Глава 8
– Хорошо, – без особого энтузиазма согласился полковник Сидорин. – Я передам нашим спецам эти данные, они вычислят местонахождение компьютеров, с которых отправлялись документы по электронной почте. Но учти, что это только положение в пространстве, как ты сам сказал, того агрегата, с которого шла связь через Интернет. Вовсе не факт, что это адрес самого центра координации деятельности лагерей по подготовке новобранцев.
– А постоянный обмен информацией именно с этими адресами? – продолжал настаивать Котов, чувствуя, что рука, державшая трубку аппарата спутниковой связи, у него постоянно потеет. – Вряд ли руководители лагеря, захваченного нами, общались со своим штабом через какого-то посредника. Нет, напрямую, причем не с одним адресом, а с шестью. Хозяйственники, инструкторы, охрана и так далее. Это штаб, товарищ полковник, нужный нам центр. Оттуда и исходят эти вот циркуляры, которые мы тут нашли.
– Было бы лучше, если бы вы взяли болтуна, – проворчал полковник. – Показания человека, который хочет жить, – вещь куда более надежная, чем догадки.
– Показания хороши не сами по себе, а как дополнение к догадкам, – заявил Котов. – А насчет болтуна извините, товарищ полковник! Против моих шестнадцати человек тут было даже не восемьдесят, как я сперва думал, а больше ста двадцати. Один к восьми – еще то соотношение сил! При таком раскладе довольно сложно думать о захвате пленных. Нам важнее было раздобыть документы в целости и сохранности. Лагерь мы превратили в пепелище. Да и не стал бы я так уж надеяться на показания боевиков-фанатиков. Вы же знаете, Михаил Николаевич, что они до последнего орут свои бредовые лозунги про смерть неверным и черное знамя пророка.
– Борис, ты объективно оцениваешь силы своей группы?
– Вполне, товарищ полковник. Вы же меня не первый день знаете.
– Несколько сот километров – это немалое расстояние. Ты останешься без нашей поддержки и возможности вытащить вас в критическую минуту.
– Мы справимся, Михаил Николаевич! Нас будет окрылять важность задачи, – с театральным пафосом проговорил Котов и усмехнулся. – Ведь сколько мы жизней спасем, если получим информацию обо все лагерях и накроем потом их с воздуха.
– Я доложу в главк.
– Понял. Но вы-то одобряете наш рейд до Ракки?
– Вы спецназ, Боря, – отозвался Сидорин. – Больше никто не сможет этого сделать.
Когда машины отъехали от разгромленного лагеря километров сто на северо-восток, Котов велел перебраться в кузов его пикапа Белову и Зимину. Машины в это время шли по пустынной, почти безлюдной местности. Пару раз на пути спецназовцам попадались пастухи со стадами овец, но водители объезжали их за несколько сот метров.
Эти люди не обращали особого внимания на машины, проехавшие вдалеке. Наверное, они привыкли к ним.
С одной стороны, было хорошо, что колонна не привлекала к себе внимания. Местные жители принимали спецназовцев за боевиков. С другой стороны, Котова настораживало то обстоятельство, что машины здесь все же ездили. Причем не так уж и редко. Чем ближе пикапы подбирались к Ракке, тем меньше хотелось командиру группы ввязываться в бой.
– Совещание? – спросил Белов, запрыгнув в кузов и усаживаясь спиной к кабине.
– Оно самое, – подтвердил Котов и приказал водителю двигаться. – Задача у нас впереди не из самых простых. Я даже не берусь сказать, насколько она сложная.
– Ну да. – Белов усмехнулся и сплюнул за борт. – Мы ведь сложных задач отродясь не выполняли. Последняя тоже оказалась детской игрой – восьмеро на одного, эка невидаль.
– С лагерем все-таки проще было, – сказал Котов и пожал плечами. – Там у нас выбор имелся, куда двигаться. А Ракка – их самопровозглашенная столица. В тех местах густо с войсками и техникой. Уйти оттуда будет сложновато.
