Глава третья
Российский советник подошел к носилкам, на которые был уложен раненый боевик. Полевую одежду с него срезали, раны перебинтовали, обезболили, накрыли простыней.
Волченков спросил у санинструктора Весама Хайдура:
– Как состояние боевика, сержант?
– Нормально, крови потерял много, хорошо, у меня была плазма. Раны серьезные, но для жизни опасности не представляют. В общем, будет жить. Хотя заслуживает смерти.
– Ты же медик, сержант, тебе нельзя так говорить.
– В отношении этих бешеных собак можно. Они же не люди. Или вы не видели, что они вытворяют с пленными?
– Видел. И все-таки он раненый, а мы – не они. Я могу допросить его?
– Можете.
Санинструктор толкнул раненого:
– Эй, борец за истинную веру, очнись, с тобой русский офицер говорить желает.
Подошел заместитель командира роты. Он переводил допрос.
– Кто ты? – спросил Волченков.
Бандит попытался плюнуть в сторону советника, но слюна повисла на подбородке.
– Понятно! Не хочешь разговаривать. Ладно, это ты сейчас такой смелый, когда действуют обезболивающие препараты, а вот когда срок их действия пройдет, ты от боли на стену полезешь.
А я помогу тебе в этом. И никто никакой помощи тебе не окажет.
– Будь ты проклят, неверный!
– Вот уже лучше. Теперь назови свое имя, положение в банде.
– У нас не банда, у нас Государство.
– Ну, да, «Государство», конечно, только от этого «Государства» остается все меньше и населения, и территории. Имя, фамилия, должность! Мы все равно узнаем, это не так уж и сложно. На каждого из вас есть информация. Зачем подвергать себя страданиям, даже за веру, если это совершенно бесполезно?
– Я готов умереть. И страдания мне не страшны.
– Смотри какой терминатор.
Старший лейтенант не смог перевести это слово, употребил другое, которое явно польстило боевику:
– Да, я именно такой!
– Но раз страдания тебе не страшны, мы найдем то, что тебя испугает.
Бандит напрягся, искоса взглянул на Волченкова:
– И что же такое, страшнее пытки и смерти?
– Предательство.
– Что ты имеешь в виду, неверный?
– Представь себе, мы знаем, что у нас в штабе бригады работает, вернее, работал ваш человек, его ищут и найдут. Но и в вашей банде вполне может быть наш осведомитель. Кстати, ты женат?
– Женат. У меня две жены, трое детей, и мои дети, сыновья, будут владеть миром.
– Спорное утверждение.
– Зачем ты спросил о семье?
– Плохо ты соображаешь, в принципе это объяснимо, обезболивающие препараты – сильный наркотик, он тормозит работу мозга. Слушай дальше. Ты ничего нам не говоришь, тебя расстреливают. Хотя нет, никто тебя трогать не будет. Просто через нашего человека в вашем штабе появится информация о том, что это ты сотрудничал с правительством Сирии, с ее спецслужбами. Ты сдал нам «крота» в штабе нашей бригады, которого мы вычислим в самое ближайшее время, в этом не сомневайся. Ты же сообщил о выходе группы и передал, какую цель она имеет. Поэтому-то все диверсанты и погибли у балок. Все, кроме тебя одного. Теперь ответь, что станет с твоей семьей? Со всеми твоими родственниками?
Боевик заметно побледнел. Кому, как не ему, было прекрасно известно, как главари бандформирований поступают с семьями и родственниками предателей. Они их подвергают страшным пыткам и показательным казням. Убивают всех – и стариков, и женщин, и детей.
– Ты не сделаешь этого, – проговорил он.
– Почему? А… Понимаю, потому что я офицер регулярной армии, а не бандит, как ты?
Боевик промолчал.
– Но борец за истинную веру и идею всемирного халифата, как у нас говорят, с волками жить – по-волчьи выть.
И это тоже не смог перевести старший лейтенант Маджид. У него вышло, как вы зверствуете, так и мы будем, потому что вы шакалы.
– Ну? Прикинул? Ты можешь избежать и позора, и уничтожения семьи с родственниками.
– У вас ничего не получится.
– Ты это о чем?
– Подставить меня?
– Почему?
– Моему командованию станет известно, что я был захвачен в плен тяжелораненым, в предателей же не стреляют.
– Это смотря кто. По идее, мы своего человека, тебя то есть, не должны подвергать опасности, но ведь есть и твои подчиненные. Как тебе такой расклад? Один из подчиненных понял, что это ты привел группу в капкан. И он решил отомстить тебе за предательство, отсюда и ранение. Мы же бережно вынесли твою персону с поля боя, оказали помощь. Ты же свой, пострадавший от рук врага.
И вновь боевик процедил:
– Будь ты проклят!
– Ну все, шакал, мне надоели эти пустые разговоры. Я передаю тебя в штаб бригады, а там из тебя информацию вырвут и сделают предателем. Так что не будут твои сыновья править миром. Впрочем, они не смогут ничего, если еще выживут. Даю тебе три минуты на размышление.
– А если я отвечу на твои вопросы, тогда что?
