со спутниковой связью и многопозиционный джойстик. Соединить – пара пустяков, с остальным и школьник разберется.

– Это тебе просто! – рявкнул командующий. – А вот он, – генерал ткнул пальцем в полковника, – за год не додумался. Сколько парней погибло, да каких! А тут и боевикам песец, и у нас без потерь. Вот что, старлей…

Я был в звании лейтенанта, но поправлять генерала не стал. Начальству видней.

– Через месяц у меня должны быть тридцать обученных операторов с пультами. Этим займется он, – генерал вновь ткнул пальцем в полковника. – А ты ему поможешь. Если не сделаете, поставлю вас раком и поимею в извращенной форме. Ясно?

– Так точно! – рявкнули мы.

– Полковник свободен, старлей остался!

– С империей неприятности будут? – спросил генерал, когда полковник вышел. – В смысле у тебя? Ты раскрыл их тайну.

– Если спросят, можно сказать, что мы заменили прошивку, поставив свою. Такое право у нас есть. Только они не спросят. Дроны империя продала с урезанной функцией, снизив их боевую эффективность. За такие вещи подают в суд и выигрывают процессы. Они сделают вид, что ничего не произошло.

– Хорошо, – кивнул генерал. – И береги задницу, старлей! В халифате о тебе уже прослышали. Их агентуры здесь море. Надир объявил награду за твою голову – сто тысяч евройен.

– За такими деньгами я сам приду.

Командующий рассмеялся.

– За пределы части все же не выходи, – сказал он, посерьезнев. – И вот что. Пока операторов нет, будешь ходить с другими. Я знаю, что не положено так часто в рейды, но сам понимаешь: людей жалко. Возражения будут?

– Никак нет! – гаркнул я.

Генерал получил своих операторов. В памяти одного дрона нашлась программа-симулятор – забыли удалить. Я закачал ее в комп и показал полковнику, как эта хрень работает. Пульты они сделали без меня. Пока шла учеба, я ходил в рейды чуть ли не каждую неделю. Полбин отнесся к этому ревниво. После разгрома лагеря террористов отношение ко мне качнулось в противоположную сторону. Я сам слышал, как Полбин выговаривал командиру другой группы:

– На принца рот не разевай! С нами начал служить, с нами и останется. Своих надо иметь!

Командир что-то сказал, в ответ Полбин рассмеялся:

– У императора попроси! У него еще один сын есть…

С легкой руки капитана мой позывной «Грач» как-то сам собой сменился на «Принц». Скоро о нем узнали все. Неудачи миротворческой миссии в Сомали вызвали ропот в России. Требовался положительный пример, и я подвернулся под руку как нельзя вовремя. В Африку прилетела группа журналистов. Героем их репортажей стал принц империи, воюющий за Россию. Порталы вспомнили, что я русский, учился в Москве и, как заверяли журналисты, по зову сердца оставил благополучную жизнь в империи, придя на помощь Родине. О Фикре не сказали – ее смерть не вписывалась в концепцию. Меня наградили орденом и повысили в звании. В результате цена за мою голову выросла. Халифат предлагал за нее уже миллион. Мне запретили выходить за пределы части. Чтобы не скучать, в перерыве между рейдами я учился рукопашному бою, метанию ножей и прочей фигне, совершенно ненужной на той войне.

Через год лагеря у Надира кончились. Халифат выдавили в горы, где методично добивали. Где-то там, среди боевиков, бегал и Надир. Его искали, в том числе и «Птички». В России опасались, что Надир ускользнет. Залижет раны, соберет деньги у спонсоров и начнет вербовать сторонников. Война продолжится.

Надир умирать не хотел. Как все убийцы, он очень ценил собственную жизнь. Свое недобитое войско он бросил. Горной тропой его вывели в селение, где ждали машины…

Штаб получил эту информацию поздно. Надир с охраной покинули Сомали и катили в Найроби. Собирались послать дроны и расстрелять их с воздуха, но информация могла оказаться ложной. Убивать непричастных командование не захотело. «Птички» получили приказ. Мне повезло, если можно, конечно, назвать это везением…

Опознавательные знаки кенийских ВВС на наших вертушках нарисовали вмиг. Имелись умельцы… Границу мы преодолели без проблем. Из-за близкой войны в Кении расплодились банды. Военные их гоняли, порой залетая в ходе преследования на территорию Сомали. Сейчас мы изображали такую группу, возвращающуюся домой.

Кортеж мы перехватили на пустынном плато. Завидев нас, он увеличил скорость и попытался уйти. Передняя вертушка дала очередь, и машины встали. Боевики высыпали наружу и задрали руки. Ссориться с армией Кении они не хотели. Вертушки высадили десант и поднялись в воздух, контролируя местность.