– Вертолет нужен, – заявил Зимин.
– В принципе да, – согласился Белов. – Оптимальный вариант именно таков – вертушка. Большая, с учетом того, что нас семнадцать человек.
– «Ми-8», – блеснул эрудицией Зимин. – Он и как транспортный, и как штурмовой сгодится.
– Соображает парнишка. – Белов усмехнулся и кивнул на переводчика: – Значит, нам по пути нужно еще и аэродром найти.
– У «Ми-8» с полной заправкой предел дальности составляет девятьсот пятьдесят километров, – сказал командир. – От Ракки до территории, контролируемой правительством, по прямой не более пятисот. А нам вдобавок нельзя будет идти таким манером. Собьют в два счета из «ПЗРК». Придется маневрировать, менять курс, лететь изломанным маршрутом. В принципе должны уложиться. Проблема у нас не в этом.
– В том, как добраться до этого центра? – спросил Зимин.
– Нас сто раз могут остановить по пути, – проговорил Белов. – Чем ближе к Ракке, тем гуще боевиков, патрулей, просто каких-то их подразделений. А они будут, потому что такую огромную территорию нужно контролировать, а столицу вообще охранять. А что такое охрана? Это в том числе еще и исполнение полицейских функций. Такое дело предполагает наличие осведомителей, которые оперативно сообщат куда следует, что с какого-то перепугу в сторону столицы открыто едут на четырех пикапах с пулеметами весьма странные европейцы.
– Да, скоро нам открыто ехать будет уже нельзя. Еще пара сотен километров – и мы попадем из пустынных районов в населенные.
– Можно снять пулеметы, срезать кронштейны, – предложил Зимин. – Не держать на виду оружие.
– Переодеться в джинсы или вообще в шорты и тапочки, – с улыбкой добавил Белов, но потом стал серьезен, вздохнул и заявил: – Маскировка нужна надежная.
– Например, автобус, – сказал Котов. – Возможно, что нам удастся какое-то время избегать проверок на дорогах. По крайней мере, мы не будем бросаться в глаза своим характерным военным видом. И европейским тоже.
– Может, нам и правда прикинуться журналистами? – предложил Зимин. – Съемочной группой.
– Это будет грубое нарушение международных договоренностей, – сказал командир и покачал головой. – Пресса теоретически неприкасаема, хотя по факту бывает всякое. Прикрываться их статусом – это кощунство. Такой наш поступок осудят даже те, кто лояльно относится к России. Медвежья услуга своей стране. Нет, нужны другие машины. Автобус, большегруз какой-нибудь. А потом уже будем прорываться так, как уж получится, тихо или где шумно. В любом случае у нас есть еще двадцать четыре часа, а потом придется принимать решение.
– Командир, ты вторые сутки без сна, – сказал Белов. – Давай я поведу группу, а ты поспи хоть в кузове. Хватит на химию надеяться.
– Ладно, уломал, – проговорил Котов с усталой улыбкой. – Посмотри по навигатору внимательно подходы и следуй вот в этот квадрат. Тут холмы, между ними хорошо укрытые низины. Вот здесь, в русле высохшей реки, остановимся на ночь. Завтра осмотримся и примем решение. Может, будем двигаться только по ночам.
– Прошу прощения. – Зимин посмотрел на офицеров так, как будто не решался говорить, выдержал паузу и все же продолжил: – А ведь нас в Ракке будут ждать. Мне кажется, глупо надеяться на то, что там не узнали о разгроме гарнизона в Суруме, уничтожении лагеря возле Эль-Тануфа, о гибели Фараха. Ведь у них тоже найдутся люди, которые разбираются в тактике спецназа и понимают, что именно теперь интересует нас.
– Думаю, что так оно и есть, – сказал Котов совершенно спокойно.
– И?.. – Переводчик уставился на командира, явно не понимая причин такого вот равнодушия.
– Что «и»? Они же не знают, что нам это известно.