– Тогда твое командование узнает, что ты дрался до последнего, а провал акции – случайность. Или представим, что ты погиб со всеми остальными, самого же отправим на российскую авиабазу. Посидишь там, пока от вашей заразы не очистят всю Сирию, и тогда ты вернешься к семье.
– Вы рассчитываете разбить силы ИГИЛ?
– А что, по-твоему, мы делаем? Но предупреждаю сразу, вернешься ты к семье лишь в том случае, если на твоих руках нет крови мирных жителей. Если ты воевал только против законной власти.
– Я не палач.
– Время пошло!
– Не надо времени. Я – командир первой штурмовой группы отряда Самера аль-Диаба, Али Хакил.
– Угу, Али Хакил, хорошо.
– Организационная структура банды или, как ты называешь, отряда?
И вновь у заместителя командира роты возникли трудности с переводом. Но Хакил понял суть вопроса:
– Командир аль-Диаб, заместитель Аббас Фаур. В отряде три боевые группы по сорок бойцов в каждой. В моей теперь двадцать пять. Еще есть танковая рота, минометная батарея, там командиры часто меняются. В роте девять танков «Т-62» и восемь минометов «М-120». Стрелковое вооружение, в основном русские «АК», меньше винтовок «М-16», пулеметы «ПК». «Браунинги» на пикапах. Пикапы «Тойота», их много, штук тридцать. В отряде есть спецгруппа из наемников, в ней воюют и два чеченца.
– Чеченцы?
– Да! Имен не знаю.
– Значит, они попали к вам из Чечни?
– Нет, по-моему, из Турции, там родились, но имеют родственников в России.
– Какие задачи решает спецгруппа?
– Это мне неизвестно. Она подчинена лично аль-Диабу. Даже Фаур не может приказывать командиру этой группы.
– Сколько человек в этой группе?
– Немного, человек семь. Они недавно в отряде. Их прислал сам командующий обороной направления Фераз аль-Ахдар, очень влиятельный и жестокий человек.
– Ясно. Что еще?
– Все!
Волченков кивнул, присел на корточки перед раненым, закурил сигарету.
Тот сглотнул. Капитан, сделав несколько затяжек, вложил сигарету в рот боевика. Тот выкурил ее в одно мгновение.
– А теперь, Хакил, скажи мне, кто работает на ИГИЛ в штабе бригады. Или в штабе армии.
– В бригаде. Слышал, что это помощник начальника штаба. Больше о нем мне ничего не известно. И как связывается с аль-Диабом тоже.
– В штабе два заместителя начальника и два помощника. Кто из них, не знаешь?
– Нет, но он в хороших отношениях с начальником штаба.
– Ну вот и хорошо. Ты слышал, как летали самолеты?
– Я слышал и самолеты, и взрывы в стороне хребта Умгдум.
– Верно. Сообщаю тебе, так, для информации к размышлению насчет того, долго ли продержится ваше «Государство»: у аль-Диаба осталось пять танков и столько же минометов.
– Русские нанесли удар, – выдохнул Хакил.
– Это могли сделать и сирийские летчики.
– Нет, это вы, русские. За каким шайтаном вы пришли в Сирию?
– Чтобы удавить вас, и мы это сделаем.
Волченков поднялся, взглянул на заместителя командира роты:
– Распорядись, Юнис, чтобы пленного доставили в штаб бригады, и передай Сабиру, пусть сообщит о «кроте». Ты слышал, о ком говорил Хакил?
– Слышал и даже знаю, кто эта сволочь.
– Кто же?
– Капитан Джавар Башади.
– Почему ты так решил?
– Потому, что уже месяц, как у начальника штаба один помощник, второго, старшего лейтенанта, раненым отправили в госпиталь. Назначать на его место другого офицера не стали, справлялся Башади.
– Откуда такая информация?
– Начальник штаба мой родственник. Дальний, правда, но иногда звонит. На службе это никак не отражается. Я ездил в штаб, там узнал о Башади. Он так и вьется около подполковника.
– Ясно! Тем лучше. Я на отдых!
– Давайте, капитан, вы много сделали сегодня.
– Перестань. Я сделал то, что должен был сделать.
Остаток ночи аль-Диаб не спал. Пытался найти выход из положения, в которое сам себя загнал. Ярость взяла верх над разумом. Он отдал приказ, который не имел права отдавать. Вывел танки и батарею на огневые позиции. В результате половины танковой роты нет, три миномета уничтожены, сожжены пять тягачей. Потери вместе с группой Хакила – тридцать шесть человек. А что в итоге? Ничего. Но он не мог предположить, что русская авиация нанесет удар по позициям батареи и танкового взвода. Хотя это не оправдание. На то он и командир, чтобы просчитывать все риски. Плохо, что Фераз аль-Ахдар лично запретил выводить технику на рубежи. Если бы не его приказ, свои действия оправдать можно было легко. Но аль-Ахдар наложил запрет, а аль-Диаб его проигнорировал. В руководстве ИГИЛ был хорошо известен крутой нрав Фераза аль-Ахдара. Тот без раздумий отправит на казнь любого из подчиненных, невзирая на должность и заслуги.
Аль-Диаб сел на кровать. Достал пачку сигарет, закурил, делая нервные затяжки.
К нему в отсек зашел заместитель – уставший, грязный, мокрый. Присел рядом.
