Глава 12
Дядя Боря был дома и, откровенно говоря, удивился звонку племянницы. Оно и понятно, обычно они с Жанной созванивались на Новый год, а виделись еще реже, исключительно во время обязательных семейных торжеств – свадеб и похорон. А тут за совсем короткое время Жанна звонит ему уже второй раз.
Но еще больше дядя Боря удивился, когда услышал о цели звонка племянницы.
– Перстень? Золотой? С черным агатом? И чего ты вдруг заинтересовалась мужскими украшениями?
– Есть информация, что такой перстень тетушка Любовь передала одной своей знакомой с целью получения в залог под него крупной суммы.
Жанна не ожидала, что дядя как-то отреагирует, но он очень оживился и спросил:
– А эта агатовая вставка была выполнена в форме правильного шестигранника?
– Да. Вы его помните?
– Вот старая хрычовка! – неожиданно выругался дядя Боря. – Прости, дорогая, это я про твою тетушку! Старая дрянь!
– Значит, помните перстень!
– Еще бы мне его не помнить. Это был мой любимый перстень. Первый подарок от моей Эрики. Всего она подарила мне четыре перстня. Господи, меня как кипятком обдало всего! Сколько лет не вспоминал, и вдруг ты мне говоришь, что мой перстень нашелся!
Жанна не стала уточнять, что слово «нашелся» тут не вполне подходит. Вместо этого она спросила:
– А как выглядели остальные перстни?
– Один был с бриллиантами, выложенными буквой «Б». Это первая буква моего имени.
– Понятно.
– Второй перстень, если мне не изменяет память, был с двумя крупными колумбийскими изумрудами и брильянтами, а третий с очень красивым синим камнем и тоже с брильянтами.
– И все их украла тетя Любовь?
– Да. Все их украла эта мерзавка. Залезла в шкатулку, которая стояла на туалетном столике у Эрики, и выгребла оттуда все подчистую. И удрала.
– И как она умудрилась?
– Мы сели обедать, а она сказала, что пойдет ополоснуть руки. Сидим. Ждем. Все нет ее и нет, мы ждали-ждали, потом пошли искать. В ванной комнате ее не оказалось, одежды тоже не было, и мы поняли, что она ушла. Долго еще голову ломали, пытаясь понять, что ее так обидело. Звонили ей даже домой, сотовых тогда еще не было, а она трубку не брала. А потом Эрика хватилась содержимого своей шкатулки. Ну, и все стало ясно.
– А что еще было в шкатулке?
– Золото.
– Перстни?
– Не только. У Эрики тоже имелись свои драгоценности. И конечно, как у всякой женщины, у нее их было куда больше, чем у меня, мужчины.
– Она держала их в той же шкатулке?
– Шкатулка была довольно вместительной.
– Но что именно у вашей жены имелось из украшений?
– Так сейчас я уже и не вспомню. Но была одна подвеска в виде бабочки на листке. Очень красивая и тонкая работа. А крылья бабочки были буквально усыпаны драгоценными камнями. Эти самоцветы складывались в узор, вещь была уникальной красоты.
– А еще?
– Серьги были. С изумрудами. В комплект к моему перстню. Собственно говоря, этот перстень к ним и шел, но Эрика находила его грубоватым. А для моих рук он был в самый раз, так что она с удовольствием подарила его мне.
– Она была добрая?
– У нее было всего слишком много. Ей хотелось делиться этим с окружающими. Если считать щедрость мерилом доброты, то да, Эрика была добра. Хотя со мной она поступила совсем не по-доброму.
– Вы имеете в виду ее уход?
Дядя Боря молчал.
– Тема для меня слишком тяжелая, – произнес он наконец. – А почему ты взяла на себя расследование смерти тети?
Жанна объяснила, что иначе под подозрение может попасть она сама. Дядя Боря ахал и пугался. А под конец заявил:
– Какой бы ни была Любовь, твой долг похоронить ее достойно.
Жанна ушам своим не поверила.
– На какие средства, дядя?