Зимин вздохнул и промолчал. Машины притормозили, и Белов перебежал в головной пикап. Колонна снова тронулась в путь, затряслась на камнях почти безжизненной сирийской пустыни.
Котов устроился на спальных мешках и, прежде чем закрыть глаза, внимательно посмотрел на молодого лейтенанта.
– О чем задумался, Олег? Тебя что-то волнует?
– Вы не подумайте, Борис Андреевич, что я чистоплюй или… еще что-то.
– Нет, – серьезно ответил командир. – Я думаю, что ты офицер Российской армии, выполняющий свой долг в Сирийской Арабской Республике, куда мы были приглашены для оказания военной помощи легитимным правительством. Я никогда не считал тебя чистоплюем. Неопытность в тебе есть. Сказывается отсутствие военного опыта. Но это все твои недостатки.
– Знаете, мне порой страшно становится от того, что есть мир где-то там, у нас дома, в Питере, в Москве. А есть камни, выжженные беспощадным солнцем, чужие, дурно пахнущие люди с непонятными целями, неадекватные с точки зрения цивилизованного человека. Мы здесь перенимаем их методы и привычки. Скажете, что с волками жить по-волчьи выть?
– Ты о том, что нам приходится убивать пленных?
– И… это тоже.
– Судя по тому, что сейчас у тебя в глазах, ты в глубине души и сам понимаешь, что твои вопросы имеют ответы, только очень уж жестокие. Тебе хочется, чтобы их озвучил я, а не ты сам. Ладно. Я это сделаю. Все то, что сегодня происходит в Сирии, можно называть как угодно. Конфликтом, политическим кризисом. Но, по сути, это гражданская война. Боевики самых разных мастей пытаются вооруженным путем свергнуть действующую власть, которая стала таковой совершенно законным путем, между прочим. Идут бои с применением тяжелых вооружений, бронетанковой техники. Полноценная гражданская война. Да еще и с использованием наемников.
– Война, согласен… – начал было Зимин.
– А на войне есть одно только правило, Олег! – перебил его командир. – Убить врага, выжить самому и выполнить поставленную задачу. Армия всегда подчиняется приказам, иначе она перестает быть собой. В ней служат люди, готовые в любой момент умереть. Хорошими солдатами становятся те люди, которые умеют убивать и не рефлексировать по этому поводу. Работа у нас такая, если ты еще не понял.
Зимин открыл было рот, но не нашелся что возразить. Он понимал командира, но сам для себя не мог найти тех оправданий, какие добавили бы ему спокойствия на душе.
– Понимаешь, нельзя судить о войне исходя из моральных норм гражданского общества и мирного времени. Война – сплошное убийство. Законы тут только такие. Ты или тебя. Если ты, то выполнишь поставленную задачу. Если тебя, то подведешь командира, сорвешь операцию, погибнут твои товарищи. Оставить в живых пленных там, в карьере, было нельзя. Ты сам вполне понимаешь почему. Еще вспомни, что в карьере в результате нашего авиаудара погибли гражданские водители нефтевозов. Но они сами пошли на эту работу, решили зарабатывать деньги таким вот способом. Это был их осознанный выбор. Они доподлинно знали, что нефть чужая, ворованная, по большому счету.
– Я понимаю, – заявил переводчик. – Просто сердце не принимает. Вот вам я могу это сказать, а перед ребятами признаться стыдно.
– Не беда. Главное, что ты понимаешь. Да и не привык еще. Ведь эту философию войны принять надо не просто умом или собственной шкурой впитать. Тут еще нужно немножко огрубеть, отрастить панцирь как у черепахи. Непробиваемый. А душа под ним пусть остается человеческая, чистая и теплая.
– Вы поэт? – с добродушной усмешкой спросил Зимин, и командир понял, что на душе у лейтенанта потеплело.
– Все мы в чем-то поэты. А ты не мучайся, просто старайся видеть впереди высокую цель и выполнять свой долг. Как говорится, ничего личного, чисто работа!