Аль-Диаб взглянул на Фаура:
– Что делать, Аббас?
– Не знаю, Самер. Мы нарушили приказ аль-Ахдара. Он этого не простит.
– Ты-то при чем? Ты исполнял мои приказы.
– Если бы кто-нибудь учел это. Тебе не хуже меня известно, что я не должен был исполнять приказ, идущий вразрез с приказом командующего. Но я сделал то, что приказал ты, поэтому ответ держать нам вместе. И, – он вздохнул, – нас ждут плаха и палач.
– Может быть, подумаем и представим что-нибудь в оправдание?
– Я не знаю, что можно придумать.
– Думай, Аббас, думай. Ладно, если бы нам предстояло принять смерть в бою – это ничего, но казнь? Это позор. Позор на весь род!
– Но я не знаю, что придумать, – в отчаянии произнес Фаур. – Единственное… – он замолчал, как-то нервно всхлипнув.
– Что «единственное»?
– Единственное, что может спасти нас от позора, это если мы с тобой сами пустим себе пули в лоб. Этим и вину признаем, и покажем, что раскаялись, не смогли жить с таким грузом.
Аль-Диаба взяла злость:
– Так стреляйся! Доставай пистолет и вгоняй себе пулю в лоб!
– Да? – ощерился заместитель, – чтобы ты все свалил на мое самовольство? Доложил, что это я нарушил приказ и вывел технику на позиции?
– Думай, что несешь.
– Вот сейчас я подумал. Нет, Самер, если стреляться, то вместе. И ты должен это сделать первым, потому, что именно на тебе лежит вина за произошедшее.
– Все! – повысил голос аль-Диаб. – Никаких самострелов. Мы в руках Всевышнего, так пусть он и решит наши судьбы.
– Тогда остаток ночи молись, Самер. Не уверен, что в Таре нам предоставят такую возможность.
– Уйди!
– Да, конечно. Я уйду.
Заместитель командира отряда встал, вышел из-за стола. Его пещера находилась по соседству. аль-Диаб слышал, как вздыхал Фаур.
На улице просветлело. Как только поднялось солнце, в отсек аль-Диаба вошел связист:
– Господин, вас вызывает командующий по спутниковой станции.
– Господин аль-Ахдар?
– У нас нет другого командующего!
– Началось.
Аль-Диаб направился на узел связи, в темную отдельную пещеру на северном склоне хребта Умгдум. У пещеры заместителя остановился. Сон все же сморил Фаура. Решение пришло мгновенно. аль-Диаб подошел к постели, достал из кобуры пистолет. Фаур проснулся:
– Ты что, Самер?
– Я знаю, как исправить ситуацию. И решение подсказал мне ты.
– Я не понимаю тебя.
– Прости, Аббас, ты был хорошим воином, ты был мне другом, можно сказать, братом, но сложилось так, что один из нас должен умереть.
И это ты.
– Я? Но…
Продолжить он не успел.
Аль-Диаб наклонился к нему, приставил пистолет к виску и выстрелил. Протер «ПМ», это был трофейный пистолет, захваченный еще в Дамаске. Вложил его в руку заместителя.
Вбежал связист:
– Я слышал выстрел, господин капитан.
– Да, – со скорбной миной проговорил аль-Диаб, – застрелился Аббас Фаур.
– Но почему?
– Ведь это он отдал приказ вывести танки и минометы на огневые позиции, где по ним нанесла удар вражеская авиация. Отдал приказ, минуя меня, в нарушение запрета командующего. Разве ты не в курсе?
Связист быстро сообразил:
– В курсе, господин.
– Вот и решил искупить вину, не дожидаясь строгого суда аль-Ахдара.
– Да, это был единственный выход.
– Очень хорошо, что ты все понимаешь. Пусть полежит пока, потом похороним с почестями. Идем.
Они зашли в пещеру связиста.
Тот передал командиру трубку спутниковой станции.
– Самер аль-Диаб на связи, господин командующий!
– На связи?
В голосе аль-Ахдара звучали металлические нотки:
– Ну раз на связи, так ответь мне, что произошло в зоне ответственности подчиненного тебе отряда.
– Я готов сделать это в штабе, если позволите.
– Выезжай вместе с заместителем.
– К сожалению, это невозможно, господин командующий.
– В чем дело, аль-Диаб? – повысил голос аль-Ахдар.
– Заместитель только что застрелился.
– Застрелился?
– Да! Перед тем он заходил ко мне и признался…
Аль-Ахдар прервал полевого командира:
– Немедленно ко мне!
– Слушаюсь.
– Труп не трогать.
– Слушаюсь.
Аль-Ахдар отключился.
Аль-Диаб бросил трубку связисту:
– Думаю, скоро сюда подъедут люди командующего. Они осмотрят труп и, конечно же, зададут тебе ряд вопросов. Ты должен сказать, что еще с момента авианалета господин Фаур был расстроен, сидел у себя. Ты интересовался, не нужно ли ему чего. Он игнорировал твои вопросы. Потом ты слышал, как он твердил: «Что я наделал! Нет мне оправдания!» Понял?
– Так точно, господин.
– Смотри, Хаким, скажешь не то – умрешь. И не только ты. Объяснить, что это значит?