– Надо изыскать. Она – одна из нас. То, что она в свое время оступилась, ничего не меняет. Она из нашего рода, а значит, достойна того, чтобы упокоиться со всеми необходимыми почестями, отпеванием и памятником.
– Вы мне самой памятник готовите, – с горечью произнесла Жанна. – Откуда деньги взять?
– Разве тетя ничего тебе не оставила? Быть этого не может! Ни за что не поверю, чтобы у нее ничего не было припасено в кубышке. Лиза всю жизнь была скупердяйкой. Она из тех, у кого снега зимой не выпросишь.
– При чем тут какая-то Лиза? Мы говорим про тетю Любовь.
– Любовь или Лиза – это одно и то же.
– Как это?
– А разве ты не знаешь, что Любовью она стала лишь где-то лет в двадцать пять?
– Знаю.
– А до этого всегда звалась Софьей.
– И это я тоже знаю. Но вы-то сказали Лиза.
– А в промежутке между Софьей и Любовью она звалась Елизаветой.
– Тетя сменила имя два раза? – поразилась Жанна.
– Это то, что известно мне.
– И всякий раз меняла комплект документов?
– Полагаю, что так.
– Но почему она отказалась от Софьи?
– Первое имя ей не нравилось, она находила его слишком старомодным. Лизой ей тоже быть почему-то не понравилось. И тогда она выбрала себе имя – Любовь, на нем и остановилась. Она находила, что новое имя больше ей соответствует.
Жанна слушала и поражалась. Сколько нового и интересного узнаешь о человеке, разговаривая вот так с людьми, знавшими его всю жизнь.
– Так что ты думаешь насчет похорон? – снова спросил дядя Боря.
– Одной мне не справиться.
– Ладно. Я тебя понял.
– Дядя Боря, а вы знаете, как сложилась жизнь Эрики после того, как она от вас ушла? Неужели вы совсем ничего про нее не знаете?
– Она вышла замуж… кажется.
– Кажется или вышла?
– Во всяком случае, у нее родился ребенок. Мальчик или девочка.
– То есть вы не в курсе?
– Эрика запретила мне лезть в ее жизнь. Я лишь раз случайно увидел ее на улице с каким-то ребенком в штанишках, но мальчик это был или девочка, я не понял.
И помолчав, дядя Боря спросил:
– Разве Люся тебе не говорила об этом?
– О чем?
– Мы с ней вместе видели Эрику с ребенком.
– Нет, она об этом не упоминала.
– Странно.
Жанне показалось, что дядя был разочарован то ли ее ответом, то ли забывчивостью тети Люси. Понять было сложно. Впрочем, дядя Боря вообще в родне слыл чудаком. Да и как еще назвать человека, который достиг профессиональной карьеры, материального достатка и всего, чего душа желает, но при этом живет бобылем, на женщин даже не смотрит, для которого единственная женщина – это его бывшая жена Эрика, которая сбежала от него больше тридцати лет назад.
– И потом мы еще долго спорили с Люсей, кто это может быть у Эрики – мальчик или девочка. Неужели она тебе не рассказывала?
Тетя Люся ничего такого Жанне не рассказывала, видимо, вообще забыла. И немудрено, ведь для нее эта встреча имела куда меньшее значение, нежели для дяди Бори. И конечно, тетя Люся давно выбросила этот не касающийся ее лично эпизод из своей головы.
Но Жанна не стала огорчать своего дядю забывчивостью его родственницы и, наоборот, поддержала предложенную им тему, сказав:
– Раз штанишки на ребенке были, значит, мальчик.
– Девочки тоже носят штанишки, – тут же откликнулся дядя Боря. – У малыша были кудряшки, но и мальчикам иногда оставляют длинные волосы. Тем более что я помню, Эрике всегда нравились длинные кудри. Она и меня пыталась уговорить отрастить волосы подлиннее. Я всегда отказывался, может, поэтому она меня и бросила?
– Из-за волос?
– Из-за моего нежелания пойти ей навстречу.
– Адрес Эрики у вас есть? Телефон ее вы мне давали, а адрес?
– Где-то имеется адрес квартиры, в которой жил ее отец и в которую Эрика вернулась после разрыва со мной.
– Дайте его мне.