Зимин снял форменное кепи и взъерошил светлые волосы на вспотевшей голове. Опять он вылез к командиру со своими чувствами и сомнениями. Кому это интересно? Вот возьмет Барс и спишет его из группы за профессиональную непригодность. Нет, язык Олег, конечно, знает превосходно, тут он ни разу не подводил, а вот в остальном…
Тут лейтенант поймал себя на мысли о том, что ему ведь совсем не хочется, чтобы капитан Котов убрал его из группы. Зимин не сдержался и улыбнулся сам себе. Он даже не подозревал, что его улыбку видел и оценил командир сквозь неплотно прикрытые веки.
Ложбинка между каменистыми грядами была узкая. В ней едва встали рядом две машины. Зато укрыться тут можно было вполне надежно. Далеко от дорог, населенных пунктов, мест выпаса скота. Заехать сюда можно только с какой-то конкретной целью. А уж искать тут кого-то, да еще в темноте, было делом совершенно безнадежным.
Белов спал, отдежурив первую смену. Котов посмотрел на звездное чистое небо, отправил отдыхать Зимина и остался с двумя бойцами, которые, накрывшись брезентом, разбирались с двигателем одного из пикапов. Во время движения он почему-то стал частенько терять мощность, а потом снова набирать ее.
– Ну и что у вас? – спросил командир, когда спецназовцы заглушили двигатель, потушили фонарь и вылезли из-под брезента.
– Да ерунда, обошлось, – вытирая грязные руки ветошью, ответил один из них. – Мы на инжектор грешили, думали, что промывать надо, а дело оказалось в свечах. Движок в норме, обороты держит.
– Молодцы. Отправляйтесь спать.
Бойцы кивнули и двинулись к своим спальникам, тихо переговариваясь о чем-то.
«Скоро начнет светать», – подумал Котов, посмотрев на небо.
Сейчас в боевом охранении находились четверо бойцов с приборами ночного видения. Командир сдвинул микрофон к углу рта и вызвал наблюдателей. Они поочередно бодрыми голосами ответили ему, что по секторам все в порядке.
«Теперь можно снова поразмышлять о том, как пробиться без боя в Джазрах, – решил капитан. – Нам уже повезло хотя бы в том, что этот координационный центр расположился не в самой Ракке, а в пригороде. Проще скрытно подобраться, легче уйти, если что-то пойдет не так или после выполнения задачи. Но об отходе пока думать не будем. Сперва надо поразмыслить о том, как туда попасть. – Котов в который уже раз стал перебирать в голове все возможные варианты проникновения в населенный пункт. – Эль-Кадак, вот куда надо пробраться. Времени вот только мало. Это же получается крюк километров в сто двадцать. До того как район захватила вооруженная оппозиция, в Эль-Кадаке располагался военный аэродром. Ближе вертолета не найти. Но никакой гарантии, что там есть вертушки. Сейчас боевики неохотно их используют. Они боятся наших истребителей. Если ты едешь по земле на машине, то хоть как-то спрятаться можно, а в воздухе от управляемых и самонаводящихся ракет не укроешься.
– Барс, это Лишай! – раздалось вдруг в коммуникаторе. – Есть сообщение.
– Я Барс! Что там у тебя?
– Движение. Меньше километра. Предполагаю, что машины. Идут с притушенными фарами. Или с щелевыми светомаскировочными колпаками на них.
– Сколько их? Направление движения?
– Могу определить три транспортных средства неустановленного вида. Направление пока не ясно. Но появились они с минуту назад.
– Хорошо, Лишай, я сейчас поднимусь к тебе.
Стараясь осторожно наступать только на крупные камни и не вызвать осыпи, Котов поднялся на соседний холм, где на спальном мешке лежал Лысаков. Спецназовец взглянул на командира, который улегся рядом с ним, потом протянул руку и показал на север, где периодически появлялся и исчезал свет. Котов взял у парня ночной прицел и стал рассматривать светящиеся объекты.