– Не надо, господин. Я все понял.
– Труп не трогай, пусть все осмотрят, как есть. Сообщи вниз, чтобы подогнали пикап, я выезжаю в штаб.
– Слушаюсь.
Спустившись с хребта, аль-Диаб сел в «Тойоту». Пикап пошел мимо холма Джатель к поселку Тара.
У штаба его ждали двое бойцов в черной форме.
Один из них приказал:
– Оружие! Сдать оружие, господин аль-Диаб!
Полевой командир передал охране командующего штатный пистолет, нож, гранату.
– Больше ничего нет.
Второй охранник быстро ощупал его, кивнул напарнику:
– Чисто.
– Следуйте за мной, – приказал старший.
Аль-Диаб прошел в большую комнату второго этажа бывшего ресторана в центре поселка.
Аль-Ахдар стоял у окна.
Полевой командир кашлянул, доложил:
– Господин командующий, командир отряда «Куфир» по вашему приказанию прибыл.
Аль-Ахдар повернулся, кивнул охране. Боевик вышел, закрыв за собой створки двери.
Главарь бандформирования приказал:
– Докладывай! Все! И смотри мне в глаза.
– Да, господин аль-Ахдар.
Аль-Диаб начал доклад. Подробно доложил, как готовился диверсионный отряд, как был согласован с командующим план действий, как в непогоду диверсанты вышли в район применения.
– Затем произошла трагедия, господин аль-Ахдар. Нашу диверсионную группу атаковали и из балок, и со стороны позиций роты с применением БМП. В сложившейся обстановке шансов выжить у воинов не было. Но они сражались, как львы, это подтверждают водители пикапов, доставивших группу в промежуточный район. Они все видели в бинокли. Это, господин аль-Ахдар, была засада. Неверные знали о выходе нашей диверсионной группы.
– И кто же сообщил противнику об этом.
Не моргнув глазом, аль-Диаб солгал:
– К сожалению, предателем оказался тот, на кого я никогда не подумал бы. Мой заместитель Аббас Фаур.
– Это твои предположения или есть факты, подтверждающие предательство?
– Конечно, я понимаю, что мои слова на данный момент ничего не стоят, но скажу, Фаур признался в том, что вынужден был сотрудничать с правительственной службой безопасности.
– Вынужден? Почему?
– Как я понял, неверные держали у себя родственников Фаура. Когда он признался, меня охватила ярость. Я готов был убить его.
– Почему не убил?
– Потому что в это время я узнал, что Фаур не только сдал диверсионную группу, но и, прикрываясь моим именем, отдал приказ минометной батарее и танковому взводу выйти на огневые позиции, что вы категорические запретили, и об этом, естественно, знал Фаур. Более того, он приказал открыть танкам и батарее огонь по позициям роты. Бесполезный огонь, потому что неверные неожиданно отвели всю технику в зону недосягаемости минометов и танков. Я думаю, что и это было оговорено Фауром с неверными. Никакого ущерба наш обстрел противнику не нанес, а вот ротный, видимо завершив согласования всех вопросов, возможно, через русского советника, вызвал авиацию. По моим данным, два фронтовых бомбардировщика «Су-24». Они полностью уничтожили три танка, три миномета, пять тягачей, расчеты, серьезно повредили четвертый танк. Признаю, что я виноват в том, что доверял Фауру. Я считал его своим братом. Когда поднялся на главный КНП, заместитель находился там. Он сидел, качаясь и бормоча что-то вроде, что я сделал, нет мне пощады, за точность не ручаюсь. Я провел его к себе. И там он признался, что работал на правительственную службу безопасности. Я отвел его обратно, хотел связать, чтобы с утра доставить в штаб, но в это время прошел ваш вызов. Я упустил Фаура из вида всего на секунды. Он воспользовался этим и застрелился из трофейного «ПМ». Пистолет раньше был у меня, потом я отдал его Фауру. Убедившись, что заместитель мертв, я вместе со связистом прошел в узел связи, а затем выехал сюда, выполняя приказ. Это все, господин аль-Ахдар. Не отрицаю свою вину и готов понести любое наказание.
Аль-Ахдар вплотную подошел к полевому командиру, вонзившись в него своими черными, безжалостными глазами:
– А какое наказание ты заслужишь, знаешь?
– Так точно. Смерть. Я обязан был контролировать ситуацию, но доверился заместителю, не предполагая, что самый близкий мне человек в отряде предатель.
– Фаур знал о нашем человеке в бригаде неверных?
– Да.
– Джавар Башади арестован. Недавно.
– Еще не легче. Но… когда Фаур успел сообщить неверным о нашем человеке? Он не пользовался средствами ротной связи.
– Ты сказал мне правду?
– Да, господин аль-Ахдар.
– Поклянись жизнью близких.
– Клянусь, – вновь не моргнув глазом, дал клятву полевой командир.
– Хорошо, значит ты готов принять наказание?
– Так точно.
– Надеюсь, труп ты не трогал?
– Никак нет.
– Связист на месте?
– Так точно.
– Он слышал ваш разговор с Фауром… когда тот признавался в предательстве?
– Не знаю. Вообще-то он был недалеко, мог слышать. Что-то, наверное, слышал.
– Хорошо. Жди!