– А зачем он тебе?
– Надо. Это не моя прихоть, это нужно для расследования.
– Как знаешь. Только учти, Эрика не может быть причастна к убийству Любы.
Имя бывшей жены для дяди Бори даже спустя столько лет по-прежнему было свято. Об этом тетя Люся свою племянницу предупредила. Поэтому Жанна даже не стала спорить и сразу сказала:
– Согласна, Эрика не могла убить. Но поговорить с ней я все равно должна.
И Жанна не отстала от дяди, пока он не выдал ей адрес квартиры отца своей бывшей жены. Лишь после этого Жанна побежала доставать Алину из ванной. Бедный ребенок просидел в горячей воде так долго, что стал весь красный, а пятки и пальцы на руках, наоборот, белыми. Алина долго с удивлением разглядывала свои морщинистые пальцы, а потом печально спросила у мамы:
– Я уже старею, да?
Жанна рассмеялась. Ох уж эти дети! Вечно придумают что-нибудь эдакое.
– Что ты, доченька. Тебе до старости еще сто лет жить.
– А тебе? Тебе меньше осталось жить, да? Ты уже скоро умрешь? Как бабушка?
Разговор Жанне совсем не понравился. Не о таком нужно на ночь глядя думать.
– Со мной все будет в порядке, – заверила она девочку и неожиданно добавила: – Господь уж позаботится.
– А кто это – Господь?
– Кто?
Жанна задумалась. Как объяснить ребенку то, о чем и сама имеешь лишь самое смутное представление. Что поделать, Бог не присутствовал в жизни Жанны ни постоянно, ни временами, вообще никак. И не стоит так уж сильно осуждать Жанну. Что поделать, она не была человеком верующим. Да и откуда бы взяться вере, ведь родилась Жанна в советское время, когда все, что связано с религией, строго осуждалось. Мама и папа девочки, сообразуясь с линией партии, в Бога тоже не верили и в церковь никогда не ходили.
Да и небезопасно было в советские годы не то что ходить в храм, а даже просто заглядывать туда. В любой момент могли увидеть, донести, а потом выговор, партийное собрание с порицанием и занесением в личное дело. Как следствие этого, лишение премии и прочие ущемления в правах. Например, льготную путевку в месткоме на лето могли и не дать.
Кому-то покажется, что это ерунда, подумаешь, путевка в санаторий, но для очень многих советских граждан это являлось серьезным стимулом, чтобы соблюдать правила игры. Да и кому нравится, когда тебя ругает начальство и стыдят коллеги? Никому. Так и отучились понемногу советские граждане наведываться в храмы. А когда власть сменилась и вновь стали дозволены подобные посещения, прежняя привычка сохранилась, увы, опять же очень у многих.
В общем, ни мать, ни отец, ни тети с дядями в церковь не ходили, и Жанну, соответственно, к тому не приучали. О Боге или о чем-то таком Жанна и думать не думала, жила себе, как придется, сообразуясь исключительно со своими собственными насущными нуждами и интересами. И вот теперь ребенок задал ей вопрос, на который она решительно не знала, что ей ответить.
Но Алина ждала. И Жанна знала, что если уж дочка что-то спросила, то долго теперь не отстанет. Надо было что-то сказать.
– Господь, – выдавила из себя Жанна ту информацию, которой располагала, – он везде.
– Как это везде? И тут, в ванной?
– Он за всеми нами присматривает. Чтобы вели себя хорошо, чтобы жили правильно. Если сворачиваем не туда, он наказывает.
– Наказывает, – задумчиво произнесла Алина. – Значит, Господь злой?
Вообще-то Жанна именно так и считала. Но расстраивать ребенка не захотела.
– Не злой, а справедливый, – сказала она. – Лучше, чем сам человек знает, что для человека лучше. Когда видит, что человек не туда идет, посылает ему вразумление.
– Какое?
– Болезнь или неприятности. Или другое.
– А ты, мама, болела когда-нибудь?
– Случалось.
– Значит, ты что-то плохое делала?
