Книга: Виктор Цой. Последний герой современного мифа
Назад: После «КИНО»
Дальше: Часть 2. Родные и близкие
«КИНО»
Трагическая гибель Виктора Цоя 15 августа 1990 года поставила многоточие в судьбах музыкантов группы «КИНО». Члены самой (не побоюсь этого слова) известной и горячо любимой тысячами фанов группы Ленинградского рок-клуба вроде бы оказались не у дел. Еще вчера все было замечательно – концерты, слава, гонорары, толпы поклонниц, общее дело, – и вдруг они оказались предоставленными сами себе…
Поскольку музыканты резко вышли из медийного поля, у многих далеких от группы наблюдателей создалось впечатление, что члены коллектива ничего особенного из себя не представляли и вне фигуры Цоя оказались никому не интересны. Сегодня уже ясно, что это впечатление было обманчивым.
Надо сказать, что при жизни Виктора делались попытки отделить его от группы, что очень его напрягало.
Известно, что, когда появлялись афиши с фотографией Цоя перед микрофоном и надписью «Виктор Цой» с добавкой мелким шрифтом внизу: «Кино», он реагировал на это крайне негативно.
Юрий Белишкин:
Вообще ему страшно не нравилось, когда его имя выделяли, отделяли от группы. Солист, лидер, руководитель – его это раздражало. Перед концертами в «Юбилейном» на всех городских сводных афишах-«декадах» напечатали: «В. Цой и „КИНО“». Я тогда поехал по кассам и попросил кассиров зарисовать его имя.
Виктор Цой:
Почему Цой и группа «КИНО»? Непонятно. Мне эта тенденция очень не нравится, и я бы хотел, чтобы этого не было. Мы делаем все вместе, и проводить разделение не надо.
Цой долго искал себе компанию, которая бы его понимала. Группа, созданная им, была его миром, и он дорожил ею. Ее члены создали особую атмосферу, которая помогла ему сформироваться и стать тем, кем он стал. Поэтому сегодня они имеют такое же право стоять рядом с Цоем, как и члены его семьи. Но это не значит, что группа никогда бы не распалась или что Цой не мог быть один. Просто вместе они оказались именно потому, что их объединяло общее отношение к жизни и профессиональное взаимопонимание.
Всеволод Гаккель:
Любая группа, которая в какой-то момент наконец определилась с составом, очень хорошо осознает, чего она добилась за счет смены состава. Но любая смена состава сопряжена и с потерями. Мне был ближе состав, в котором играл Саша Титов, с которым мы по-прежнему дружим и часто видимся, но никогда не говорим на тему группы «КИНО». Я очень хорошо знаю Лешу Рыбина, и мне была очень близка музыка, которую они тогда играли.
Многое могло их развести потому, что каждый член коллектива был самоценен, да и темпераменты у них были разные.
Рашид Нугманов:
Это вопрос очень субъективного характера, однозначно ответить на него невозможно. Приведу дословную цитату из малоизвестного широкой публике интервью, которое Виктор, Петя Мамонов и я давали алма-атинскому телевидению во время съемок «Иглы» в конце 1987 года. Виктор сказал буквально следующее, слово в слово, без правки: «У нас очень ленивая группа, и если бы больше репетировали, я думаю, что музыка, которую мы играем вместе, была бы несколько интересней. Когда я играю один, то как бы я вполне могу уже… (Мамонов: „Распоряжаться…“) отвечать… да, и распоряжаться – за то, что делаю, а когда вместе, то уже как-то так… Я иду несколько на поводу у всеобщей лени, ну и плюс к тому отсутствие какой-либо базы профессиональной, отсутствие элементарного места для репетиций – в общем, все это, конечно, играет тоже свою роль».
Это, конечно, не прямой ответ на вопрос, но слова первоисточника, когда сегодня все кому не лень пытаются говорить за него, заслуживают внимания.
Как было сказано в фильме «Цой – „КИНО“» – группа была подобна Солнечной системе с абсолютно разными планетами, хотя вращалось все вокруг именно Виктора Цоя. Хотя у каждого музыканта при этом был свой собственный мир.
В музыке группы, в ее звучании – вклада Георгия, Юрия и Игоря ничуть не меньше, чем вклада лидера группы. Единомыслие, талант и верность друг другу – вот то, что вознесло группу «КИНО» на музыкальный Олимп.
Рашид Нугманов:
Я глубоко убежден, что Цой и «КИНО» – совершенно нераздельные понятия. Даже когда Виктор называет группу ленивой. Всем, наверное, известно, что Виктору не нравилось, когда в последние годы на афишах стали писать: «Виктор Цой и „КИНО“». Кто-то возьмется утверждать, что это было жеманство на публике, что в душе ему льстило такое разделение. Не берусь судить, что у Виктора было на душе. Знаю одно: «КИНО» – это Виктор. Это его детище. Он придумал слово, он сочинял слова и музыку, он решал, кого пригласить в группу и кого из нее вывести. Может «КИНО» существовать без Виктора? Нет. Каспарян, Гурьянов, Тихомиров – могут. Группа «КИНО» – не может. Могла бы группа «КИНО» существовать с Виктором и другими музыкантами? Да простят меня ребята, могла бы. Пусть с иными аранжировками, иным звучанием (не стану гадать, насколько иным), но с теми же песнями, с тем же голосом, теми же мелодиями. С той же ритм-гитарой Виктора, которую Каспарян называл лучшей в отечественном роке, и многими партиями, которые Виктор показывал музыкантам. Можно ли на этом основании пренебречь вкладом музыкантов? Нельзя! Он был огромен. Гитара Каспаряна лично для меня одна из самых любимых во всем роке вообще. Тихомиров играл на басу, как бог, никто из его современников в Питере близко не стоял. Ударные Гурьянова – пусть не самые виртуозные и пусть замененные в студии на драм-машину – уверенно держали характерное «киношное» звучание на сцене, не говоря уже о его ярком внешнем стиле, оставившем неповторимую печать на имидже группы. Но… Группа «КИНО» могла бы существовать (и существовала, если мы говорим о раннем этапе) в другом составе. Только Виктор являлся ее необходимым и достаточным элементом. Конечно, тут можно сослаться на условное наклонение. Чего, мол, гадать, что сталось бы с «КИНО»? Конечно, время могло бы внести свои коррективы. Хочется верить, что Каспарян, поборов свою природную и очень притягательную застенчивость, стал бы сочинять мелодии вместе с Виктором, и мы бы увидели новые песни и альбомы, созданные двумя равноправными авторами. Или настоял на своем соавторстве при жизни Виктора. Увы, не довелось.
«КИНО» после концерта в СКК. 28 октября 1988 года. Фото – Валерий Лаврешкин
Евгений Козлов, художник:
Группа «КИНО» была, остается и будет одной из выдающихся групп в истории русской популярной музыки. Отдельные композиции и тексты, на мой взгляд, являются гениальными. И каждый участник в группе нес свою великолепную роль…
Георгий Гурьянов:
«КИНО» – это ритм. Хотя, конечно, можно по-разному перевернуть все это. Но я полностью согласен с этим утверждением, и оно меня обезоруживает. Это удар ниже пояса, или как там это называется… В правильную точку. Хотя «КИНО» – это не только ритм, это жизнь, это fashion, white style и еще много чего… А откуда чувство ритма, если играть с таким барабанщиком, как Петр Трощенков? (Улыбается.) Эта трясогузка…
Гурьянов также вспоминал, что при всей дружбе они тем не менее жутко устали друг от друга. Это неоспоримый факт. Устали потому, что яркие индивидуальности нуждаются в пространстве для жизни, а коллектив его всегда ограничивает. Но они все равно бы остались очень близки. Это тоже факт. Так что отделять Цоя от «КИНО» правильно, но понимать роль коллектива тем не менее необходимо. Многие считают, что к 1990 году группа «КИНО» находилась на грани распада. Что назревали межличностные конфликты. Но музыканты «КИНО» опровергают это.
Георгий Гурьянов:
Никаких терок и трений у нас не было. Тихомиров, например, был супер-бас-гитарист, и он, в отличие от Титова, например, даже перестал заниматься какими-то своими личными и побочными проектами. Целиком и полностью посвятил себя группе «КИНО». Все эти разговоры о распаде группы идут извне. Завистники, ненавистники и так далее…
Игорь Тихомиров:
Мы, конечно же, были разные, но этим и были друг другу интересны. Спорили отчаянно, бывало, доходило до ссоры, но главное – умели вовремя остановиться, чтобы дело не страдало. Виктор был бесспорным лидером, идеологом, если угодно. Но никогда не подчеркивал своего первенства.
Виктор Цой:
Найти людей, которые были бы единомышленниками, друзьями и хотя бы немного музыкантами, очень трудно. Музыкантов много, но у каждого свои идеи, а для меня, конечно, важнее, чтобы люди были моими друзьями. Наша группа – это наша группа, мы друзья и просто делаем музыку, которая нам всем нравится. И вот мы работаем так, чтобы всем было хорошо. Мы все абсолютно независимы за пределами «КИНО»…
Борис Гребенщиков и «КИНО» в рок-клубе. Ленинград, январи 1985 года. Фото – Леонид Фелвдман
Юрий Каспарян:
Ну, даже сейчас пишут на афишах: «Бутусов и „Ю-Питер“». Вообще, «КИНО» – это четыре человека, неотделимые друг от друга, конечно, но у маркетологов свой взгляд на это, и их не отучишь. И в то время было такое видение, и в это. У «КИНО» были, конечно, проходные люди, но мало…
Какой была группа «КИНО», никто, кроме самих «киношников», не расскажет. Это был закрытый мир, хотя все они были общительными людьми. И совершенно неверно, когда «КИНО» называют братством молчаливых одиночек.