– Все правильно, это машины, – наконец-то сказал он. – Три штуки. Первая, кажется, пикап, еще два грузовика с тентами. Хотя нет, кажется, у одной кузов цельнометаллический. Не автобус ли?
– Рейсовый? – осведомился Лысаков, хихикнул, тут же замолчал и прикусил себе палец.
– Эх, нам бы рейсовый очень даже подошел, – задумчиво проговорил командир, почему-то не рассердившись на бойца. – Чтобы до места доехать. Биотуалет в салоне и кофеварка.
Спецназовец покосился на капитана.
«Что-то сегодня Барс загадками говорит, – подумал боец. – Вроде проблем нет, группа идет хорошо. Две сложные операции провернули почти без потерь. Хотя лейтенанта Брянцева жалко, конечно. Но главное, что живой ведь».
– Слушай, Володя, – возвращая прицел бойцу, сказал Котов. – Внимание повышенное, наблюдение по всему сектору. Я не знаю, что там за хрень и куда она едет в темноте. Но мне не хотелось бы, чтобы еще что-то внезапно появилось. Докладывай через каждые пятнадцать минут о том, что видишь, как себя ведет та группа машин. Они приближаются, проходят мимо, сменили направление, разделились. Все в подробностях.
– Есть, товарищ капитан!
– Давай, глазей! – сказал командир, вызвал остальных наблюдателей, сообщил им о машинах и приказал усилить внимание в своих секторах.
Котов спустился в лагерь, осторожно прошел мимо спящих бойцов и нагнулся к спальнику Белова.
– Саша, подъем, – тихо сказал он, и глаза заместителя открылись мгновенно, как будто он и не спал. – Тихонько поднимайся. Собираемся у первого пикапа.
– Что случилось?
– Пока ничего, только неподалеку машины появились и один автобус. Мало ли. Я сейчас Алейникова с Крякиным подниму. Остальные пусть пока спят. Хоть час, а все польза организму.
Тихо шурша камешками под подошвами ботинок, спецназовцы подошли к машине, где уже стояли старший лейтенант Белов и командир.
– Разбирайте свои стрелялки, парни. Кажется, у нас нарисовался интересный шанс. Неподалеку появилась группа машин. Пикап, грузовик и, скорее всего, автобус. Он вроде военный, на базе трехосника. Куда едут, пока непонятно, но наши ребята за ними наблюдают. Можно попробовать отбить автобус. Тогда у нас появится возможность с меньшими заморочками доехать до Джазраха.
– Но это только половина проблемы, – вставил Белов.
– Может, даже всего лишь треть ее решения, – сказал Котов и покачал головой. – Думаю, что у нас нет иного выхода, как сформировать еще одну группу и отправить ее в Эль-Кадак. До того как оппозиция взяла Ракку и стала контролировать этот регион, в Эль-Кадаке находился аэродром ВВС Сирии. Что там сейчас, мы не знаем, но еще недавно боевики вертушками пользовались. Не очень часто, но такое случалось.
– Да, согласен. – Белов догадался, о чем думал командир. – Действительно, первая треть проблемы – вертолет. Вторая – пилоты. У нас в группе нет ни одного героя, способного на такой подвиг.
– Я немного могу, – признался Крякин. – Но пробовал только сажать. Вводную отрабатывали. Я в аэроклубе начинал учиться. Бросил потом. По земле у меня гораздо лучше получается. На машине!
– Да, тут требуются серьезные профессиональные навыки, – заявил Котов. – Вертушку придется не только поднять и посадить, но еще и провести по сложному маршруту, причем с полной загрузкой.
– Барс, это Лишай! – раздалось в коммуникаторе. – Машины идут на нас. Восемьсот по дальномеру. Не торопятся. Держат километров десять-двадцать в час, не больше. Только они не по прямой едут. Часто виляют, объезжают всякие неровности рельефа. Думаю, минут десять у нас есть.
– Общая тревога! Поднимай всех, Белов! Снайперы с маскировочными накидками наверх, сменить наблюдателей, смотреть во все глаза, ждать приказа, докладывать постоянно.