Аль-Ахдар повернулся, прошел к окну. Прошло пять минут, десять, ничего не менялось. Наконец по истечении двадцати минут телефон главаря бандформирования прозвучал сигналом вызова:
– Слушаю, – ответил аль-Ахдар, – так… уверен?.. Дальше?.. Лишь это?.. Я понял тебя, возвращайся.
Аль-Ахдар резко повернулся:
– Что ж, Самер…
Он назвал полевого командира по имени, и это был хороший знак.
– …Мои люди посмотрели труп, бегло допросили связиста, твои слова подтвердились. Но это не снимает с тебя ответственности за неоправданные потери и халатность. Ты проморгал предателя у себя под носом. Это не прощается. Но… сейчас не та обстановка, чтобы лишать отряд командира. Случись произошедшее в другое время, я приказал бы отрезать тебе голову и уничтожить твою семью. Но сейчас… сейчас будем считать, ты получил шанс искупить вину.
Аль-Диаб преданно смотрел на командующего:
– Я сделаю все, что прикажете, господин аль-Ахдар.
– Неверных надо наказать.
– Полностью согласен с вами.
– И это предстоит сделать тебе.
– Контрнаступление?
– Не перебивай!
– Извините.
– Сейчас возвращайся на КП, сам смотри за высотой Астара, позициями взводов, узнай, вернул ли ротный технику на место. В девять тридцать к хребту подойдет установка «Град». Уточни расчету позицию, чтобы она могла накрыть место дислокации вражеской роты. После залпа расчет придется оставить в твоем подчинении, снаряды подвезут. Подойдет и пополнение. Людей вместо Фаура и Хакила прислать или найдешь замену из своих?
– Заместитель мне больше не нужен. Обойдусь. И Хакилу найду замену. Хотя вам, наверное, лучше прислать своего человека. Вижу, вы не доверяете мне, так пусть ваш человек смотрит за мной.
– Я никому не доверяю. А чтобы следить за тобой, посылать никого не надо. При необходимости весь отряд будет доносить на тебя. Найдешь командира первой группы сам.
– Слушаюсь.
– Ты уверен, что все воины группы Хакила погибли?
– Да. Никто из них не сдался бы в плен.
– Даже раненым?
– После бойни у балок раненых остаться не могло. Моих людей расстреливали из пушки БМП и пулеметов. Расстреливали в упор. И взвод неверных вел огонь из балок. В таком огненном аду выжить невозможно.
– Ладно. Я услышал тебя, вопросы ко мне есть?
– Один, господин аль-Ахдар.
– Слушаю.
– Когда точно установка залпового огня должна нанести удар по позициям роты?
– Это тоже решишь сам. Все?
– Так точно. Благодарю вас, господин аль-Ахдар.
– Не торопись. Я не отменил наказания, я всего лишь отсрочил его. Отменю лишь в том случае, если ты полностью искупишь свою вину, удержав хребет. Свободен!
– Слушаюсь.
Аль-Диаб вышел из комнаты. Во дворе вытер крупные капли холодного пота, выступившего на лбу. Почувствовал, что весь мокрый. Но что такое какой-то пот по сравнению с тем, что он пережил. И не просто пережил, а сумел выбраться, казалось бы, из безнадежного положения. Да, пришлось пожертвовать другом, но иного выхода не было. Жизнь такова, выживает сильнейший и умнейший. Аль-Диаб заметил, как трясутся пальцы. Надо успокоиться, все самое страшное позади. Конечно, теперь аль-Ахдар приставит к нему своего человека, теперь не будет прежнего доверия, но все это ерунда. Главное – он сейчас выиграл, сохранил свою жизнь. А что будет дальше, одному Всевышнему известно. Связист не сдал его, но это ничего не значит. Не сдал сейчас, может сдать позже. Поэтому надо при случае и от него избавиться. Но аккуратно, очень аккуратно. Впрочем, посмотрим, Хаким не глуп, но труслив. Его и запугать несложно.
Он дошел до пикапа.
Сел на переднее сиденье, бросил водителю:
– В расположение.
«Тойота» пошла к хребту.
Из кабины полевой командир не видел, как в небе внезапно появилась небольшая, сливающаяся с облаками точка. Он не придал этому значения и тогда, когда приехал к хребту. Да и некогда было. Распорядился вынести тело Фаура и захоронить в развалинах, после чего уединился со связистом. Тот, понимая, что стал опасным свидетелем, клялся всеми святыми, что ничего не видел, ничего не слышал. Хотя нет, он слышал последние слова бывшего заместителя. Похоже, он сам в это поверил. Аль-Диаб пригрозил ему страшной смертью, если тот скажет что-нибудь не так. Убедившись, что пока связист серьезной угрозы не представляет, вызвал на КНП заместителя Хакила, Алима Тарика.
Боевик поднялся к полевому командиру:
– Слушай меня, Алим, твой командир Али Хакил погиб как герой в неравном бою с неверными. С ним погибло больше трети группы. Принимай командование, пополнение скоро подойдет. Подготовь его и – в строй, понял?
– Да, господин аль-Диаб. Благодарю за доверие.
– Отблагодаришь верной службой.
– Вы не пожалеете.
– Принимай группу, на это тебе время до вечера.