Виктор Цой:
Это братство одиночек, но не сплоченных отсутствием выхода. Реальный выход существует.
Дмитрий Левковский:
Я одно время близко дружил с Игорем Тихомировым, бас-гитаристом «КИНО». Он не был «молчаливым одиночкой», наоборот, чрезвычайно приземленный и реальный человек.
«Закрытость» группы заключалась в том, что атмосфера внутри коллектива была особой. Между ними и остальным миром прослеживалась дистанция. «Киношников» объединяло редкое «взаимочувствование». И даже если бы они разошлись, эмоциональная связь осталась бы. Как у близнецов.
Можно уверенно поддержать Андрея Бурлаку, сказавшего однажды, что как группа «КИНО» была идеальным коллективом, там все друг друга хорошо понимали. Наверняка можно было найти лучшего барабанщика, чем Гурьянов, но он как попал, так и продержался в «КИНО» до конца. Он после каждого года, после каждого концерта объявлял, что уходит. Но снова и снова оставался. То есть они все прекрасно подходили друг другу. Это был образец группы. И во многом успех и популярность пришли именно поэтому.
Георгий Гурьянов:
Играть в группе, «играть вместе» – это счастье, это ощущение гораздо ярче, больше самого сладкого удовольствия, поэтому меня просто бесят слухи о том, что группа была на волосок от распада; кому могло такое прийти в голову. Пока я с ребятами, я летал на небесах. Все остальное неважно. Пока мы были вместе, все было настолько весело и круто… Любая котлета по-киевски, самые омерзительные рестораны, отели и все что угодно…
Рашид Нугманов:
Согласен с тем, что участники группы создали ту атмосферу, в которой Виктор состоялся. Но не забывайте при этом, что именно Виктор создал группу, а не случайно попал в нее. Он выбирал людей. Он выбирал среду, которой жил и дышал. И был крайне разборчив в этом. Разумеется, и люди, которые были с ним, не товар для свободной продажи в магазине. Они также выбрали его. Любили его, отдавали группе душу и сердце. И каждый из них – яркая личность. А все вместе – одно целое. И все равно… «КИНО» – это Виктор. Вот такое мое субъективное мнение. Виктор хотел создать уникальную группу, состоявшую из личностей, и это ему удалось. Мечтал, чтобы в следующем фильме снялись все четверо. Но определяющим фактором этой группы так и остался он сам. Была бы группа другой в другом составе? Да. Была бы она менее интересной? Нет. По крайней мере для меня. Я бы очень хотел опять увидеть Каспаряна, Гурьянова и Тихомирова на одной сцене. В студии это удалось. Но что характерно – на сцену как группа «КИНО» они выходить без Виктора так и отказались. Думаю, в этом тоже заключается часть ответа на вопрос про атмосферу.
Сегодня о «КИНО» рассказывает кто угодно, только не само «КИНО». Многие задаются вопросом: почему, когда снимается та или иная передача о Цое, никогда не приглашается никто из участников «КИНО»? Ответ прост – они не готовы обсуждать Виктора с чужими людьми и не хотят светиться в эфире.
Поэтому в кадре оказываются те, кто рады поговорить на камеру. Особенно часто на тему «КИНО» рассуждают коллеги группы по музыкальному цеху, правда, говорят порой взаимоисключающие вещи, как, например, БГ, который то подтверждает, что «открыл» Цоя, то отрицает.
Борис Гребенщиков:
Это неправда, что я открыл Витьку широкой публике. Его не надо было открывать – он существовал сам по себе. К тому времени, когда мы с ним встретились в электричке, в 1982 году, он уже существовал как музыкант и был довольно состоявшимся… Он абсолютный гений простоты, ясности и искренности. Так, как он, в России еще никто не писал и не пишет.
Именно потому, что вокруг Цоя много случайных людей, а музыканты «КИНО» отказываются давать интервью, разного рода мемуаристы сочиняют истории, не имеющие под собой никаких реальных событий, режиссеры снимают по этим историям фильмы, а портрет за счет этого искажается до неузнаваемости.
Андрей Дамер:
Фильмы о Цое получаются либо героическими, либо панковскими. Первые снимать легче, просто воспроизводишь стереотип о таком Мальчише-Кибальчише советского рока. Вторые снимать еще легче: приезжаешь в Питер, где старая питерская тусня охотно расскажет про портвейн и кочегарку. Два-три мазка – и картина готова. Шаг влево или вправо чреват тем, что в худшем случае картину не пропустят, в лучшем случае – заставят переделать. На самом деле технология создания образа «последнего героя, смерть которого до сих пор не оставляет равнодушным», настолько искусственная, что не знаешь, плакать или смеяться. Это, конечно, идиотизм. Вот так в друзья Цоя и попадают Боярский и все остальные. Ну а как же «КИНО»? «КИНО» на съемки конечно же приглашают, но никто из «киношников» не идет – чтобы не оказываться в одном ведре с теми, кто сегодня так яростно разглагольствует о Цое и его значении в русской рок-музыке.
Георгий Гурьянов
Когда речь идет о социально значимой фигуре, интерес в ней представляет все, а не только творчество. И главный вопрос – это, конечно, степень близости с теми или иными людьми. У любого человека есть родители, спутники/спутницы, друзья и коллеги, поэтому вопрос, кто влиял, кто вдохновлял, а кто поддерживал, имеет определенный смысл, особенно в нашей культуре, где люди оценивают друг друга по принципу «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты».
И с одной стороны, все это вроде бы и неважно, кто с кем жил, выпивал или отдыхал, но с другой – имеет огромное значение, потому что любой человек создает свой уникальный контекст, подбирая методом проб и ошибок себе окружение, создавая таким образом мозаику собственной жизни, и если начать произвольно заменять один фрагмент другим, то произведение перестанет быть авторским и подлинный контекст утратится. Имеем ли мы право знать, как все было на самом деле? В нашей культуре это вопрос этически спорный. Да и не только в нашей. Каким был Моцарт и имел ли право Милош Форман возвращать великого композитора в его контекст, то есть показывать его таким, каким он, судя по всему, был? Многие уверены, что не имел, потому что человеческий уровень далеко не всегда соответствует мере таланта. Но бывает и наоборот, когда яркую индивидуальность пытаются низвести до среднего статистического, не замечая, что дар в некоторых случаях является производным особого человеческого содержания.
С течением лет любая частная переписка, воспоминания живых свидетелей и прочие фото-, видео– и письменные документы, иллюстрирующие биографию известной персоны, становятся достоянием узкой среды специалистов, а в памяти людской укореняется миф. Поэтому так важно вовремя собрать и проанализировать все, что помнят и считают нужным озвучить современники. Ведь даже если они не вполне объективны, их слова все равно информация, которая в сочетании с другими свидетельствами может помочь восстановить подлинный контекст жизни великого человека.
В случае Виктора Цоя главным вопросом остается степень близости лидера «КИНО» и других членов группы. Многие считают, что именно «киношники» были для Цоя самъми близкими друзьями, но есть и такие, которые думают, что, кто больше «навспоминал», тот и ближе, упуская из виду, что желание постоять рядом с социально значимой персоной является простительной человеческой слабостью. Многим свойственно и переоценивать свою роль в жизни других людей.
Так выделял Цой кого-то из «КИНО» или все ребята были для него одним целъм? Каспарян явно был очень близок к Цою, они много времени проводили вместе, но Виктор очень высоко ценил и Георгия Гурьянова, что неудивительно – как показала последующая жизнь, Георгий Гурьянов является редко встречающейся в наши дни монолитной фигурой, человеком, который не смешивается ни с чем, что не соответствует его уровню, и не соприкасается ни с кем, кто не вписывается в его эстетические стандарты. Георгий – человек, который пришел в мир со своимуставом, и ему совершенно неважно, что монастырь оказался чужим. Зато ему посчастливилось найти Цоя, который тоже пришел в жизнь со своимуставом, что и стало основой их дружбы.
Георгий Гурьянов родился 27 февраля 1961 года в Ленинграде, закончил художественную школу № I города Ленинграда. Затем поступил в училище Серова, где проучился всего год, поскольку, по мнению Георгия, образование, которое там предлагалось, ничего ему не давало. То время было застоем модернизма в искусстве, поэтому Георгий, пытаясь, по его же собственным словам, противостоять этому, начал заниматься не живописью, а музыкой.
С детства учившийся в кружке игры на балалайке, домбре, пианино, гитаре и имевший очень чувствительные уши, Георгий Гурьянов обладал прекрасным чувством ритма и тонким музыкальным вкусом.
Чуть позже Георгий начал коллекционировать модные пластинки и стал сам учиться играть на барабанах. Сперва барабанил всерьез, без скидок. Стук был слышен на расстоянии квартала от его дома. Соседи часто вызывали милицию и при встрече в парадной грозили оторвать ему руки, чтобы ему нечем было барабанить.
