Мама с Оливом уехали на неделю вдвоем. Не хватало только мне заниматься мсье ПВП (он теперь бреется, чтобы отросли усы), готовить ему жрать, убирать за ним дерьмо, проверять его ранец с утра. И уроки вечером. Я ему не нянька. И не мать. Нехорошо, сказал Олив. А я ему и не отец, добавила я. Было напряженно. Они уезжали, чтобы дать себе второй шанс, мне стало смешно, вот умора: второй шанс. Психолог спросил меня, почему мне стало смешно. Потому что это фигня, если вы не простили. Шанс – это подарок прощения. И мы говорили о прощении, это было адски трудно, потому что поднимает из нутра такую тяжесть. Такую, что пальцы ломает. Мне кажется, этому не будет конца, я всегда буду слышать этот выстрел, этот звук, всегда. Сколько боли. Есть слова, от которых физически больно, когда я пытаюсь их произнести. Вот как прощение.
