Окрестности Судиславля
10 октября, вечер
Лётчики врубили форсаж, и вертолёт домчался до Судиславля меньше чем за сорок минут.
За время полёта дважды выходил на связь Семёнов, сообщил о поисках «подозрительных летающих машин» в пригородах Судиславля, если таковыми считать деревеньки и посёлки, не отличимые от окраин районного центра. Но сильно мешала сплошная облачность, и даже подключённая к поиску система орбитального военного зондирования поверхности земли помогала слабо. По предварительным данным, полученным по запросу третьего Управления ФСБ, к полёту готовились вертолёты из пяти военных гарнизонов района и борт МЧС, о чём Семёнов и доложил Котову, взявшему на себя командование группой.
— Нет резона искать взлетающий борт, — покачал головой сухопарый, с выбеленными сединой висками Максим Зубков. — Один шанс из сотни, что мы вычислим отход группы. Надо лететь прямо к дому, где живёт Пахомов.
— Там сесть негде, — возразил Сизов, — улицы узкие, кругом линии электропередач.
— Пруд, — ткнул пальцем в планшет Котов. — Это всего метров двести от улицы Достоевского.
— Посоветуйся с пилотами.
Капитан связался с кабиной лётчиков:
— Майор, вы хорошо ориентируетесь? Тут под нами есть пруд, прикиньте — сможете сесть?
— Темнеет, — с сомнением отозвался второй пилот.
— Надо — сядем, — отрезал первый.
Котов оглядел группу. Собирались в спешке, и ни о каких «комплектах боевого применения» речь не шла, что на ком было, тот в том и полетел. Из оружия на борту «Ка-60» имелся только БНЗ пилотов — пистолеты «Волк», да у Зубкова был наградной «макаров», который он имел право носить на гражданке как лицо, наделённое особыми полномочиями. Плюс три ножа.
— Негусто, — хмыкнул Друян.
— Разберёмся, — спокойно сказал Рома Сизов. — Если это оперативно-диверсионная группа — стрелять побоятся, чтобы не поднимать шума, так что будем почти на равных.
Дохлый попытался ещё раз связаться с Афанасием, что он делал на протяжении всего полёта, но безрезультатно. Полковник сам ему позвонил один раз, сказал, что подъезжает, и больше на связь не выходил.
— Рацион!
Перешли на радиосвязь; рации были у всех.
Вертолёт сделал горку: пилоты осматривались, — потом круто ухнул вниз, взвыв двигателем почти у самой земли.
Дохлый откатил дверцу, выпрыгнул первым, перекатился по жёсткой траве на берегу пруда. За ним точно таким же образом десантировались остальные.
Котов стукнул в дверцу пилотов:
— Оружие!
Пилоты переглянулись, но подчинились требованию, понимая, что их пассажиры собрались не на прогулку.
Капитан сунул пистолет Дохлому:
— Держи, тебе нужней.
— За мной! — махнул пистолетом Дохлый.
Послушались без единого возражения: из всей группы только Марин бывал на вотчине Афанасия и знал, что и где надо искать в первую очередь.
Погода высадке благоприятствовала, в том смысле, что не позволяла разглядеть в вечернем сумраке стремительно передвигавшиеся фигуры. Мелкий дождик перестал сеять из низко нависших туч, было сыро и холодно, под ногами хлюпало, пока не выбрались на улицу, соседнюю с улицей Достоевского, с утрамбованными песчаными «тротуарами».
— Дом под серой черепицей, — показал Дохлый.
— Сизый, Голубь — с огорода! — скомандовал Котов. — Бугай, Зуб — справа и слева на периметр. На стволы не бросаться! Мы с Дохлым пойдём напрямки.
— Панелевоз! — показал Марин на брошенный невдалеке поперёк улицы длинный автомобиль, украшенный металлическими фермами для перевозки бетонных панелей. — Стоит не так! И фонари…
Котов кивнул: два фонаря — у соседних с домом Пахомова домов — не горели.
— Они уже здесь!
— Боюсь, их уже нет!
Оба рванули через улицу, не маскируясь и не «качая маятник», который мог бы уберечь от пули, следи за улицей снайпер.
Ойкнула какая-то женщина за машиной, закричала ещё одна:
— Бандиты! Караул!
Но останавливаться бойцы группы антитеррора не стали: живым ручьём втекли в дом Пахомовых, мимо «Ниссана» Афанасия, не встретив сопротивления, за секунды обследовали дом, выбежали во двор и почти сразу наткнулись на лежащее у сарая тело.