Тогда Георгий стал барабанить не палочками, а щетками. В бас-барабан он клал подушку, чтобы получалось не так громко. Однажды вызванный соседями участковый заявил, что, если будет еще один подобный «концерт», молодой человек поедет в тюрьму. Дескать, там туго с самодеятельностью и как раз очень не хватает барабанщиков. Помимо всего этого участковый велел Георгию в недельный срок устроиться на работу, и спустя неделю тот принес ему справку: юноша был принят в Дом моделей манекенщиком. Вредный участковый, считавший, что «подобные уроды недостойны жить в советскиой стране», был шокирован и посрамлен.
В конце 70-х – начале 80-х Георгий пару лет прожил в Москве, вращаясь в компании известного московского хиппи – Шамиля Валиева, с которым его связала крепкая дружба.
Георгий Гурьянов:
Да, да. Шамиль Валиев мой друг. В 1980 году я жил у него дома, мы были неразлейвода в какой-то момент. Мы дружили. Потом мой друг Тимур Новиков познакомил меня с Сергеем Рыженко. Наверное, в 1980 или 1981 году. Я вообще в Москве пару лет с ними провел. Масса воспоминаний, это как бы другая эпоха вообще. Конец 70-х, хиппи…
Вернувшись в Ленинград, Георгий, мечтавший о создании рок-группы, начинает подыскивать себе подходящую компанию. Поначалу он вращается в кругу «Автоматическихудовлетворителей», затем помогает музыкантам «Народного ополчения», но все это ему не подходит по стилю.
Георгий Гурьянов, Шамиль Валиев, Николай Данелия. 1978 год, Москва. Фото – Андрей Болдин. Из личного архива Айно Болдиной
Федор Лавров:
Во второй половине 1984-го, наверно осенью, я о нем узнал. Густав как раз играл со «Свиньей» в «АУ», и Андрей же мне и рассказал о том, что у них крутой барабанщик. В «Народном ополчении» он появился в 1984 году. Потом мы стали записывать альбом «Новогодие», и он включился в запись, правда не сразу.
Запись «Новогодия» делалась на моей квартире, это была подпольная панк-студия «Begemotion records». В начале 80-х, наверно, единственная домашняя студия, на которой можно было реально записывать барабаны. На студии Алексея Вишни, на многих других студиях с лучшим аппаратом можно было только запрограммировать драм-машинку. Так и делал Алексей на записях группы «КИНО». И только на некоторых сыграл Густав сам.
Первые демо мы записали в Новый год, барабанили все кому не лень, и я в том числе. Пошли на улицу вереницей панков, я впереди с барабаном, устроили карнавал. Все было весело и беззаботно. И только Алекс, как всегда, получил от горожан по морде. Но несильно. Так что не убежал, а остался с нами до утра. Сразу после этого он привел ко мне Густава. И в январе 1985-го он уже записывался с нами. Густав сразу же включился в постпанковскую эстетику нашей музыки. Ему очень было интересно на моей студии, я помню, как он говорил, что это как раз та музыка, которая ему дико нравится. А мне понравилась лаконичность его игры. Он охотно дубасил в индустриальные железки, которые я ему предлагал. И даже сам принес колпак от настольной лампы и повесил его вместо тарелки. Так он записал большую часть треков для «Новогодия». Помню, Густаву нравились мои барабаны. У меня были всякие самодельные перкуссионные штуковины. А малый барабан я сделал не просто пикколо, а тонким, как лист. Два пластика и обода примыкали один к другому. Густав очень просил меня подарить ему этот snare. Но я был беден и не мог себе позволить новый. Я объяснил ему, как я его отпилил. И дал пару раз поиграть. Не помню точно когда, но потом он арендовал у меня этот snare на ранние концерты или репетиции с «КИНО».
Густав был немного странноват в нашей компании. Он ходил всегда безукоризненно одетым, был очень опрятный. Чуть ли не костюмчик. Может быть, жилетка вязаная. Тихий и скромный. Он не был панком точно. Он приходил вымытый, после бассейна при стадионе Лесгафта, что было вообще чуждо нашему подпольному постпанку. Он был аккуратен и педантичен. Но не хиппи. На хиппи был похож Дима «Волосатый». Густав был уже неоромантиком.
Маме моей сразу понравился этот «мальчик». На студии «Begemotion records» был «сухой закон». Понятия straight edge тогда еще не существовало. Но я не пил даже пива, а на входной двери и на моей майке был трафарет «У нас не курят». Тем не менее Алекс всегда приносил портвейн и прятал его в электрощит на лестнице. Порепетировав трек, все просились покурить перед записью. И возвращались, воняя свежаком. К тому же Алекс работал сутками на «скорой помощи». Он приходил в комнату, и весь воздух тут же заражался его носками. К тому же мы там играли музыку, и нам было жарко. А комната была два квадратных метра. И иногда ребята приводили друзей, которые теснились по углам. Так вот Густав был единственный из нас, кто пах одеколоном, приходил чистый, в глаженой жилетке. И часто совмещал сессии записи с походами, как я уже говорил, в бассейн. Нам было смешно. Но он вызывал уважение. Хотя Алекс бесился, как всегда, а Дима «Волосатый» Бучин ревновал, что вместо него играет Густав. Конечно, он не мог влиять на собственно аранжировки тех записей, которые мы делали на моей студии. Это была всецело моя епархия. Но он принес свой собственный саунд. Никто до него не играл такой пружинящий танцевальный бит, как он. Мы все обожали «Public Image ltd», с их агрессивной постпанковской гитарой, даб-басом, авангардистским голосом Роттена и совершенно дискотечными барабанами. Так вот Густав принес нам то, о чем мы мечтали. Простой, ровный грув, под который хотелось двигаться. И я разделял его мнение по поводу неоромантики. Все разделяли тогда увлечение новым романтизмом. Вернее, не разделяли его и панк. Новая волна – это была музыка того времени. Которая началась с рок-н-ролла «Sex Pistols» и «Ramones», регги «The Clash», перешла в авангард «Japan» и «Adam and the Ants», смешалась с готическим романтизмом «Damned» и «The Cure», обмазалась синтипопом и растворилась в попсе. Мы не чувствовали себя чужими ни в среде хардкоровцев, ни среди неоромантиков. Особенно в середине 80-х…
Густав восторженно показывал всем наши записи. Причем, я помню, я еще не закончил альбом, а он уже переписал себе треки, которые он наиграл и убежал с ними. Наверно, после прослушивания этих треков его и пригласили в «КИНО».
И потом все-таки мы вместе с Димой записали остаток альбома. Причем я требовал, чтобы он играл, «как Густав».
Тогда же все очень быстро менялось. Мы записывали двойной альбом, имея только кучу Алексовых текстов и моих музыкальных идей. Мы не репетировали, мы пробовали сыграть песню, договаривались о количестве куплетов и припевов, настраивали звук и сразу записывали. Во всем была сплошная импровизация. Мы очень быстро, за пару месяцев, записали кучу материала, часть которого не вошла в альбом. Густав за это время успел познакомиться с Виктором. То есть, когда он еще записывался с нами, его позвали в «КИНО». Мы же тогда были в подполье, а «КИНО» – в рок-клубе. «Народное ополчение» же не дало ни одного концерта (кроме акустических «квартирников») до 1987 года, когда группа вступила в рок-клуб. Так что Густав был студийным барабанщиком группы «НО». И ему хотелось на сцену.
«Народное ополчение» в студии Бегемота. 1984 год. Фото из архива Федора Лаврова
Он довольно многое принес в «КИНО» из того, что мы с ним наработали на студии «Begemotion Records» в 1984-м. Это было слышно из звучания «КИНО» сразу после того, как он там появился. Хотя с нами он стоя не играл. Сидел на попе ровно. Даже не подпрыгивал. И на фотографии это видно. Вот единственно, что я могу сказать по его манере игры, это то, что до нас он играл панк-рок с «АУ». А на записи «Новогодия» мы экспериментировали с танцевальным битом, ровным, как диско. И вот эта манера у него навсегда осталась во всех треках «КИНО». Нам нравилось, как он играл. Он был ровный, достаточно стабильный барабанщик. Он мог делать ошибки, и на барабанах они почему-то заметнее, чем на гитарах. Он не был машиной. Но мы никогда и не записывались под метроном. Так что у нас не было повода жаловаться на него. Никакого. Он нисколько не изменился как музыкант с того момента, как записал с нами «Новогодие», и до конца «КИНО». Но в его случае, в той группе, стабильность и строго следование стилю были важнее, чем изменчивость и прогрессивность. Это была группа, аккомпанирующая солисту, который мог любую свою песню спеть и без нее. И ничего бы не изменилось. Они не играли импровизаций. Они не изобретали новый стиль. Они не экспериментировали. Я думаю, если бы он играл в моих проектах, он развился бы как музыкант. И может быть, не стал бы художником. Но все сложилось так, как должно было сложиться. Мы могли бы стать друзьями, но наши пути разошлись.
