Глава десятая
Майор Жилин вышел на связь в 3.00:
– Четвертый! Первый!
– Да.
– План Арфы-02 принят. Работать по нему.
– Понял. Работаем по плану Арфы-02.
– Но только по моей команде.
– Есть.
– Все, до связи!
Жилин, находившийся в квартире Тихоновой, конкретно на кухне, окно которой было завешано плотным одеялом, смотрел то на карту, то на связиста сержанта Сторского.
Смирнов и Опарин доложились. Прошел доклад и от старшего лейтенанта Курко. Авианаводчики во втором и третьем квартале были готовы к работе. А вот самая крупная подгруппа во главе с капитаном Туренко, вышедшая в район седьмого квартала, до сих пор молчала.
Дважды выходил на связь Северцов. Дважды Жилин докладывал обстановку, и дважды он ничего не мог сказать командиру отряда о подгруппе капитана Туренко. В 0.10 майор попытался вызвать капитана, но станция заместителя передала сигнал отсрочки переговоров. То же самое в 1.10. Жилин начал проявлять беспокойство. Стрелки часов миновали три часа. Это критическое время.
Сержант Сторский предложил:
– Попробуйте еще раз вызвать Туренко.
– Попробую. Скажи, станция не могла выйти из строя и переключиться автоматически на режим передачи сигналов ожидания?
– Станция Туренко могла выйти из строя, но тогда не проходил бы и сигнал отсрочки. Возможно, произошел сбой, о котором мне неизвестно, но этот сбой не мог произойти у всех наших ребят и у авианаводчиков. Попытайтесь выйти на связь с ними. Или разрешите это сделать мне.
– Не надо, я сам.
Жилин вновь вызвал Туренко:
– Второй! Ответь Первому!
Наконец-то знакомый голос в динамике:
– Второй на связи.
– Что произошло?
– Проблемы с перемещением.
– Почему не выходил на связь?
– Шли по «кромке». Слева «духи», справа «духи». Они были даже там, где их не должно было быть. Чудом каким-то прошли. Я не мог воспользоваться связью, никто не мог, соблюдали режим молчания, тем более в эфире.
– Но все же вышли в заданный район?
– Только что, представляешь, сколько убили времени!
– Где находитесь сейчас?
– В пустом доме недалеко от казармы, это частный двухэтажный дом.
– Работать оттуда сможете?
– Да, выслал разведку. Как определимся с подходами к объектам, доложу.
– У тебя не так много времени.
– Успеем.
Жилин отключил радиостанцию, облегченно вздохнул:
– Ну хоть так.
Связист спросил:
– Дошли?
– Дошли. С трудом, но дошли.
В 3.20 прошел доклад от старшего лейтенанта Курко, – авианаводчик Строгин установил «маяк» на стене склада, вернулся на позицию ожидания. К активации готов.
В 3.40 на связь вышел Туренко:
– Первый! Второй!
– На связи!
– «Маяки» на складе и казарме, наводчик работает по скоплению техники.
– Продолжайте!
Жилин переключился на Смирнова:
– Четвертый!
– Да, – ответил старший лейтенант.
– Начинайте работу по технике!
– Принял, работаем.
Получив команду, старший лейтенант Смирнов связался с лейтенантом Опариным:
– Арфа-02, Четвертый!
– На связи!
– Получен приказ на начало работы.
– Приступаем.
Отключив радиостанцию, Опарин поправил амуницию, взглянул на Соболя, продолжавшего внимательно отслеживать обстановку на стоянке «Градов»:
– Что там, Дима?
– Боевикам надоел базар, сидят на бревне у четвертой установки, курят, не исключено, что анашу.
– Анашой бы пахло и здесь. Ее запах распространяется далеко.
– Да, но почувствовать дым «косяка» может только тот, кто курил дрянь. Ты, получается, курил?
Опарин улыбнулся:
– Баловался в университете.
– И как?
– Да ничего хорошего. Я не понял кайфа марихуаны. Что с третьим?
– Тот у себя до сих пор. Почему не меняет позиции, не знаю.
– Боря передал приказ на начало работы. Я спускаюсь на первый этаж. По команде снимай часовых. Выйду к установкам, поставлю «маяк», загляну к третьему «духу». Его оставлять живым нельзя.
– Это верно. Давай, часовые на прицеле.
Прапорщик Соболь направил «Винторез», перевел оптику с одного на другого и обратно, проговорил:
– Порядок. Совсем скоро вы, твари, отправитесь на небеса.
Опарин спустился в квартиру первого этажа, под помещением Соболя. Включил станцию, бросил в эфир:
– Седьмой, работай!
Хлопков старший лейтенант не услышал, лишь какой-то приглушенный шелест. Часовые, пораженные в головы, упали на спины, тела их задергались в предсмертных судорогах.
Опарин, держа пистолет с глушителем наготове, прыгнул из окна во двор. Сблизился с установками, поставил на пусковые контейнеры четвертой машины прибор наведения, подготовил его к применению, затем перепрыгнул через трупы за установкой. Взглянул на проем второго этажа. Увидел силуэт Соболя. Показал рукой, что пошел в противоположный дом.