Котов с ходу кинулся к нему на корточки.
Дохлый застыл рядом, ворочая стволом пистолета.
— Кто?!
— Не знаю… телохран, наверно. Крови не видно.
— Жив?
— Похоже, дышит, но в отключке. — Капитан метнулся в сарай.
Один за другим во дворе объявились Зубков с Бугаевым, за ними Друян и Сизов. Бойцы группы так же, как их спутники перед ними, бросились к лежащему, поняли, что это не Афанасий, разбежались по двору. Бугаев нагнулся над парнем, измазанным в грязи. Было видно, что тот выполз из сарая и потерял сознание.
Дохлый вошёл в сарай, уже зная, что он пуст.
Вспыхнула тусклая лампочка в углу помещения — Котов обнаружил выключатель.
— Никого.
— Их забрали, причём недавно.
— Быстро по соседям!
Выскочили из сарая, капитан повторил приказ остальным, и бойцы, кроме Пети Бугаева, пытавшегося привести в чувство телохранителя Геннадия Терентьевича, метнулись по домам соседей, расспрашивая, кто что видел.
Через несколько минут стала понятна общая картина происшествия.
Во-первых, практически никто из жителей улицы чужаков не видел. Женским страшилкам: тут бежали трое, в чёрном, там — пятеро «с пулемётами», — веры не было никакой, лишь один мужчина за два дома отсюда заметил пару смутно видимых фигур, да и то потом начал путаться, откуда они выскочили и куда потом делись.
Дядя Миша Ходченков, родной дядя жены Афанасия, к счастью, остался жив. Его сильно ударили в висок чем-то тяжёлым, и, увидев прибежавшую на помощь племянницу, он тут же отключился, так что добавить к рассказам соседей ничего не мог. Ясно было одно: неведомые «ниндзя» захватили и Геннадия Терентьевича, и его внука, и Дуню. Кто это был, что им было нужно, соседи не понимали, получив материал для долгих пересудов, зато многие из них видели машины, стоявшие на улице за несколько минут до нападения, и после уточняющих расспросов Котова выяснилось, что машин было по меньшей мере четыре. Две из них соседи Пахомовых описали — джип «Лендкрузер» и «Ниву Некст», с остальными тоже началась путаница.
— Чёрная такая, огромная, — поднимался на цыпочки старикан в телогрейке. — Выхлопные трубы — что тебе ракетные дюзы!
— Названия не запомнили? — спросил Сизов.
— Не, темно было, букву «ры» заметил.
— «Ры»? Может — «пэ»?
— Не, вроде словно недлинное, а начинается с «ры».
— «Порше», — переглянулись Котов и Зубков. — А остальные?
— В толпе, собравшейся у дома Ходченковых, началось движение, пожилые мужчины выдвинули вперёд пацана лет десяти.
— Вот, Ванька видел.
Котов сел перед ним на корточки.
— Ты вправду видел?
Мальчуган кивнул.
— А в марках автомашин разбираешься?
Мальчик снова кивнул.
— Батя в автомастерской работает. — Похвастал: — Я все машины знаю! Возле бабки Арбузихи «Порше Аллигатор» стоял, а напротив Сергея Данилыча — фургон «Валдай».
Котов поднял голову, поймал взгляд Дохлого.
— Фургон! — выдохнул сержант. — Если они забрали всех троих — только в фургоне и можно разместить!
— А куда они поехали, запомнил?
— «Порше» и «Нива» — вон туда, где Маляниха живёт, фургон и «Лэндкрузер» — к заготскоту.
— Куда?
— Это он по привычке называет, улица раньше к конторе по заготовке скота выходила, — пояснил мужик в телогрейке.
— Куда ближе к костромской трассе?
— Туда же.
— Цвет машины?
— Фиолетовый.
— А номер случайно не запомнил?
Мальчуган смутился, тыльной стороной ладони вытер нос.
— Буквы нет, а цифры — три-пять-семь.
Котов взъерошил волосы на голове парня, встал, вскинул вверх кулак.
— Уходим!
Побежали к вертолёту, невидимому из-за домов, перемахивая изгороди, как заправские стритрейсеры.
Дохлый свернул к дому Пахомовых, в загородке которого сиротливо торчал задок «Ниссана».
— Бугай!
Из двери сеней выглянул Петя Бугаев.
— Уходим!
Петя припустил за ними.
— Что с парнем?
— Нукол. Дышит.