Жанна невольно задумалась. Вроде бы ничего такого не делала. Что другие, то и она. Но это если не задумываться. А если вдуматься хорошенько, то получается, что очень даже делала. Аборт, например, сделала. И не по нездоровью или потому, что мужчина настаивал, нет, просто потому, что тогда Жанне в Египет лететь надо было, а отдыхать беременной ей не хотелось. Тошнота и плохое самочувствие первого триместра могли испортить долгожданный отдых. Да и случись с ней что, кто там в Египте станет носиться с ней – беременной? Нет уж, так рисковать глупо. И раз уж сдать путевку невозможно, можно избавиться от ребенка. Подумаешь! Все так делают!
Вернувшись из отпуска, Жанна тяжело заболела. Очень тяжело. Даже думала, что помрет, но нет, к счастью, антибиотики помогли. Тогда она решила, что заразу подцепила в пути или Египте, также грешила и на смену климата, но теперь до нее вдруг дошло, что болезнь была ей наказанием за ее поступок. И если вдуматься, Господь еще очень мягко ее вразумил.
– Ой, доченька, к чему ты сейчас этот разговор завела? – расстроилась Жанна.
У нее и слезы на глазах выступили, и внутри вдруг стало жарко и горько одновременно. Гадко она тогда поступила, гадко. Но поплакав, она слегка успокоилась. Что сделано, то сделано. Назад уже ничего не вернешь. Остается лишь в будущем не совершать зло, а делать побольше добра. Авось хоть отчасти зачтется, и новое добро закроет собой то зло, что было сделано Жанной в прошлом.
Не было у нее ответа лишь на один вопрос?
«Но почему именно меня Бог наказывает? Другие еще хуже делают, а ничего, живут себе припеваючи! Всего у них вдоволь, а я вынуждена каждую копейку считать. Да еще тетка так меня обманула!»
На следующий день у Жанны был запланирован визит в квартиру отца Эрики – жены дяди Бори. Но еще прежде, чем она отправилась в путь, ей позвонила тетя Люся:
– Ты представляешь, тете Зое вернули ее кольцо! Золотое! С насечками! Она думала, что потеряла его, а теперь понятно, его Любовь сперла!
– Но ты говорила, у тети Зои кулон с аметистом пропадал.
– И кулон вернули! Про кулон-то она помнила, а про кольцо и не думала совсем. А вот вернулись обе пропажи!
– А кто же вернул?
– Неизвестно! Кольцо само прилетело.
– Как само?
– Так! В форточку! А кулон следом за ним приземлился. Ты же знаешь Зою, она упрямая, как стадо ослов, и от стеклопакетов решительно отказалась. Живет как в каменном веке с деревянными рамами. Нет, я ничего не скажу, мастеров она вызвала, и они окна в порядок, конечно, привели, выглядят они прилично. Но все равно не тот вид, что у стеклопакетов.
– А при чем тут кольцо и кулон?
– Так я же и говорю, кольцо в форточку прилетело. Зоя на первом этаже живет, только форточку и открывает. А форточка у нее даже марлей не затянута, вот в нее кольцо и бросили. А потом и кулон. Зоя за кухонным столом сидела, завтракала, вдруг бац! Что-то упало в сливочник. Она сливки вылила, думала, что камешек или другая дрянь, а там кольцо. Да еще то самое, что у нее тридцать лет назад пропало!
– Она его так сразу узнала?
– У Зои за всю ее жизнь драгоценностей-то не так уж много было. Они всегда бедно жили. Даже зелени на рынке в жизни не покупали. Так что кольцо свое она мигом вспомнила. А потом и кулон на стол приземлился.
Жанна очень заинтересовалась этой историей.
– А кто кольцо и кулон кинул, она видела?
– Сразу же к окну подбежала, да никого там уже не было.
– Жаль, – огорчилась Жанна.
– Чего тебе жаль? Радоваться надо! Глядишь, и остальным все украденное у них золото вернется.
– А дяде Боре что-нибудь уже вернули?
– Не слышала.
Жанна позвонила дяде Боре, который заверил ее, что ему ничего в почтовый ящик не опускали и в окна не кидали.
