ГЛАВА 2
Оказалось, осматривать большой замок — не слишком большое удовольствие. Нет, поначалу было интересно. Длинные коридоры, освещенные светокристаллами, воинские доспехи в стенных нишах, потемневшие от времени портреты, кованые лестницы и огромные очаги каминоа..
Астарон дышал историей и, несмотря на возраст, выглядел по-прежнему могучим и неприступным.
Всем этим я успела восхититься и проникнуться в первую четверть часа. А потом начала уставать и просто плелась за Миллиеной, краем уха слушая ее пояснения.
— Продуктовые кладовые и кухня… Вот малый каминный зал… Библиотека… Парадные гостевые покои, где останавливался Его величество Магард Второй… Кабинет господина Самандара… кабинет казначея… Там крыло, где проживают хозяева замка, но мне туда нельзя…
— То есть как нельзя? — очнувшись, остановилась я и посмотрела на уводивший влево коридор. — Почему?
— У леди Семеш собственный штат прислуги, который она перевезла сюда, когда заняла замок, — чуть смущаясь, пояснила Милли. — Местным запрещено появляться в ее крыле. Там всем заправляет госпожа Кларина лично.
— Кларина? Кто это?
— Кастелянша замка. Она не местная, приехала сюда вместе с леди Семеш. Только у нее есть ключи от всех помещений.
После такого заявления сразу захотелось познакомиться с этой Клариной. И, главное, ключи отобрать. По крайней мере, пока не пойму, насколько ей можно доверять.
А затем мы оказались в дальнем, северном, крыле и я вновь нахмурилась.
За время осмотра я уже оценила аскетичность и неухоженность замка, но это крыло имело уж совсем запущенный вид. На окнах виднелись мутные разводы, а пол был покрыт тонким слоем пыли, сигнализируя о том, что заклинание магической уборки здесь не действует.
— Это еще что такое? — я вопросительно посмотрела на Миллиену.
— Леди Семеш посчитала нецелесообразным тратить магическую энергию в нежилых помещениях, — пояснила та.
— Целое крыло и нежилое? — еще больше удивилась я.
— Да, — девушка кивнула и слегка замялась. — Здесь находились личные покои лорда Скалиора, вашего отца. Он любил уединение. А поскольку он, ну-у… темной магией занимался, после его гибели без особой необходимости тут никто не появляется. Мало ли… и леди Семеш тоже решила, что…
— Понятно, — прервала я запинающуюся служанку. Ее объяснения не удивили, чего-то в этом роде можно было ожидать. — О темных магах ходит много разных слухов, так что меня это не удивляет. Однако грязи в собственном доме я не хочу. С сегодняшнего дня заклинание уборки должно поддерживаться во всем замке. Уверена, на магическом резерве Астарона это не особо отразится. В конце концов, мы не на осадном положении, чтобы настолько экономить.
Миллиена поспешно кивнула, но в северное крыло следом за мной последовала с явной опаской.
Впрочем, винить ее за страх перед темной магией я не могла. Сама, помнится, испытывала то же самое. Да и сейчас, пусть я и стала темным магом, много ли об этой самой магии знала на практике?
От воспоминаний об увиденных кровавых ритуалах, смертельных проклятиях и оживающих статуях до сих пор жутко становится.
Однако в северном крыле ничего страшного или сколько-нибудь опасного не было, даже доспехов. Только пыль. Абсолютно пустой, без картин и гобеленов короткий коридор первого этажа проходил через небольшую столовую, гостиную и упирался в ведущую наверх каменную лестницу.
— На втором этаже кабинет, личные покои лорда Скалиора и две спальни для членов семьи, а на третьем — обсерватория и мансарда, — сообщила Миллиена. — Говорили, что лорд предпочитал отдыхать именно там.
— Что ж, пойдем, посмотрим.
Быстро скользнув взглядом по запыленным помещениям, я направилась, было, к лестнице, как внезапно заметила в гостиной, над мраморным камином, портрет. На полотне был изображен мужчина в парадной военной форме с темными, по-военному коротко остриженными волосами, и волевым лицом. Красивый, но холодный. Опасный.
Едва посмотрев в его выразительные, нереально синие глаза, я поняла, кто это.
— Граф Виорд де Скалиор, — вполголоса произнесла Миллиена.