Весной 1985-го я общался с ним в последний раз. На мосту через канал Глинки, около Мариинского (тогда Кировского) театра, где я работал. Я предложил ему создать новый проект, мне же очень нравилось с ним работать. Он был во всех отношениях приятным человеком в группе. А барабанщики в то время были большим дефицитом. Вот тогда он и сообщил мне, что ему сделали более интересное предложение.
И даже от стороннего сотрудничества он очень вежливо отказался. Просто чтобы вы поняли мои переживания тогда, я нашел барабанщика, с которым мог достойно выступать, только в 1993 году. Это был Юра Сонин, который сейчас играет с Максом Леонидовым…
К 1987-му тусовка реально расслоилась по течениям и стилям. И хотя всех можно было объединить под понятие «неформалы», тусовка уже выросла до таких размеров, что группировки начинали отстаивать свою «территорию». В движение неоромантиков влились мажоры. К панкам примкнули пэтэушники. А я вообще удалился от всей этой тусовки. Было интересно протестовать и чувствовать себя особенно свободным, когда ничего было нельзя. А когда все стало можно, протест и вся эта модная движуха сошла на нет к 1990-му. И остались только те, кого уже успел полюбить весь русский народ. А среди них и Витя Цой с Густавом и остальным «КИНО»…
Георгий Гурьянов:
Да, еще я играл с Алексом «Оголтелым» и его партнером «Бегемотом». Группа называлась «Народное ополчение», это моя гордость, конечно… Там получился такой абсолютный стиль… Алекс крутой парень вообще, герой настоящий, герой рок-н-ролла, рок-н-ролл стар… Бескомпромиссный. Царство ему небесное.
В 1984 году Георгий Гурьянов становится барабанщиком группы «КИНО», где играл до смерти Виктора Цоя и фактического распада группы в 1990 году. Георгий отличался своеобразной, стильной манерой игры наударныхииграл, преимущественно стоя за установкой. По мнению многих завсегдатаев рок-клуба, например Наташи Васильевой, именно приход Гурьянова привнес в звучание «КИНО» совершенно новые ноты – некую элитарность, яркость, ощущение праздника. Произошла смена имиджа, подачи, одежды, бэкграунда, антуража. Именно такой человек был нужен группе. Человек, который смог уловить дух времени, ветер перемен и придать группе стильный, модный look.
Как вспоминала мать Георгия Гурьянова, Маргарита Викентьевна: Цой появился у них в доме году в 1983-1984-м и был до того скромным, застенчивым и добрым, что сразу же был тепло принят как самой Маргаритой Викентьевной, так и ее матерью. Каждый из участников «КИНО» имел ключ от квартиры Гурьяновых, и каждый в любое время мог туда прийти. Маргарита Викентьевна относилась к ребятам как к родным сыновьям… Она очень любила их музыку, и даже ее мама, которой было 92 года, с удовольствием слушала, как ребята репетируют.
Георгий Гурьянов. Автор портрета – Метсур Вольде. 2013 год
Евгений Козлов:
Георгия представить невозможно в «простой» профессии, а в сложной – духовной – NO PROBLEM. Ну например, он мог бы быть пиратом, матросом, или капитаном, или легкоатлетом иль заниматься HAUTE COUTURE. В любом из случаев на высшем уровне всегда.
Константин Кинчев:
Витька к Густаву прислушивался, потому что считал его очень образованным, интеллигентным, умным и чувствующим моду. Мне до сих пор это кажется странным, но Густав для Витьки был непререкаемым авторитетом.
Цой больше всего прислушивался именно к Гурьянову, особенно в вопросах аранжировок и визуальных образов. Как известно, Георгий обладает великолепным чувством стиля.
Юрий Каспарян:
Конечно, да. Вообще Георгий и Виктор – они вдвоем были как бы идеологами. Тогда уже был большой вал новой продукции, и во всем этом разобраться и отделить зерна от плевел было очень сложно.
Константин Кинчев:
Может, я как-то по-своему вижу, но Густав стоял на ступень выше других участников «КИНО» в нравственном плане для Цоя.
В целом – да, Гурьянов очень яркий человек и масштабом личности соизмерим с Цоем. Густава жизнь не согнула, он остался верен себе, и это вызывает уважение. К тому же он очень талантливый художник. Один из лучших в России. Так что Цою было за что его ценить и уважать.
Из интервью Виктора Цоя:
– Кого из художников ты наиболее ценишь?
– Георгия Гурьянова.
Уважение и высокая оценка были взаимными. В одном из своих интервью Георгий Гурьянов говорил, что даже в какой-то степени старался подражать Цою. Ему нравилась обаятельность Цоя, черты его личности, ироничное отношение к себе и действительности.
Вопиющей несправедливостью является утверждение, будто Гурьянов не принимал участия в создании «Черного альбома». Он тщательно проработал барабанные треки, все программировал сам. И очень болел за звучание альбома: это была его группа во всех смыслах этого слова.
Алексей Вишня:
Гурьянов стучал, как машина, ровно и ровно. Цою очень нравилось…
По словам Алексея Вишни, неправда и то, что Георгий превратился в художника после августовской трагедии. Свои первые работы он выставлял еще в начале 80-х на неофициальных выставках современного советского авангарда. С тех пор на его счету многочисленные групповые и персональные выставки. Гурьянов первым в группе «Новые художники» стал изображать человека, пользуясь классическим языком, что резко контрастировало с квадратоголовыми персонажами картин остальных (В. Цой, «Африка», А. Крисанов, Инал и др.). Его картины выглядели не вполне умелыми с точки зрения классического рисунка; они были излишне декоративными, по-панковски изобилуя яркими, кричащими цветосочетаниями. Со временем в его живописи появились пластика и благородный колорит. Колоссальная работа по изучению старых мастеров принесла свои плоды в эпоху неоклассицизма, провозглашенного дизайнером группы «КИНО»
Тимуром Новиковым в начале 90-х годов. А сегодня Георгий Гурьянов – владелец личных писем и автографов таких величин, как Andy Warhol и Kit Herring. Среди его друзей известные бизнесмены, музыканты, диджеи: Westbam, Marusha, Millene Farmer. Его картины объездили весь мир, многие работы осели в частных коллекциях. Крупнейшие галерейщики мира внесли Гурьянова в свои чарты, а на Арт-форуме в Берлине его позиционируют как «Русского Веласкеса».
«Мы живем в великом городе в эпоху возрождения классических европейских традиций, – говорит почетный профессор Новой академии изящных искусств Георгий Гурьянов, – мое исскусство призвано проповедовать античные традиции в этом океане модернизма, не допуская смещения, потери эстетических идеалов».
Георгий Гурьянов в Симферополе. Май 1990 года. Фото из архива Олега Толмачева
Однако у некоторых поклонников предвзятое отношение к барабанщику группы «КИНО». Возможно, потому, что предвзято к нему относится авторитет для слушателей русского рока – все тот же Константин Кинчев, который открыто говорил, что терпеть не может Густава и всю тусовку «АССЫ», и называл их пустышками. По воспоминаниям Кинчева, «вина» за то, что Цой был модником и ориентировался на попсу, лежит именно на Гурьянове.
Впрочем, этот антагонизм у Кинчева и Гурьянова был взаимным и проистекал из разных эстетических установок.
Георгий Гурьянов:
«Алиса» была хамская, ужасная группа. Потом у них появился новый солист, москвич Кинчев. Я смотрел на них, когда они выступали в рок-клубе, как на антиподов: пьяницы, уроды, неряхи. Что еще можно добавить? Ничего хорошего. Я не идентифицировал себя с этой публикой, ни в коем случае!
Андрей Дамер:
…«Новые художники», к которым Цой, безусловно, принадлежал, были тонкими эстетами. У них вообще было очень развито чувство вкуса, моды, творческой интуиции, чувство прекрасного. Тимур Новиков, Олег Котельников, Георгий Гурьянов… Это замечательные художники советского поп-арта.
И они всегда были очень аполитичны, непартийны, не принадлежали ни к какому лагерю (как и Цой). Для них что советский диссидент, что член ВЛКСМ – это как две стороны одной медали. А Кинчев – полная противоположность.
С чувством прекрасного у него всегда были проблемы (в сценическом плане). И еще он постоянно призывал «решать, с кем ты». То есть совсем другие творческие установки. Кинчев называет их некрореалистами, но некрореализм – это другое. Это Евгений Юфит в основном. «Некрики» и «новые» сначала были вместе, а потом, в общем-то, разошлись. По крайней мере в своих лекциях Новиков всегда подчеркивал дистанцию между собой и Юфитом. Поэтому я думаю, что Кинчев другое слово хотел сказать… Просто когда художник эстетику ставит в основу творчества, нередко при этом он забывает о нравственности… Получается что-то вроде «Портрета Дориана Грея» Оскара Уайльда.
Но поклонники часто этого не учитывают, веря на слово только Кинчеву (хотя интервью Гурьянова процентов девяносто и не читало, по всей видимости) и тем самъм отказывая Цою в умении разбираться в людях. В Сети даже писали, что Гурьянов иногда завидовал Цою, потому что не мог сам писать песен.
Однако это не укладывается в голове, когда прочитаешь, например, вот этот отрывок из статьи А. Дамера – интервью с Гуръяновъм:
После интервью я созванивался с Георгием, чтобы уточнить некоторые детали. Я очень удивился, когда он сам попросил меня сделать копии с тех автографов песен, которые я ему зачитывал. Он сказал, что они ему очень запали. Потом даже переспрашивал. Было видно, что он трепетно относится к каждой песне Виктора.