– И я бы тебе советовал поменьше Люсе верить. У нее с возрастом фантазия что-то очень уж стала буйствовать.
Жанна пообещала, что не будет слепо верить каждому слову тети Люси, и для очистки совести позвонила тете Зое, но та лишь подтвердила историю о чудесном возвращении к ней кольца и кулона с аметистом.
– Такая радость! Такое счастье! Кого только благодарить, не знаю. Может, тебя, Жанночка? Ты ведь вроде как взялась за Любовью ухаживать. А как она умерла, так ты и драгоценности начала назад их законным владельцам возвращать. Только не забудь, еще дяде Коле надо его запонки вернуть.
– Так он же уже умер.
– Ну и что же? А сын-то его жив! Ему и верни.
– Нет у меня ничего.
– И о Люсе не забудь. Она тот гранатовый браслет очень любила. Она обидится, если ты его себе оставишь. И серьги не забудь!
– Нет у меня никаких драгоценностей! И кто их вам возвращает, я без понятия.
С трудом отвязавшись от болтливой родственницы, Жанна быстро накинула на себя курточку и выбежала из квартиры. На душе у нее было суетно. Если родственники вообразили, что она стала наследницей всех украденных украшений, то с них станется еще и потребовать, чтобы она их вернула. И бесполезно объяснять, что драгоценностей у нее нету, и вообще ничего нету. Родственники ей не поверят, это уж как пить дать.
– Вот беда, – переживала Жанна. – Что и делать, ума не приложу. А вдруг этот доброжелатель кому-то вернет украденное золото, а кому-то нет? Ведь тете Свете ее брошку с бирюзой и тете Наташе ее серьги с сапфирами никто пока что не вернул. Да еще дядя Коля всплыл вместе со своими запонками и наследниками. И что это будет? Все родственники, кому их цацки не вернут, обвинят в этом меня? И тетя Люся тоже?
И если раньше Жанна хотела просто отыскать убийцу тети и вора, укравшего коллекцию драгоценностей, которую она уже начинала потихоньку считать своей, то теперь она хотела найти преступника из куда более альтруистических побуждений.
Дом, в котором жила семья Эрики, к счастью, находился неподалеку. На Загородном проспекте. Когда-то здесь пролегал тракт, по которому путешественники покидали город или въезжали в него, но теперь это была просто одна из улиц города. Дома тут были старинной постройки, квартиры с высокими потолками, и жить здесь было все еще престижно.
Хотя войдя в подъезд, Жанна подумала, что это жилье не идет ни в какое сравнение с новыми домами, где и подъезды светлые, и видеонаблюдение, и лифты, и застекленные лоджии. А тут что? Одни лишь стершиеся от времени мраморные ступени да витой чугун на лестничных перилах. Всей-то и радости. Может быть, дом и имеет историческую ценность, но жить в нем, честное слово, теперь совсем не весело.
Поднявшись на третий этаж, Жанна нажала на кнопочку звонка. Она видела, что дверь новая, дорогая, звонок всего один, значит, квартира отдельная, не коммуналка. И это давало Жанне определенную надежду. Она нажала раз, другой, третий, и наконец из глубины квартиры раздался голос:
– Иду я, иду! Кому это там так не терпится?
Дверь распахнул рослый молодой человек, который воззрился на Жанну с полнейшим недоумением.
– Тебе чего?
Хорошим манерам этот лоснящийся от сытости паренек явно не обучался. Вся его поза и выражение лица излучали презрение к Жанне, хотя он ее знать не знал и даже не представлял, зачем она к нему явилась.
Жанна быстро произнесла:
– Мне нужно видеть наследников Эрики или ее саму.
– Кого?
– Эрика – хозяйка этой квартиры.
И так как новый владелец квартиры молчал, Жанна добавила:
– Я ищу женщину, которая жила здесь раньше. Эрику.
– Не знаю, – покачал головой парень. – Отец купил эту квартиру пять лет назад, никаких Эрик здесь и в помине не было.
– А кто был?
– Хозяйка. Баба. Тощая, мелкая, злобная. На тебя малость похожа. Только помоложе и одета получше. Ты чего, ее родственница?
