ГЛАВА 17

Я так торопилась попасть в гарем, что чуть не сбила Первиз-бея, неожиданно появившегося из-за угла. Сегодня его спокойное лицо светилось теплом, а в глазах не было и тени знакомой строгости и угрозы. Его статная крепкая фигура, облаченная в отороченный черным мехом кафтан, возвышалась надо мной, как мраморная колонна.

— Хатун, доброго тебе утра! — радостно сказал он, расплываясь в улыбке. Его тонкие, изогнутые и аккуратно постриженные усы поползли вслед за уголками губ.

— Доброе утро, господин! — ответила я и присела в реверансе.

— Я надеюсь, повелитель в добром здравии и хорошем настроении? — спросил он, начав накручивать ус на длинный изящный палец.

— Так и есть, — сказала я, стараясь понять причину его столь очевидной радости.

— Вот что, хатун, — он воровато оглянулся и достал откуда-то из-под кафтана маленький атласный мешочек красного цвета, — передай это Зулейке.

Я взяла в руки мешочек и почувствовала внутри что-то маленькое и твердое. Наверняка какое-то украшение. Но с какой стати? Или я что-то пропустила?

— Хорошо, господин, — я терялась в догадках и недоуменно смотрела на счастливого кападжи, который еще вчера вечером метал громы и молнии и был чернее тучи.

— И гляди! — Он поднял вверх указательный палец. — Никому не слова, поняла? — Его лицо вновь приобрело суровый угрожающий вид, хотя глаза по-прежнему светились неприкрытым счастьем.

— Поняла-поняла, — закивала я, затем быстро присела, спрятала на груди мешочек и, не оборачиваясь, поспешила дальше своей дорогой.

Добежав до гаремных дверей, я замерла у маленького зарешеченного окошка, не решаясь в таком виде войти внутрь. В комнате джарийе, через которую лежал мой путь на второй этаж в покои Дэрьи Хатун, как раз начался завтрак. Все обитатели террариума собрались в одну кучу и шипели, разрабатывая свои раздвоенные языки сплетнями, рассевшись по нескольку человек вокруг низких круглых столиков с традиционным пловом и подслащенной водой.

«Эх… — подумала я, — сейчас бы после такой ночки бокальчик холодного игристого да плитку шоколада — отпраздновать».

Прямо под окном располагался столик, за которым сидела Элена в компании трех девушек, имен которых я не знала.

— Служанка-то Дэрьи Хатун, русинка со странным именем Лекси, не ночевала сегодня в покоях госпожи, — заговорщицким голосом сообщила гречанка своим подругам. — А у повелителя новая наложница была.

— И всюду ты, Элена, подвох видишь, — ответила ей миниатюрная шатенка с карими глазами. — Масуд-ага ее вчера в лазарет уводил — за Зулейкой ухаживать, я сама видела.

— Да только утром там ее уже и след простыл! — парировала неугомонная завистница. — Я завтрак носила — а ее нет.

— А Зулейка что? Разве ты не спросила?

— Не твое дело — сказала. Вот и весь разговор.

Элена обиженно поджала губки и надулась, как болотная жаба, распираемая от собственной желчи.

Только этого мне не хватало — скоро ее догадки по всему гарему как последняя сенсация разнесутся. Да еще и приукрасятся во сто крат. Тогда точно Дэрья Хатун со свету меня сживет.

Я осмотрела помещение сквозь маленькую щель в деревянной решетке в поисках Арзу-калфы и, заприметив ее, стоящей в центре зала со сложенными на груди руками, стала думать — как выманить ее в коридор да попросить принести мне сменную одежду.

Уцача подвернулась неожиданно — из-за угла появилась фигура Шади — местного «визажиста-парикмахера», которая куда-то несла тяжелый отрез сукна.

— Шади, подойди! — я махнула ей рукой.

— Слушаю, хатун.

— Позови-ка мне Арзу-калфу, а я тебя после отблагодарю. Мне повелитель золота пришлет да серебра — бакшиш, понимаешь?

— А-а-а, бакшиш… — она понимающе закивала головой и довольно улыбнулась, — хорошо.

Через минуту Арзу-калфа стояла передо мной, недовольно сдвинув брови.

— Тебя где носит, хатун? Почему так долго? Должна была еще ночью вернуться в лазарет. Мы с Масуд-агой уже не знаем, что и говорить.

— Повелитель приказал до утра с ним остаться, — ответила я, не в силах скрыть дурацкой улыбки, — разве могла я ослушаться?

— О аллах! Где только терпения набраться? — она театрально воздела руки к потолку и закатила глаза.

— Арзу-калфа, мне нельзя в таком виде туда входить — догадаются. Не дожить мне тогда до вечера, а ведь повелитель приказал сегодня ночью опять к нему идти!