Мой отец.
— Так вот, значит, как он выглядел, — невольно вырвалось у меня.
— Лорд не любил излишнего внимания, поэтому этот портрет — единственный в замке, — по-своему истолковав это восклицание, пояснила служанка.
А я была рада и этому. Пусть и единственный, но все-таки есть! Теперь я хотя бы знала отца в лицо.
Глубоко вздохнув, я начала торопливо подниматься вверх по лестнице. Очень уж хотелось наконец добраться до личных вещей таинственного и нелюдимого предка.
Главной и первой целью, разумеется, стал кабинет. Отворив потемневшую от времени, окованную полосами железа дверь, я вошла внутрь и с любопытством огляделась.
Несмотря на внушительные размеры, кабинет оказался обставлен весьма лаконично. Длинный стол из полированного дерева у окна, одинокое резное кресло рядом и книжный стеллаж, тянущийся вдоль дальней стены, — вот и все, что здесь было из мебели.
Кроме этого, всю противоположную от окна стену занимала огромная карта Лирании, а по углам кабинета висели металлические щиты, к которым крепились стержни со светокристаллами.
Оценив точность карты и оригинальность светильников, я подошла к столу. Очень хотелось сесть в кресло, но, оценив толщину слоя пыли, я не рискнула. Вместо этого наклонилась, открыла один ящик стола, второй…
Пусто. В недрах стола нашлись лишь несколько чистых листков бумаги и маленький нож. Н-да, непонятно. Ведь какие-то личные записи должны были остаться! Ну хоть что-то!
— После гибели лорда его кабинет и покои осмотрели люди из Тайной стражи, — поймав мой вопросительный взгляд, пояснила Миллиена. — Отсюда забрали все. Сказали, что в целях государственной безопасности. Леди Семеш, разумеется, спорить не стала.
— Разумеется, — пробормотала я.
Что ж, неудивительно. Отец занимал слишком важную должность, чтобы оставлять его записи без присмотра. Мало ли что там могло быть? Значит, скорее всего, их попросту уничтожили.
Разочарованно вздохнув, я продолжила осмотр и подошла к стеллажу, но и здесь ничего интересного не обнаружила. Пыльные корешки книг указывали то на «Зависимость развития дела оружейного от способов ковки», то на «Историю Лиранийского королевства» в семи томах. Рядом с ними соседствовали «Лунные сонеты» популярного некогда поэта Стефино Корраре, «Способы каменных кладок, в каминном деле используемых» и еще множество подобного рода книг.
В общем, отец оказался весьма разносторонней личностью. Но при этом совсем не интересовался трудами по магии.
«Или, что более вероятно, все изъяли коллеги Айронда», — с досадой заключила я.
После чего посмотрела в окно, выходившее на дорогу, которая соединяла замок с большой землей, и вышла в коридор.
Учитывая, какую разъездную, холостяцкую жизнь вел отец, в гостевые спальни не стала даже заглядывать. И так было ясно, что там не найдется ничего интересного. Зато к его спальне, напротив, решила присмотреться внимательнее. Не только потому, что все еще надеялась что-то найти. Просто чем дальше, тем уютнее себя здесь, в северном крыле, ощущала.
И спальня ожидания оправдала. Она оказалась такой же аскетичной, с минимумом мебели и большим, в мой рост, камином. Но самое главное: у здешней кровати не было опор и балдахина. Для меня — несомненный плюс, поскольку воспоминания об оживших змеях в гостевом доме стражи были еще свежи.
Слева от входа, полускрытая в оббитой светлым деревом стене дверца вела в ванную комнату.
В общем, тут не было ничего лишнего, но при этом было все необходимое. Идеальная спальня. И едва я подошла к высокому стрельчатому окну, окончательно в этом убедилась.
Передо мной раскинулся водный простор. Спальня оказалась крайней комнатой крыла, и ее внешняя стена упиралась в обрыв и воды Висленны. Сейчас, когда солнце клонилось к закату и багровые сполохи отражались на водной глади, вид из окна был потрясающим.
Даже не поднимаясь на третий этаж, я уже поняла, что выбор с местом постоянного проживания в замке сделан. Поэтому решительно обернулась к Миллиене и сказала:
— Комнаты нужно вымыть. Завтра с утра я сюда перееду.