– Я все понял.
– Свободен!
– Еще раз благодарю.
Наконец аль-Диаб мог остаться один. Ему было необходимо прийти в себя и обрести прежнюю уверенность. Он выжил, а значит, все хорошо. Полевой командир прилег на топчан и тут же уснул. Сказывалась бессонная ночь. Но спать долго не пришлось. В 9.30 его разбудил связист:
– Господин аль-Диаб!
– Что? – сел на постели полевой командир.
– Извините, подошла установка «Град». Командир расчета просил узнать, где занять позицию.
– Шайтан, я совсем забыл об установке. Передай командиру расчета: иду вниз!
– Да, господин аль-Диаб.
Полевой командир, чувствуя слабость, достал из тайника мешочек. Высыпал из него на ладонь немного марихуаны, добавил табака, свернул сигарету. Сделал три затяжки. Слабость ушла, настроение поднялось – он пришел в норму. Ненадолго, но и этого достаточно. Через десять минут он подошел к установке «Град».
В 8.05 бронетранспортер с капитаном Волченковым вышел из укрытия и пошел по дороге, ведущей к поселку Саар.
В 8.39 БТР остановился в роще восточной окраины освобожденного от противника поселка.
Там пока никого не было.
Волченков прошелся по роще, посмотрел на поселок Саар. Он был практически полностью разрушен, но люди уже возвращались к пепелищам и начинали восстанавливать дома. Слышался визг «болгарок», грохот отбойных молотков. Около сгоревшего храма – три «КамАЗа» с российской базы, около них приличная толпа. Привезли гуманитарный груз. Жизнь постепенно налаживалась, восстанавливали деревню за деревней, поселок за поселком.
С севера послышался гул двигателя, и вскоре рядом с пикапом остановился «КамАЗ» с будкой. Командно-штабная машина. Не доезжая рощи, встал бронетранспортер, охрана Главного военного советника.
Генерал Кордополов, одетый в полевую форму цвета хаки без знаков различия, вышел из машины, потянулся. Путь он проделал неблизкий.
Волченков подошел, доложил:
– Товарищ генерал-майор, капитан Волченков по вашему приказанию прибыл.
Генерал протянул руку:
– Здравствуй, Юрий Георгиевич!
– Здравия желаю, – пожал руку капитан.
– Наслышан о твоих вчерашних подвигах.
– Сабир доложил?
– Он – в бригаду, оттуда – в наш штаб. Взяли предателя, что работал на игиловцев, им оказался помощник начальника штаба. Что еще поведал тебе плененный Хакил?
Волченков доложил:
– Ясно. Хорошо укрепилась банда аль-Диаба, да и все направление игиловцы прикрыли серьезно.
Из будки «КамАЗа» появился сержант:
– Товарищ генерал, командир авиагруппы просит на связь.
– Иду!
Кордополов взглянул на Волченкова:
– Покури пока. Видимо, что-то серьезное, просто так Грубанов не стал бы вызывать.
– Да, товарищ генерал.
Кордополов вернулся через считаные минуты.
– Новости, касаемые Пальмиры? – спросил капитан.
– Касаемые роты, в которой ты являешься советником.
– Даже так? – удивился Волченков. – Что там могло произойти?
– Пока ничего, надеюсь, что и не произойдет. С беспилотника, что запущен для контроля вашего направления, поступила информация о продвижении от селения Тара в сторону хребта установки залпового огня «Град».
– Фераз аль-Ахдар решил отомстить роте за уничтожение диверсионной группы, танков и минометов. Надо предупредить Сабира.
– Предупреждай.
– Мы никак не помешаем «духам» накрыть позиции роты?
– С этим и выходил на связь Грубанов. Он приказал поднять в воздух штурмовик, чтобы уничтожить установку.
– Успеет?
– Успеет, но твоему ротному все же следует укрыть личный состав и минометы. Танкам и БМП удар сильно не навредит. Впрочем, никакого удара не будет, а вот игиловцы лишатся еще и системы залпового огня.
Волченков прыгнул в бронетранспортер:
– Евфрат! Я – Полоз.
– На связи!
– «Духи» подтягивают к хребту установку «Град».
– Плохая новость.
– Укрой личный состав и минометы.
– Сколько у меня времени?
– Очень мало.
– Авиация не поможет?
– Я тоже здесь задал подобный вопрос, с базы Хмеймим поднимут штурмовик, он должен уничтожить установку, но и ты прими меры.
– Да, Полоз! Уже принимаю. Спасибо, до связи!
– До связи.
Волченков вернулся к генералу.
Кордополов спросил:
– Предупредил?
– Так точно!
– Встревожился Сабир?
– Не без этого. Сирийцы все еще никак не привыкнут наступать. Идут с оглядкой, словно делают временное дело.
– Ну что ты хочешь, четыре года оборонительных боев не проходят даром, но ничего, привыкнут. Так что потом не остановишь.
– Честно говоря, сомневаюсь, товарищ генерал. Да, сирийцы хорошие солдаты, но, как бы это лучше сказать, все же они воюют не так, как хотелось бы.
– Не всем дано быть военными, но сирийцы – воины. Конечно, тебе было бы гораздо легче с курдами или иранцами. Кстати, как проявляет себя иранский взвод?
