Глава 36

Солнце жарило немилосердно, убийственно… Как тем летом в Таннендорфе. Это лето вообще чем-то неуловимо напоминало то самое, что двенадцать лет назад изменило историю этой земли и всю расстановку на доске, хотя тот, кто стал причиной этих перемен, до сих пор не признал всецело своей сути – ни как фигуры, ни как того, кто фигуры передвигает. Или попросту не осознал еще. Хотя, зная этого парня, точнее было бы сказать, что признать это он себе попросту не позволяет, опасаясь за собственный разум; одна из слабостей величайшего инквизитора всея Империи – страх утратить рассудительность, страх потерять веру в собственные силы, страх осознать, что не все зависит от него и что-то может пойти не так, вместо того, чтоб принять это как факт и попытаться использовать в своих интересах… Отчасти ему даже можно позавидовать. Наверное, хорошо и удобно жить в мире, который расписан по главам, разложен по полкам, рассортирован по сундукам… И ведь таким этот мир и станет, если эти новые церковники, именующие себя Конгрегацией, победят. Скучным и предсказуемым. Унылый мир слабых людей с унылым богом, соделанным ими из слабого человека.

Он обернулся назад, где за полосой леса осталось поле с выжженными остатками скошенной травы, что отчаянно пыталась вытянуться снова, вымогая последнюю влагу у земли, давно не видавшей дождя. Второй покос в этом году будет скудным…

Каспар встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и приостановился, вслушиваясь, ловя отзвуки чуждого присутствия, от которого всегда начинали неприятно ныть зубы и возникало ощущение, словно какой-то холодный слизень пытался вползти в мозг. К счастью, испытывать такое доводилось не так уж часто, но всякий раз, когда требовалась личная встреча, – требовалось и немыслимое напряжение силы воли. Каждый разговор с этим пока еще человеком оставлял после себя чувство гадливости, омерзения, граничащих с беспричинной злостью… Впрочем – нет; не всегда такой уж беспричинной.

– Ты заставил меня ждать.

Да, мысленно согласился он с самим собой. Не всегда для этой злости не было причин…

К сидящему на поваленном дереве старцу Каспар приблизился нарочито неспешно и остановился напротив, не став садиться ни рядом, ни на трухлявый пень в паре шагов в стороне.

– Не мне был нужен этот разговор, – ответил он, наконец, когда в морщинистом, иссушенном лице начало проступать уже нескрываемое, откровенное раздражение. – Ты явился сюда, ты напросился на встречу, ты, в конце концов, выбрал для этой встречи это место – не ближний свет, знаешь ли.

– Ты бы предпочел, чтобы я явился прямиком в твой дом? – насмешливо осведомился Мельхиор. – Встретиться в ином месте было нельзя: ведьма может учуять присутствие незнакомой силы, забеспокоиться и спрятаться. Ты же не хочешь, чтобы она перестала отпускать дочь в деревню, играть с твоими резными лошадками?

– Не тронь девчонку, старый хрыч, – с показной доброжелательностью предупредил Каспар. – Она – моя законная добыча.

– Как сказать, – задумчиво возразил Мельхиор.

Он нахмурился. То, что вопреки привычке старик не вспылил в ответ на прямое оскорбление, было не просто странным – подозрительным… Да и вообще этот древний кусок человечины был поразительно добродушен сегодня; таким его прежде видеть не доводилось ни разу.

– Как сказать, – повторил маг. – Если б много лет назад мои люди не пытались отравить Гессе, он не оказался бы в этом лесу умирающим, ведьма не подобрала бы его, они не провели бы вместе несколько дней и девчонка не родилась бы вовсе… Не судьба ли?

– Твои люди и не пытались. Парень отравился случайно, отпив не из своего стакана. Судьба, да не твоя, – осклабился Каспар и выговорил с расстановкой: – Девчонку – не трогать. Я положил на нее слишком много сил, чтобы так просто отказаться от своих планов.

– Она мне не нужна, – отмахнулся Мельхиор равнодушно, и что-то в этом голосе было, какая-то нотка, сказавшая лучше всяких слов, что старик не лжет. – Я бы лучше ее убил вместе с матушкой и закинул трупы в окно нашего неуемного инквизитора; но если у тебя планы на нее – я бы советовал с ними поспешить.