В подъезде было тихо, справа открытая дверь. Пробивающийся тусклый свет. Опарин прошел в коридор, заглянул в первую комнату – никого, на кухню – пусто, во вторую – тот же результат. И только в гостиной заметил лежащего на топчане боевика. Тот не спал, но ничего не слышал. На груди плеер, в ушах наушники, автомат у ног. Он и наводчика не увидел. Опарин зашел со стороны головы и выстрелил боевику в затылок. Тот дернулся, один наушник вылетел из ушной раковины – послышалась арабская музыка.
– Слушай дальше, – проговорил наводчик и пошел обратно. Спустя двадцать минут он вызвал Соболя на первый этаж. Прапорщик спустился.
Опарин связался со Смирновым:
– Четвертый! Арфа-02.
– Слушаю!
– По установкам – порядок, часовые уничтожены, идем к тебе!
– Принял.
Опарин и Соболь перебежали в дом Смирнова. Поднялись на четвертый этаж.
– Ну что тут? – спросил Опарин.
– Все по-прежнему, если не считать, что только что была проведена смена часовых у здания штаба. По всем правилам, с разводящим.
– Так, я спускаюсь на первый этаж и выхожу к фонтану. Там буду ждать, когда снимите часовых.
– Давай, Леня! Как настроение? Улучшилось?
– Нормально, – отмахнулся лейтенант и ушел в подъезд. Вскоре Смирнов увидел, как он перебежал к фонтану. Его движения остались незамеченными часовыми.
Смирнов вызвал Жилина:
– Первый! Четвертый!
– На связи, – ответил командир боевой группы.
– Мы готовы провести установку «маяка» на штаб.
– Очень хорошо. Все остальные уже сделали свою работу. Наводчики отошли в укрытия. Дело – за малым: отработать задачу Арфе-02.
– Десять минут от силы.
– Работай!
Смирнов, уложив станцию в чехол, взял в руки «Винторез», взглянул на Соболя:
– Готов?
– Что за вопрос, Боря? Конечно, готов.
– Мой тот, что ходит вдоль ближней стены, твой – что с тыла. Стреляем при приближении боевиков друг к другу.
– Принял!
Смирнов и Соболь встали у окна.
Часовые в это время удалялись друг от друга. Дойдя до дальних углов здания, повернулись и пошли обратно. Спецназовцы подняли «Винторезы», каждый захватил свою цель.
Когда боевики вышли к углу, старший лейтенант и прапорщик выстрелили. Выстрелы прозвучали как один хлопок. Часовые рухнули на землю.
Этого не мог видеть Опарин, укрывшийся за высоким бортом чаши фонтана. Поэтому его вызвал Смирнов:
– Арфа-02! Четвертый!
– Да.
– Подход к объекту чист, можешь работать.
– Понял, выполняю!
Опарин поднялся и бросился к зданию. Установил «маяк» на стену, направился к трупам.
Смирнов удивился:
– За каким чертом, Леня?
Опарин хотел убрать трупы, дабы они не привлекали внимания. И потерял время, за которое мог добежать до дома.
Далее все произошло неожиданно. Со стороны проспекта включился прожектор, его мощный луч выхватил из темноты российского авианаводчика. Ослепленный Опарин рванулся в сторону, но луч удержал его. Прогремела пулеметная очередь, совсем рядом с Опариным поднялись фонтаны пыли. Вспыхнул свет на втором этаже, раздались гортанные крики.
– Твою мать! – выругался Смирнов, Соболь сплюнул на пол.
Старший лейтенант включил радиостанцию, вызвал Опарина. Но тот не мог ответить – от входа в штаб в его сторону бежали боевики. Опарин прыгнул в яму, снял со спины «АКС», передернул затворную раму. Одна короткая очередь, вторая – обходившие здание караульные упали на землю. Четверых лейтенант уложил сразу, но прорваться к укрытию уже не мог. Боевики разбежались, оцепив место укрытия лейтенанта. Положение сложилось критическое.
Смирнов вызвал на связь Жилина:
– Первый! Четвертый!
– На связи, слышу очереди, что случилось?
– Спалился Арфа-02! Его засек патруль с проспекта, а возможно, и скрытое наблюдение. Лейтенант вынужденно вступил в бой. «Духи» окружили его, но пока их число не превышает десяти-пятнадцати человек, четверых Арфа-02 приземлил первыми очередями. Прошу разрешения поддержать Арфу огнем, дабы дать ему шанс на прорыв в укрытие!
– Слушай сюда, Четвертый! Приказ: огня не открывать!
– Но это же значит бросить лейтенанта? Ты что, командир?!
– Повторяю: огня не открывать.
И тут Жилин сорвался:
– Ты что, старлей, не понимаешь, что это не мое решение! Или ты считаешь, что, будь моя воля, я бы остался на базе? Нельзя, Боря! Самолеты уже поднялись в воздух. Единственное, что может сделать Арфа, так это не активировать «маяк» на штабе. Черт с ним. А вот когда по позициям «духов» начнет работать авиация, попытайтесь вытащить товарища.
