ГЛАВА 28

Я ощущала себя стойким оловянным солдатиком, внутри которого завели механизм движения. Мои ровные, спокойные шаги, прямая спина и сложенные перед собой руки рисовали в воображении Фатьмы и сопровождающих нас евнухов обманчивую картину равнодушия.

Счастливая до одури наложница летела за мной, точно птица. Ее сбивчивые шаги и порывистое дыхание выдавали внутреннее волнение и трепет, свойственные всем девушкам перед тем, как впервые остаться наедине с мужчиной.

Дэрья Хатун постаралась на славу, подослав к ней своего личного «стилиста». Фатьма была похожа на модель из глянцевого каталога женской одежды «весна-лето 1576» — блестящие, черные, гладкие, как шелк, волосы рассыпались по плечам и лопаткам, пухлые сочные губы манили алым цветом, большие миндалевидные глаза подвели черными угольками, а скулы подрумянили пыльцой из высушенных цветков сумаха, которые придали им едва уловимый рубиновый блеск.

Подол ее красного атласного платья с широким массивным поясом, украшенным по центру металлическими дисками, шелестел, соприкасаясь с неровной поверхностью каменного пола.

Но больше всего меня злила прозрачная газовая ткань, соединяющая и так чересчур откровенный бархатный лиф с юбкой.

Ее плоский, красивый живот с манящей пупочной впадинкой ловил восхищенные взгляды евнухов.

Я, несмотря на свое шикарное сиреневое платье, вьющиеся, отдающие золотом волосы и не менее яркую «боевую раскраску» на лице, автором которой была Лерка, ощущала себя ее дублером, как на съемках фильма.

Все внутри меня паниковало и истерило. Мне хотелось резко развернуться, в клочья разорвать прозрачный шифон, исцарапать ее гладкое фарфоровое лицо, с размаха ударить кулаком по переносице, чтобы «поправить макияж» парой отменных фингалов, но я сдерживала себя, мысленно повторяя свою мантру: «Он выберет меня».

Остановившись перед дверьми шахских покоев, я ощутила такой прилив адреналина в крови, что мгновенно покраснела, теряя под ногами землю. Сердце в груди ухало, словно огромный сердитый филин, и этот звук эхом отдавался в ушах.

Мой взгляд остановился на Первиз-бее, который всегда лично встречал рабынь, как верный пес, призванный не допустить до падишаха девушек «не надлежащего качества».

Он кивнул мне в знак приветствия, и его рука потянулась к двери, но я жестом остановила его.

— Позволь мне, Первиз-бей, — сказала я дрожащим, слегка осипшим голосом.

— Хорошо, хатун, — сказал он, отойдя на пару шагов в сторону.

Я подошла вплотную к двери и осторожно постучала по ней костяшками пальцев.

— Войдите! — услышав голос падишаха, я нервно сглотнула.

Двое телохранителей, стоявших по обе стороны от входа, не поднимая головы, распахнули передо мной дверные створки, и я увидела могучую прямую спину Джахана и его ровно подстриженный затылок. Точь-в-точь как в наш первый вечер. На нем даже был тот же самый халат. Комок из слез встал у меня в горле.

— Повелитель, я привела к вам гурию — прекрасную одалиску, которая подарит вам радость и негу, — заговорила я, а он резко обернулся и посмотрел на меня с недоумением.

— Рамаль! Ведь я звал тебя сегодня ночью, какая еще гурия? — его брови поползли вверх, а над переносицей пролегла глубокая складка.

— Моя любовь к вам, повелитель, так велика, что я желаю только одного — чтобы вы испытали как можно больше счастливых минут. Вы подарили мне две великолепные ночи, о большем я и мечтать не могла. Но гарем полон других девушек, и каждая из них жаждет провести с вами хотя бы одну ночь. Сжальтесь, позвольте ей войти в ваши покои!

Я физически ощущала нервные толчки под кожей. С огромным трудом я удерживала свой голос от перехода на истеричный визг и молила Бога только об одном — чтобы эта сцена скорее закончилась.