На нас были камуфляж и маски, поэтому сообразили они не сразу. А вот когда мы подошли… У солдат Кении радужки глаз темные, и кожа вокруг них – тоже. Один из телохранителей Надира схватился за пистолет. Пуля ударила ему в грудь, и он сунулся носом в пыль. Остальные не стали испытывать судьбу. Их обезоружили и отогнали в сторонку. На дороге остался один Надир. «Посланник Аллаха», как называл он себя. Бородатая харя, наводившая ужас на миллионы людей. Хладнокровный палач и сластолюбивый педофил, насиловавший маленьких девочек. Мразь, возомнившая себя вершителем судеб… Сейчас он стоял и молча смотрел на нас. Полбин подошел и сорвал с него куфию – для контроля. Видеозапись само собой, но личность «посланца» следует подтвердить. В лаборатории исследуют следы пота, сверят с образцом…

Под куфией у Надира оказалась бритая голова с уже начавшей отрастать щетиной. Еще не старый, крепкий мужик. Такой будет сражаться за жизнь до конца.

– Только не долго, Иван! – сказал капитан и отошел к пленникам. В группе знали мою историю. Еще на подлете Полбин буркнул: «Если возьмем живым, он твой!» – и отвернулся. Я вытащил пистолет и шагнул к Надиру.

– Хочешь убить меня, гяур? – оскалился он. – Давай! Меня ждет райский сад с гуриями, а вот тебя – ад. Сгниешь, как собака!

Он говорил с американским акцентом – чувствовался Йель. Надир окончил его с блеском. Ему предлагали остаться в США, но там не было почвы для халифата… Я стащил с лица маску.

– Узнаешь?

Он покрутил головой.

– Я старший лейтенант Нагайкин. За мою голову ты установил награду – миллион евройен. Я перед тобой, где деньги?

Он не ответил.

– А еще я принц Айвен, которого ты хотел убить. Вспомнил?

– Да! – кивнул он. – Тебе ноги оторвало. Жаль, что не подох. Зато сучка твоя горела живьем!

Он ухмыльнулся. Однако глаза его не смеялись. В них был страх. Он боялся смерти и хотел ее одновременно. Легкой смерти. Поэтому и пытался меня спровоцировать. Он не мог знать, была ли Фикре жива, когда машина вспыхнула. Этого не знал никто…

– У меня нет ног, – сказал я, – а у тебя есть. Несправедливо. Как сказано в ваших книгах: «Око за око, зуб за зуб»?

Я выстрелил ему в голень. Он вскрикнул и упал. Следующим выстрелом я перебил ему вторую ногу и сунул пистолет в кобуру.

– В расчете!

По лицу Надира было видно, что ему очень больно. Однако сознания он не потерял.

– Ты не станешь меня добивать? – удивился он.

– Зачем? – сказал я. – Видишь? – и указал рукой.

Он повернул голову. На вершине недалекого холма маячила стая гиен. Их полосатые шкурки хорошо просматривались с дороги. Десятилетия войны выработали у гиен простой инстинкт. Там, где кружат железные птицы, всегда найдется добыча. Они прибежали на шум и теперь ждали, когда мы уберемся.

– Они загрызут и сожрут тебя, – сказал я. – У вас собаки считаются нечистыми животными, ведь так? Даже прикосновение к ним требует очищения. Как думаешь, попадешь ты после этого в рай?

Я врал. Гиен относят к подотряду кошкообразных. Но Надир этого не знал – в Йеле он изучал бизнес… Он выл все время, пока я шагал к своим. При виде меня капитан махнул рукой, парни вскинули винтовки. Пленники кончились вмиг. Треск очередей заглушил шум подлетающих вертушек.

– Что ты ему сказал? – спросил Полбин уже внутри. – Чего он орал?

– Посмотри! – указал я в окно.

Он приник к стеклу. Гиены неслись к дороге. Надир, волоча перебитые ноги и оставляя за собой кровавый след, полз к машине. Он очень хотел жить, мой смертный враг. Укрыться в машине, вызвать по спутниковой связи помощь… Гиены оказались быстрее. Надир заползал в салон, когда передняя гиена ухватила его за ногу. Подскочили другие. Они вытащили жертву на дорогу, и там завозился мерзкий клубок…

Вертушки развернулись, и одна из них выпустила ракету. Там, где стоял кортеж, вспухло огненное облако.

– Зря! – сказал капитан. – Пусть бы жрали…

История имела последствия. Кто-то проболтался. По Африке пошел слух: российские миротворцы жестоко мстят. Врагов они скармливают гиенам – живьем. В результате шахид не попадает в рай. А как же гурии? Ради чего жертвовать жизнью?