Речь шла о парализующем уколе, произведенном с помощью кластера нанитов.
— Ясно.
Дохлый догнал Котова.
— Они опередили нас не больше чем на полчаса, догоним.
— Знать бы точно, куда направился фургон.
— Дай ориентировку службе ДПС — взять на контроль, но не вязаться.
Котов оглянулся на Зубкова.
— Полковник, есть идея — дать на тревожной «три единицы»: отследить фургон «Валдай», номер 357.
Зубков без возражений включил свой айфон.
— «Фима-первый», я «зубр-шестой», срочно ориентировку на фиолетовый фургон «Валдай» три-пять-семь, юг Судиславля и все его пригороды.
Добежали до вертолёта, — лопасти винтов начали раскручиваться ещё до того, как группа появилась на берегу пруда: пилоты увидели бегущих, — один за другим занырнули в кабину. «Ка-60» заревел и пошёл в небо.
— Достал? — проорал Котов на ухо Зубкову.
— Ждём.
Улицы, пруд, окраины Судиславля, освещённые редкими фонарями, провалились вниз, на горизонте стала видна тусклая оранжевая полоса — след в облаках зашедшего недавно солнца.
— Куда, командир? — послышался в наушнике рации голос пилота.
— Поднимитесь метров на двести и медленно на юг.
Ответа дежурного ФСБ из Москвы, вынужденного опираться на своих дежурных в отделении Судиславля, а тех — на дорожно-постовую службу города, пришлось ждать больше пяти минут. Наконец Зубкову ответили:
— Да, понял, «Фима-первый», — прокричал он. — Будь на связи! — Он повернулся к остальным: — Какой-то фургон «Валдай» пятнадцать минут назад выехал из города на костромскую трассу.
— Номер?
— Неизвестно. Это пока всё.
— Вряд ли они поедут далеко, — вставил слово Сизов. — У них где-то сменный транспорт.
— Да понимаю, — отмахнулся Котов.
Бинокль у них был один на всех, поэтому пользовались им по очереди, остальные прилипли к иллюминаторам вертолёта, всматриваясь в шоссе до рези в глазах, хотя даже с небольшой высоты очертания едущих машин разглядеть было трудно.
— Затор! — воскликнул остроглазый Марин.
Действительно, километрах в пятнадцати от Судиславля образовался хвост автомашин, вернее — два, в обе стороны шоссе, от города и к городу. В центре создавшейся пробки были видны мигалки автомобилей ДПС, лучи фар скрещивались на сцепившихся авто, попавших в ДТП.
— Пять штук! — прокричал Друян. — На все полосы!
— Чует моё сердце — здесь они, — выдохнул Дохлый.
— Ниже! — скомандовал пилотам Котов.
Вертолёт снизился, делая круг.
Среди более чем полусотни столпившихся машин большинство представляли собой седаны, но были и внедорожники, и грузовые, не было только фургонов, но Зубков первым заметил неприметный в ночи съезд от главной магистрали.
— Кот — правее!
— Вижу, грунтовка. Майор, сделай петлю!
Вертолёт пошёл правее, обнаружил лесополосу и просёлочную дорогу вдоль неё. По дороге ползли автомобили, водители которых, очевидно, знали объезд, но и среди них фургона «Валдай» не было видно. Впору было вспомнить о мате, облегчающем нервное напряжение, и в это время Зубкову позвонили:
— Что?! — ответил он. — Плохо слышно… понял тебя, «Фима-первый», к Грибаново… проверим… до связи. — Головы бойцов группы повернулись к полковнику, и он добавил: — У съезда к деревне Грибаново замечен мини-вэн с номером 357. Я не знаю, где это Грибаново.
— Дальше по шоссе! — возбудился Дохлый. — Они просто объехали пробку раньше.
Котов связался с пилотами:
— Майор, чуть дальше по шоссе есть съезд к деревне Грибаново, прыгаем туда!
Вертолёт дёрнулся левее, к шоссе, они снова увидели хвосты машин и совершенно пустую правую полосу за одним из хвостов.
— Вот съезд! — Сизов ткнул кулаком в иллюминатор.
— Вижу «вертушку»! — тотчас же отреагировал Дохлый.
Действительно, на поле, между двумя серыми полосами лесопосадок стоял небольшой белый вертолёт с мигающей на носу красной лампой. Дорога огибала поле, и по ней ползла какая-то машина, бросая снопы света то влево, то вправо. Один из снопов задел бок вертолёта, на боку которого виднелись красные буквы: «Реанимация» и красный крест.