– Я понял вас!
Соболь проговорил:
– Боевиков прибывает, Боря, пока ты говорил с Жилиным, из здания вышло еще рыл десять. И – в кольцо. Теперь и мы не поможем.
– Поможем!
Старший лейтенант повторно вызвал Опарина:
– Арфа-02, ответь Четвертому!
Боевики провели перегруппировку, но в атаку не пошли. Среди них было мало желающих попасть под пули лейтенанта. И они, видимо, имели приказ взять неизвестного живым, аль-Ахдар вряд ли мог догадываться, кем являлся этот неизвестный. Иначе уже рванул бы из поселка на пикапах. Те стояли на месте без водителей и охраны.
– Да! – ответил Опарин.
Смирнов машинально перешел на открытый текст. И не потому, что эфир был защищен, а потому, что эмоции перехлестывали через край. На его глазах погибал боевой товарищ.
– Леня! Слушай меня! Авиация уже в воздухе, минут двадцать – и она будет здесь. Не активируй «маяк» на штабе.
– Что это даст?
– А ты не врубаешься?
– Штаб останется вне удара авиации. Тогда за каким чертом я выходил к нему?
– Ты не понимаешь, что если активируешь этот «маяк», то, по сути, вызовешь огонь на себя!
– Это я, Боря, и собираюсь сделать.
– Не делай этого, Леня. Как начнется налет, «духам» станет не до нас, и мы с Соболем вытащим тебя. Я вызову поддержку из соседнего квартала.
– Ничего, Боря, не получится.
– Ты это брось!
Опарин повысил голос:
– Ты думаешь, мне хочется умирать? Я не самоубийца, Боря! «Духи» уже не уйдут. Что бы ни происходило вокруг. У них приказ: взять меня, я сам слышал, как его отдавал их командир из здания. Тем более если штаб не будет подорван. Ты хочешь, чтобы они взяли меня? Чтобы вас положили? Ребят соседней подгруппы? Сидите на месте и не лезьте!
И уже тише:
– Такая, видно, судьба моя, Боря.
Смирнов не заметил, как по его щеке прокладывала дорожку скупая слеза:
– Леня! Может, прорвемся?! Не активируй «маяк», а там видно будет! Слышишь меня?
– Нет! Не до тебя. Прощай, Боря, передай мои слова прощания всем. И на этом связь прекращаю! Живите, Боря, за всех павших живите!
Лейтенант Опарин отключил станцию. Вскинув автомат, открыл огонь. Боевики пошли в атаку.
Смирнов ударил кулаком по бетону. Соболь ткнулся лбом в стену, зарычал, как разозленный привязанный цепью к будке пес.
Соболь на позиции не выдержал:
– Да хрен с ним, пусть увольняют, разжалуют, судят, сажают, но так западло поступать не могу. Я пошел к Леньке!
– Куда, чудак?
– Сказал бы я тебе.
Он схватил автомат и направился к двери.
Смирнов преградил дорогу:
– Стоять, прапорщик!
– Стоять?! А как ты, Боря, после гибели Лени жить будешь? Он там один против своры «духов» бьется, а мы здесь в безопасности отсиживаемся. Кто мы после этого, Боря? Суки последние, а не спецназ.
Старлей сдернул автомат:
– Хрен с тобой, идем. Атакуем «духов» с тыла, на вызовы не отвечаем.
Но выйти из комнаты они не успели. В небе раздался гул реактивных двигателей, послышался разрывающий душу вой специальных сигнальных бомб. Он должен был поднять мирных жителей и загнать их в укрытия.
– Поздно, твою мать! – крикнул Смирнов. – Ложись и уши закрой!
Друзья упали на пол. Вскоре вздрогнула земля, посыпалась штукатурка, в проем ворвалась гарь. Мощные взрывы справа и спереди накрыли черным облаком ближайшие к целям здания. Дом заходил ходуном. На какие-то доли секунды. Затем наступила тишина, только где-то на окраинах продолжали греметь разрывы, за которыми еще слышался звук самолетов.
Смирнов, кашляя от гари, бросился к окну.
На месте штаба – руины. Там, где укрывался лейтенант Опарин, – воронка, вокруг нее десятки трупов. Между домами – покореженная груда металла – все, что осталось от батареи «Град», в пусковых контейнерах которых детонировали реактивные снаряды. Огонь, дым, пыль – ад!
Он присел к стене:
– Вот и все! Получили «духи» по самое не балуй.
– И Леня, – проговорил Соболь, – ушел.
– Ушел. Каково теперь будет его молодой жене, ждущей ребенка?
– Плохо будет, Боря.
– Да.
– Но похоронят с почестями.
– А кому нужны эти почести?
– Как – кому? Людям, чтобы помнили.
– Помнили? Кто-то будет помнить. А тем, что жрут гамбургеры в «Макдоналдсе», по барабану, как смертью героя пал лейтенант Опарин. Им, главное, кока-кола со льдом, это американское дерьмо на подносе. Ненавижу!