Вспомнив, что у Эрики, возможно, была дочка, Жанна не стала спорить.
– Возможно. А куда эта женщина делась?
– Понятия не имею. Другую квартирку купила. В четырех комнатах ей больно жирно было одной куковать. Хотя, похоже, все комнаты, кроме одной, она сдавала. Они были в таком состоянии… в таком, в каком собственное жилье содержать не станешь. Только если под сдачу. Ну и пришлось отцу с ремонтом тут изрядно повозиться. До бетона работяги все соскабливали. Пять грузовиков с мусором вывезли! А потом заново все шпаклевали, выравнивали. До кризиса дело было, и тогда ремонт отцу в копеечку обошелся. Но зато и квартира получилась – картинка! Жаль, тебя пустить не могу, ты бы обалдела. Небось в жизни такой роскоши не видывала!
Молодой человек был явно не слишком хорошо воспитан, раз так открыто кичился богатством своего отца. И откуда он знает, что Жанна видывала, а чего нет? Но Жанне было не до этого.
– А через какое агентство вы совершали сделку? – спросила она.
– Не знаю. Могу у отца спросить. Спросить?
– Спроси.
Парень ушел, захлопнув дверь и оставив Жанну на площадке. Назад он вернулся быстро. Но на сей раз выглядел еще менее любезным.
– Отец велел тебе проваливать, – сказал он ей.
– Почему?
– А может, ты воровка!
– Нет, я честная.
– Все! – отрезал парень. – Мне с тобой не о чем больше болтать. Пока.
И снова захлопнул дверь. Жанна попыталась позвонить, но из-за двери раздалось:
– Полицию сейчас вызову!
Девушка поспешила уйти. Объясняться с полицией у нее времени не было. Жаль, Эрику ей найти не удалось. И почему она не догадалась посоветоваться с Широковым? Он бы ей сказал, живет ли еще бывшая жена дяди Бори на Загородном или нет. И если нет, то обязательно бы подсказал, куда именно делась женщина.
Но не успела Жанна спуститься на пару ступенек, как дверь квартиры напротив распахнулась и из-за нее высунулась лохматая голова.
– Пс-с-ст! Иди сюда!
Жанна проворно вернулась.
– Это ты про Эрику спрашивала?
– Да.
Голова принадлежала типичному алкашу. Небритая и опухшая физиономия. Красные веки. Старый синяк под одним глазом, синяк посвежее под другим. Чувствовалось, что жизнь у этого человека бурная и насыщенная, особенно когда выпьет.
– Могу рассказать про Эрику, если желаешь.
– Ой, правда?
– Еще бы! Сколько лет дверь в дверь прожили. На бутылку дашь?
Вообще говоря, Жанна выпивку не одобряла. Жизнь и так нелегка, к чему ее еще больше себе усложнять пьянством? Но, с другой стороны, как иначе ей узнать про Эрику?
И она сказала:
– Дам.
– Деньги вперед, – предупредил ее алкаш.
– Само собой.
– Тогда заходи!
Только оказавшись в квартире, Жанна разглядела окончательно, с кем имеет дело. Это был невзрачный мужичок лет пятидесяти – пятидесяти пяти. Лучшие его годы остались уже позади, все рушилось и сыпалось, включая волосы и зубы, а их владелец еще и довершал собственный распад неумеренным употреблением алкоголя. Жанна догадывалась об этом и раньше, а теперь без труда подтвердила свою догадку, увидев выстроившиеся в шеренги вдоль стен коридора пустые водочные бутылки.
– Проходи скорей, – торопил ее мужичок.
И заведя Жанну в свою комнатушку, протянул ей руку:
– Меня дядя Гриша зовут.
Не без колебания девушка все же пожала протянутую ей грязную ладонь.
– А я Жанна.
– Вот и славно. Деньги давай.
Жанна нехотя достала из кармана купюру, но отдавать ее пьянчуге не торопилась. Совсем не такие были у нее планы. На эти деньги Жанна планировала купить дочери после садика сок и сдобное печенье. Но похоже, что придется ее девочке сегодня обойтись дома просто сладким чаем с булочкой.