Под светлеющим небом в лагере началось тихое и вполне осознанное движение. Расстегивались спальники, гибкие тренированные парни беззвучно выбирались из них и тут же натягивали берцы на отдохнувшие ноги. Щелкали карабинчики, шелестели липучки жилетов-разгрузок. Все это происходило в полном молчании. Каждый знал, что и как делать. Вооруженные и сосредоточенные бойцы подходили к командиру, стоявшему у первой машины, получали приказ и шли занимать позицию в камнях.
Котов не верил в то, что эти машины были битком набиты боевиками, а их цель – группа российского спецназа, укрывшаяся здесь на ночь. Нет, задача у них была явно иная, но пока не ясная. Они двигались одним им известным и понятным маршрутом, который пролегал мимо этих каменистых холмов.
Капитан понимал, что решение об атаке на эту группу придется принимать очень быстро, и не хотел ошибиться. Если бой будет иметь только один результат – истребление всех боевиков, передвигавшихся на этих машинах, то это будет вовсе не удача. Скорее у группы появятся весьма серьезные проблемы. Без автобуса вся затея не имеет смысла. Пропавших боевиков начальство хватится очень скоро. Чьих рук это дело, догадаться будет не сложно.
– Барс, это Сокол. Колонна движется к подковообразному холму на краю гряды. Дальше они не поедут. Там автобус не пройдет.
Котов посмотрел на своего заместителя. Белов прикусил губу и кивал. Он тоже не понимал, с какой такой целью приехали сюда эти машины в предрассветное время.
Командир принял решение. Трех бойцов он отправил в обход холмов, чтобы они заняли позицию у самого дальнего края гряды. Почти в тылу у боевиков. Две группы с пулеметами залегли справа от возвышенности.
Зимин, торопливо застегиваясь, принес кейс с микрофоном направленного действия.
– Пошли, – сказал ему Котов, пригнулся и побежал вдоль холма.
Когда они ползком добрались до спецназовцев, занявших свои позиции, машины уже остановились. В серых утренних сумерках было хорошо видно, что из них лениво выпрыгивал на камни вовсе не какой-то сброд в разномастной одежде. Эти люди были в одинаковом камуфляже, почти все в кепи военного образца. У многих на шеях виднелись арафатки.
Человек, вышедший из пикапа, ходил взад и вперед, заложив руки за спину, и разглядывал носки своих военных ботинок. Его ремень оттягивала кобура с большим пистолетом, похожим на «кольт» сорок пятого калибра. После «Бури в пустыне» таких штуковин тут хватало.
Его солдаты вытаскивали из кузова грузовика канистры и ставили их возле капота. Вот старший обернулся и что-то приказал им.
– Включай машинку, – сказал капитан Зимину, который надевал наушники.
– Он приказал выводить, – прокомментировал Зимин.
Дверь автобуса открылась, и на землю спрыгнули двое боевиков с автоматами. Они чуть отошли в сторону. Следом за ними из автобуса стали выходить люди со связанными за спиной руками. Одежда на многих была разорвана, почти все оказались избиты. Часть из них в полувоенной одежде, кто-то просто в джинсах, двое в костюмах совершенно жуткого вида. Всего восемь человек.
Конвоиры стали подталкивать пленников прикладами автоматов к холму. К той его части, которая как раз выгибалась подковой. Старший подошел ближе и начал что-то громко говорить.
– Он называет их предателями, – быстро переводил Зимин. – Грозит им вечными муками и обещает вырезать все их семя до какого-то колена. Это уже моя интерпретация, но смысл такой же. Это расстрел, товарищ капитан!
– Вижу, не слепой, – буркнул Котов.
– А про канистры мне даже подумать страшно.
– Страшно – не думай. Что еще он говорит?
– Эти люди, я так понял, из Сирийского национального совета. Они что, враждуют между собой? Ведь этот совет – далеко не самая умеренная оппозиция к действующему правительству. Они, я читал, даже не собираются участвовать в Женевской конференции по урегулированию сирийского кризиса.