– Довольно словоблудия, – оборвал Каспар. – Как я понял, дело у тебя срочное; давай покончим с ним – и разойдемся.

– Безусловно, – кивнул Мельхиор, и в его голосе проступила явная насмешка, которую он даже не пытался скрыть. – Мы можем и разойтись, если тебе этого захочется. Только захочется ли?

Каспар не ответил, лишь демонстративно сложив на груди руки и изобразив преувеличенно скучающий вид; что-то с этим старым пнем определенно было не то сегодня, с чем-то явно важным и необычным он явился на эту встречу, и это что-то, по его мнению, должно было заинтересовать его давнего, но вынужденного союзника. Поторопить старика снова, поддаться раздражению – значило показать растерянность, которая одолевала чем дальше, тем больше…

– Есть дело, – заговорил маг, наконец, так и не дождавшись реакции. – Важное и могущее принести немалую выгоду.

– Кому?

– Мне, – пожал плечами Мельхиор. – Тебе.

– И Бальтазару?

– Бальтазар не в деле, – коротко и категорично отрезал тот, и Каспар почти физически ощутил волну неприязни и досады, плеснувшую в этом голосе. – Его это не касается. Это и тебя касается лишь потому, что мне надобна помощь в определенной… области, которая мне чужда.

Он кивнул; смысла в подобной откровенности не было – никто никогда и не предполагал, что их немногочисленные совместные предприятия имели под собою нерушимую основу в виде братской общности, однако тот факт, что Мельхиор не пытался на эту мнимую общность давить, как то случалось прежде, не ударился в длиннейшие проповеди о необходимости единения сил, говорило о том, что до старика наконец дошло, как стоит вести дела. Это уже был шаг вперед, следовало признать…

– Я уже положил начало, дело пошло, – продолжил маг. – Согласишься ты к нему примкнуть или нет, свою долю выгоды я получу, пусть и меньшую, учти это.

– Я учел, – холодно отозвался Каспар. – Продолжай. Что требуется от меня, что я этим приобрету, что за дело и кто участвует еще? Какого смертника ты задействовал на сей раз?

– У меня нет смертников, – резко ответил Мельхиор.

Все-таки сорвался, отметил Каспар с удовлетворением. Надолго выдержки не хватило…

Отчего-то эта мысль принесла облегчение, словно что-то в окружающей реальности, что прежде шло не так, как полагается, вдруг распрямилось, развернулось и потекло в прежнем русле, в соответствии с законами мироздания.

– Каждый имеет возможность уцелеть, – продолжал старый маг, с заметным трудом сдерживая раздражение; объяснять свои странные принципы ему явно доводилось не одному только Каспару, и явно не один десяток раз, однако, что столь же явно, выводил его из себя не сам этот факт, а то, что принципы эти, похоже, отчего-то никто не желал понимать и принимать. – Каждому дается по делам его – так ведь сказал человеческий бог? Каждый получает то, что заслужил и смог вырвать у судьбы; если не смог, если судьба оказалась сильнее или, тем паче, если сильнее оказались другие люди – грош ему цена.

– Вот я и дожил до того дня, когда ты начал жить по заветам бога христиан, – хмыкнул Каспар и повысил голос, не дав ему возмутиться: – Черт с ними, с твоими бредовыми идеями; да и не твои они вовсе, а какие твои, того я знать не желаю, не то у самого бред начнется. Говори, что ты задумал, не то мы простоим тут до вечера.

– В деле Игрок, – коротко и озлобленно бросил Мельхиор и, повстречавшись со взглядом собеседника, повторил с нажимом: – Игрок.

– Если это снова какая-то хлипкая авантюра, – не сразу отозвался Каспар, не попытавшись даже скрыть пренебрежение, – если ты решил подставить Петера ради очередного дикого плана с невнятными замыслами и целями, имей в виду: я в это не ввязываюсь. Самому-то не жаль затраченных лет и сил?

– Ты говоришь так, словно я уже собственными руками возвел его на помост и привязал к столбу, – фыркнул Мельхиор, на сей раз то ли совладав с гневом, то ли не найдя для него повода. – А между тем ты даже не знаешь, о чем идет речь и какова его роль. И я растил его не для того, чтобы убрать в сундук и упиваться мыслью о том, что он у меня есть; я растил его для дела, и время пришло.

