Провожая взглядом сгорбленные спины евнухов, заносящих в мои новые апартаменты сундуки с вещами, я удовлетворенно покачивала головой. Эти комнаты определенно нравились мне больше, чем предыдущие.

Повеселевшая Лерка кружилась в каком-то нелепом танце посреди нашей новой огромной гостиной с камином и мягким полукруглым диваном и напевала себе под нос. Ее босые ступни утопали в шелковистом, высоком ворсе ковра из окрашенной в красный цвет шерсти, по краям украшенном золотистой бахромой. В углублении комнаты за аркой из двух гранитных колон, занавешенных тяжелыми бархатными шторами, был спрятан уютный альков с кроватью и местом для переодевания — уголок, о котором я так мечтала. Но самое главное, что радовало глаз, — это балкон, мраморный, широкий, как настоящая терраса, с диваном и подушками, а также столиком для приема пищи на свежем воздухе. По приказу падишаха его заставили цветами — розы, маки, тюльпаны, ароматные ветви лимонного дерева, — все это источало такие сладкие и в то же время свежие запахи, что невозможно было просто так уйти с него, не надышавшись до головокружения пьянящими ароматами сада.

— Постой-ка, ага! — прикрикнула я на моложавого некрасивого евнуха с неестественно длинным носом, — прикажи на кухне приготовить мне обед и накройте стол на террасе. Пусть сделают плов с изюмом и курагой да зажарят побольше куропаток с яблоками. И халвы на сладкое пусть принесут.

Юноша внимательно меня выслушал, покорно кивнул головой, поставил очередной сундук на пол и отправился выполнять мой приказ. Меня же словно толкнуло от собственных слов. Почему у меня опять разыгрался этот зверский аппетит? Не подхватила ли я тут какую-нибудь экзотическую заразу или паразита? Под ложечкой противно засосало. Я нахмурилась, слушая, как мой желудок сжимается, издавая низкие утробные звуки.

Запыхавшаяся Лерка, прекратившая наконец вертеться, выскочила ко мне в коридор.

— Ты тут роту солдат кормить собралась, подруга? — полюбопытствовала она, подозрительно рассматривая мой живот.

— Я слона готова съесть, — пожаловалась я, нахмурив брови, — кажется, я заболела. Подхватила какого-нибудь паразита. Это и немудрено — такая жара и антисанитария. Вызову лекаршу после обеда.

Подруга как-то странно хмыкнула и загадочно улыбнулась.

— Да-да, вызови. Очень интересно будет диагноз послушать.

Я пытливо посмотрела в Леркины медовые глаза, стараясь понять, к чему она клонит, но та лишь повела бровями, игриво подмигнула мне и упорхнула на балкон.

— Иди сюда скорее! — крикнула она мне, в очередной раз позабыв о приличиях и элементарных правилах конспирации. Я покачала головой — через стенку шахские покои, как бы эти «крамольные» речи не донеслись до ушей Джахана.

— Лера, пока мы здесь, придерживайся правил. Не кричи, не называй меня Лекси, не накликай беду на наши головы! — взмолилась я, раздвигая руками прозрачный тюль, скрывающий выход на террасу.

— Дурная моя голова, — опомнилась подруга и виновато посмотрела на меня, — прости, я не смогла удержаться. Ты только посмотри на эту процессию! — она рукой указала вдаль, за горизонт.

Я подошла к перилам и посмотрела в сад. Там стройным гуськом к запряженным каретам плелись служанки валиде. Несколько евнухов устанавливали на запятки закрытые сундуки.

Сама мать падишаха, высокомерно задрав подбородок, смотрела на происходящее отстраненно и безразлично. Она стояла немного в стороне от всей этой дорожной сутолоки в компании хазнедар и Дэрьи Хатун, не слушая их толкотню и устремив свой взгляд куда-то вдаль.

— Куда это она намылилась? — тихо спросила Лерка.

— Не знаю. Скорее всего, бежит из дворца на время расследования Первиз-бея. И заодно своих служанок спасает. Ведь одна из них притащила мне того паука.

За моей спиной закашлял евнух, и я обернулась.

— Госпожа, где накрыть вам обед? В комнате или на балконе?

— Здесь, ага. Я же говорила. Ничего у вас в голове не держится.

Мы плюхнулись на высокие атласные подушки возле низкого золоченого стола и, потирая ладоши, жадными взглядами принялись встречать каждое новое блюдо.

Едва начав трапезу и отправив в рот по первой ложке плова, мы вновь были потревожены.

Смущенный евнух, увидев мое недовольное лицо, густо покраснел, склонил голову и извиняющимся тоном заговорил:

— Госпожа, к вам Эфсуншах-ханум пожаловала.

Я удивленно улыбнулась, переглянулась с подругой и велела немедленно проводить ее на балкон.

— Приятного дня, Рамаль Хатун, — теплым, ласковым, как волна, голосом поприветствовала меня сестра повелителя.