– Да? Любопытно. Но мне это почему-то больше напоминает грызню пауков в банке. Кто сожрет конкурентов и станет единолично всем владеть. Нефтью, например.
– Что-то они переигрывают, – снова прокомментировал Зимин. – Этих-то они чего неверными называют?
– В СНС новый лидер, если ты еще не знаешь. Теперь этот совет возглавляет некто Джордж Сабра. Христианин и бывший коммунист. Сейчас многие осторожные люди бегут как крысы с корабля из рядов вооруженной оппозиции, норовят обелить себя, выставить идейными борцами, готовыми на переговоры и на мирное урегулирование конфликта. Возможно, что это как раз та тема.
– Они их сейчас прикончат! – стиснув зубы, проговорил Зимин.
– Ладно. – Котов вздохнул. – Будем считать, что у каждого свой подарок судьбы. У нас и у них. Всем внимание, я Барс! Огонь по моей команде. Задача – освободить пленников, наших потенциальных союзников. Бандерлогов можно не щадить, у нас информации будет достаточно от арестантов. Особенно беречь автобус и грузовик. Начинают снайперы, убирают главного и водителя грузовика. Потом включаются пулеметы. Все готовы? Тогда… огонь!
Боевики не сразу поняли, что произошло, когда их лидер вдруг повалился на землю. Водитель грузовика, облокотившийся о его крыло, вдруг ткнулся головой в капот и тоже упал.
Только теперь четверо боевиков, не принимавших участия в расстреле пленников, догадались, что им грозит гибель, схватились за автоматы, задрали головы и стали вглядываться в близлежащие каменистые холмы.
Тут рассветную мглу разорвали пулеметные очереди. Первые из них, длинные и точные, хлестнули по тем боевикам, которые с автоматами на изготовку выстраивались в шеренгу перед пленниками, сгрудившимися у камней. Вооруженные люди стали валиться один на другого.
Оставшиеся в живых бросились в разные стороны, но их догоняли короткие точные очереди спецназовцев. Кто-то из боевиков пытался залечь, кто-то кинулся под защиту машин, но пули настигали их всех. Они падали один за другим, скошенные смертельными выстрелами.
– Прекратить огонь! – скомандовал Котов в микрофон, неторопливо поднялся с земли и отряхнул колени.
Неподалеку послышался голос Белова, поднимавшего бойцов. Спецназовцы, держа оружие наготове, стали обходить тела и отбрасывать в сторону оружие, чтобы оно не лежало рядом. Несколько человек отправились обследовать грузовик и автобус.
Котов окликнул Зимина и двинулся к пленникам, с изумлением смотревшим на результаты побоища. Если учесть, что каждый из них уже готов был к тому, что через несколько секунд он сам будет валяться на камнях вот такой же бездыханной тушей, то изменение ситуации должно было повернуть почти всех этих бедолаг в эмоциональный и психологический ступор.
– Давай пообщаемся с этими везунчиками, – сказал Котов и положил руку на плечо переводчику. – Постарайся сразу понять по ответам, кто стоит внимания, как наш возможный союзник, а кто просто попал в мясорубку из-за политических интриг своих руководителей. Нам нужны идейные люди, раскаявшиеся в том, что участвуют в братоубийственной войне, и искренне желающие ее прекратить. Думаю, их привезли сюда расстреливать вовсе не за кражу газет из почтового ящика.
– Да, я вас понял, товарищ капитан. Сдается мне, что персоны в костюмах тут и правда оказались случайно. А вот те, которые в военной одежде, вызывают симпатии.
– Разберемся. Ты, главное, попытайся вовлечь в беседу всех, а там видно будет.
Когда Зимин подошел к ним, все восемь пленников уже опустились на землю. Их явно не держали ноги после пережитого шока и неожиданного, поистине волшебного спасения. Только трое смогли встать на ноги, но переводчик попросил их снова сесть и сам опустился рядом на одно колено.