– Говори уже.

– Когда два года назад Игрок сказал, что нужно добиться его перевода именно в Бамберг, мы не знали зачем, – начал Мельхиор с расстановкой. – Он сам не знал. Мы просто доверились его умению находить нужные линии и идти по ним. Мы знали, что однажды все они сойдутся в нужной точке, и, хотя не знали, в какой и как, терпеливо ждали… И дождались. Бамбергский епископ вернулся на путь ереси, и вот уже более года почти каждый житель города – вольный или невольный участник еретических богослужений.

– Я понял, что работа проделана немалая, – устало и язвительно заметил Каспар, – однако я далек от того, чтобы наслаждаться фактом тайной гадости, подобно разносчику, плюнувшему в пиво. Каков практический выход из всего этого? Планируется бунт? Подставить епископа конгрегатам? Подставить им весь город? Выдвинуть Петера героем, раскрывшим еретическую сеть, и продвинуть по службе?

– Мелко мыслишь, – снисходительно заметил Мельхиор. – Впрочем, чего от тебя ждать… У тебя всегда одно на уме.

– Зато в твоем уме слишком много всего и сразу… Так зачем парню было нужно именно в Бамберг? Что он там делает?

– Он направляет линии судьбы в нужную сторону, – снова пропустив грубость мимо ушей, пояснил Мельхиор. – Следит за происходящим, контролирует, развивает план на месте по ходу дела… Производит correctio rerum, так сказать.

– В чем план? – оборвал он нетерпеливо. – Кончай наворачивать круги. Итог будет каков?

– А для итога мне нужен ты. Несомненно, задуманное в Бамберге так или иначе завершится, так или иначе даст мне то, что я хочу получить, но для воплощения всей задумки требуются твои умения и знания.

– Даже не могу представить, что я такое знаю и умею, без чего ты не можешь обойтись, – скептически заметил Каспар. – Из-за чего у меня появляются нехорошие подозрения, что слить в канаву ты решил на сей раз уже меня.

– Я бы не отказался, – спокойно согласился Мельхиор. – Однако до того дня, когда, так сказать, Рим будет разрушен, ты мне нужен, посему, как ты выразился, «сливать» тебя я считаю преждевременным… Ты нужен мне как служитель твоих богов.

– Я не служитель, – с деланой мягкостью поправил Каспар, и маг отмахнулся, не дав продолжить:

– Все кому-то служат, даже если о том не знают. Без разницы. Не намереваюсь копаться в дефинициях и забивать голову тонкостями вашей иерархии; мне нужен человек, знающий о падших ангелах всё. Ну, или почти всё, – снисходительно хмыкнул Мельхиор, – ибо ты даже не желаешь знать об истинной сущности своих так называемых богов, которые есть не более чем служители столь ненавидимого тобою Демиурга.

– Не буду вновь начинать богословские диспуты, – отрезал Каспар сухо. – Повторю то, что уже было сказано: даже если «предания», слышанные тобой, правдивы, даже если это так – тем больше я вижу причин, чтобы признать достоинство богов. Если это так – они восстали против собственного создателя, разрушили созданное им мироустроение и основали своё, сумели вырваться из-под его власти и распространить власть свою, отошли от его силы и приумножили свою…

– Да, – едко согласился Мельхиор, – за счет других сил, к коим ты относишься с еще большим презрением, чем к Демиургу и его распятому воплощению. Это ли не ирония? И не пора ли признать, кому ты на самом деле служишь, не пора ли перестать лгать себе?

– Со мной твои штучки не пройдут, – оборвал он жестко. – Давай к делу. Зачем я тебе нужен?

– Затем, что ты изучил своих… богов, как никто другой, ты знаешь их, как никто другой, понимаешь их, как никто другой… И встреть ты одного из них здесь, в этом, срединном мире, выпади тебе случай побеседовать с ним, как с простым смертным, – ты с легкостью нашел бы к нему подход, сумел бы сблизиться, войти в доверие. Ведь так?

– Не сказал бы, что с легкостью, – возразил Каспар и запнулся, глядя в лицо напротив, все более сияющее неприкрытым самодовольством; Мельхиор молчал, наблюдая за тем, как проступает в глазах его вынужденного союзника постепенное понимание, и явно наслаждался произведенным эффектом.