– При чем здесь они, Боря? – вздохнул Соболь. – У них своя жизнь, и это правильно. Кому-то жить обывателем, ходить по кафе, отдыхать в клубах, непонятно только, от чего отдыхать, а таким, как мы, – воевать. И нас никто силком в армию не гнал. И Леньку тоже. Ведь мог бы закончить свой иняз, работать где-нибудь в посольстве, переводчиком в крутой компании, а он – нет, в военную академию пошел. А потом сюда, на войну. Люди, Боря, разные. Кто-то настоящий, а кто-то – чмо болотное. И так было всегда.
– Леня настоящий. Был. Это проклятое слово был.
Радиостанция Смирнова прервала разговор спецназовцев.
– Да! – ответил старший лейтенант.
В кодировании уже не было никакого смысла:
– Это командир! Живы?
– Мы с Соболем – да, Опарин… лейтенанта больше нет. Активировав систему наведения, он вызвал огонь на себя. Сейчас там, где был Леонид, – воронка. Вот так.
– Объекты?
– А что объекты, командир? Уничтожены.
– Находитесь на прежнем месте?
– Так точно!
– Там и находитесь, к вам выйдет группа отработки целей второго квартала, подойду и я со связистом и санинструктором.
– Как остальные?
– Живы. Не ранены. Цели уничтожены. Задачи выполнены.
– Значит, только Леня?
– Значит, только лейтенант Опарин. Но об этом не по связи! Смотрите за обстановкой. Сейчас можете валить «духов», что окажутся в секторе обстрела. И еще, началось общее наступление!
– Очень рад слышать это.
– До встречи, Боря!
– Да, командир.
Смирнов перевел станцию в режим ожидания.
Соболь что-то проговорил.
– Ты чего там бубнишь?
– Я вот знаешь о чем подумал: бомба-то была сброшена бомбардировщиком на штаб игиловцев одна? Не считая сигнальной, предупреждающей?
– Ну и что?
– Откуда же тогда взялась воронка на месте, где оборонялся Леня? Ведь «Су-24» бросил корректируемую «дуру», а та шла по лучу, который выдавал «маяк». То есть прямо в штаб.
– Ты забыл, что одновременно и в непосредственной близости, через проспект, был нанесен удар и по складу «духов». А там могли быть реактивные снаряды для «Града» и самоходки. Снаряды «Градов» летят с направляющих и разлетаются по непредсказуемой траектории и могут упасть совсем рядом. Видно, один такой снаряд и угодил в позицию Опарина. Другого объяснения у меня нет.
– Скорее всего так и было, я посмотрел, воронка присыпана камнем от обрушения штаба.
– И что?
– А если Леня выжил и сейчас тяжелораненый лежит и ждет помощи, а мы с тобой болтаем здесь?
Смирнов встрепенулся:
– Черт, на войне бывает все.
– Я тогда к позиции лейтенанта, ты со мной?
– Мне приказано быть здесь. Сюда подойдет вся группа.
– Тогда я пошел.
– Иди! И подай сигнал, если что.
– Подам и вытащу либо тело, либо раненого, либо, что осталось от Лени.
– С последним можешь не спешить.
– Нет, это должен сделать я.
– Ну раз должен, делай!
Прапорщик спустился вниз, выпрыгнул во двор через окно, пригибаясь, пробежал к воронке у развалин бывшего штаба аль-Ахдара. Смирнов внимательно отслеживал обстановку. Это позволило ему увидеть трех боевиков, внезапно появившихся из проемов. Они оказались в каких-то пятнадцати метрах от Соболя. Прапорщик дернулся за автоматом, но явно не успевал.
Успевал Смирнов. Он вскинул «АКС» и одной очередью срезал «духов». Соболь упал, показав ему большой палец. Прапорщик продолжил сближение с воронкой, но уже тщательно осматриваясь.
Копался он там минут двадцать.
В это время в квартиру, получившую статус новой временной базы группы, добрались Курко, Строгин, Гаврилов. Они уже знали о гибели Опарина. У всех был мрачный вид.
– А где твоя тень? – спросил Курко.
– Чего? – не понял Смирнов. – Какая еще тень? При чем здесь тень?
– Я о Соболе, он же твоя тень.
– Выгляни в окно, посмотри в сторону развалин штаба, увидишь.
Старший лейтенант выглянул:
– Он что, на месте, где Опарина?..
– Да, ищет тело или фрагменты, хотя надеется, что Леня мог и выжить.
– Гляди, он поднял что-то на плечо, вышел из воронки, идет сюда.
Все бросились к окну:
– Да это он тащит Опарина, – сказал кто-то.
– Может, жив действительно? – со слабой надеждой спросил авианаводчик Строгин.
Смирнов поднял бинокль.
– Мертв. В голове черная дыра. А тело не разорвало, видно, успел где-то укрыться.
– Либо взрывной волной отбросило от эпицентра.
Прапорщик Гаврилов кинулся на помощь сослуживцу.