Она хитро прищурилась и улыбнулась, довольно покачивая головой. На ее молодом, слегка неотесанном лице азиатки появилось выражение торжества.

— Ай да Лекси, ай да плутовка! — приговаривала она. — Смогла-таки задержаться в покоях повелителя! Это дорогого стоит! Раз падишах тебя сразу не отправил — понравилась ты ему. Видать, пришел конец долгому правлению Дэрьи Хатун в гареме, иншааллах!

— Арзу-калфа, неси скорее рубаху да шаровары с тюбетейкой. А то она, чего доброго, разыскивать меня примется, — поторопила я ее. — И вот еще что — падишах мне имя дал. Я теперь Рамаль. Нет больше Лекси.

Арзу-калфа улыбнулась еще шире, словно я только что вручила ей «Оскар».

— Это очень хорошо, Рамаль! На моем веку шах Джахан имя только двум наложницам дал — Дэрье да тебе. Радуйся!

Она подмигнула мне напоследок и скрылась за дверью. Мое сердце радостно подпрыгивало внутри, вытанцовывая «калинку-малинку». Я закрыла глаза и в памяти всплыли горячие сцены прошлой ночи. Так сладко и так волнующе мне раньше не было никогда. Все мое существо трепетало от восторга и ощущения полного триумфа.

Я так замечталась, что не заметила, как вернулась калфа, держа в руках сверток одежды.

— Рамаль, иди в хамам да быстро переодевайся. Дэрья Хатун давно проснулась и уже успела вернуться от падишаха в слезах. Как бы беды не случилось!

Я взяла из ее рук одежду и пулей бросилась в баню. Через десять минут с невозмутимым лицом я вошла в общий зал.

— Вернулась? — сразу же раздался за моей спиной недовольный голос Элены.

— А что такое, Элена? Тебе приказали меня караулить? Или дел у тебя других нет? — я встала, подбоченившись, и бросила на нее угрожающий взгляд.

— Дел то у меня, в отличие от тебя, полно. Например, Зулейку завтраком покормить. Я пришла — а тебя нет. Не расскажешь нам, куда тебя ветер из лазарета сдул? — ее дерзкий язык вызывал внутри меня настоящую волну гнева.

Хотелось подойти, обхватить ладонями ее смазливую мордашку и стукнуть об стену, да так, чтоб кости затрещали. Никогда раньше не замечала за собой кровожадных желаний, но в это утро я была готова на преступление.

— Отчего же? — Я постаралась прогнать дурные помыслы из головы и натянуто улыбнулась. — Лекарша посылала меня стирать бинты. Я только из прачечной. Отнесла чистое в лазарет и сразу к госпоже.

Слава богу, я догадалась подержать свои руки в мыльной воде — теперь можно смело демонстрировать их завистницам.

Скукоженная и побелевшая от воды кожа на пальцах служила лучшим алиби, и я не преминула им воспользоваться, подойдя к этой стерве вплотную и выставив свои руки прямо у нее перед носом.

На лице гречанки появилось неприкрытое разочарование. Она сморщилась и отодвинулась от меня.

— Хм… — только и выдала мне Элена, отвернувшись к подругам и начав с ними непринужденно болтать как ни в чем не бывало.

Первый бой я выиграла. Но какой ценой? Все в груди щемило и трепетало от ужаса быть раскрытой. Приходилось лгать и изворачиваться почище наших политиков. Вот оно — искусство дипломатии. Ложь во спасение.

На дрожащих коленях я поднялась на второй этаж, приготовившись держать круговую оборону в следующем сражении — с опасным противником, который видел мои обнаженные пятки, торчащие из-под одеяла в шахской постели.

Открыв дверь в покои госпожи, я медленно вошла, опустив голову.

— А, это ты… — услышала я ее охрипший от криков и слез голос.

— Что-то изволите, госпожа? — спросила я, присев в реверансе.

— Полно горевать, Лекси. Мой час еще не пробил. Вели раздать в гареме золото да угостить всех шербетом!

Я подняла голову и с тревогой посмотрела в ее заплаканное лицо, на котором появилась странная улыбка.

— Праздник какой, госпожа?

— Падишах провел ночь с другой. Но это только ночь. У меня же будет вся его жизнь. Ему не удастся избавиться от матери наследника. Я теперь его семья, хатун! Так что, да — у нас праздник. Я беременна!

Она торжествовала, сквозь боль и слезы измены улыбаясь своей очередной победе. На ее гордом, опухшем от слез лице сияла улыбка победителя, а взгляд был полон надежд.

Я с трудом удержалась от того, чтобы не открыть от удивления рот. Слова бывшей фаворитки звонили в набат в моей голове, оповещая об опасности. Я едва сдержала подступившие слезы и кинулась за дверь исполнять ее приказ. Ревность и злость душили меня, сжимая в тугой узел внутренности. К такому повороту событий я была не готова. Совсем не готова.