Каспар помедлил, заставив себя спокойно прошагать к торчащему из земли корявому старому пню, и основательно уселся, упершись ладонями в колени; затем кивнул:

– Говори.

– Ты слышал, что сейчас происходит в Гельвеции?

– Взбунтовавшиеся орты? – уточнил он. – Не моих рук дело. Имперский фогт получил по заслугам – иначе и не могло быть, а дальше пошло само. Возможно, приложил руку Австриец.

– О, поверь, я знаю, что ты не имеешь к этому отношения… Тебе известно о том, как был убит наместник?

– Пристрелил кто-то, – нетерпеливо передернул плечами Каспар. – У меня были другие дела, заниматься Гельвецией я не намеревался и потому не интересовался деталями.

– Наместник был убит местным охотником; нелюдимый вдовец, живет в небольшом домике где-то в глуши Ури, с местными общается редко, но у них на хорошем счету. Имел репутацию вздорного, но богобоязненного человека… И вдруг чуть более года назад все изменилось. И без того удачливый охотник вдруг стал удачливым невероятно; молчаливый отшельник, который никогда ни во что не вмешивался, вдруг начал задирать любого, кто ему был не по нраву, включая самого наместника. Глядя на него, подтянулись и остальные, и ощутимо запахло мятежом. А однажды утром наместника нашли убитым.

– Как это связано со мной? – поторопил Каспар, и старый чародей кивнул:

– Я к этому подхожу. Среди людей ходил слух, что такие перемены произошли в нем потому, что он заключил договор с Дьяволом. Охотник получил небывалую меткость, силу, способность исцелять раны, а Дьявол, как водится, душу. Вскоре, однако, слух сменился, и начали говорить, что договор ему предложил вовсе не «враг рода человеческого», а не иначе как бог; правда, не тот, которому нынче принято везде ставить храмы, а один из твоих любимцев, и мало того – говорили, что этот бог теперь обитает в теле охотника.

– Кто? – коротко спросил Каспар, не удержав нетерпение в голосе, и Мельхиор, выдержав паузу, отстраненно отозвался:

– Йиг.

– Игг, – сухо поправил он, пытаясь не выдать хотя бы теперь своего замешательства, и старик с нажимом повторил:

– Йиг. Разумеется, слухи есть слухи, – продолжил чародей, демонстративно не замечая раздражения собеседника. – И слухам я бы верить не стал. Собственно говоря, я узнал обо всем не из слухов, а еще до того, как они распространились, своими путями. Это правда, сейчас, здесь, на земле, в теле охотника, обитает один из падших.

– Стало быть, все сходится, – удовлетворенно кивнул Каспар, и старик нахмурился:

– Что?

– Руны, – в свою очередь не отказав себе в удовольствии насладиться растерянностью Мельхиора, ответил он. – В последнее время они упрямо говорили, что Вотан здесь. Твои слова подтвердили, что это не моя ошибка и не иносказание… Как все произошло?

– Однажды далеко в горах, в небольшой пещерке, охотник нашел три наконечника для стрел. Они были как новые, словно лишь вчера вышедшие из кузни, острые, искусно сделанные, и он забрал наконечники себе. На первой же охоте он заметил неладное: стрела с этим наконечником угодила в зверя, хотя, по его словам, уже выстрелив, он понял, что промажет, что должен промазать, но стрела извернулась сама собой и настигла добычу.

– По его словам? – переспросил Каспар отрывисто. – Ты говорил с ним?

– Пытался, – нехотя ответил Мельхиор. – С ним можно говорить, когда он в себе, но стоит в его сознании проступить разуму Йига – и никакой разговор невозможен. Падшие – все как один надменные, спесивые твари, отчего-то решившие, что они чем-то управляют, на что-то влияют и над кем-то властвуют… За несколько наших редких встреч мне удалось вытащить из этого безумца только основное: присвоив наконечники, не знающие промаха, охотник постепенно впустил в себя падшего; сознательно впустил, по доброй воле, или же Йиг попросту сломал его – я не выяснял, это не то, что меня интересует. Они оба существуют в одном теле, порой главенствует человек, порой падший. Ни того, ни другого политические игры не интересуют, бунт ортов падшему не интересен вовсе, человеку же – ровно до той степени, чтобы «Император оставил их в покое».