Они вдвоем принесли тело Опарина, уложили в соседней комнате. Смирнов всмотрелся в лицо друга. Тело, как ни странно сохранилось, только в нескольких местах было прошито осколками. Два ранения смертельных – в голову и в печень. Но лицо? Оно было чистым и спокойным. И даже каким-то умиротворенным. Спецназовцы видели много смертей и много трупов. Больше всего физиономии врагов искажали гримасы боли, страха, реже – ненависти. А Опарин выглядел совершенно другим.
Соболь проговорил:
– Успокоился Леня, когда услышал звук самолета. Понял, «духам» его уже не достать. А дальше? Дальше мгновенная смерть.
– Интересно, выжил бы он, если бы не разрыв шального снаряда?
– Вряд ли, – покачал головой Соболь, – когда я нашел его, тело было переломлено. Леня лежал спиной на балке, а сверху плита. Ему размозжило позвоночник и проломило затылок.
– Да, как напишут, пал смертью героя, – сказал Гаврилов.
– А разве лейтенант Опарин – не герой?
– Вот и говорю, правильно напишут.
– А ну разойдись! – раздался неожиданно голос майора Жилина. – Чего скучковались? Кто за обстановкой смотреть будет? Если бы пришел не я, а какой-нибудь «дух» с поясом шахида, от вас и кусков бы не осталось. Всем к окнам! Смирнов, останься.
Бойцы разошлись по комнате.
Жилин снял защитный шлем, встал на одно колено перед телом Опарина:
– Прости, лейтенант, что не уберегли, не помогли, не спасли. Да ты и сам все понимаешь. Вечная тебе, парень, слава и память. Прощай, друг, и еще раз прости.
Жилин встал, закашлялся. Смирнов знал, это от подошедших слез. Жилин не хотел, чтобы его видели таким. Мужской характер, ничего не поделаешь. Оставив тело героически погибшего лейтенанта, он кивнул Смирнову:
– Пойдем! Расскажешь, как все произошло.
Они прошли в ближайшую комнату.
Смирнов передал командиру все, чему был прямым свидетелем.
Хриплым голосом командир группы спросил:
– Ты передал ему разрешение не активировать «маяк»?
– Я просил его об этом. Но Леня ответил, в общем, он принял решение вызвать огонь на себя! Мы ничем не могли помочь ему.
– Да-а-а, геройский парень. А насчет приказа, Боря… Ты можешь высказать все, что думаешь, обматерить меня, хрен с ней, с субординацией, выпустить пар. А потом поймешь, почему я отдал этот приказ.
– Я и сейчас все прекрасно понимаю.
– Ну тогда ладно.
Радиостанция Жилина сработала сигналом вызова.
– Первый!
– Второй!
Смирнов из-за максимальной громкости мог слышать переговоры командира группы и его заместителя, как в дальнейшем и переговоры с командиром отряда.
– Где вы?
– На подходе! Черт, чуть под огонь курдов, которые наступали с юго-запада, не попали. Хорошо кто-то из их командиров разглядел нас в оптику и выслал дозор. Объяснились, разошлись. Минут через пять будем на базе.
– Люди все целы?
– Так точно! У наводчика, прапорщика Буйко, контузия, а так – без потерь.
– А тут Опарин погиб.
– Как же это?!
– Он на штаб выходил, но это не по связи!
– Хреновые новости. До встречи.
– Ждем.
Офицеры и прапорщики подгруппы, работавшей в седьмом квартале, вошли в здание в 5.47. Сразу же прошли к телу Опарина, попрощались. Затем в большую комнату.
Жилин осмотрел бойцов, испачканных в пыли, с черными от гари лицами:
– Все?
– Так точно, – ответил Туренко.
Командир группы перевел взгляд на Володина:
– Твои?
– Кроме Леонида.
– Это понятно. Остальные?
– Все.
– Как прапорщик Буйко?
Ответил сам авианаводчик:
– Нормально, товарищ майор, голова болит, подташнивает, а в общем, ничего, терпимо.
Санинструктор, прапорщик Гурьев, взял наводчика за локоть:
– Пойдем, Женя, я посмотрю тебя, сниму боль и тошноту.
– Куда пойдем?
– Да хоть на кухню.
– Только не к Леньке, не могу видеть его мертвым.
Санинструктор вздохнул:
– А кто может? Пойдем.
Прапорщики ушли.
Жилин повернулся к связисту, который уже развернул спутниковую станцию на новом месте:
– Связь с полковником Северцовым.
– Есть, командир.
На улице послышался лязг гусениц и грохот дизелей.
– Танки роты Сабира, – доложил Юрченко, занявший позицию наблюдателя. – По проспекту идут. Справа на улице Адель тоже танки Сирийской Арабской Республики.
– Прорвали оборону.
– А что ее было прорывать, если авиация стерла все укрепрайоны «духов» в пыль, пожгла технику.
– Тихо! – крикнул Жилин.
Связист передал ему трубку.
– Байкал!
– Слушаю, Сергей.