Так что можно уверенно сказать, что Гурьянов очень любил и ценил Цоя и никогда ему не завидовал.
Рашид Нугманов:
Не уверен в ревности Гурьянова к Цою, это из разряда таких скрытых личных вещей, знать о которых может лишь сам Георгий. Но то, что Гурьянов человек ревнивый, это действительно так. Он открыто ревнует ко всем и ко всему, что имеет отношение к творчеству группы «КИНО» и к своей собственной роли в ней. В числе немногих исключений, пожалуй, Наташа и Каспарян.
Виктор ценил его вкус и чувство стиля, но они, конечно, не являлись определяющими во влияниях на творчество Цоя. Виктор обладал своим собственным диапазоном интересов, которые далеко не во всем совпадали со вкусами Георгия. Да и как может быть иначе? Виктор ценил людей со стилем, но у него была своя голова на плечах, ей он и пользовался, и ничьей другой.
Вот отрывок одного из редких интервью Георгия, которое он дал по поводу выхода фильма Рашида Нугманова «Игла Remix».
Георгий Гурьянов:
Я мечтал о создании группы вместе с Виктором. Мы с ним были знакомы, но из-за разных обстоятельств не могли договориться. И когда из команды ушел Алексей Рыбин, мы встретились и уже не расставались никогда. Втроем с очаровательным Юрой Каспаряном мы и образовали группу «КИНО». У нас был четвертый участник – взятый «напрокат» у группы «Аквариум» бас-гитарист Александр Титов. Но это был человек другого поколения, с другим складом ума и другими эстетическими воззрениями. Потом, когда Гребенщиков почувствовал опасность, он забрал его к себе. Витя договорился с Игорем Тихомировым, и, конечно, это был лучший выбор, ведь тот играл на бас-гитаре как бог. Музыка группы «КИНО» и сейчас не перестает меня восхищать, а качество записи настолько дерьмовое, что это даже развлекает: как будто специально испорчено. Тогда не было никакого шоу-бизнеса. Мы о нем только мечтали. Если бы он был, мы красовались бы на обложках всех глянцевых журналов, но и их еще не существовало. Ни костюмера, ни стилиста, ни визажиста – ничего. Например, Игоря Тихомирова наряжала супруга, чем несказанно веселила всех остальных. Потом появился модельер Костя Гончаров, создатель галереи моды «Строгий юноша», который шил черные рубашки Виктору и остальным участникам группы. Он был настоящий художник, создавал уникальные рукодельные изделия, но как будто мерил все на себя, а Костя был хрупким юношей. И поэтому костюмы, которые он шил, на мне трещали по швам: я был более атлетического телосложения. (Смеется.) Мы совершенно не интересовались политикой. Но песни Виктора настолько универсальная вещь, что каждый может найти в них что-то для себя. Например, песня «Перемен!» – это чисто философский трактат без капли политики, написанный еще до реформы Горбачева и никакого отношения к ней не имеющий. Другое дело, что мы приберегли ее для фильма «АССА»: Витя договорился об этом с Сергеем Соловьевым, поэтому ее и нет ни в одном альбоме. А после фильма она стала чуть ли не символом перестройки. В свободе интерпретации как раз и есть красота художественного произведения. Теперь все считают его своим: и кочегары, и плотники… Говорят, что он был человеком без образования. Не в этом дело. Самообразование, культурный слой – все это гораздо важнее диплома из какого-нибудь советского вуза. Витя был исключительно талантлив, он писал гениальные песни. Все, о чем говорилось между нами вечером накануне, могло превратиться утром в остроумную песню. В школе он изучал немецкий язык, но мы с ним пошли на курсы английского, и он освоил его прямо на моих глазах. Как-то Виктор собирался написать что-нибудь к большой выставке группы «Новые художники», но ему не хватало времени – так за пять минут появилась его работа «Картину написать не успел». С одной стороны, это концептуальное искусство, но с другой – это очень честно и искренне. На мой взгляд, Виктор полностью реализовал и свой актерский талант. Актер – это тот, кто может придумать мистерию, убедительно изобразить другого человека. А с Виктором, по-моему, иная история. Вот, например, Брюс Ли во всех своих фильмах – Брюс Ли. И с Виктором то же самое. В отличие от него, я мог позволить себе никогда и нигде не работать, у меня же не было такой жены-стервы. (Смеется.) Эта квартира-клетушка в спальном районе, где помимо жены жили еще ее мама и бабушка, – как там можно было находиться? Надо же было где-то спасаться от всего этого. Ради бегства от бытовухи он и в кочегарке трудился, и у меня какое-то время жил, и в Алма-Ату поехал сниматься в фильме «Игла». А потом отправился на съемки «АССЫ» в Ялту, где я познакомил его с Наташей Разлоговой: «Витя, тут такая девчонка классная!» И все у них сложилось!
У меня была очень хорошая база: я учился в музыкальном училище, брал частные уроки. Еще в детстве я услышал пластинку группы «Led Zeppelin» и пошел в музыкальный кружок при ДК имени Козицкого, возле которого жил, на Васильевском острове, и попросил научить меня играть на гитаре. Но там мне сказали, что сначала надо будет выучиться игре на балалайке. Конечно, я отказался. В итоге владею несколькими музыкальными инструментами, но гитару освоил лишь недавно. Витя был роскошный гитарист, и я хотел научиться играть, как он. Играть – всегда счастье, но это же и большая ответственность, когда несколько тысяч людей ждут от тебя великолепия. Для этого требуется серьезная энергия, нет и минутки, чтобы расслабиться. Это общий закон шоу-бизнеса, сформулированный, к примеру, группой «Kraftwerk»: «Забудь о своей личной жизни, зафиксируй свой образ…» Музыку я люблю и с утра до вечера поглощаю ее в огромных количествах. У меня шкафы пластинок – CD, винил, я все слушаю и все знаю. До сих пор играю сам для себя. Принцип жизни художников поп-арта: если не существует художественной среды, надо создать ее вокруг себя, игнорируя ту хрень, что предлагается. Нет музыки – напишем музыку, будем танцевать. Нет картин – нарисуем картины. Это же понятные вещи, простые: все в наших руках, мы – самые талантливые, самые умные, самые красивые. И там, где мы есть, – там все и происходит. Это ощущение было у меня с самого начала. Правда, пока мы не встретились с Виктором, оно не было стопроцентным. Казалось, что чего-то мне не хватает. Зато потом… (Смеется.) Нельзя сказать, что я хотел быть художником, это просто мое призвание. Я еще в 1980-е говорил своему другу, художнику Олегу Котельникову, который тогда был исключительно плодовит, что мое произведение искусства, вообще-то, я сам. Как я хожу, во что одеваюсь, что говорю – это и есть произведение современного искусства. Так я ко всему и относился. Мои слова могут показаться бахвальством, но в реальности это концептуальная художественная позиция. И в результате художники писали мои портреты, поэты посвящали мне стихи, а Витя – песни. (Смеется.) К концу 1980-х мне уже хотелось сосредоточиться на живописи, которой я стал серьезно заниматься, а это требует большого количества времени, уединения. Мне надоели бесконечные перелеты, гастроли, котлеты по-киевски в жутких ресторанах – все это не позволяло мне работать, участвовать в художественной жизни. В тот момент, когда Виктор погиб, мы готовились ехать в Токио. Группой «КИНО» должна была заняться влиятельнейшая японская продюсерская корпорация, речь шла о глобальном финансировании. В общем, можно было бы расслабиться… После 1990 года ответственность упала с моих плеч, и я нашел время для себя: путешествия, личная жизнь… Когда ты оказываешься в другой стране, в чужой среде, где тебя никто не знает, то начинаешь абсолютно с нуля. Это так захватывающе, так интересно. Я жил в Берлине в общей сложности несколько лет. Лондон, Париж, Нью-Йорк, конечно, Амстердам, итальянские города, мой любимый Мадрид…
P.S. 20 июля 2013 года из Петербурга пришло известие о смерти Георгия Гурьянова. Очень жаль, что Георгий Гурьянов не дожил до выхода книги о «КИНО». Он одобрил идею выпуска этого труда, очень старался наполнить книгу материалом из своего личного архива и собственными воспоминаниями, очень надеялся и верил, что когда-нибудь эта книга увидит свет… Ирония судьбы… Да, Георгия с нами нет, но его мысли и комментарии живы на страницах этой книги, книги о группе «КИНО», о группе, которой Георгий Гурьянов отдал всего себя… Без остатка.
Юрий Каспарян
Если говорить об отношениях Цоя и Каспаряна, то вернее всего их определять как братские. Ни у Юрия, ни у Виктора братьев не было, а валентность в душе, видимо, была. По темпераменту они очень разные, – Юрий всегда был неторопливым и словно оторванным от реальности, Виктор, напротив, был человеком четким и собранным. Эта пара удивляла полярностью, – один четко сформатированный, а другой словно дымовая завеса. Но у обоих внутри был металлический стержень, и они друг про друга это понимали, просто в случае Каспаряна он не был заметен даже вблизи. Своей расслабленностью кошки, летящей вниз с десятого этажа и приземляющейся с безупречной элегантностью, Юрий словно притормаживал движение «КИНО», что обеспечивало машине группы высокую маневренность на крутых виражах.