– И как он себе это представляет? – скептически покривил губы Каспар, и старый маг пренебрежительно хмыкнул:

– Ты ждешь от вонючего шкуродера мудрости мыслителя?.. Никак не представляет. Он вообще плохо представляет себе, что происходит за пределами даже той части гор, где стоит его хижина, не говоря уж о происходящем за пределами орта и уж тем более Гельвеции. Если тебе это так уж нужно – можешь заняться его просвещением или возглавить бунт гельветов, или что там ты обыкновенно делаешь в подобных случаях… Мне все равно. Однако, должен остудить сразу, идею привлечь такого стрелка для убийства наследника или Императора, если ты сейчас об этом подумал, можешь оставить сразу. Уж на то, чтоб сообразить, что тогда их точно не «оставят в покое», его мозгов хватает, а Йиг сейчас вообще не видит разницы между людьми – ему что наследник, что свинопас, один черт. Но это уже не моя забота; если тебе удастся уломать падшего или человека вмешаться – твое дело. Главное – не в ущерб делу общему.

– Как связаны охотник в Ури и Петер в Бамберге? – не ответив, спросил Каспар. – В чем твое дело и что тебе нужно от меня?

– Мне нужно, чтобы ты кончал возиться с девчонкой Гессе и отправился к Йигу. Немедленно, пока падший не передумал, не бросил занятую оболочку и не ушел; или не выкинул еще что-то, после чего он станет недоступен вовсе.

– Он получил прямой выход в этот мир, осталось освоиться и копить силы, с чего бы ему уходить? Не Инквизиции же он опасается?

– Как оказалось, – отозвался Мельхиор недовольно, – человеческое тело не способно долго выдерживать присутствие падшего, и человек постепенно сгорает. Изнашивается разум, изнашивается физическая оболочка; боюсь, что вскоре охотник попросту умрет.

– Можно найти себе другое тело. В чем дело, чего ты недоговариваешь? Говори все, иначе я и пальцем не пошевелю.

– Йиг что-то ищет здесь, – недовольно отозвался Мельхиор. – Если я верно истолковал его бред, пока я прикидывался не тем, кто я есть, и он всё еще не распознал кое-какие мои, скажем так, особенные уловки – в тех землях могло остаться что-то от давно исчезнувших альбов… Не знаю, что. Этого, уверен, он не скажет и тебе, посему даже не прошу узнавать; тем паче что, похоже, искомого там нет, и когда он в этом убедится – он уйдет. Словом, времени у тебя мало, и я хочу, чтобы за это оставшееся малое время ты сошелся с ним, втерся в доверие и кое-что у него узнал.

– Втерся в доверие, – повторил Каспар безвыразительно. – К богу. К моему богу.

– У него не так уж много служителей по эту сторону, – не скрывая презрения, заметил Мельхиор. – И я думаю, что именно твое появление его… порадует. Ты ведь преподнес ему неплохой подарок тогда в Праге, верно? Сколько душ ты скормил Дикой Охоте? Двести? Триста? Думаю, он сам вряд ли вспомнит, когда в последний раз ему доставался такой улов… Напомни ему об этом. Сыграй на этом. Расположи к себе. Вот и проверим, столь ли ты хорош, как о себе думаешь, или все, на что тебя хватает, – это туманить мозги крестьянам да студентам.

– Что мне надо узнать? – снова не ответив на выпад, уточнил Каспар. – Что такого может знать Вотан, чтобы это могло понадобиться тебе, и что с этого получу я? И ты все еще не сказал, что делает Петер в Бамберге.

– Есть на свете книга, – ответил старый чародей не сразу, на мгновение словно задумавшись над тем, что стоит говорить, а о чем умолчать. – «Магия крови».

– Не «на свете», а у тебя.

– Это не ее название, но так ее обычно называют, – не ответив, продолжил Мельхиор. – Ее создал один из падших… или не один, а несколько, это никому не ведомо, но одно известно точно: воспользоваться ее знаниями могут лишь дети падших.

– Это теория.