– Группа «Байкал» и приданная ей группа авианаводчиков задачу выполнила в полном объеме. Потери… вы сами знаете.
– Знаю, к сожалению. Находитесь в укрытии?
– Так точно.
– Сирийцы, курды и иранцы еще не зашли в поселок?
– Уже зашли. Только что.
– Свяжись с Сабиром или Волченковым, зачисткой первого квартала будет заниматься их рота, чтобы они вас не зачистили.
– С ними разберемся. Что дальше, Александр Сергеевич?
– К вам пошла «вертушка». Позывной командира «Ми-8» – Викинг. Определите, где ему сесть. Затем на борт и – на основную базу. Для вас работа в Пальмире закончена.
– Не опрометчиво ли высылать непосредственно к окрестностям города десантную машину?
– «Ми-8» пойдет под прикрытием «двойки» «Ми-24» и штурмовика «Су-25». Они доведут «восьмерку» до Тары, обеспечат отход через перевал и набор высоты недосягаемости ПЗР, после чего вернутся к Пальмире. У экипажа «Су-25» своя задача, «двадцать четвертки» поступят в распоряжение командира сирийской штурмовой бригады. Туда подойдет и авиация САР. Благодарю за отлично выполненную работу!
– Служим России!
– Парни злятся на нас, Сергей?
– Не то слово.
– Это пройдет. Отбой.
– До связи!
Вернув трубку «спутника» связисту, Жилин по станции малого радиуса действия вызвал военного советника штурмовой роты капитана Волченкова:
– Полоз! Байкал!
– Приветствую тебя, Байкал, поздравляю с успешным решением задачи!
– Спасибо. У нас наводчик погиб, Юра!
Голос Волченкова изменился:
– Кто?
– Лейтенант Опарин!
– Это молодой парнишка, который сдружился с двумя твоими ребятами?
– Да. Они и снайпера вместе нейтрализовали в Сааре, и здесь выходили вместе на цель. На штаб.
– Самая сложная цель. Случайность?
– В какой-то мере. Встретимся, расскажу, я чего тебя вызвал… Кедр сообщил, что ваша рота будет зачищать первый квартал.
– И первый, и второй, а что?
– Тогда запоминай и передай Сабиру: группа находится в первом квартале.
– Где именно?
Жилин назвал адрес дома.
– Понял, все передам. Да я в принципе сам выйду к вам.
– Давай, тогда и расскажу, как погиб Леонид Опарин.
– Да.
– До встречи.
Жилин отключил станцию.
Бойцы посмотрели на него.
– К нам вышел «Ми-8». Место, где сесть, определит сам, но может запросить площадку. Так что, Толя, – повернулся майор к заместителю, – посмотри, где может сесть вертолет. На нем полетим в Хмеймим!
– Так прямо на проспект Малека может и сесть. До деревьев винты не достанут.
– Определись точно, Толя!
– Есть, командир.
– Остальным – наблюдать за обстановкой. Огня без моей команды не открывать.
От окна подал голос Юрченко:
– Не по кому даже при желании стрелять. В квартале солдаты роты Сабира.
Где-то в восточной окраине прогремели взрывы, и над домом с ревом прошел «Су-25».
– Не все позиции еще подавили, – проговорил Смирнов, – а может, командир, и нам заняться до отлета зачисткой, глядишь, и выпотрошим пару-тройку боевиков. Очень уж хочется отомстить за Леню.
– Наша работа закончена. А отомстить? Отомстить, думаю, у нас еще будет возможность.
Спустя несколько минут в подъезде раздался голос Волченкова:
– Жилин!
– Да! – ответил командир группы.
– Здесь? Иду к вам!
– Давай!
Волченков поднялся к группе. Прошел к телу Опарина, отдал честь.
– Жаль парня. Молодой. Как он погиб, Сергей? – обратился советник к Жилину.
– Попал под патруль, когда уже начал отход. Тот отсек ему продвижение сюда. Из штаба выскочили боевики, окружили. Он отбивался, находясь в зоне поражения бомбардировщика. Я разрешил ему не активировать «маяк», но Леонид принял свое решение.
– Получается, вызвал огонь на себя?
– Так и было.
– Геройский парень. На это немногие способны.
– А он оказался способен. Ладно, пошли на улицу, скоро должна подойти «восьмерка»!
– Пойдете на базу?
– Да. Таков приказ Северцова.
– А с базы – домой?
– Не знаю. Пойдем, Юра, надо еще встретить «вертушку».
Он приказал бойцам:
– Берите тело лейтенанта, амуницию, оружие и – на выход! Леню бережно несите.
Спецназ вышел к подъезду. Тело авианаводчика уложили на газон, накрыли подвернувшейся в одной из квартир чистой простыней.
Жилин приказал:
– Смирнов, Федоров с Гурьевым – на проспект, посмотреть площадку для посадки. Курко и Соболю – за проспект, посмотреть площадку там. Остальным оставаться здесь.
Мимо прошли бойцы роты Сабира.
Подошел и командир роты.