Служанка едва заметно вздрогнула. На миг в ее глазах промелькнул страх, который, впрочем, тотчас сменился обреченностью.
— Как прикажете, леди Глория, — пробормотала она.
Кажется, Миллиена окончательно убедилась в том, что все темные маги одинаковые.
Но мне было наплевать. Угрозы я в этом месте абсолютно никакой не ощущала. Да и вообще, уверена, не стал бы отец самому себе тут гадости устраивать. Поэтому идти на поводу у чужих предрассудков не собиралась.
Закончив с осмотром спальни, я быстро поднялась в обсерваторию, которую, по словам Миллиены, обустраивал еще прадед отца.
В центре просторного помещения с цепочкой широких окон стоял огромный стол, на котором, видимо, раскладывали карты или какие-нибудь чертежи. Чуть в стороне находился покрытый пылью магический телескоп, а по всему полу виднелись выбитые в камне созвездия. Вдоль единственной глухой стены обсерватории тянулись книжные полки, которые тоже оказались пусты.
«Астрономия-то чем Тайной страже не угодила?» — Я недовольно покачала головой и направилась к последнему пункту осмотра — мансарде.
Она почти полностью находилась под открытым небом и тоже выходила на Висленну. Здесь стояла старая плетеная, но добротная мебель, которой оказались нипочем любые воздействия природы. Стены мансарды были густо увиты диким плющом, а с реки тянуло вечерней прохладой. При этом сильных порывов ветра не чувствовалось благодаря прикрывавшей мансарду едва заметной магической решетке.
Что ж, пожалуй, я бы тоже проводила здесь довольно много времени. Завтракала так уж точно.
К себе я вернулась усталая, с гудящими ногами, но довольная. Простилась с Миллиеной и взглянула в окно. Внутренний двор, ящики и прочий хлам накрыла вечерняя тень, но даже она не могла до конца скрыть унылое зрелище.
Ну да ладно. Уже завтра в это время я буду наслаждаться видом вечерней Висленны. И, главное, перестану чувствовать себя гостьей в собственном доме.
От мыслей о ближайшем будущем меня отвлек стук в дверь. После разрешения войти, на пороге появился Самандар.
— Замечательнейшего вечера, леди Глория! — на одном дыхании счастливо пропел он. — Вот, зашел осведомиться, как прошел осмотр замка? Может, будут какие-то распоряжения помимо подготовки хозяйских комнат?
Однако, несмотря на то что на лице управляющего сияла улыбка, я заметила, что глаза его обеспокоенно бегают. Мужчина явно нервничал.
Хм, неудивительно. Замок-то далеко не в идеальном состоянии. А кто виноват?
Я нахмурилась.
— Распоряжений у меня, господин управляющий, в ближайшее время будет много. Но для начала хотелось бы узнать: как давно в Астароне делали ремонт? Замок выглядит совершенно неподобающим образом!
— Э-э…
— Сегодня мне показывали покои, в которых останавливался отец нашего короля Дабарра. Так вот, они совершенно обветшали! Если сам его величество решит завтра почтить нас своим визитом, куда мне его прикажете разместить? Я вас спрашиваю — куда?
Самандар сглотнул. Потом, видимо, представив, что король и впрямь может приехать завтра, сглотнул еще раз, дернул воротник и рывком утер проступивший на лбу пот.
— Я э-э… стараюсь, делаю, что могу! — залепетал он. — Но, понимаете, при ограниченном бюджете мало что э-э… видите ли, финансирования недостаточно для э-э…
— Что значит, недостаточно? — перебила я. — Судя по моим документам, графству Скалиор принадлежат весьма неплохие угодья. К тому же, мы торгуем рыбой и взимаем пошлину за пользование этой частью реки. Даже мне, не экономисту по образованию, и то понятно — графство не бедствует!
— Согласен! Вот полностью с вами согласен, леди Глория! — едва ли не взвизгнул Самандар. — Но я, к сожалению, не занимаюсь финансами. Если бы я мог, я бы — ух! Я бы тут такое! Такое сотворил!
— Творить не надо. Нужно просто сделать ремонт, — остудила управляющего я. — И кто же в Астароне заведует деньгами?