– То, что стриги – дети падших? – переспросил Мельхиор насмешливо. – Ох, ты снова за своё… Нет, это не теория, это факт. Первыми стригами стали падшие, жаждущие поддержать в себе силы, но не желающие брать ее у истинных властителей миров…

– Твои тошнотворные твари – властители, да еще и миров? Не смеши меня.

– Но уж точно и не твои божки, кои, по сути, всего лишь служители, созданные служить, сбежавшие, поджав хвост, когда хозяину не пришлось по нраву то, что они делают. И если тебя интересует дело, с которым я пришел, придется принять эту истину, не закрывая на нее глаза и не дуясь, как ребенок. Первыми стригами стали падшие, – повторил Мельхиор с нажимом. – Из крови они брали силу, но их создания, стриги следующего поколения, уже не могли обходиться без нее вовсе, и им кровь требовалась уже лишь для того, чтобы жить, а не для умножения сил, как их создателям и учителям. Что-то умели и они, но с каждым поколением мастера становились все слабее, и вот уже их почти ничто не отличает от простых смертных, разве что долгая жизнь да отторжение некоторых веществ и солнечного света…

– Я все это уже слышал, – неприязненно поморщился Каспар. – В чем связь?

– «Магия крови» была написана падшими, желавшими, чтобы их детища приблизились к ним и обрели хотя бы часть их силы. Зачем они это сделали – не знаю; то ли кого-то одолели сантименты, то ли падшие желали взрастить себе армию, меня это не интересует. Меня интересует книга…

– Которую ты лет двадцать назад присвоил.

– Это не относится к делу, – с мягкой угрозой в голосе возразил Мельхиор. – К делу относится то, что книга, о которой мы говорим, – лишь часть. Есть и вторая. И она написана для людей. Это, по сути, adaptatio той же «Магии крови» – так, чтобы заключенными в ней тайнами мог воспользоваться человек.

– И?.. – поторопил Каспар нетерпеливо, когда старый маг умолк; тот вздохнул:

– Что непонятного? Я хочу ее получить. Хочу настолько, что даже готов поделиться с тобою тем, что в ней заключено, а к тому приложить еще и довесок, каковой вот-вот будет у меня в руках и ради которого Игрок работает в Бамберге: оружие. Мощное, небывалое. То, что даст невероятное преимущество тебе и заставит конгрегатов пожалеть о том, что их бог не сошел на землю в обещанном им втором пришествии.

– Заманчиво, – кивнул он сдержанно. – А что достанется тебе?

– Книга. И удовольствие наблюдать за тем, как это оружие будет использовано. До неких пределов цели у нас, что ни говори, общие. Оружие это вот-вот будет получено, остались считаные недели…

– То есть, ты хочешь сказать, что вот уже год Петер работает над чем-то значимым и ты ни словом об этом не обмолвился? – нахмурился Каспар, и Мельхиор равнодушно и холодно улыбнулся:

– Да, я намеревался оставить найденное себе, что тебя так изумляет? Но обстоятельства сложились так, что я не могу справиться в одиночку, а стало быть, придется делиться. Мне нужно, чтобы ты отправился в Гельвецию, сошелся с этим одержимым охотником, вызвал на разговор Йига и узнал у него, где вторая часть «Магии крови». Всё просто.

– Просто? – усмехнулся Каспар хмуро. – Что ж тогда ты не сделал этого сам?

– Он слишком быстро понял, кто я и какими силами предпочитаю оперировать, – неохотно признал Мельхиор. – А когда понял – начал изрыгать угрозы, наименьшей из коих было «отправить выползка из Бездны обратно». Не то чтобы он мог причинить мне какой-то вред, но поединок с Йигом мне сейчас ни к чему. Ты же – ты умеешь обращаться с такими, как он, знаешь их сильные и слабые места, ты сумеешь разговорить его; скажи ему, что он велик, мудр… что там еще любят слышать эти самозваные божки… Все любят лесть. Впрочем, тебе виднее, как подобраться к нему. Я не уверен, что он сам знает точно, где книга; но уверен, что он сможет это предположить, зная образ мыслей своей братии. Имей в виду: временами разум охотника просыпается, притом не вовремя, и перебивает своего хозяина, и подозреваю, что оба они уже начали лишаться рассудка… если он вообще изначально был у обоих. Уверен, у тебя получится. Ну, а не получится у тебя – не получится ни у кого; бамбергское оружие само по себе тоже будет неплохим возмещением затрат, а книгу я продолжу искать, как искал. Времени у меня много.