Юрий Каспарян родился 24 июня 1963 года в Симферополе, где тогда отдыхала его мать, но вырос в Ленинграде.
Юрий Каспарян:
С 1-го по 7-й класс я параллельно учился в музыкальной школе по классу виолончели.
Юрий учился играть на виолончели в ДМШ города Пушкина в течение семи лет. Но не сдал выпускной экзамен и, соответственно, не получил диплома. По словам самого Юрия, произошла следующая история: он играл в снежки во дворе и забыл про экзамен! И ему до сих пор ужасно стыдно перед своим педагогом…
Зато про музыку Юрий не забывал никогда, и через несколько лет из гитариста-самоучки Каспарян превратился в одного из лучших гитаристов страны.
Юрий Каспарян:
К гитаре я пришел в седьмом классе. Как всегда у мальчиков. Началось половое созревание, я услышал будоражащую кровь рок-музыку, попробовал на гитаре поиграть и понял, что с легкостью могу изображать то же самое, что и эти боги с пластинок. Не с легкостью конечно, но я понял, что все это можно подбирать…
После окончания школы он поступил в ЛИСИ, где проучился кое-как один год. Юрий Каспарян:
После окончания школы у меня было несколько планов. Типа план А, план Б… Чтобы избежать службы в армии, я поступил в институт, но, поскольку я уже активно занимался музыкой, продержаться там я смог только год, и меня отчислили. Тогда в силу вступил план Б…
Увлекшись рок-н-роллом, Юрий действительно перестал думать о чем-либо другом. Со студенческой группой, в которой играли еще Михаил Борзыкин (позднее создавший группу «Телевизор»), Дмитрий Ежембовский, Валерий Сагамонян (ныне проживает в Финляндии, барабанщик-профессионал), Юрий начал выступать на дискотеках и танцплощадках. И вот однажды приятель Юрия Максим Колосов познакомил его с Алексеем Рыбиным, который и свел Юрия с Виктором Цоем в 1983 году.
Несмотря на небольшой опыт игры на гитаре, он удивительно быстро развивался как гитарист, и именно манера игры Юрия во многом определила лицо «классического» «КИНО» конца 80-х и стала, равно как и сам Каспарян, воплощением музыкального стиля группы. По мнению Наталии Разлоговой, чуткий, немногословный Каспарян, воспринимающий все на слух, всегда чувствовал себя комфортно лишь там, где все гармонично и спокойно. Видимо, такой и была атмосфера «КИНО».
Вот что об этом союзе писал в 1988 году «Московский комсомолец»:
Первый же выбранный Цоем кандидат – гитарист Юрий Каспарян вызвал в среде коллег-музыкантов недоумение, – «он совсем играть не умеет». Однако время расставило все и всех по местам. Искушенные мэтры, без энтузиазма встретившие Каспаряна, виновато разводят руками – ну кто бы мог подумать, что у Цоя такая интуиция.
Юрий Каспарян. Рига. 1986 год. Фото – Николай Краснопевцев
Борис Гребенщиков:
Юрка Каспарян неблестяще играл на гитаре, но Витька его всегда защищал, исходя из того, что это правильный человек, а играть научится. И был абсолютно прав, как опыт показал.
Рашид Нугманов:
Его музыка – это не только Виктор Цой, это еще и группа «КИНО». Виктор сам всегда это подчеркивал. Я глубоко убежден, что «КИНО» не имело бы такого своего лица, если бы не было Юры Каспаряна. Звучание его гитары для меня одно из самых любимых в советском роке. Мне кажется, что это был пример счастливейшего сотворчества. Виктор мне рассказывал, что, когда он взял Каспаряна в группу, многие ему говорили: зачем ты его берешь, он ни во что не врубается! Юрик до этого тяжелый рок играл, по-моему. И все Цою говорили: у тебя же совсем другой стиль, ничего у тебя с ним не получится. А Виктор сразу в нем увидел своего человека. Это очень важно, когда люди, несмотря на всякие наговоры со стороны, видят суть и доказывают, что они правы.
Группа «КИНО» была отнюдь не политична, в ней не было никакого экстремизма, как, к примеру, у «Алисы» или «Телевизора». Скорее наоборот – «КИНО» проповедовало, в общем-то, буржуазный стиль жизни.
Юрий Каспарян:
Мы частенько шутили, что у нас, в общем-то, странная группа: один после «дурки», второй никогда в жизни не работал, тунеядец, по сути, и я со своей виолончелью…
Чтобы не оказаться в армии (поскольку, как и Цой, Юрий не хотел попасть в Афганистан, да и не желал прекращать музыкальную деятельность), Юрий поступил в техникум морского приборостроения, где была военная кафедра. Подобных техникумов во всем Ленинграде было всего три, о них мало кто знал, но Юрию удалось туда поступить и с успехом закончить обучение.
Юрий Каспарян:
Следуя плану Б, я поступил в техникум морского приборостроения, там была военная кафедра. Это был 1982–1983 год как раз. В общем, отучился, закончил… Там уже как раз Джоанна была, был такой замес…
Единственной проблемой, по словам Юрия, было то, что после окончания обучения нужно было три года отработать по распределению на секретном подводнолодочном производстве, в ЦКБ «Рубин». Самому же Юрию, мечтавшему, как и Цой, устроиться на работу в какую-нибудь кочегарку, ужасно не хотелось заниматься конструированием приборов для подводных лодок, и он мечтал получить справку о свободном распределении, что ему в конце концов и удалось.
Юрий Каспарян:
В общем, поступил я в техникум. А техникум-то был военно-морской, после окончания там распределение было на разные «Рубины», «Изумруды»… Ну я пометался, пометался и пошел сдаваться. Что-то сработало, я, конечно, не знаю подробностей. Отец мне помог или кто… Во-первых, на собеседовании я расписывал, конечно со злым умыслом, достоинства своего папы, члена Академии наук, который в то время вел активную переписку с западными коллегами. А во-вторых, Джоанна уже была, из-за этого тоже пасли.
Юрий Каспарян в Симферополе. Май 1990 года. Фото из архива Олега Толмачева
И когда я пришел поступать по распределению в секретное конструкторское бюро, которое занимается подводными лодками, начальник отдела кадров меня прямо спросил: «Вы правда хотите у нас работать?» Я честно ответил: «Нет». И получил справку о свободном распределении.
Получив вожделенную справку, Юрий устроился кочегаром. Впоследствии он не раз говорил, что милостивое разрешение начальства «Рубина» отправиться на все четыре стороны было связано с вмешательством КГБ – Юрия просто не допустили до работы на секретном объекте, поскольку «он уже тогда вовсю с Джоанной тусовался».
Юрий Каспарян:
Я – младший лейтенант, мог бы и до капитана подняться, если бы на сборы ездил. Кстати, когда через пару лет сам попросился в армию – не взяли. У вас, говорят, жена американка!
Как вспоминал Каспарян, долгожданное и с таким трудом найденное место в кочегарке совершенно себя не оправдало и вместо свободного графика принесло лишь кучу проблем.
Юрий Каспарян:
Я устроился оператором газовой котельной, это, конечно, чудовищная была котельная, не маленькая, в центре, тихая, где спишь сутки, а потом трое гуляешь, а огромная, пять котлов с двухэтажный дом, на улице Салова. Сейчас ее нет, по-моему, уже. Меня там никто не хотел замещать совершенно… Поэтому я работал там сутками, один. И поэтому в самодельном клипе Джоанны «Видели ночь» меня нет. Они видели ночь без меня. Витя там соло на дереве сыграл… И вот я там мучился, а потом Саша Титов подбросил мне свою синекуру… Работа – руководитель художественной самодеятельности в техникуме. Там все начиналось с дружеского поединка такого… А потом уже мы что-то из «Аквариума», из «Игр» играли там. Ребятам нравилось… А потом мы уже в «Бенефис» переехали. Хотя нет, сперва я в «Поп-механику» устроился работать, в Ленконцерт. У меня где-то трудовая книжка лежит, там все записано… Ну вот, значит, потом мы к Гартсману в «Бенефис», театр-студию… А после уже мы сами с Айзеншписом стали работать. Потом это был Фонд Виктора Цоя какой-то…
2 ноября 1987 года Каспарян женился на американке Джоанне Стингрей… Впоследствии брак распадется и Джоанна вернется в США. По поводу этого неудачного союза будут ходить сплетни, что «Стингрей любила Гребенщикова, замуж вышла за Каспаряна, а нужен ей был только Цой». Злые языки также утверждали, что женитьба Каспаряна на иностранке была некоей формой эмиграции, поскольку так решалась проблема выезда за рубеж.
Юрий Каспарян:
Я никогда не хотел эмигрировать. Брак скорее был средством адаптации для Джоанны Стингрей, чем средством эмиграции для меня. Просто договорились однажды, что нам будет хорошо вместе. КГБ, конечно же, интересовался. Причем мной – нет. Интересовались Джоанной, но весьма корректно, судя по ее рассказам. Встречи в ресторане, беседы… А что со мной разговаривать? Стучать я ни на кого бы не стал. Не знаю даже, что это такое. Рассказывать, чем мы занимаемся? А чем? На х… всех посылаем, да и все. Важничаем да на гитарах играем! Суперзвезды, блин!