Число нападений на миротворцев в Сомали резко упало. Командование радовалось, слух не стали опровергать. Тем временем окрепла местная армия. С редкими очагами сопротивления она могла справиться и сама. ООН закрыла мандат, и нас перебросили в Нигерию. Там хозяйничали имперцы. Прибытие русских они встретили настороженно, но возражать не стали: ООН выдала мандат двум странам. С имперской армией проблем у нас не было. Враг у нас был один, и стрелял он, не разбирая, кто перед ним: имперец или русский. Объединенное командование, совместные операции… Имперцы ездили в гости к нам, мы – к ним.

В отпуск я летал к семье. Мать и Катя встречали меня радостно. Сестра расспрашивала об Африке, а мать вздыхала и просила быть осторожней. Как-то она пришла ко мне с карманным проектором. Положив его на стол, утопила кнопку. Вспыхнул экран, и на нем замелькали лица молодых японок. Они улыбались, говорили «Хай!» и махали ручками.

– Кто это? – спросил я.

– Принцессы императорского дворца Японии. Ты должен выбрать себе невесту.

– Я не наследный принц! – удивился я.

– При определенных обстоятельствах можешь им стать.

– Это вряд ли! – не согласился я. – Если с Эдди, не дай бог, что, на трон взойдет Катя.

– Ее мать не японка. В Токио увидят нарушение договора. А еще ты… Если взойдешь на трон, японская линия прервется. Они это учитывают. Скажу больше. Твоя женитьба на африканке возмутила их. Случился большой скандал. Возьмешь принцессу – они успокоятся. Посмотри, какие красивые девочки! И воспитаны правильно.

– Погоди! – остановил ее я. – Так это из-за японцев Фикре не пускали в империю?

– Да! – призналась мать.

Я выключил проектор и подвинул его матери.

– Я не собираюсь жениться, ма: ни на японке, ни на европейке, ни на африканке. Передай это отчиму.

– Но ты принц империи…

– И российский гражданин. Поэтому буду жить, как хочу. Если империи не нравится, переберусь в Россию. Там не принуждают жениться.

– Не можешь ее забыть? – спросила мать.

Я кивнул.

– Весь в отца! – вздохнула она. – Все годы моего замужества даже не глянул на другую. Нагайкины, однолюбы…

Она взъерошила мне волосы на голове и ушла, а я еще долго сидел один. Время притупило боль, но забыть Фикре я не смог. В штабе миротворческих сил девочки-связистки строили мне глазки – как же, принц! – но я не обращал внимания. Когда прилетал в Брюссель, Катя звала подруг. Они кокетничали со мной и просили рассказать о войне. При этом смотрели так, что я сбивался. Как-то Катя в их присутствии попросила меня показать ноги. Я подумал, что это шутка, но сестра повторила просьбу. Пожав плечами, я задрал штанины и снял протезы. Катя, подскочив, сорвала с культей носки…

В империи уважают инвалидов. Однако преодолеть инстинкты трудно. У здоровых людей уродство вызывает отвращение. И я увидел его в глазах девушек.

– Зачем это? – спросил я Катю, после того как гостьи ушли.

– Они мечтали выйти за тебя замуж, – усмехнулась сестра. – Вот я и провела тест. Разглядел?

Я кивнул.

– Они хотели стать членами императорской семьи. Получить титул, царить на приемах и балах. Но для этого нужно полюбить безногого.

– А ты бы смогла? – спросил я.

– Я и сейчас тебя люблю, – сказала Катя. – Не будь ты моим братом… Забудь! Они не стоят тебя.

Однако я не забыл…

Отношения с отчимом наладились. Мы, как сговорившись, не вспоминали прошлое. Он расспрашивал меня о войне, интересовался деталями. А однажды спросил:

– Что вы сделали с Надиром?

– Расстреляли! – ответил я.

– И все?

– Мало? – удивился я. – Требовалось повесить? Или четвертовать?

– Да нет!.. – торопливо сказал он. – Не желаешь вернуться? Получишь хорошую должность, высокий чин. У нас отзываются о тебе хорошо. Говорят: острое тактическое мышление, умение оценить обстановку и выбрать правильное решение. Сделаешь карьеру.

– Спасибо! – сказал я. – Но я привык к парням…

Я не врал. У меня могли быть другие друзья. Не Родька с Серегой, а какие-нибудь Ханс с Вилли. Мы ходили бы в рейды, били бандитов, а после надирались в кабаках. Но вышло как вышло, и я нисколечко не жалел. А дальше были Хайберда и Рудник…