– Прежде чем я отвечу, – отозвался Каспар помедлив, – я хочу знать, о каком оружии речь. Если я брошу все и ринусь искать то, что еще, может, и не существует, я хочу знать, что я получу.

– Личного бога, – проговорил Мельхиор с деланой торжественностью. – Ты ведь всех падших почитаешь за богов? Или только тех, кто себя таковыми назвал, а остальные до богов недотягивают?

– Если ты продолжишь в том же духе, я встану, развернусь и вернусь к своим делам, а книжку, якобы написанную падшими ангелами, можешь и дальше искать сам – хоть до скончания веков.

– И так просто откажешься от возможности получить в свое распоряжение нечто большее, чем ублюдок инквизитора и ведьмы? – с сомнением хмыкнул чародей и, не слушая ответа, продолжил: – Осталось всего несколько недель до того дня, когда в нашем распоряжении окажется некий падший. Он не из тех, что поднялись против Демиурга вместе с Люцифером, и не из тех, кто спустился на землю из интереса к жизни смертных, он не выставлял себя богом и не требовал жертв; жертвы он собирает сам, дела смертных его не интересуют, да и бессмертных тоже, творца своего он давно позабыл, равно как и то, что прочие ангелы, верные и восставшие, есть его собратья. Он не помнит, кем он был и какова была изначально назначенная ему служба: уже неведомое количество веков он тот, кого зовут Ангелом смерти. Я не зря припомнил обещанное богом-человеком его второе пришествие, и ты помнишь, на какой ереси некогда попался бамбергский епископ.

– Ангел смерти? – повторил Каспар недоверчиво. – Вы с Петером хотите призвать Ангела смерти? Да вы оба рехнулись.

– Я сказал, что речь идет об оружии, – напомнил Мельхиор. – Но я не сказал, что Ангел смерти и есть то оружие. Твое оружие – Йиг, которому ты преподнесешь Ангела смерти как желанную добычу и которого ты явишь людям в его силе и славе, как их истинного и несомненного Спасителя. Неужели ты думаешь, что я стану пробуждать нечто, не ведая того, как это сдержать? Ну, положим, – кивнул чародей, увидев выразительный взгляд, – положим, обо мне ты такое подумать мог. А Игрок?

– Ты мог ему солгать. А кроме того, Игрок – он и есть игрок, Петер легко может однажды поставить судьбу мироздания на кон просто для того, чтобы посмотреть, что получится. Твое воспитание сказалось на нем не лучшим образом.

– Мое воспитание позволило ему выжить, – возразил Мельхиор с нажимом; Каспар фыркнул:

– Я тебя умоляю. Если б ты не ездил по мозгам его родне – ему и не пришлось бы выживать; рос бы он с матушкой-батюшкой среди мажков-нейтралов неведомо где, вдали и от наших глаз, и от инквизиторских, и сейчас, может, жил бы себе припеваючи, зарабатывая на пропитание игрой в кости или продавая корзины… Как вы намерены призвать это существо?

– О нет, – коротко и сухо рассмеялся Мельхиор. – Способ – есть, и он мне известен, это главное, что тебе надо знать. И да: способ не известен Игроку. Посему, если у тебя возникла мысль наведаться в Бамберг и заключить сделку с ним, оставив меня без доли, – не выйдет. Итак, ты в деле или нет?

– Я в деле, – коротко кивнул Каспар. – И как скоро мне надо быть в Гельвеции?

– Вчера, – пожал плечами чародей. – Иными словами, бросай свою девчонку и несись туда со всех ног сегодня же, пока тело охотника не выгорело окончательно, а твой Вотан всё еще здесь, а не ускакал на деревянной лошадке неведомо куда.

– Девчонка останется со мной.

– А ты-то в своем ли уме? Тащить с собой чужого ребенка, возиться с ним, ввязываться в дело с такой обузой…

– Девчонка будет при мне, – повторил Каспар твердо, поднявшись, и, перехватив взгляд Мельхиора, добавил. – И да: если у тебя возникнет мысль убить ее, дабы она не мешала, – не выйдет. Если с ней что-то случится, я выхожу из дела.