— Они! — рявкнул Дохлый. — Кот!
— Садимся на поле!
— Не успеем!
— Майор, дунь-ка сверху на эту «вертушку»!
Пилот понял.
«Шестидесятый» спикировал к вертолётику «Реанимации» — это был «Ансат», способный унести до десяти человек на борту, — и внезапно подпрыгнул вверх, резко разворачиваясь.
Бойцы группы посыпались друг на друга, цепляясь за спинки кресел.
— Охренел?! — сипло рыкнул Зубков. — Что он вытворяет?!
— Труба! — скорее догадался, чем увидел Дохлый.
На жаргоне спецназа «труба» означала переносный зенитно-ракетный комплекс.
Фургончик на поле остановился в двух десятках метров от вертолёта, из него выпрыгнул плохо видимый с высоты человек, взгромоздил на плечо тубус ПЗРК.
— Снимешь? — с надеждой обратился к Дохлому Котов.
— Не из этой же пукалки, — презрительно поднял в руке пистолет Сеня Марин.
— Майор, ныряй!
Поле, кружась и раскачиваясь, стремительно понеслось к вертолёту, словно под ним включились гигантские магниты: пилот демонстрировал редчайшее для вертолёта любого класса фигуру высшего пилотажа — пике.
Сначала он услышал тиканье часов, то пропадавшее на грани слуха, то возникавшее почему-то под левой щекой. Хотел открыть глаза, но инстинкт приказал: лежать! И Афанасий подчинился, начиная приходить в себя.
Тиканье часов стало громче, превратилось в рокот двигателя: он ехал на машине, лёжа на полу салона в неудобной позе, с подогнутыми под себя руками. Слышались чьи-то далёкие невнятные голоса, похожие на птичьи, что-то позвякивало в ногах, двигатель машины то взрёвывал, то начинал бормотать на шелестящем языке асфальта.
Слева над головой, — наконец, он понял, что едет лёжа на полу небольшого автобуса, в проходе между рядами сидений (похоже, это фургончик типа маршрутки), головой по ходу движения, — послышалась возня. Кто-то засмеялся, возня усилилась, голоса стали громче:
— Палец прокусит, Дик.
— Погладь её где надо, успокоится.
И неожиданно два слова по-английски:
— Stop, boobs!
Афанасий с трудом удержал себя в неподвижности, потому что пассажирами микроавтобуса были диверсанты, захватившие деда (где он? что с ним?), а шутили они, скорее всего, с Дуней, прихватив с собой и её.
Мотор машины взвыл, её мотнуло, что дало возможность лежащему на мгновение приоткрыть глаз.
Увидел он немного: стойки сидений, две пары ног в берцах, какие-то канистры и коробки, — но всё же понял, что машина, во-первых, действительно представляет собой мини-вэн, во-вторых, сидящих в салоне всего трое-четверо, не считая Дуни (деда он так и не увидел, однако Геннадий Терентьевич должен был находиться здесь же), и, в-третьих, его, обездвиженного парализующим уколом, в расчёт эти парни не берут. Никто из диверсантов представить не мог, что их пленник самостоятельно умеет выбираться из состояния паралича.
Где-то далеко послышался рокот вертолёта, вызвавший взрыв мужских голосов.
Афанасия безжалостно пнули ногой ботинка в бок, сидящие в микроавтобусе прильнули к окнам салона.
— Джонс, «вертушка»!
Машину бросило влево и вправо, очевидно, она снова свернула, и по надсадному гулу мотора и замедлению движения Афанасий понял, что мини-вэн едет теперь не по асфальту, а по грунтовой дороге.
— Гоу, гоу! — послышался сквозь шум голос пассажира, сидящего рядом с водителем.
Машину несколько раз подбросило, что позволило Афанасию приоткрыть глаза и оценить своё положение, несмотря на отсутствие освещения. На него никто не обращал внимания, все пассажиры (трое в салоне, двое впереди) были поглощены дорогой, прилипнув к окнам.
Дуня сидела сразу за водителем, а деда Афанасий по-прежнему не видел, хотя был уверен, что старик здесь, возможно, лежит на заднем сиденье микроавтобуса.
— Дик! — послышался голос старшего группы. — Сбей его!
Машина ещё раз свернула.
Рокот настигающего мини-вэн вертолёта стал приближаться, нарастать.