– Мои соболезнования, майор. Мы никогда не забудем лейтенанта, который отдал жизнь за свободу Сирии. Памятник ему на месте бывшего штаба ИГИЛ поставим, клянусь!
– Хорошо, Адан! По штабу, кстати, кто развалины смотрит?
– Взвод капитана Давари.
– Иранцы? Доклады от него были?
– Да, обнаружили труп аль-Ахдара, его заместителя, Дакура. С трудом, но опознали. В развалинах обнаружены фрагменты как минимум еще двадцати боевиков. И столько же рядом с воронкой.
– Это те, кто выходил на Опарина.
– Ясно. Но результаты предварительные, бойцы Давари еще до подвала не дошли.
– А в общем, как продвигается наступление?
– Оно уже завершено. После уничтожения опорных пунктов и позиций боевиков у Восточного перевала наступление пошло по всем направлениям. Большинство игиловцев погибло при авианалете, остальные – либо в очаговых боях, либо сдались. Сдавшихся забрали курды. У них боевики целые семьи в рабство увели, вот теперь менять будут.
Жилин кивнул:
– Значит, Тара наша?
– Вся Пальмира наша. Большому отряду боевиков удалось прорваться в сторону Карьятейна, но его достали штурмовики «Су-25». Это первый крупный успех нашей армии, который был бы невозможен в принципе без активного участия русских.
– Продолжайте в том же духе.
– А что с врачом Басимой Махлани, неизвестно?
– Кто это такая? – спросил Сабир.
– Неважно. Мне надо знать, жива она или нет.
– А где она находилась во время штурма?
– В госпитале.
– Ну тогда жива. Госпиталь не обстреливался ни авиацией, ни сухопутными силами. Пробивался к нему небольшой отряд игиловцев, но его уничтожили.
– Эти твари и своих раненых добить хотели?
– Они же не люди, господин майор.
– Понятно. Давайте, парни, не знаю, увидимся еще или нет. Вам действовать надо, нам уходить.
Офицеры пожали друг другу руки и разошлись.
Станция Жилина сработала сигналом вызова:
– Первый на связи, – ответил майор.
– Это Викинг, мы проходим хребет. Уточните район эвакуации.
– Первый квартал поселка, по карте проспект Малека, квадрат… по улитке четыре. Ты сам все увидишь. И определишься, где сесть. Понадобится, мы отметим площадку, мест здесь много.
– Принял. Подхожу!
Вскоре появились вертолеты. «Ми-8» завис над проспектом, «Ми-24» прошли дальше, к южной окраине. Выше мелькнул штурмовик, он отвернул от курса на юго-восток.
«Ми-8» плавно сел точно посредине проспекта.
Бортмеханик открыл дверь, выбросил трап.
Появился командир экипажа:
– Майор Макаров, Роман.
– Майор Жилин, – представился командир группы.
– Прошу на борт. «Ми-24» проводят нас за хребет.
Жилин отдал команду.
Первым на борт внесли тело лейтенанта Опарина.
За ним загрузилась вся группа.
Майор собирался проследовать за пилотом, но его станция вновь сработала сигналом вызова.
– Байкал, – ответил он.
– Евфрат! Я узнал насчет врача Махлани.
– Ну и?
– Жива, здорова, передает вам пожелание счастливого пути домой.
– Передай ей большое спасибо от нас.
– Ничего не понял, но передам непременно.
– Все, уходим, Евфрат.
– Удачи вам!
Майор отключил станцию, поднялся на борт.
«Ми-8» так же плавно поднялся в воздух, развернулся и пошел к хребту, набирая скорость и высоту.
Выше справа, слева и сзади пристроились «Ми-24». Но за перевалом они отвернули в сторону. «Ми-8» вышел на отметку в четыре тысячи метров над землей, тем самым обезопасив себя от поражений переносными зенитно-ракетными комплексами, и пошел к базе Хмеймим.
На авиабазе группу встречал командир отряда полковник Северцов. Первым вышел из вертолета майор Жилин. Доложил:
– Товарищ полковник, группа «Байкал» с приданной ей группой авианаводчиков поставленную задачу выполнила. Группа наводчиков понесла потери, погиб лейтенант Опарин. Геройски погиб, вызвав огонь авиации на себя!
– Ты уже докладывал об этом. Приветствую тебя, Сергей.
– Здравия желаю, Александр Сергеевич.
Бойцы группы авианаводчиков вынесли тело погибшего лейтенанта. Медики подкатили каталку из подъехавшей санитарной машины, уложили на нее тело погибшего офицера.
Северцов подошел к нему, приоткрыл лицо.
– Спасибо тебе, лейтенант. Твой подвиг никогда не будет забыт. Прости всех нас, что не смогли защитить тебя. Прощай!
Он поцеловал лейтенанта в лоб. Махнул рукой.
Тело загрузили в санитарку. Машина пошла к санитарной части.
Группа выстроилась у вертолета.
Северцов пожал каждому руку, поблагодарил за службу, заверил, что все будут представлены к высоким правительственным наградам.
Подъехал автобус. Бойцы загрузились. Автобус пошел в сторону городка.