— Так казначей наш, господин Алессандро Карриган, — выпалил управляющий. — Вы наверняка при осмотре проходили его кабинет.
Я кивнула, припомнив, что действительно днем видела дверь с соответствующей табличкой.
— Замечательно. Передайте господину Карригану, что завтра с утра я его навещу. Пусть подготовит финансовые отчеты.
— Непременно, леди Глория, вот сей же час и передам, леди Глория, — с заметным облегчением заверил Самандар. Кажется, обрадовался, что смог свалить вину на другого. — Возможно, у вас есть какие-то пожелания насчет ужина? Наш повар готов приготовить любое блюдо! Вот за повара я ручаюсь своей головой!
— Охотно верю, — пробормотала я, вспоминая обилие разносолов.
Уж на чем-чем, а на еде здесь не экономили.
Одновременно в голове ярко вспыхнула картинка прошедшего обеда. И, главное, лорд Дрюкль со своими одами. Меня передернуло.
Решив, что еще раз испытывать свои нервы и выдержку сегодня не готова, я попросила:
— Насчет блюд особых пожеланий нет, пусть готовит на свое усмотрение. Ужинать я буду у себя.
— У себя? — Самандар всплеснул руками. — Но леди Глория, леди Семеш очень не любит, когда пропускают семейный ужин!
«Надо же, печаль какая — опять я родственничков расстрою. Как бы у них приступа гастрита на нервной почве не случилось», — мысленно хмыкнула я. Вслух же отрезала:
— Мне все равно, что любит или не любит леди Семеш. Я устала и хочу остаток вечера провести в одиночестве.
Послышался печальный вздох.
— Как будет угодно, леди Глория, — со всем возможным трагизмом ответил управляющий, после чего неуклюже поклонился и вышел.
А через четверть часа дородная пожилая женщина с надетым поверх строгого платья белым накрахмаленным передником принесла Его. Ужин. Именно так, с большой буквы, ибо по-другому ароматное изобилие, въехавшее в комнату на длинном серебряном столике-каталке, назвать было нельзя.
Здесь обнаружился и жареный перепел с яблоками, и три вида салатов, и горка хрустящего золотистого картофеля на гарнир, и грибной жульен. Корзинка разнообразной выпечки соседствовала с фруктовыми десертами, а венчала это великолепие бутылка вина. Марочного, дорогого.
И вот это все — одной мне?
Я растерянно посмотрела на служанку, совершенно искренне решив, что та ошиблась дверью. Однако поймав мой взгляд, та лишь улыбнулась и принялась перечислять поданные блюда.
— Вот перепелка, сочная, молодая, только часа три назад как подбили, извольте откушать. А вот картошечка молодая. Своя, не из всяких там столичных хранилищ-холодильников, в которых годами продукты залеживаются. Соусы, вот, обязательно попробуйте, наш повар такие рецепты знает — самому королю не стыдно подать! И вот еще… и… и…
Прервать женщину не было никакой возможности. Оставалось смиренно слушать до конца и попутно вспоминать Винсента, который, в отличие от меня, точно оценил бы этот ужин. А когда служанка все-таки замолчала, совершенно искренне ей признаться:
— Я столько не съем. Даже половину.
— Но как же! — Она всплеснула руками. — Леди Глория, вам просто необходимо кушать, иначе откуда силы-то брать? Ваш батюшка, вот, отменным аппетитом обладал. Да и родственники ваши тоже… а вы такая бледненькая, худенькая!
Голос женщины был наполнен такой искренней заботой и беспокойством, словно перед ней дите находилось. Причем дите упрямое и голодное, которое просто необходимо откормить.
И как ей возразить-то, чтоб не обидеть? Ссориться с прислугой ну совершенно не хочется. Видно же, что от доброты душевной старается, а не лебезит, как управляющий.
— Послушайте, э-э… простите, не знаю вашего имени…
— Аглая, — живо представилась та. — При поварской порядком уж лет сорок как заведую. Еще батюшку вашего выкармливала.
Я слабо улыбнулась, понимая, что с такой кормилицей у любого аппетит отменным станет. Выбора у него не будет.