– Давай, давай деньги, – торопил ее дядька.
– Сначала рассказ.
– Ишь хитрая какая, – усмехнулся мужик. – Я тебе все, что знаю, выложу, а ты с денежками убежишь. Зачем тебе Эрика?
– Я ее родственница. Хотела проведать ее дочку.
– Поздненько ты спохватилась, родственница. Они, почитай, тут уж лет пять как не живут. Сначала Эрика на тот свет отчалила, потом Маринка квартиру продала и тоже куда-то умотала.
– А куда? Вы знаете?
– Может, и знаю. Только информация денег будет стоить.
Жанна помахала купюрой.
– Этого мало.
– Знаете что, – рассердилась Жанна, – тогда обращусь в полицию. Может, времени это и чуток дольше займет, зато бесплатно.
– Станут тебе менты бесплатно что-то делать. Ладно уж, давай свои деньги. Совсем, похоже, ты нищая, да?
– Не ваше дело, – стиснула зубы Жанна. – Рассказывайте про Эрику и ее дочь, или я ухожу. Ваши оскорбления я слушать не нанималась.
– Ишь ты! А вы с Маринкой и впрямь похожи. Верю, что родственницы. Небось тоже без отца выросла?
Жанна удивилась.
– Откуда вы знаете?
– А у похожих людей и судьбы похожи бывают. Маринка вон без отца выросла, и чего получилось?
– Чего?
– А ничего хорошего. До тридцати лет в девках проходила, потом нашла себе какого-то хахаля, да мать его не приняла.
– Почему?
– Много старше Маринки жених был. Не понравилось это Эрике. Мне через стену слышно было, как она вопила, что только через ее труп. А потом вдруг тихо стало. Психанула Эрика в тот раз так, что кондрашка ее прямо на месте схватила, да так крепко, что она уж не выкарабкалась. Померла в одночасье, Маринке долго возиться не пришлось. Похоронила, в права наследства вступила, и вперед. Квартиру продала и съехала в новую жизнь.
– А ее жених?
– Он-то больше тут не показывался. Видать, напугала его вся эта катавасия с Эрикой. Да и то сказать, шуму было много. Даже менты приезжали, все пытались криминальный след найти. Оно и понятно.
– Почему понятно?
– Так Маринка-то у них не на лучшем счету числилась. За ней уже кое-какие проделки значились.
– Какие? – заинтересовалась Жанна.
– А одному мужику Маринка по башке дала.
– За что?
– Нам она не отчиталась. Только сказать честно, мужик тот еще гад был. Контору букмекерскую неподалеку отсюда держал. Многих бедолаг обобрал. Игроманов то есть. Маринка и требовала, чтобы мужик этот контору свою закрыл или в другое место перенес. Подальше от ее глаз.
– Если человек хочет играть, то не все ли равно, где он будет играть?
– Так-то оно так, только Маринка за чистоту окружающего ее пространства всегда переживала. Со мной ругалась, что я пью. Из-за нее пришлось даже перестать на лавочке по вечерам с пивасиком сидеть. Как увидит, мигом налетит на нас, разгонит, а кто замешкается, тому и по шее надает.
– И все терпели ее выходки?
– Общественность-то на ее стороне была. Она ведь все правильно требовала. Действительно, не дело, когда игорный притон за углом, туда ведь игроманы издалека стягивались. А это такой народ, что если денег на ставку нету, так они и прибить могут, чтобы деньжатами разжиться. Вроде наркоманов, если не хуже. И на лавке пьяными спать тоже не дело, тут я с Маринкой согласен. А уж как она с собачниками воевала, отдельный разговор.
– Собаки-то ей чем не угодили?
– К самим собакам у нее претензий не было. Она хотела, чтобы хозяева за своими кобелями убирали навоз.
– А те не хотели?
– Не привыкли, понятное дело. Сроду такого у нас не водилось, чтобы за собаками с совочками ходить. Но Маринка их быстро уму-разуму научила. Знаешь, что придумала?
– Что?
– Стала, пардон, дерьмо собачье собирать в пакетики, а потом пакетики эти в окна и форточки владельцам собачек подкидывать. И метко так наловчилась в открытые окна швырять, все прямо диву давались. Снайпер, а не девка!
