Глава 40

Всю ночь Ирина думала, что ей делать с этими билетами: она не выносила плохого обращения с животными, поэтому коррида была для нее неприемлемым зрелищем. Но она настолько была заинтригована поступком незнакомца, что к утру любопытство все же взяло верх над моральными принципами, и она рассказала обо всем Арлетт. Ее подруга хоть и любила животных, но к корриде относилась благосклонно, ведь большую часть своей жизни она провела в Ниме, где существовал культ тавромахии. В то, что билеты на представление были от Спартака, она, конечно, не поверила. Спартак был кумиром, который, по ее мнению, обитал если уж не на самом Олимпе, то где-то у его подножия. И удел простых смертных, к которым она, безусловно, причисляла и Ирину, — с восторгом смотреть на него со ступеней амфитеатра. Но от кого бы ни были эти билеты, отказываться от них было глупо.

Амфитеатр был забит до отказа. Места, предназначенные для Ирины и Арлетт, находились в ложе для почетных гостей, в которой, кроме них, никого не было. Этот факт произвел впечатление на Арлетт, но не на Ирину, которая была до такой степени взволнована происходящим, что даже не обратила внимания на отсутствие соседей в ложе.

Коррида началась с традиционного шествия ее участников, после которого председатель корриды дал сигнал к началу первой терции — терции пик. Впрочем, ни первую, ни вторую терцию (бандерилий) Ирина толком не видела. Ей было безумно жалко животное, которое, несмотря на свою красоту и силу, должно было умереть. Ирина закрывала глаза, чтобы не смотреть на арену, где бык, из холки которого уже текла кровь, исполнял вместе с матадором свой последний танец, танец смерти.

Однако в начале третьей терции — терции смерти — произошло неожиданное. По традиции каждый свой эпизод матадор посвящает кому-либо из присутствующих. Вот и сейчас Спартак вышел на середину арены — он был прекрасен в своем костюме света. В левой руке он держал мулету и шпагу, а в правой — шляпу. Публика была уверена, что сейчас он подойдет к председателю корриды и посвятит ему смерть быка, как это делают почти все матадоры. Но на этот раз Спартак подошел к ложе почетных гостей, где сидела Ирина, и обратился к ней:

— Я посвящаю этого быка тебе, незнакомка. Мне очень хочется, чтобы этот бык был последним в моей карьере.

При этих словах по амфитеатру прокатилась волна удивленных возгласов, но Спартак продолжал, и зрители замолчали, чтобы услышать продолжение:

— Пятнадцать лет я выхожу на арену, чтобы убивать. И каждый раз, пронзая шпагой сердце животного, я прошу у него прощения и приказываю себе остановиться. Но проходит время, и проклятая жажда убивать вновь заставляет меня выходить на арену. Помоги мне, незнакомка. Увидев тебя, я понял, что ты та самая женщина, которая даст мне силы вырваться из мира смерти и обрести покой. Скажи «да», и я клянусь, что сегодняшний бой будет последним.

Теперь взгляды зрителей обратились к Ирине. Арлетт тоже повернулась к подруге и смотрела на нее так, как будто видела ее впервые. Ирина встала. Слова Спартака и внимание тысяч людей взволновали ее так, что она еле держалась на ногах. Ирина подняла голову и в тот самый миг, когда ее глаза встретились с глазами матадора, она вдруг поняла, что вот сейчас происходит главное событие в ее жизни и от того, какое она примет решение, будет зависеть ее дальнейшая судьба. «И судьба Спартака», — подсказал ей внутренний голос.

«Да», — еле слышно прошептала Ирина, но матадор услышал ее ответ. Он приложил правую руку, в которой у него была шляпа, к сердцу, слегка поклонился Ирине и бросил шляпу через плечо. Так делают все тореро, чтобы узнать исход боя. Шляпа упала дном вверх. Это было плохим предзнаменованием. Но Спартак не стал переворачивать ее, как на его месте сделал бы любой тореро, чтобы обмануть судьбу.

Бык, который достался Спартаку, был достойным соперником. Несмотря на кровь, которая струйкой стекала из ран на холке, он был еще полон сил и с яростью отвечал на все выпады матадора. Спартак же, выбрасывая мулету, чтобы еще больше разозлить быка, буквально играл со смертью, время от времени застывая в красивой позе в нескольких сантиметрах от разъяренного животного.

По правилам последняя терция длится не более десяти минут, но она показалась Ирине вечностью. Но вот публика замерла — матадор повернулся к быку лицом, чтобы нанести последний решающий удар. Для этого он выбрал самый древний и самый опасный способ. В ожидании очередной атаки быка, который был еще достаточно силен, Спартак встал так, чтобы правый рог быка целился ему прямо в грудь. Его левая рука, в которой он держал мулету, была чуть согнута, а правая — со шпагой — приставлена к груди, локоть поднят на высоту плеча. И в этой позе он встретил быка, который, обезумев от боли, сделал последнюю попытку растерзать своего соперника. Шпага Спартака вошла точно между первым и вторым ребром и пронзила сердце животного. Бык упал, но, умирая, он вонзил рог в тело матадора.

На арену выбежали люди. Вопреки правилам бандерильеро не добил агонизирующего быка, а вместе с другими кинулся к Спартаку. Матадор лежал на песке без признаков жизни, из глубокой раны у него на груди бежала алая струйка крови. Ирина не могла больше оставаться на месте и выбежала на арену. Никто ее не остановил, наоборот, толпа, окружавшая матадора, расступилась, давая ей возможность приблизиться к Спартаку. Ирина опустилась на колени, склонилась к распростертому матадору и приподняла его голову. «Спартак, вставай. Я здесь. Я помогу тебе. Мы уедем далеко отсюда, и ты никогда не будешь убивать. Слышишь? Никогда!» — шептала она ему, глотая слезы. И, как в первый раз, он услышал ее, открыл глаза и одними губами сказал: «Спасибо».