— Послушайте, Аглая, я вам и повару очень благодарна, и верю, что блюда очень вкусные. Но я действительно не привыкла много есть перед сном. Мой отец был мужчиной и воином. Наши э-э потребности в еде сравнивать несколько некорректно. Поэтому давайте договоримся на будущее, что ужин для меня должен быть легким. И вина я практически не пью, лучше чай. У вас ведь наверняка есть какие-нибудь полезные травяные сборы? Для бодрости, например, или еще что?
Тактика переключения заботы женщины на конкретную цель оказалась верной. Аглая на мгновение задумалась, а потом просветлела лицом и заверила:
— Разумеется! У меня прабабка знатной травницей в графстве была.
— Вот и замечательно. Значит, давайте переходить на полезный рацион питания, — обрадовалась я и вполголоса добавила: — Мне совсем не хочется через пару месяцев стать похожей на лорда Дрюкля.
Аглая окинула меня быстрым оценивающим взглядом и хмыкнула.
— Как будет угодно, леди Глория. В таком случае, позвольте, я схожу за чаем.
Она поклонилась и вышла, а ужин… ужин остался. Весь такой ароматный и манящий. Вкусный!
Сглотнув, я обреченно вздохнула и потянулась к вилке. Пусть все и не съем, но попробую обязательно.
И попробовала! За полчаса надегустировалась так, что чай в себя заливала с большим трудом. А убирающая тарелки Аглая в этот момент выглядела абсолютно счастливой и, кажется, гордилась собой. Ну как же — уговорила-таки, накормила непутевую деточку!
«Нет, больше никаких тотальных дегустаций. Иначе организм и впрямь начнет принимать идеальную форму шара», — решила я и зевнула.
Вместе с ощущением чрезмерной сытости закономерно пришла и сонливость. Что ж, день был напряженным, и завтрашний, уверена, будет не легче.
Простившись с Аглаей, я быстро переоделась в ночнушку и забралась в кровать. Светокристаллы послушно погасли, погрузив комнату в сумрак, рассеиваемый лишь светом луны. Со стороны приоткрытого окна тянуло приятной прохладой. Ощущая непередаваемый уют мягкой постели и легкого одеяла, я снова зевнула и закрыла глаза, твердо намереваясь открыть их уже утром…
Не тут-то было!
Потому что ровно в этот момент откуда-то с улицы раздалось громкое, пронзительное треньканье!
«Какого?..»
Треньканье повторилось, а затем зычный голос распевно проорал:
— О, дева ясная! Позволь слух твой ублажить одой!
Дрюкль! Не может быть! Мне это кажется. Просто кажется!
— Отринь тенета сна ночного и словно горлица в окно… — голос прервался, перебитый особенно звонким треньканьем, и послышалась приглушенная ругань.
Я мысленно взвыла и натянула на голову подушку.
Не помогло. Голос ворвался в уши и через нее:
— О, выгляни в окошко, дева! Смиренно здесь, перед тобой, стою я, страхи ночные презрев!
Страхи он презрел! Вот гад! Сейчас будут ему страхи!
Скрипнув зубами, я поднялась с кровати и подошла к окну. Искренне хотела высказать ночному певуну много «хорошего», но, едва выглянула наружу, злость на Дрюкля испарилась сама собой. Напротив, я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться в голос.
Молодой лорд был одет по всем канонам ночного соблазнителя. На нем был черный бархатный камзол и нахлобученный на голову берет с пушистым белым пером. Толстенные ляжки Дрюкля обтягивали короткие панталоны, могучие икры старались прорвать тонкую ткань белых чулок, а башмаки сияли в лунном свете начищенными пряжками. В довершении образа на задранном ко мне лице темнела карнавальная полумаска.
Дрюкль был не один. Позади него стояло два человека, облаченных в темные плащи, так же с масками на лицах. Один из них держал лютню, а второй драматично скрестил руки на груди.
И почему же меня не покидает чувство, что я уже видела это раньше? Ой, а ведь точно! Это же сцена из популярного пару лет назад спектакля Сибиллы Промес. Как же там… «Лунный соблазнитель»!
Похоже, Дрюкль тоже видел этот спектакль и теперь намеревался частично его воспроизвести у меня под окном. Да только мне хотелось спать, а не спектакли посреди ночи разыгрывать!
— Послушайте, это, конечно, мило с вашей стороны, — крикнула я. — Но вы хоть знаете, который сейчас час?