– А если окно закрыто?
– Тогда прямо по стеклу. Блямс! И клякса! А отмывать потом еще хуже. Воняет, да и стыдно. Так что собачники быстро к порядку приучились. У нас во дворе больше ни одно животное отходов своей жизнедеятельности не оставляет, хотя Маринка съехала давно.
– Значит, она за общее спокойствие боролась? Так полиция ей еще и благодарна должна была быть.
– Так-то оно так, да не совсем. Очень уж Маринка резко действовала. Многие на ее методы жаловались. И собачники, и мы – соседи, и другие, с кем она воевать начинала. Конечно, Маринка всегда права бывала, но только она не стеснялась кулаки в ход пускать. Ее собачники тут сговорились всем коллективом отдубасить, так что ты думаешь, сами же еще и с синяками потом неделю ходили. А Маринке хоть бы что, как с гуся вода. Ни синяка, ни ссадины. Вот когда Эрика умерла, менты и набежали. Небось они-то прежние художества Маринки вспомнили и подумали, что это она свою мамашку грешным делом на тот свет спровадила. Тем более что сама Маринка от них не скрывала, что мать была категорически против ее замужества, потому и психанула, да так сильно, что померла. Сосуд у ней, видишь ли, в голове лопнул. Оттого и скончалась скоропостижно. А так-то она еще не старая была, только-только на пенсию вышла.
Если бы Жанна хотела нарисовать для себя психологический портрет дочери Эрики, то все получилось лучше некуда. Но ее интересовало совсем другое. Сама Марина.
– Где мне ее найти?
– Переехала она.
– Это я знаю. Куда?
– Деньги давай. Я тебе задарма уже много чего рассказал. Теперь плати!
– Самое главное не сказали.
– Дашь деньги – скажу.
Поколебавшись, Жанна протянула мужику деньги. Тот жадно схватил их и поманил девушку за собой:
– Пошли.
– Куда?
– Пошли, пошли скорей, – тянул ее к выходу мужик.
Решив, что ему не терпится сбегать в магазин за водкой, Жанна послушно двинулась за ним. Но, доведя ее до дверей, мужик неожиданно сильным толчком выпихнул ее наружу, а потом захлопнул за ней дверь.
– Эй! – возмутилась Жанна, перед носом которой сегодня уже дважды захлопывали дверь. – Что происходит? Ты мне обещал адрес Марины!
– А пошла бы ты на…
И последовало нецензурное указание того, куда следовало отправиться Жанне. Возмущенная до глубины души, девушка продолжила колотить в дверь. Но мужик больше не отзывался. Видимо, адреса Марины он не знал, просто воспользовался доверчивостью Жанны, чтобы раздобыть себе денег на опохмелку.
Все было ясно. Ее обманули. Жанна понимала, что правды она тут не добьется, но наказать мужика за обман все же хотелось. Так что она пошла на хитрость. Ударив по двери в последний раз, она ругнулась, а потом начала громко топать, имитируя спуск по ступеням. Вскоре она затихла. Лифта в доме не было, так что Жанна рассудила правильно. Мужик долго в квартире не усидит, деньги жгут ему ладони, он захочет побыстрее добежать до магазина и купить вожделенную бутылку.
Так оно и оказалось. Обманщик вылез из своей норы, он был в плаще, на голову надел шляпу. В руках, словно олимпийский факел, он держал деньги, полученные от Жанны. Притаившись внизу, девушка караулила его приближение. И когда ее обидчик подошел ближе, выскочила из своего укрытия и с громким уханьем вцепилась обеими руками ему в шляпу. Натянув мужику ее на нос, так что он ничего не мог больше видеть, Жанна вырвала деньги, отвесила пьянице пендель и с торжествующим воплем кинулась к выходу.
Уже в дверях она оглянулась назад и с удовлетворением увидела, что обманщик до сих пор не сумел избавиться от туго севшей шляпы. Он без толку шарил вслепую вокруг себя руками и громко ругался на Маринку и ее проклятых родственничков!