Жилин спросил у Северцова:
– Домой?
– Нет, Сережа. Здесь отдых сутки, может, двое, если получится, и – новая работа.
– Что за работа? Судя по тому, что остаются и авианаводчики, аналогичная той, что была в Пальмире?
– Мне, Сережа, точно ничего не известно. Пришел приказ погибшего офицера первым транспортным бортом доставить в Москву, отряд с наводчиками держать на базе до получения дополнительного приказа. Но ты прав, если оставляют авианаводчиков, то, наверное, придется работать так же, как и в Пальмире. Тяжело было?
– Да как сказать? Нормально. Если бы не Опарин… да что теперь об этом. Разрешите сегодня помянуть лейтенанта?
– Откуда водка?
– Надеюсь, вы договоритесь с командиром базы, у того спирта много.
– К этому делу и меня подвязываете?
– А кого еще, не начальника же базы? И погиб Леонид, работая с нами. Уверен, вы тоже не откажетесь помянуть его. Геройски погиб парень. Другого определения его поступку быть не может.
Командир отряда вздохнул:
– Жене не стали пока сообщать, она беременна.
– В курсе. Психологи знают, что делать. Так как насчет поминок?
– Ладно, разрешаю. И водку вам русскую достану, и насчет столовой договорюсь. Не будем прятаться, сделаем все по-русски, как положено.
– Спасибо, товарищ полковник.
– Да мне-то за что, вам спасибо. Да, президент Сирии наградил капитана Волченкова орденом «За храбрость» третьей степени. Вы тоже будете представлены к этому ордену, ну а что даст Москва – увидим.
– Да неважно это.
– Ну, давай я подвезу тебя к модулю. Своим передашь, что поминки сегодня после ужина в двадцать один час.
– Вы говорите так, будто уже обо всем договорились.
– Ты забываешь о моих полномочиях. И по-человечески никто из руководства базы не сможет отказать. Ну все, садись в машину.
Оказавшись в модуле, Жилин первым делом сбросил испачканную форму, принял душ. Подумал, не позвонить ли жене? Решил, что сделает это позже, когда определится дальнейшая судьба группы.
Обошел отсеки офицеров и прапорщиков, предупредил о поминках. Хотел лечь поспать, но на связь вышел командир базы Грубанов:
– Да, товарищ генерал-майор? Здравия желаю.
– Извини, не смог встретить вас, здравствуй. Благодарю за службу. Пальмира полностью очищена от боевиков, теперь будем вызывать саперов, древний город практически весь заминирован.
– Понятно. Вы хотели мне только это сообщить?
– Нет. Знаю, что хотите проводить лейтенанта Опарина. Так вот борт «Ил-76» пойдет в Россию в девятнадцать двадцать. Подходите, проводите товарища. Я собираю на взлетке весь личный состав. Все будем провожать героя. Ну а вы после, отдельно.
– Спасибо, товарищ генерал-майор.
– Не за что.
Жилин отключил телефон внутренней связи и еще раз обошел подчиненных.
Торжественная траурная процессия прощания с погибшим авианаводчиком заняла почти час. Гроб с телом офицера выставили на тумбе. Вокруг – почетный караул.
Рядом генерал-майор Грубанов, подъехавший на базу генерал-майор Кордополов, контр-адмирал Баталов, который прибыл с большой группой морских офицеров. По окончании речей рота обеспечения прошла торжественным маршем со знаменем Российской Федерации и Сирийской Арабской Республики. Успел к церемонии и ближайший советник президента Асада. Затем – церемониальный марш всех офицеров и солдат различных подразделений базы. Гроб накрыли флагом России и передали майору Жилину. Бойцам группы «Байкал» и авианаводчикам предстояло по очереди пронести его до рампы транспортного самолета.
Ровно в 19.20 «Ил-76» взмыл в небо.
А в двадцать один час состоялись поминки, на которых кроме бойцов отряда, групп присутствовали генералы и адмиралы. К этому времени подъехал министр обороны Сирии с Указом о награждении лейтенанта Опарина Леонида Сергеевича высшей наградой республики орденом «За заслуги» посмертно. Он привез орден, который передал командиру базы и объявил также, что именами всех погибших в Сирии российских военнослужащих будут названы улицы в крупных городах республики.
В присутствии высокого начальства бойцы группы пили мало, можно сказать, символически. Но так и должно было быть.
Жилин опасался, что после траурного мероприятия Смирнов и Соболь не остановятся и продолжат поминки. Но изменившийся после гибели Опарина Смирнов неожиданно для всех заявил, что бросает пить. Этого не ожидал никто. Но все знали, раз офицер спецназа дал слово, то сдержит его при любых обстоятельствах. После поминок все разошлись по своим отсекам. И что ждало бойцов группы завтра, не знал никто, кроме руководителя Управления специальных мероприятий Министерства обороны РФ.
А у него уже с вечера на столе лежал пакет с грифом «Совершенно секретно», доставленный фельдъегерем из Администрации Президента Российской Федерации.