На бедро Афанасию наступили, чьи-то руки схватили с пола в конце салона длинную картонную коробку, вылущили из неё трубу ПЗРК российского производства — «Стрелу Дух». Точно такими же вооружили и экипаж «Ила», на котором группа Афанасия возила «Коршун».
Машина остановилась.
«Собьют, суки!» — мелькнула мысль.
«А вмешаешься — убьют!» — пришла вторая.
Третья была героическая: двум смертям не бывать!..
С визгом и стуком откатилась дверца салона. Вооружённый зенитно-ракетным комплексом здоровяк выскочил из машины, за ним ещё один, облегчая тем самым Афанасию задачу. Он уже разогнал сердце, настраиваясь на неравную во всех отношениях схватку, и с внутренним криком: р-ра! — взвился в воздух, сквозь боль в застывших мышцах и нежелание тела двигаться!
Всего в кабине микроавтобуса сидели шесть боевиков!
Двое выбрались из салона, двое следили за ними и за вертолётом, не отрываясь от окон фургона, ещё двое — водитель и старший группы по имени (или кличке) Джонс наблюдали за первыми двумя, забыв о своём бесценном грузе. Поэтому Афанасий, прекрасно обученный бою в замкнутом и тесном помещении, получил преимущество, о котором и не мечтал.
Первым огрёб своё длинноволосый боевик, сидевший рядом с Дуней, которая тоже приникла к окну с заклеенным скотчем ртом и связанными за спиной руками. Афанасий не щадил своих пленителей, зная, что бойцы такого уровня отлично держат удар. Его тычок сложенными вместе пальцами («копыто горного козла») в шею, в сонную артерию здоровяка, сделал своё дело: боевик даже не дёрнулся, заваливаясь лицом вниз, на плечо Дуни.
Второй, расположившийся на втором ряду сидений, лишь удивлённо повернул голову, вернее, начал поворачивать, когда ему в висок воткнулся кулак Афанасия, повёрнутый таким образом, что главным остриём атаки стали костяшки пальцев.
Парня бросило к окну, но Афанасий уже не следил за ним, счёт шёл даже не на секунды — на десятые доли секунды, и надо было успеть десантироваться из машины, чтобы не дать выскочившим ранее выстрелить из ПЗРК.
Деда он так и не разглядел, хотя показалось, что на заднем сиденье микроавтобуса и впрямь лежит чьё-то тело.
Джонс не успел отреагировать на его бросок. Он был занят происходящим снаружи не менее остальных и смотрел сквозь полуоткрытую дверцу кабины вверх, на метнувшийся к полю вертолёт; это был новейший российский «шестидесятый», способный летать со скоростью под четыреста километров в час и перевозить взвод солдат.
Первой мыслью Афанасия была: не успел, сбили!
Однако труба ПЗРК всё ещё была на плече стрелка, ракета из неё не вылетала, и вираж-пике вертолёта означал, что его пилоты поняли угрозу и выполняли противоракетный маневр.
Удар в плечо развернул стрелка чуть ли не на девяносто градусов. И хотя он успел выстрелить, огненная стрела ракеты пронеслась в стороне от садящейся на поле в режиме форс-мажора винтокрылой машины. В воздух поднялась туча листьев, вырванной с корнем травы и грязевых брызг.
Второй удар — в глаз! — отбросил стрелка на груду камней, лежащих на поле, выключив его окончательно. Но его напарник хоть и промедлил на секунду, моментально вытащил пистолет с глушителем, и Афанасий, заметивший этот момент, — зрение обострилось невероятно! — нырнул ему в грудь, сбивая с ног и пытаясь перехватить руку с оружием.
Противник оказался жилистым, сильным и быстрым. Драться он умел, демонстрируя перехваты класса «шаткий палубный настил» (парень, очевидно, служил в бригаде «морских котиков»), но ему мешало, как ни странно, наличие пистолета (отечественный «стечкин», надо же, отоварились где-то), который он пытался сохранить и выстрелить в противника, и Афанасий воспользовался этим, применив грубую силу: сжал руку боевика на рукояти пистолета с такой яростью, что буквально раздавил ему пальцы!
С тихим гортанным вскриком парень выронил пистолет, попытался отскочить, но Афанасий удержал его за отвороты куртки и крутанул вокруг себя, помня, что за спиной стоит машина и в ней двое наверняка вооружённых людей.
Он не ошибся. В спину боевика с противными мокрыми шлепками вошли три пули, он вздрогнул, переставая сопротивляться, но Афанасий продолжал удерживать его, уже мёртвого, ожидая продолжения стрельбы, но её всё не было, и вдруг мотор фургона взвыл, грохнула дверца кабины, закрываясь, и машина, буксуя в грязи, поползла через поле к белому вертолётику, готовому подняться в небо.
