Днем, после занятий по йоге я забежала в первый же медицинский центр, который попался мне на глаза.

— Что вы хотели? — приветливо спросила сидящая на рецепции девушка в белом халате.

— УЗИ сделать.

— Если подождете минут десять, то можно не записываться. Врач вас примет.

— Я подожду…

Когда я спустя сорок минут выходила из клиники, мир изменился. Я выяснила что означала улыбка мужа, и я выяснила наконец, что означала эта фраза в его устах: «Неведение — это блаженство».

По моему лицу рекой текли слезы. «Зачем ты мне врал, Андрей? Как ты мог? О господи! Столько лет… Да, ты так меня берег. А ты меня спросил, надо мне это или нет?»

Что ж, как говорит супруг: надо чем-то крыть. Я вытерла слезы, достала из кармана мобильник и позвонила Вадику. Спросила:

— Где ты забронировал столик?

— Я почему-то подумал, что тебе должна понравиться французская кухня. Ты шикарная женщина, и ресторан для такого разговора надо выбрать достойный. — Он назвал адрес. Я прекрасно знала этот ресторан на Тверской. Действительно, достойно. — Похоже, ты меня наконец оценила.

— Я готова изменить мужу.

— Тогда поедем потом к тебе.

— А как же Воронцов?

— Его не будет.

— Что ж…

— Возможно, его никогда больше не будет. Ты понимаешь, о чем я?

— Да. Вполне.

— Я вижу, ты кое о чем узнала.

— Так ты в курсе?

— Разумеется. Но это не телефонный разговор. Встретимся в восемь.

— Хорошо.

Я посмотрела на часы. Время у меня еще было. Почистить перышки, выбрать красивое платье… Еще целых четыре часа. Я не знаю, как жить дальше, но я попытаюсь. В конце концов, я йог.

Приехав домой, я с полчаса сидела в позе лотоса и дышала. Мои мысли уносились в астрал. Жизнь не кончается, что бы ни случилось. Да, мой муж меня обманывал. Он, скорее всего, больше не вернется. И я вряд ли буду ходить к нему на свидания и носить передачи. Или к нему на могилу. Хотя… На могилу, наверное, буду, ведь смерть — это уже все, край. Мертвым прощать уже нечего. Мне надо все это пережить. И я переживу.

Потом я встала с коврика для йоги и начала собираться на свидание. Уложила волосы в красивую прическу, достала из шкафа красное платье, которое Воронцов купил мне в Париже. Все говорят, что красный мой цвет, хотя я почти не ношу красное. Но сегодня можно. Сегодня все можно. Я неторопливо стала накладывать макияж. Потом позвонила и вызвала такси.

Когда машина приехала, я накинула плащ, отороченный белым мехом, надела сапожки на высоченной шпильке и вышла из дома. Теперь я как никогда смахивала на стоящую в холле Терпсихору. Все говорят, что походка у меня легкая, танцующая. Даже на таких высоких каблуках. Ехали мы недолго, причем водитель все время на меня косился. Я почти уже испугалась: а вдруг Воронцов прав и все таксисты — маньяки?

— Я бы таких красивых бесплатно возил, — сказал под конец таксист.

— Все же возьмите деньги, — настояла я.

— Понимаю: не по Сеньке шапка, — он тяжело вздохнул и посмотрел на замершего у входа швейцара. — Эх, банк, что ли, ограбить…

Я невольно вздрогнула и торопливо вылезла из машины. Швейцар, увидев меня, вытянулся в струнку и широко улыбнулся. Итак, Золушка приехала на бал. Выгляжу я действительно шикарно, зеркала сегодня не лгут.

— Меня ждет мужчина, — сказала я метрдотелю, скинув на руки гардеробщика плащ. — Он заказывал столик на фамилию Муркин.

— Да-да, конечно! Нас предупредили! Прошу вас!

— Королева, — тихо сказал кто-то в след. Должно быть, швейцар.

Что ж, я тоже выросла из статуса «Высочество», я больше не принцесса. У меня сегодня начинается новая жизнь.

Я шла по залу, гордо подняв голову. Грехопадение должно совершаться торжественно. А чего мне стыдиться? За один только ужин будет заплачено столько, что никто не посмеет меня осудить. Наверняка позавидуют, я имею в виду женщин. Что же касается мужчин, то они сегодня не сводят с меня глаз. Я могу выбрать любого. И выберу!

В зале был полумрак, на столике, где меня ждал мужчина, горели свечи, пламя которых отражалось в похожих на тюльпаны бокалах для вина. Место было выбрано уединенное, пожалуй, самое лучшее во всем ресторане для романтического свидания. Сегодня я достойна всего самого лучшего. Мое сердце разбилось вдребезги, и я хочу утопить его осколки в похожем на тюльпан бокале. Пить мне будет больно, но это лишь вначале. Под конец ужина я с собой справлюсь.

— Прошу вас, — тихо сказал метрдотель.

Я подошла и замерла. За столиком сидел… Воронцов!

— Не меня ожидала увидеть? — спросил он с кривой усмешкой.

Я все еще не могла прийти в себя, пока не сообразила: за спиной стоит официант, который отодвинул для меня стул, чтобы я села. Ноги мои дрогнули, и я буквально упала на стул. Муж смотрел на меня как-то странно, словно впервые видел.

— Но как ты узнал? — потрясенно спросила я.

— Ты никогда не отличалась сообразительностью, Стефания.

Он впервые назвал меня так. Что ж, я сегодня была королевой.

— Если бы он мог, он бы пришел, — с улыбкой сказал Воронцов. — А раз его нет и здесь сижу я — делай выводы.

От страшной догадки я словно оледенела. Какое-то время мы сидели и молчали. Потом Воронцов кивнул официанту:

— Вина.

Тот торжественно открыл бутылку. Судя по лицу официанта, даже в этом шикарном ресторане такое дорогое вино заказывали редко. Я была права: этот ужин будет стоить сумасшедших денег. Вино пробовал Воронцов. Сделал глоток и кивнул. Официант принялся бережно, словно бы это было жидкое золото, наливать вино в бокалы, сначала мне, потому мужу.

— Я не буду! — запротестовала было я.

— Пей! — велел Воронцов. — Ты ведь это собиралась сегодня сделать? Напиться и лечь в постель с любовником. Что ж, я готов его заменить.

Я сделала судорожный глоток.

— Красивая прическа, — насмешливо сказал муж. Потом вдруг подался вперед и придавил меня взглядом к стулу. — Как ты позволила себе усомниться в том, что я не одолею какого-то Муркина?

— Где он? — охрипшим от волнения голосом спросила я.

— Там, где ему и положено быть, — Воронцов выразительно сжал кулак.

— Ты его убил, да?

— Ты никогда не должна во мне сомневаться, — он накрыл своей огромной рукой мою тонкую кисть. Я почувствовала жар, идущий от его ладони. — Мы будем жить долго и счастливо. А все, что случилось… — он поморщился и через силу сказал, — останется в прошлом.

— Да, но я имею право спросить: что ты со мной сделал, Андрей?

И он сказал…