— Что ж… — на выдохе ответил Джахан, и в его глазах зажглось любопытство. Он неспешно подошел ко мне, взял в ладонь мой подбородок и пронзительно посмотрел в застланные влагой зеленые глаза, затем резко отвернулся и вышел в коридор. Я поспешила за ним.

Спрятавшись за спину Первиз-бея, я с тревогой смотрела на пылающую от страсти Фатьму и любимого мужчину, который рассматривал ее так, словно она была спелой вишенкой на огромном торте. В глазах шаха загорелись языки пламени, а уголки рта подернула хищная улыбка.

— Как тебя зовут, хатун? — мягко, чтобы не спугнуть, спросил он у моей соперницы.

— Фатьма, повелитель, — промямлила трясущаяся от возбуждения девушка.

— Не бойся, — ласково ответил ей падишах и взял в руку ее ладонь.

В это мгновение мое сердце провалилось куда-то в подземелье этого дворца, туда, где самое место для склепа. Я заморгала быстро-быстро, прогоняя слезинки, которые мешали мне смотреть на происходящее.

Счастливая Фатьма расплылась в ослепительной улыбке и бросила на меня презрительный взгляд, а Джахан, даже не взглянув в мою сторону, тем временем завел ее внутрь. Перед моим носом закрылась дверь шахских покоев.

— Госпожа, — услышала я рядом с собой знакомый голос кападжи и вздрогнула, — вам незачем здесь больше находиться, я провожу вас в ваши покои, — тихо сказал он.

Я усмехнулась, утерла рукой хлюпающий нос и, горделиво задрав подбородок, отправилась обратно в гарем, кожей ощущая тяжелые шаги начальника шахской охраны за спиной.

— Я проведу вас в вашу комнату через черный ход, чтобы вам не пришлось испытывать на себе взгляды джарийе, — прошептал он, поравнявшись со мной, а я благодарно кивнула.

Из злобного опасного бандита он вдруг стал другом. Я испытала огромное облегчение, когда оказалась у дверей своих покоев, так и не встретив по пути ни одну завистливую змею с первого этажа.

— Госпожа, мне жаль, что так вышло. Вы сильно рисковали, и не угадали, — сказал он мне на прощанье, и я прочитала в его глазах настоящее сожаление и доброту. Доброта в глазах головореза.

Я улыбнулась и взглядом проводила его спину, скрывшуюся между двух высоких и широких камней в стене, которые, как оказалось, прятали за собой узкий вход в тайный коридор дворца.

В моей комнате было темно. Горела только свеча на столе. Лерка мирно посапывала в соседней комнатке. Я села на диван и расстегнула нитку жемчужного пояса на талии. Голова была ясной, а сердце спокойным. Он выбрал Фатьму, а значит — мне здесь больше нечего делать.

Я встала с дивана и зашла в крохотную спальню подруги. Присев на край ее кровати, я несколько раз подергала ее за плечо, заставив проснуться.

— Лекси? — хрипло спросила она, продирая заспанные глаза. — Почему ты здесь? Что случилось?

— Я должна бежать домой. Ты и Первиз поможете мне, — твердо ответила я ей, ничуть не сомневаясь в своем решении.

— Но почему? — она привстала, оперевшись на локти, и нахмурила лоб.

— Он выбрал Фатьму.

И в эту минуту в дверь постучали. Мы обе, не сговариваясь, обернулись на шум.

— Кто там? — спросила я, не понимая, кому я могла понадобиться в такое время. Разве что Дэрья Хатун пришла поиздеваться. За ней не заржавеет.

— Госпожа, это я! — раздался знакомый голос Арзу-калфы.

— Входи, — крикнула я ей и вышла в гостиную.

Дверь тихонько скрипнула, и я увидела, как в комнату прошмыгнула тень. Я взяла со стола подсвечник и подошла поближе к калфе.

— Что такое, Арзу-калфа? — строго спросила я.

— Госпожа, простите. Вам послание от повелителя.

Она достала откуда-то из складок своего платья маленький свиток бумаги, перевязанный грубой ниткой и запечатанный воском.

Я выхватила послание из ее рук и дрожащими пальцами развернула лист бумаги.