Афанасий отшвырнул тело боевика, бросился вслед за фургоном, увязая в рыхлой земле по щиколотки.
— …и-ир! — донёсся чей-то близкий крик.
Он оглянулся.
«Шестидесятый» стоял на поле в сотне метров. От него по полю к белому вертолёту и микроавтобусу бежала цепочка смутно видимых фигур.
— Командир! — снова прилетел тот же крик; это был Дохлый.
— Дуня! Там! — ткнул рукой в фургон Афанасий, продолжая бежать. — Дед!
Неизвестно, услышал его сержант или нет, но с поля донеслись звуки выстрелов, и микроавтобус, развернувшись, остановился.
— Не стреляйте! — изо всех сил крикнул Афанасий.
Финальный рывок был слишком трудным, зашлось сердце, но он гнал себя в последней надежде, что успеет, и наверно дал понять Джонсу, что не остановится ни перед чем, да и цепь высадившихся из «шестидесятого» бойцов была близко, и Джонс дрогнул. Выскочив из фургона, метнулся к своему вертолёту, нырнул в кабину, не дожидаясь водителя и бойцов в салоне автомашины, оставив их спасаться самим.
Лопасти «Ансата» закрутились быстрее, он оторвался от земли, косо пошёл к близкой лесополосе.
Стрелок из ПЗРК, пришедший в себя, вскочил, бросая взгляды вокруг, хлопнул почти неслышный выстрел, и боевик осел на кучу сопревшего сена.
Афанасий, преодолев приступ слабости, добежал до фургона одновременно с кем-то из команды «шестидесятого», первым ворвался в салон мини-вэна. Ему навстречу вскинулась рука с пистолетом, но сзади треснул выстрел, и рука исчезла. Второго боевика в кабине успокаивать не пришлось, он до сих пор лежал на сиденье рядом с Дуней и, похоже, уже не дышал. Девушка, не в силах избавиться от его присутствия, только спихнула его голову со своего плеча.
Афанасий одним толчком сбросил тяжёлое тело в проход между сиденьями, обнял жену, бормоча какие-то успокаивающие слова, осторожно снял с губ скотчевую наклейку.
Дуня всхлипнула, содрогнувшись:
— Фаня!
Кто-то сунул ему нож.
— Командир, держи.
Он разрезал на руках девушки ременную петлю, они обнялись.
— Всё в порядке, родная, всё хорошо! Цела? Руки-ноги? Тебя не били?
Она помотала головой, цепляясь за него из последних сил.
— Нет, только лапали.
— Командир!
Он вспомнил о старике.
— Выходи отсюда, там наши, сможешь?
— Только с тобой!
— Я деда посмотрю. — Он пробрался в конец салона, где на заднем сиденье лежал Геннадий Терентьевич, пристёгнутый ремнями за лодыжки и туловище.
— Жив, дышит, — сообщил Дохлый, отбирая у Афанасия нож и разрезая ремни. — Помоги вынести.
Старик был сух и лёгок, но с ним пришлось повозиться, пока на помощь не пришёл ещё один спутник сержанта, в котором Афанасий узнал бывшего сослуживца.
— Голубь?
— Кто ж ещё, командир? — весело ответил лейтенант. — Лихо ты завалил того кабана с трубой! Мы уж думали — пиндык!
Вынесли Геннадия Терентьевича, уложили на траву. В рассеянном свете прожекторов вертолёта стали видны фигуры остальных бойцов бывшей команды Афанасия. Он встрепенулся, расслышав удаляющееся лопотание вертолёта «Реанимация».
— Уйдёт!
— Не уйдёт, — уверенно возразил кто-то. — Его сейчас ведут костромские чекисты, через полчаса посадят.
— Кот!
— Ага.
— Кто с тобой ещё?
— Зуб, Сизый… плюс ваш опер.
— Бугай, — подсказал Дохлый, улыбаясь во весь рот. — Сам доложишь Семёнову или мне доверишь? Он мне награду пообещал.
— Трибунал, — хохотнул Зубков.
— Звони.
Дохлый взялся за телефон.
Афанасий крепче прижал к себе зябко вздрагивающую жену и подумал, что жизнь преподала ему блистательный урок — как не надо расслабляться в нынешние времена, потому что жив он остался только благодаря своим друзьям.