Группа «КИНО» была модной группой. По фотографиям видно, как менялись «киношники». Длинные волосы, грим, стильные прически… По словам Юрия, «каждый месяц что-то менялось, мы следили за сверстниками на Западе, группами „Duran Duran“, „Spandau Ballet“, „Ultravox“ Кстати, бас-гитарист „Ultravox“ приезжал в Питер, и мы секретно встречались. Все было очень конспиративно. В завесе тайны и чувстве опасности мы находили остроту ощущений… Главнъм модником был, конечно, Георгий Гурьянов. Следил за собой и нам не давал спуску, ругал за неопрятный с точки зрения моды вид».
Юрий Каспарян:
Мы слушали много западных групп… И часто хихикали над тем или иным моментом… Например, мне очень нравилось напевать мелодию ансамбля «Песняры», которая еще есть в мультфильме «Ну, погоди!» – «Косил Ясь конюшину…». Только напевал я ее – «Косил „Yazoo“ конюшину…»[653].
Юрий Каспарян из всех участников «КИНО» был наиболее близок к Цою, и смерть Виктора вызвалау него (равно как и у остальных участников «КИНО») сильный шок и полную растерянность. Было непонятно, как жить и что делать дальше. По словам Юрия, «карьерный момент совершенно не рассматривался тогда никем из нас. Была потеря друга, и все».
Рашид Нугманов:
Что касается наиболее близкого друга, то, разумеется, Каспарян. Я бы даже назвал его младшим братом. Как пел Виктор: «У меня есть братья, но нет родных». К Каспаряну это в полной мере относится. Без сусальности и сладкой идиллии. Просто по жизни. Не то чтобы Виктор как-то специально выделял эти отношения словами, зачем? Сама жизнь выделяла. Лично для меня – это факт.
После смерти Виктора Цоя и распада группы «КИНО» Юрий Каспарян с головой ушел в поиск новых смыслов. Он продолжал совершенствовать свое гитарное мастерство, искусство аранжировки, однако вновь играть в какой-либо группе не имел никакого желания. Да и, по словам Алексея Вишни, «не было в то время на рынке достойной ниши, которую он мог бы занять». Заполучить легендарного гитариста в группу мечтали многие. Эдуард Нестеренко попытался привлечь его в группу «Петля Нестерова», но не смог удержать. Оказав помощь в записи гитар на студии и отыграв несколько концертов, Каспарян ушел, еще раз подтвердив свое даосское кредо: «Если можешь чего-то не делать – не делай».
Юрий Каспарян:
Было время выбора. Стала намечаться линия игры в других составах. На гастроли в Питер приехал Дзуккеро, такой итальянский прототип Джо Кокера. Я считался тогда в неких хитах лучшим гитаристом. И менеджер Дзуккеро обратился через Юру Айзеншписа ко мне, пригласил сыграть на концерте. Честно сказать, эта работа не доставила мне ни радости, ни удовольствия.
По словам Каспаряна, после смерти Цоя у него произошла полная смена формата внимания. И это можно понять. Музыканты «КИНО» работали всегда с готовым материалом, с теми песнями, которые им приносил и показывал Виктор. От остальных музыкантов «КИНО» требовалось дать этой песне достойную оценку и придать форму поп– или рок-музыки, а бывало, Виктор приносил уже готовую рок-песню. Таковой, например, явилась «Группа крови», в аранжировке которой почти нет участия других музыкантов – Цоем придуманы партии как баса, так и гитары.
Юрий Каспарян. Фото Натальи Ивановой из архива Игоря Борисова
Юрий Каспарян:
Изображал он все это голосом, но поскольку народ язвительный, придирчивый, Витя стал записывать себя на пленку и для нас просто включал запись. Это же тонкий момент, когда свое произведение представляешь очень близким людям.
В 1990 году на вечеринке у Сергея Бугаева, художника «Новых диких», Каспарян познакомился с Сергеем де Рокамболем и Анной, его женой. В процессе общения Сергей посвятил Юрия в свои разработки так называемого «Атриум-алфавита». Юрий ничего из произносимого Сергеем поначалу не понимал, но со временем в нем проснулся интерес, и он с удовольствием принял приглашение Рокамболя сотрудничать с арт-группой «Атриум драконовы ключи».
Результатом этого сотрудничества становится первая музыкальная интерпретация базовой концептуальной разработки арт-группы – «Атриум-алфавит», которая в 1991 году была представлена на выставке группы на первой советско-американской конференции по трансперсональной психологии.
Юрий Каспарян:
Я стал интересоваться базой разных культур, их мифологией и нумерологией. И первый мой самостоятельный альбом создан на основе «Атриума». «Драконовы ключи» были написаны к выставке в Голицыне, где проводилась советско-американская конференция по трансперсональной психологии. «Атриум-алфавит» – инструмент морфогенетический, но у меня не было цели найти ключ к формам классическим, сонатным. Хотя подробно изучал «Хорошо темперированный клавир» Баха. Там коллаж тональностей и ходов наиболее ярок. Мой результат получился добротным, но мог быть и повеселее.
Осенью 1990 года Каспарян под именем Георгий крестился в Преображенском соборе Петербурга. Крестным отцом становится Сергей де Рокамболь. С момента крещения Юрий предпочитает называть себя именем, даннъм ему при крещении, чтобы меньше было ассоциаций с группой «КИНО». По словам Каспаряна, «это была совсем другая жизнь…».
Зимой 1996 года Рокамболь, выбивший из фонда Сороса грант на музыкальный проект, подключил Каспаряна к работе над ним. Так появился состоящий из 12 треков альбом «Драконовы ключи», который сегодня сложно обнаружить на полках музыкальных магазинов. По словам Рокамболя, «это был сугубо концептуальный проект, смысловые нити которого сводились к тому, что эту работу необходимо поставить на полку и непременно забыть; послушать, но только один раз, ибо секрет должен остаться тайной».
Юрий Каспарян:
Да, я крестился, и у меня появилось еще одно имя. А что касается Рокамболя, то мне стало ужасно интересно просто… «Атриум-алфавит»… Все интересно и хорошо. Сейчас вот я поеду на дачу, буду записывать музыку. Общение с Сергеем я не прекратил, он меня периодически приглашает, результаты нашего общения можно в фейсбуке Сергея услышать, он на стену выкладывает… Композиция «Корни и ствол», «Ствол и ветки», «Листочки-колокольчики»… Вот я сейчас буду «Птички и облака» делать.
Через год Юрий в компании Вячеслава Бутусова и при участии Сергея Рокамболя записывает альбом «Незаконнорожденный АльХимик доктор Фауст – Пернатый Змей». Затем Юрий совместно с Вячеславом начинает почти трехлетнюю работу над проектом «Звездный падл», автором музыки и текстов которого стал Евгений Всеволодович Головин. К сожалению, проект не имел коммерческого успеха, да и публика была несколько удивлена столь резкой сменой музыкального стиля как Бутусова, так и Каспаряна.
И вот наконец в 2001 году Каспарян принимает предложение Бутусова, и появляется группа «Ю-Питер», в которую изначально помимо Вячеслава и Юрия входили Олег Сакмаров (экс-участник «Аквариума») и Евгений Кулаков (экс-участник «Петли Нестерова» и «Wine»).
Группа была представлена и октября 2001 года, а в ноябре записала свой первый сингл «Ударная любовь». Первый концерт прошел 24 января 2002 года в Москве, в ДК Горбунова. С тех пор группа активно гастролирует по России, ближнему и дальнему зарубежью, исполняя в основном песни периода сольного творчества Вячеслава Бутусова, а также хиты групп «Наутилус Помпилиус» и «КИНО».
Можно с уверенностью утверждать, что после смерти Цоя Юрий Каспарян вновь обрел себя, сумел остаться в музыке и занимается сегодня любимым делом – игрой на гитаре. Невозможно отрицать и того, что многие идут на концерты «Ю-Питера» вовсе не ради Бутусова, а чтобы послушать виртуозную игру на гитаре Каспаряна и песни Цоя в его исполнении. Это факт.
Игорь Тихомиров
Игорь Тихомиров родился 17 апреля 1961 года в Ленинграде. После школы поступил во втуз, но диплом так и не получил – бросил учебу. В 1981 году организовал группу, которая позднее стала называться «Джунгли» (группа просуществовала до 1990 года). В группу «КИНО» Игорь Тихомиров пришел незадолго до 4-го фестиваля Ленинградского рок-клуба и заменил на этом посту басиста Александра Титова. На тот момент Игорь был одним из лучших бас– гитаристов Ленинграда.
В группе «КИНО» Игорь был самым опытным, профессиональным музыкантом, воплощением точности, и перед 4-м фестивалем рок-клуба буквально за два дня выучил все нужные музыкальные партии, благодаря чему она успешно отыграла свою программу.
Игорь Тихомиров на концерте в Таллине. 1986 год. Фото – Николай Краснопевцев
Георгий Гурьянов:
…Витя договорился с Игорем Тихомировым, и, конечно, это был лучший выбор, ведь тот играл на бас-гитаре как бог.