– Хорошо. Там все в порядке, основательно, спокойно, без нервов в период подготовки к боевым действиям, в бою же иранские солдаты храбры, я бы даже сказал, отчаянны, но работают расчетливо, слаженно, не допускают промахов. Чувствуется солидная подготовка.
– Сирийцы тоже подтянутся. Сейчас их достаточно хорошо тренируют и здесь, и в России. Передается новая техника, ты не хуже меня это знаешь.
В небе где-то за облаками послышался звук реактивного двигателя.
– Штурмовик, – сказал Кордополов, – видно, Виктор Алексеевич поднял самолет дежурного звена.
– Зацепит ли с такой высоты?
«Грачи» (так называли «Су-25» в войсках со времени Афганской войны восьмидесятых годов) оснащены лазерными дальномерами-подсветчиками «Клен». Система захватывает цель, и пилот поражает ее высокоточной ракетой «Х-25». Та попадет прямо в установку, разнесет ее в клочья.
В это время сработала сигналом вызова радиостанция Волченкова.
Генерал кивнул:
– Поговори, это наверняка касается вражеского «Града».
Капитан дошел до бронетранспортера, наводчик передал ему гарнитуру:
– Полоз на связи!
– Я – Евфрат. Штурмовик произвел пуск ракеты. Даже из-за хребта был слышан сильный взрыв, сейчас там поднимается большое черное облако. Самолет ушел.
– Хорошо, я уточню, уничтожена ли цель, но бегать к станции не буду, если не выйду на связь в ближайшее время, значит, «Град» уничтожен.
– Принял.
Когда Волченков подошел к Кордополову, генерал улыбнулся:
– Пришла информация, «Су-25» поразил залповую установку.
– Отлично.
– Отлично-то отлично, но беспилотник передал информацию еще как минимум о семи установках залпового огня. И это о тех, что стоят открыто, среди жилых домов, а сколько может быть укрыто? Это неизвестно.
– Разведка узнает. Но вы ведь вызвали меня не для того, чтобы узнать, как и что рота делала ночью и что показал захваченный главарь диверсионной группы?
– Нет, конечно. Я вызвал тебя по другому поводу.
Он достал пачку сигарет, протянул капитану:
– Будешь?
– «Золотая Ява»? Буду, все же свое.
– Не совсем свое. Но ладно, бери.
Генерал и капитан закурили.
Кордополов, сделав несколько затяжек, вызвал из КШМ помощника, лейтенанта.
Тот принес планшет.
Генерал развернул карту:
– Штурмовой роте капитана Сабира определена задача прорыва обороны, конкретно выход за хребет Умгдум по восточному проходу, захват высоты Джатель и освобождение от террористов населенного пункта Тара с дальнейшим переходом в оборону.
– Неплохо. А Сабир знает об этом?
– Ему поставит задачу командир бригады. Ту, что озвучил я.
– Но вы ведь понимаете, что в настоящих условиях это невозможно.
– А как же захват высоты Астара и позиций отряда аль-Диаба около нее? – глядя с хитринкой в глазах, спросил генерал.
– Так вы же прекрасно знаете, что это был отвод «духами» своего отряда на более выгодные позиции. Желай они отстоять позиции, рота не взяла бы их.
– Верно говоришь. Понял, что боевики сами отошли.
– Я же не дилетант, товарищ генерал. Позиции у Астары «духи» оставили, а вот за хребет будут драться не по-детски. И рота вся поляжет, не дойдя до восточного прохода.
– Согласен.
– Тогда почему нам определена задача прорыва? Заведомо невыполнимая задача?
– Не торопись. Все узнаешь.
Генерал докурил сигарету, затушил окурок о каблук ботинка.
– Чтобы осуществить прорыв, необходима воздушная обработка хребта, отдельных участков развалин между высотой и холмом Джатель, а также целей в населенном пункте Тара. Работать с воздуха, как обычно в других районах, мы не можем, уже за крепостью начинается древняя часть Пальмиры, которую мы не имеем права рушить. Да и крепость на холме Джатель, и селение Тара представляют собой определенную историческую ценность.
– Хребет тоже, как и все за ним, представляет историческую ценность.
– Да, поэтому в обычным режиме авиация не сможет работать.
– Что-то я плохо понимаю вас, Николай Леонидович.
– Это объяснимо. Делай то, чего делать нельзя при поддержке авиации, которая работать не может. Так?
– Именно так!
– Правильно, в обычном режиме авиация работать не может. Для того чтобы уничтожить конкретные цели, не разрушая исторические ценности, нужны корректировщики огня на месте. Или наводчики авиации, как угодно. Наводчики должны выставлять маяки в непосредственной близости от целей и в определенное время активировать их, находясь на безопасном расстоянии. Тогда луч пойдет от цели к самолету, а по нему обратно корректируемые бомбы «Су-24» или высокоточные ракеты со штурмовиков. На более крупные объекты, возможно, – крылатые ракеты с кораблей военно-морской эскадры.
Волченков тоже затушил окурок:
– Вы решили прочитать мне лекцию, товарищ генерал, как уничтожают цели в населенных пунктах с минимальным риском для мирных жителей и зданий, в которых они находятся? Я проходил эту тему, и память у меня хорошая.