Этих людей очень интересовало, кто же их спасители и, главное, почему они так поступили. Зимин не стал уточнять статус незаметных героев, ограничился только признанием того, что они представляют интересы законного правительства Сирийской Арабской Республики.
– Понятно. Разведка, – заключил седобородый мужчина в рваной рубахе навыпуск.
Зимин не стал заострять внимание на этом вопросе и принялся расспрашивать о том, почему этих людей боевики решили расстрелять.
Рассказ смертников не был длинным. Все происходило примерно так, как и предполагал Котов. Разноголосица в рядах оппозиции, конфликты между различными группировками, несогласие с политикой, тактикой и стратегией захвата власти в стране. Да и вообще в вопросах продолжения войны. Многие противники Асада начали понимать, что их просто используют как политический плакат, хотя вся причина сирийской трагедии лежит в обилии нефтеносных горизонтов.
Недавние смертники горячо благодарили своих спасителей, когда немного отошли от стресса.
Седобородый мужчина безошибочно определил в Котове командира, подошел к нему и заговорил.
Подоспевший Зимин стал переводить:
– Вы офицер?
– Да.
– Меня зовут Джаухар Бассеми. Я был военным руководителем нашей ячейки в этом районе. Нас долго держали в Эр-Русафе, по эту сторону Евфрата. А сегодня решили вывезти сюда, расстрелять и, видимо, сжечь наши трупы, чтобы невозможно было опознать их. Грязная политическая борьба.
– Почему был? Вас отстранили, переизбрали, отправили в отставку? – перевел Зимин вопрос командира.
– Да, можно считать, что я теперь в отставке в своей ячейке. Мне нет места в рядах тех, кого я считал товарищами по борьбе.
– Значит, вы отказываетесь от ведения войны против Асада?
– Многие думающие сирийцы уже давно поняли, что та борьба, которую мы начали, приняла гипертрофированные, чудовищные формы. Мы растоптали свою землю, разрушили города, выгнали женщин и детей из своих домов. Так за счастье родины не сражаются. Ее любят по-другому.
– Железная логика, – с усмешкой проговорил Котов.
Сириец ткнул пальцем в Зимина и заявил:
– Кроме него, никто из вас не говорит по-арабски. Вам надо возвращаться. Уезжайте, здесь много вооруженных подразделений. Если о вас узнают, то вам не уйти.
– А вы не хотите нам помочь?
– Вам? – Сириец посмотрел на спецназовцев, потом на тела убитых боевиков. – После того что вы сделали для меня, для всех нас, я, пожалуй, буду на вашей стороне. Это не значит, что я откажусь от политической борьбы. Я продолжу поддерживать своих лидеров, но теперь знаю, кто есть самое большое зло для моей страны. Вы спасли мне жизнь, я в долгу перед вами. Вы что-то тут ищете?
– В Джазрахе расположен координационный центр управления лагерями подготовки новобранцев для участия в боевых действиях против правительственных сил.
– Вы хотите подойти к Ракке? Смелые люди! А зачем вам этот центр?
– Вы хороший тактик и стратег. Неужели не догадываетесь?
– Вполне догадываюсь. Вы хотите получить информацию о расположении всех лагерей, а потом российские самолеты накроют эти районы бомбами. Хорошая мысль, но невыполнимая.
– Почему?
– Вы выглядите как европейцы. Это хорошо заметно. Любой фанатик выдаст вас, сразу сообщит о вашем появлении в этих местах.
– Все же нам предстоит выполнить эту задачу. Мы прорвемся туда, чего бы это нам ни стоило. Но если вы нам поможете, то у нас будет больше шансов.
– Зачем вам это все? Вы же не сирийцы?
– Зло, которое здесь расплодилось, угрожает всему миру, – сказал Котов и посмотрел в глаза Бассеми. – Грохот взрывов в мирных городах Европы, плач женщин и крики маленьких раненых детей заставляют нас делать это. Важная причина, не так ли?
– Да, терроризм – не метод, – согласился сириец. – Это одно из наших основных разногласий с исламистами.