Игорь Тихомиров:
На самом деле очень простая история произошла. Там в рок-клубе какой– то всегда был конкурс – гитарист лучший, басист лучший, ну, какая-то
хрень. На самом деле очень все просто – по каким-то итогам, кажется, мне то ли Витя сказал, то ли кто-то, что, Игорь, ты лучший басист в какой-то там год… И вот, значит, Витя пригласил меня, а я же работал, играл и обожал, и обожаю до сих пор, группу «Джунгли». Такие серьезные всякие коллектив– чики музыкальные, которые для меня тоже немаловажные, вот, но я с удовольствием согласился работать с группой «КИНО», не подозревая на тот момент, насколько это серьезно будет… Ну конечно, а кто мог предполагать? Никто, конечно.
Алексей Вишня:
В 1986-м в группу «КИНО» пришел новый басист – Игорь Тихомиров. Он давно уже вырос из музыки группы «КИНО» и играл в ней скорее из понта…
Именно появление Игоря Тихомирова стало завершающим этапом становления группы «КИНО». В этом составе начался стремительный взлет группы к вершинам славы. Музыканты делали общее дело, которое любили. Цой нашел коллектив, который его понимал, хотя периодически возникали вкусовые разногласия.
Георгий Гурьянов:
Да, были, конечно, трения с Тихомировым, нервы, но я бы всегда смог найти компромисс…
Игорь Тихомиров:
Умение Гурьянова играть на барабанах – оно для меня вот, допустим, как для бас-гитариста, оно ну такое… притча во языцех для многих там барабанщиков: «Он не знает: чего, как…» А я им доказывал, что «нет, Георгий Гурьянов умеет играть на барабанах, играет на них здорово, вкусно, и правильно, и в нужное время». А самое главное – у него абсолютное, абсолютное чувство времени. Мэтр…
Несмотря на успех «КИНО», Тихомиров не расстался с группой «Джунгли», а также периодически выступал с музыкантами «КИНО» в группе Сергея Курехина «Поп-механика».
С 1987 года Тихомиров начал сотрудничать и с группой «ДДТ». Он принимал также участие в записях некоторых альбомов группы «Алиса», «Охота романтических ICH», снимался в фильме «АССА».
На посту бас-гитариста Игорь Тихомиров прошел с группой «КИНО» с 1986 по 1990 год и по праву считается участником «золотого», звездного состава группы.
Игорь Тихомиров:
…«КИНО» всегда было сообществом людей, которые занимались творчеством не столько музыкальным, сколько идеологическим. Вы сумеете узнать гораздо больше, почувствовать все гораздо тоньше, если вы будете обращаться с вопросами, если вы будете размышлять о том, что происходит перед вами сейчас. Попробуйте почувствовать себя одним из участников творческого процесса, который все время происходил в нашей группе
После смерти Виктора Цоя во время работы над последним альбомом группы «КИНО» основная нагрузки выпала именно на долю Тихомирова. Вместе с Юрием Каспаряном он восстанавливал акапелъные записи голоса Виктора Цоя, после чего они обрабатывали материал и накладывали новые аранжировки.
После «КИНО» Игорь играл в разных коллективах, собирал студийный и концертный аппарат, вынашивал идею построить небольшую звукозаписывающую студию, которую и построил совместно с группой «ДДТ». Там Игорь теперь и работает.
Как бас-гитарист Игорь принял участие в работе над альбомом «Я получил эту роль». Басовые партии Тихомирова также звучат в альбомах «ДДТ»: «Актриса Весна», «Любовь», «Метель августа», в программе «От и До», а также в отдельных песнях, например «Просвистела».
Игорь Тихомиров на концерте в Таллине. 1986 год. Фото – Николай Краснопевцев
Мало кто знает, что именно Тихомиров сыграл легендарное соло на безладовом басу в композиции «Дождь». В середине 1990-х Игорь Тихомиров принимал участие в записи вышедшего в 1995 году альбома «Сын солнца» группы «Рок-штат», работал в джазовом проекте с Александром Ляпиным, был организатором и вдохновителем питерского рок-клуба «Полигон». В период 2000–2001 годов принял участие в проекте «Звездный падл» с Юрием Каспаряном и Вячеславом Бутусовым. В 2004 году принял участие в качестве звукооператора в работе группы «Кукрыниксы» над альбомом «Столк новение».
Сегодня Игорь Тихомиров работает звукорежиссером группы «ДДТ». Это одна из самых высокооплачиваемых рок-групп страны, хотя концерты группа часто дает бесплатные, – в одной лишь Чечне их не перечислить. Замечу, что Игорь, как и Юрий Каспарян, не жалуется на судьбу, он остался в музыке и занимается любимым делом.
Группа «КИНО» и авторские права
Группа «КИНО» за время своего существования не успела столкнуться с проблемой авторского права, поскольку времена менялись и авторское право, по сути, не соблюдалось. Зато в 90-е во весь рост встала проблема с авторскими правами на творческое наследие Виктора Цоя, вернее, на записи «КИНО», которые делались коллективом.
По факту музыканты оказались отрезанными от музыки, с которой работали много лет.
Юрий Каспарян:
Нами – Каспаряном Ю. Д., Гурьяновым Г. К. и Тихомировым И. Р. было подано два судебных иска. Первый: о подтверждении соавторства (истцов) на аранжировки песен группы «КИНО». Ответчики: наследники Цоя В. Р. Второй: о нарушении смежных прав истцов в отношении исполнений альбомов группы «КИНО». Ответчик: ЗАО «Мороз Мьюзик». Судебное разбирательство по обоим искам завершилось подписанием мировых соглашений, согласно которым ответчики признали нарушение авторских и смежных прав истцов. На данный момент договоренности по мировым соглашениям ответчиками не выполняются.
Алексей Вишня:
…«КИНО» даже судились с Марьяной, и я выступал на стороне группы в суде. Гурьянов приехал за мной на такси домой и сам отвез меня в суд. Я тут совсем не одинок в брюзжаниях на тему того, кто кого здесь объел. Марьяша поступила как карманница, слив награбленное скупщикам краденого. Лишь по случайности это произошло. С другой стороны, она действовала, как волчица, охраняя себя, своего детеныша от нищеты, которая непременно бы настала, успей Виктор вовремя с ней развестись. Оправдать это, конечно же, можно, – за своего ребенка любая мать выцарапает глаза. Просто у Каспаряна, например, тоже дети есть… Она исключительно юридически получила права на все, и мои в том числе, фонограммы. Просто они не успели развестись. Для Марьяны смерть Цоя стала счастливой судьбой, а иначе жить бы ей на скромные алименты. Наташа Разлогова – настоящая, женственная, умная, воспитанная женщина. Я так радовался за Цоя после их интервью Шолохову – не передать. Весь город об этом шептался. Цой был весьма прижимист, и Марьяне особо ничего не светило. Стоило умереть – она получила все. Когда я остался без жилья, на костылях после больницы, позвонил ей и попросил помощи, она сказала, что у нее и без меня есть кому помогать, – мужа нового надо кормить и сына растить. Я ее понял тогда, когда она мне отказала в помощи. Я ее понял. Она не простила мне хорошего отношения к их разрыву. Цой – это и есть Марьяна. Это ее интерфейс. Она так считала всегда и ревностно охраняла его.
Алексей Рыбин:
Все права у Саши Цоя – были и есть. Управляет правами «Мороз Рекорде»… Все абсолютно по закону, и все правильно. Саша – единственный наследник. И я в суде выступал на его стороне. На чьей еще я мог выступать? Я защищал права законного наследника. Пока Саша был несовершеннолетним, правами (Сашиными) управляла его мать – Марьяна. Теперь владелец – Саша. А что касается «КИНО», то они не соавторы. В этом-то и был предмет разбирательства. Какие они соавторы? Где самостоятельная художественная ценность нот Тихомирова или Каспаряна? Здесь нужно определить, являются ли их партии неотъемлемой частью песен Цоя? И имеют ли самостоятельную художественную ценность? По мне – так нет. На самом деле они просто исполнители песен Цоя. На песни «Rolling Stones» права не принадлежат ВСЕМ музыкантам «Rolling Stones». Они принадлежат Джаггеру и Ричардсу. Авторам. А не Уоттсу, и не Вуду, и не Вайману. Но подлянка в том, что Марьяна «киношникам» ежегодно платила «в черную» – от всех переизданий «КИНО» – просто по доброте, что называется, душевной. Мне, кстати, тоже платила. А потом вдруг они проснулись, им показалось мало, и они затеяли этот суд. Суки, я сказал, если вы так любите своего Витю, так любите и его сына. И не отбирайте у него деньги (его деньги!). А вы, здоровые мужики, «музыканты», как вы себя сами называете, заработайте себе сами, а не сосите бесконечно из песен Цоя, которые он и без вас распрекрасно бы пел и продавал.
Алексей Рыбин немного не прав. Группа «КИНО» билась не столько за деньги, сколько за возможность работать с музыкой, которой были отданы годы. У проблемы авторского права есть и еще один аспект, – владелец авторского права может запретить использование музыки в проектах, которые считает этически неправильными.
Но теперь, когда Александр Цой возобновил общение с музыкантами «КИНО», можно уверенно сказать, что никаких споров и судов больше не будет.
Назад: После «КИНО»
Дальше: Часть 2. Родные и близкие