– Нет, Юра, я не читаю тебя лекцию, я подвожу тебя к главному в нашем разговоре.
– Можно и без этого, товарищ генерал.
– Хорошо. Завтра, двадцатого марта, к нам вылетает борт. Прибудет спецназ Управления специальных мероприятий Министерства обороны, а также отряд корректировщиков огня, в том числе и наводчиков авиации. Конкретно к вам в роту будет отправлена группа наведения и группа спецназа. Их задача – скрытное проникновение в обозначенный район, определение основных целей, наведение на них авиации. Это касаемо авианаводчиков. Спецназ будет обеспечивать безопасность наводчиков, проводить разведку, уничтожать мелкие цели и в дальнейшем осуществлять поддержку наступления роты с тыла. Планируется усиление роты. Командованию роты следует разработать план проникновения спецназа и наводчиков на территорию, подконтрольную игиловцам.
– Интересно, каким образом?
– Думай, Юра, на то голова и дана. А решение примете совместно с командованием группы спецназа и старшим офицером группы авианаводчиков. С двадцать второго, максимум с двадцать третьего числа группы должны приступить к работе.
– Как говорится, товарищ генерал, чем дальше в лес, тем больше… ну меня на хрен?
Кордополов улыбнулся:
– Ну как-то так!
– Но как будут работать в тылу противника эти группы? Там же, куда ни шагни, повсюду боевики.
– Это, капитан, не твои проблемы. Спецназ знает, как работать. Наводчики тоже. Для нас главное, чтобы они прошли на вражескую территорию. А дальше справятся сами.
– Связь-то с ними будет?
– Ты уже знаешь, как обеспечить проникновение групп в тыл врага?
– Нет!
– Ну тогда твой вопрос преждевременен. Порядок взаимодействия определит командир группы спецназа.
– Понятно. Задали вы задачу.
– А кому сейчас, Юра, легко? Всем тяжело. И здесь, и в России. Такие времена настали. Кризис, мать его, санкции.
– Одно радует, Крым наш!
– Кстати, группа спецназа, что прибудет в роту, принимала самое активное участие в обеспечении проведения референдума в Крыму.
– Это, конечно, хорошо. Расскажут, как все было.
– Ты не видел фильм с президентом?
– Как-то не пришлось, товарищ генерал.
– Напрасно, он все по полочкам разложил.
– Значит, прибудет президентский спецназ?
– Можно сказать и так. Вопросы ко мне есть?
Волченков отрицательно покачал головой:
– Нет, вопросов у меня нет. Ремарку позволите?
– Ремарку?
– Ну да!
– Это что, уточнение?
– Слово по-разному трактуется, в нашем случае скорее дополнение, не имеющее прямого отношения к основной теме.
– А ты, оказывается, философ?
– Нет, я окончил мотострелковое военное училище.
– Ну давай!
– Насчет того, что сейчас всем тяжело и здесь, и в России. Про Сирию не скажу, это так, а вот кому в России очень хорошо и вольготно живется – не секрет.
– Только не надо мне рассказывать о чиновниках и депутатах.
– Почему?
– Потому что надоело уже выслушивать подобные речи, или ты считаешь, что только ты один недоволен нашими чиновниками?
– Нет!
– Ну и закроем эту тему. Ремарка, тоже мне. Погоди, а ведь, по-моему, писатель был с такой фамилией?
– Так точно, Эрих Мария Ремарк.
– Вот. Не читал.
– А я только одну его книгу прочитал. «Три товарища» называется.
– Интересная книга?
– Не помню, курсантом еще читал. Вроде ничего. Но мне больше нравятся детективы, а в той книге больше любовь и дружба в поствоенной Германии. Это не для меня.
– Значит, ты далек от классики?
– Стыдно признаться, но да. «Войну и мир» не осилил. Достоевского не понял, а «Мастера и Маргариту» закрыл на пятой или шестой странице.
– Ну, последнее произведение и я не понимаю. Но все, отвлеклись, а мне еще работать.
– Как будто мне отдыхать.
Кордополов пожал капитану руку:
– Давай, Юрий Георгиевич, и дырку в кители верти.
– В смысле?
– Ротный твой отправил в бригаду рапорт с ходатайством о представлении тебя к правительственной награде. Комбриг, насколько мне известно, приказал составить представление тебя к сирийскому ордену «За храбрость» третьей степени.
– Нормально, будет повод отметить орден.
– Придется мне представлять тебя и к нашей награде, а то несправедливо получится. Сирия награждает, а Россия нет.
– Значит, будет два повода обмыть.
– Лучше один повод и два обмытия, – рассмеялся генерал.
– Сделаем. Это не проблема.
– Удачи тебе, капитан!
– И вам удачи, товарищ генерал-майор.
– Бывай!
Кордополов прошел к машине, сел в кунг. КШМ развернулась и пошла на запад, видимо, генералу предстояла еще одна встреча. БТР пошел за командно-штабной машиной.
Волченков сел в бронетранспортер.
Командир БТРа спросил:
– На позиции?
Это немногое, что он мог сказать по-русски, хотя понимал почти все.
– Да, на позиции! – крикнул российский советник.
БТР роты пошел к Астаре.