— Конечно! Это время откровений и признаний! — тут же провозгласил Дрюкль. — Я выбрал ночь, чтоб душу перед вами приоткрыть, и вам о том поведают мои сонеты!
Он решительно топнул ногой. Человек с лютней выдал резкий аккорд, а затем начал наигрывать какую-то мелодию.
Сонеты? Да он издевается!
Однако высказать свое возмущение я не успела. Второй сопровождающий достал из складок плаща бумажный свиток и протянул Дрюклю. Лорд развернул его, откашлялся и зычно начал:
Воспрянь, любовь, не то сочтут,
Что ты слабей, чем аппетит:
Едва он утолен обильем разных блюд,
Опять же разыграться норовит.
Любовь, хоть ненасытна, но подчас
Мой взор от разнообразья мутноват;
Но дух любви в дремоте не увяз
И вновь мои глаза огнем горят.
Стремлюсь рекою я быстрой стать,
Промеж берегов твоих руслом лечь,
Нагою тебя середь ночи ждать,
Быстриной своею тебя увлечь.
Человек с лютней выдал особенно торжественный пассаж, а меня перекосило. Это промеж каких берегов он там лечь вознамерился? И он что, хочет, чтобы я к нему голой посредине ночи бегала?! Дабы быстриной… Это вообще как? По-быстрому?
Ты Музой стала моею, ты порой
Едва ли не водишь моим пером,
Но нынче, вдохновленное тобой,
Иное перо прославится стихом.
Вот и приехали. Сейчас, я так понимаю, мне прямо предлагают, гм, прославить «иное перо»?!
Дрюкль умолк. А я… я на всякий случай отскочила поглубже в комнату в надежде, что не увидев благодарного слушателя, он уйдет.
Увы — не ушел. Снизу донеслось какое-то шевеление и пыхтение. Я осторожно подкралась к окну и вновь посмотрела вниз. И едва не застонала.
Человек без лютни стоял на карачках возле стены, а ему на спину пытался подняться Дрюкль, опираясь на плечо человека с лютней. Лорд кряхтел и тихо ругался, то и дело вытирая рукавом пот и постоянно поправляя маску.
— Ваша милость, еще чуть-чуть, — прохрипел человек на карачках. — Вам лишь ручкой дотянуться до вон той лозы, или того вон выпирающего кирпичика…
— До какого, демоны побери, кирпичика?! — злым шепотом отозвался Дрюкль. — Я тебе что, акробат?
— Ничего, ничего, ваша милость, — отозвался человек с лютней. — Зато по все канонам куртуазного поведения…
— Имел я все эти ваши каноны, коль мне из-за них по стенке карабкаться надо! — шипел молодой лорд.
Клянусь, я услышала как хрустит спина того несчастного, который помогал Дрюклю влезть на стену.
И что теперь делать? Окно захлопнуть и запереть? А поможет? Если Дрюкль всем своим весом надавит, вынесет ведь! Конечно, на второй этаж еще забраться надо, но…
Короче, пресекать нужно это дело. Причем на корню, так, чтобы у Дрюкля все мысли о демонстрации перьев пропали.
— Уважаемый! — громко воззвала я.
От неожиданности человек с лютней отшатнулся. Лишенный поддержки Дрюкль, коротко, зло взвыв, сверзился на землю. Я переждала сорвавшийся с его губ поток ругани, и продолжила:
— Уважаемый! Ваши сонеты неплохи, но, увы, я обещана другому! И коль скоро он узрит, что вы… гм… узрит, что вы своими прекрасными стихами… Короче, не судьба! И вообще, спать мне надо в столь глухую пору. Поэтому, увы, задерживать не смею.
После чего захлопнула окно и затаилась, едва выглядывая.
Человек с лютней помог Дрюклю подняться. Лорд активно жестикулировал, что-то говорил, но, по счастью, повторно лезть на стену не решился.
— Ну что ж, значит, предстоит длительная осада, — донеслись его слова, а затем троица стала медленно удаляться.
Н-да. Вот и еще один аргумент в пользу срочного переезда из этих покоев. Под обрывом-то с лютней всяко не постоишь.
Дождавшись, пока они скроются из вида, я облегченно вздохнула и вернулась в кровать. Отдыхать наконец-то.
