Их голоса эхом отдавались в комнате для посетителей. Эйгана Харкина привели одетым в его собственную одежду – доказательство того, что режим в его блоке был смягчен. Еще усаживаясь напротив Люси и Флеминга, он уже догадался о причине их визита.

– Она умерла, правда?

– Боюсь, что да, мистер Харкин, – произнесла Люси. – Я только что видела тело.

Мужчина шмыгнул носом, вытер его рукой и, уставившись на Тома Флеминга, вопросительно приподнял подбородок.

– А это кто?

– Это инспектор-детектив Флеминг, мистер Харкин, – ответила Люси. – Он мой старший офицер.

– Я сожалею о вашей потере, мистер Харкин, – сказал Флеминг, твердо глядя на него.

– А где ее мать? Ей уже сообщили? – Харкин принял соболезнования Флеминга, коротко кивнув.

– Пока нет. В настоящий момент она в Гранша. Врачи считают, что до завтрашнего утра она все равно ничего не сможет понять.

Харкин еще раз коротко кивнул.

– Так что с ней произошло? Она опять порезала себя?

– Нет. Мы считаем, что ее убили, – ответила Люси.

Харкин, на которого эта новость, казалось, не произвела никакого впечатления, неожиданно попытался схватить за спинку стоящий рядом стул. Но промахнулся – и тюремщик, Люси и Флеминг бросились на него и только после непродолжительной борьбы смогли поднять его с пола и усадить на место.

– Попрошу, чтобы принесли воды, – сказал надзиратель, пересекая комнату и снимая трубку внутреннего телефона. Буквально через мгновение раздался стук в дверь, и, открыв ее, надзиратель взял разовый пластиковый стакан с водой и отнес его заключенному.

Харкин кивнул в знак благодарности и отхлебнул воду.

– Прости, Джордж, – обратился он к надзирателю, наклонив голову; его спина выгнулась, когда он глубоко вдохнул воздух. После этого он выпрямился и выдохнул, слегка надув щеки. Наконец посмотрел на Люси:

– Как?

Сержант пересела на стул рядом с ним.

– Результаты вскрытия будут готовы только завтра утром, сэр, но нам кажется, что она умерла от ножевой раны.

– Ее ударили ножом?

– Не совсем, – ответила она.

Харкин долго обдумывал эту информацию, перебирая в голове все возможные варианты. Потом, видно, пришел к правильному выводу, потому что его лицо потемнело.

– Кто это сделал?

– Сейчас еще немного преждевременно… – начал Флеминг.

– Но у вас же должны быть какие-то гребаные идеи, – сказал, как выплюнул, Харкин и поднялся со стула с таким видом, что Джордж мгновенно напрягся. Заметив его реакцию, заключенный успокаивающе поднял руку, а потом медленно опустился на место.

– Вы искали ее с самого четверга. И где же ее нашли?

– На железнодорожном пути в парке Сент-Колумб.

Харкин уставился на столешницу. Он тяжело дышал через нос.

– Это я? – спросил он после паузы.

– Что?

– Это я в этом виноват?

– У нас нет никаких причин так думать, мистер Харкин, – ответила Люси. – Ваша дочь отказалась от вашей фамилии, еще когда была ребенком.

– Она все еще ребенок, – резко, но беззлобно ответил мужчина. Некоторое время он сидел молча, а потом опять заговорил: – Этот чертов помойный таблоид сегодня опубликовал о ней статью. О ней и обо мне. Если б я хоть на минуту подумал, что это все из-за меня, я бы… Вы же вроде как все здесь образованные и все знаете. И про Софокла, и про всякое такое. Вы знаете, что дочери умирают из-за того, что у них такие отцы. И вот в один прекрасный момент вы начинаете… Понимаете, вы просто не можете не… – И он уставился на них, шевеля сухими губами, но при этом не издавая ни звука.

Люси покачала головой, но свои собственные мысли высказывать не стала. Девочка исчезает еще до того, как в газете опубликовали о ее родственной связи с Харкином. После этого она внезапно появляется с разрезанным горлом, причем все обставлено так, чтобы выглядело как самоубийство на железной дороге. Просто поезд так и не появился. Отбросить вероятность того, что ее смерть каким-то образом связана с личностью ее отца, было невозможно, хотя сама Люси и не верила, что здесь существует какая-то связь.

– А вы можете назвать хоть кого-нибудь, кто бы хотел вам отомстить, мистер Харкин?

– Вы имеете в виду кого-то помимо членов семьи того бедняги, которого я застрелил?

– Да, кого-нибудь еще, – продолжила Люси, мимоходом подумав, что надо не забыть сообщить эту версию Бернсу.

Но даже если он кого-то и знал, то никаких имен называть не стал.

– Когда вы последний раз виделись с Карен, Эйган? – спросил Флеминг.

– Недели две назад. – Харкин поднял было голову, но затем снова опустил ее. – Она стала навещать меня после того, как я написал ей какое-то время назад. Была раза три, по-моему.

– А она что-нибудь рассказывала вам во время этих визитов? Что-нибудь, что говорило бы о том, что она в беде?

– Да она едва меня знала. Ей было четыре годика, когда меня «закрыли».

Внезапно лицо его потемнело, а глаза спрятались под насупленными бровями.

Люси почувствовала, как Флеминг легко коснулся ее руки, которая лежала на столе. Когда она взглянула на него, он чуть заметно покачал головой. Больше от Харкина им ничего не добиться.

– Мы можем что-нибудь для вас сделать, мистер Харкин? – спросила Люси, вставая. Этим она показала сотруднику тюрьмы, что их визит закончился.

– Я выхожу в следующую субботу. Если вы узнаете, кто это сделал, позвольте мне полчасика побеседовать с ним наедине.

– Спокойнее, Эйган, – заметил Джордж из своего угла. – Мне очень жаль, что все так вышло, но мы же не хотим, чтобы ты так быстро вернулся к нам опять, не так ли?

– Всего полчаса, – повторил Харкин Люси.

Джордж, надзиратель, проводил их до главной проходной, где они сдали свои значки с надписью «Посетитель»; при этом он, не переставая, грыз яблоко.

– Так вы нашли ее на железнодорожных путях? – По этому вопросу было ясно, что слышал он не все.

– Да, в парке Сент-Колумб. Там есть такой слепой поворот.

– Конечно, знаю, – подтвердил мужчина. – Сам я из Лондондерри. Если у меня дневная смена, то по вечерам я возвращаюсь домой на этом поезде. А когда вы ее нашли?

– Незадолго до полуночи, – ответила Люси. – Может быть, чуть раньше.

– Тогда тело лежало там не очень долго.

– Почему?

– Есть поезд, который уходит из Корелайна где-то в девять десять вечера. Я всегда стараюсь попасть на него, если заканчиваю вовремя. Если же опаздываю, то приходится ждать следующего, который прибывает в Корелайн около десяти сорока. На конечную он приходит в полдвенадцатого. Если б тело лежало там давно, то его переехал бы десятичасовой поезд. Тот, кто положил его туда, мог сделать это только между десятью и половиной двенадцатого.

– А что с поездами, которые идут из Дерри? – спросила Люси.

– Последний поезд из Лондондерри идет в восемь тридцать вечера. И поездов больше нет.

Он откусил еще от яблока и весело захрустел.

– Если понадобится найти убийцу – зовите, не стесняйтесь.