— Госпожа, ваш визит — честь для меня. Присоединяйтесь к нашей трапезе. Отведайте плов — он восхитителен!

— Благодарю вас, — ответила девушка и плавно опустилась рядом со мной на подушку.

— Ваша матушка куда-то уезжает? — не сдержалась я.

— Ей нездоровится. Она хочет немного отдохнуть за городом. Там чистый воздух и очень тихо.

— Даст Бог — она поправится.

— Иншааллах.

В воздухе повисло напряженное молчание. Эта девушка явно хотела что-то сказать мне, но никак не решалась. То ли из-за своей природной скромности, то ли из-за присутствия Лерки. Ее нежные бархатные щеки рдели от легкого румянца, зрачки влажных глаз бегали туда-сюда, а сама она, не переставая, теребила свои тонкие пальцы.

— Госпожа, — я накрыла ее ладонь рукой, заставив посмотреть мне в глаза, — вы можете мне полностью доверять. Я на вашей стороне. Я всегда на стороне любви.

Девушка вспыхнула, как свечка. Казалось, она вот-вот потребует облить себя водой, чтобы остудить пылающие щеки.

— Значит, вы были там, — она взглядом указала в сад, — вы все знаете? Не губите меня, прошу вас. Все решено. Это невозможно. Нельзя ослушаться повелителя, — затараторила она, схватив тонкую вышитую салфетку и принявшись мять ее в руках.

— Вы совершенно правы. Ослушаться повелителя — значит навлечь на себя его праведный гнев. Но ведь повелитель может переменить свое решение.

— Но как? — с жаром спросила она, смахивая маленькую слезинку.

— Предоставьте это мне, — я улыбнулась, — ваше счастье для меня очень важно. Я постараюсь вам помочь.

Она с беспокойной благодарностью посмотрела мне в глаза, не смея высказать вслух всего того, что было у нее на сердце. И лишь на уровне мыслей, на уровне какого-то особенного, женского взаимопонимания я увидела, что мои слова вселили в нее надежду.

Из-за угла вынырнул все тот же евнух, на которого переместилось наше внимание. Эфсуншах была ему рада, судя по тому, с каким живым интересом она посмотрела на его сухощавую фигуру. Очевидно было, что чрезмерно разоткровенничавшись с наложницей, она теперь хотела переменить тему.

— Что случилось, ага? — мягко спросила она.

— Первиз-бей просит госпожу и вас выйти в коридор. У него для вас есть кое-что особенное, что он хотел бы вам показать.

Мы втроем переглянулись, но все-таки встали и последовали за евнухом. За мной, словно тень, вился сказочный аромат плова и жареного мяса. Несмотря ни на что, желудок стоял на своем — война войной, а обед по расписанию.

— Что такое, Первиз-бей? — я посмотрела на него, не в силах отделаться от мыслей о еде.

— Прошу вас, пройдемте со мной. Это рядом.

Он поклонился и решительно зашагал в сторону внутреннего дворика. Нам ничего не оставалось, как двинуться за ним следом.

Выйдя через лабиринт узких коридоров на неизвестную мне до этого момента террасу, мы остановились. С террасы открывался вид на задний двор дворца. Тот самый, куда привозили провиант с рынка и новых рабынь, где постоянно толпились бессмертные и где проводились казни.

Я посмотрела вниз и ахнула. Все до единой джарийе стояли в длинном ряду перед огромной плахой.

Массивный, напоминающий гору мускулов палач в кожаной маске и колпаке играл с топором, перекидывая его из руки в руку.

Между девушками и плахой, расположившись в самом центре ряда, стоял невысокий старичок в длинном зеленом балахоне и черном тюрбане.

— Есть ли среди вас тот, кто причастен к покушениям на Рамаль Хатун? — прокашлявшись, засипел старик.

Гробовая тишина окутала двор. Все молчали, точно воды в рот набрали. Старикашка повел седыми густыми бровями, нахмурил лоб и крикнул так, что у меня сердце екнуло, стукнулось о лопатки и обратно отскочило.

— Вывести из ряда Фирузе!

Двое бессмертных подхватили под локти ошарашенную девушку и поволокли к плахе. Я всмотрелась в ее лицо, припоминая, что именно она сменила избитую Элену, став новой служанкой Дэрьи Хатун.

— Но я не совершала этих преступлений, кади-эфенди! — истошно завыла она, упираясь ногами в рыхлую песчаную землю. — Я не носила паука госпоже! А передать сундук со змеей Дэрья Хатун велела!

— Смотрите и запоминайте! — взревел старик, грозно подняв вверх указательный палец. — Закон суров и справедлив! Так будет с каждым, кто решит нарушить закон!

Брыкающуюся и вопящую Фирузе уложили на плаху, и через секунду земля окрасилась в бурый цвет ее густой крови.

По двору разнесся испуганный гул. Густая пелена покрыла мои глаза, мешая видеть. Я несколько раз жадно глотнула едкий воздух, наполненный запахом железа, и упала в обморок.