ГЛАВА 8
ДРАКОНЬИ СКАЗКИ
Окончательно сморенный переживаниями и полным желудком, Хууб заснул, свернувшись калачиком в моей ладони.
Не зная, куда пристроить это сопящее чудо, я вернулась в свою комнату и долго искала школьную сумку, благоразумно прихваченную с Земли. Наконец обнаружила ее в дальнем пыльном углу под кроватью. Во внутреннем кармане с помощью салфеток и носового платка я обустроила уютное гнездышко. Лишенный тепла ладони мышонок недовольно завозился и даже попытался саботировать транспортировку на новое лежбище, цепляясь острыми коготками за пальцы, но вскоре смирился и, зарывшись с головой в хрустящие салфетки, засопел с утроенной силой.
Вытерев лоб и чувствуя себя матерью многодетной семьи, я осторожно закинула сумку на плечо так, чтоб она не слишком билась о бедра при ходьбе, и отправилась блуждать по замку.
Ну не сиделось мне на месте! Помнится, в школе я частенько сбегала с уроков и даже пристрастила к этому неблагому занятию прилежного в общем-то Джастина. За что не раз бывала наказана учителями и родителями, слыла разгильдяйкой и злостной хулиганкой. Хотя училась на удивление неплохо. В отличниках, конечно, не числилась, зато регулярно выходила в хорошисты — неблагоприятную статистику разбавляли литература, иностранные языки, к которым я питала слабость, и, как ни странно, физика…
Уж не знаю, почему я вдруг ударилась в школьные воспоминания — то ли из-за сумки с тетрадками, прижатой к боку, то ли из-за того, что скучала по тем временам… Чувствуя предательскую влагу на ресницах, я с силой потерла глаза. «Те времена» — звучало так, будто все было в далеком прошлом… Но ведь я здесь меньше недели! Так откуда это странное чувство, что моя жизнь в родном мире превратилась в выцветший снимок? С каждым днем становящийся все бледнее…
Внезапно я обнаружила, что вот уже некоторое время топчусь возле знакомой двери, окованной стальными полосами. Из приоткрытой щели тянуло мягким теплом и дымом.
Я поймала себя на мысли, что в который раз собираюсь явиться перед драконом с виновато насупленным лицом. Неудивительно, что он хочет как можно скорее избавиться от такого источника неприятностей…
Дверь с недовольным ворчанием отворилась, пропуская меня в комнату.
Сидя на корточках перед камином, Джалу забрасывал в жадную огненную пасть поленца, сложенные рядом аккуратной кучкой.
Мое появление он проигнорировал.
Потоптавшись у входа, я негромко кашлянула. Может, извиниться? Я закусила губу. Извинения были настолько непривычны для меня, что одна мысль об этом приносила почти физический дискомфорт.
— Садись, раз пришел, — не поворачивая головы, произнес дракон.
Обрадованная, я умостилась в большом мягком кресле. Погладила, как старого знакомого, мозаичный столик. Его поверхность была шершавой и странно теплой.
Аккуратно, стараясь не тревожить Хууба, положила на колени сумку.
Нет, все же стоит извиниться. Я набрала в легкие побольше воздуха:
— Джалу…
— Мне не стоило срываться, Лис, — прервал меня дракон. — В конце концов, ты волен поступать так, как считаешь нужным.
В растерянности я подергала мочку уха. Вдруг отчаянно захотелось, чтобы дракон заорал на меня, обругал, как нашкодившего детсадовца. Но тот лишь продолжал демонстрировать равнодушную прямую спину, говоря негромко и размеренно, будто читал скучную лекцию.
— Полагаю, терпимость твоего тела к яду, смертельному для любого существа Мабдата, обусловлена иномирным происхождением. Но на твоем месте я бы не стал рисковать.
Покончив с растопкой камина, Джалу медленно пересек комнату и занял кресло напротив. Я наблюдала за ним из-под полуприкрытых век.
С минуту Джалу вглядывался в мое лицо с таким неподдельным интересом, что мне стало не по себе.
Я не понимала этого дракона. Не понимала путаного хода его мыслей, выражения глаз — то равнодушных и ледяных, как сосульки на крыше, то полных живого, искреннего любопытства… Он пугал, настораживал… и вызывал жгучее желание раздразнить до побелевших губ и желваков на щеках… Черт бы побрал этого дракона вместе со всеми его тайнами!
— Ты очень храбрый мальчик, Лис, — неожиданно сказал Джалу.
Его губы тронула улыбка — такая теплая, что, будь я кошкой, прыгнула бы ему на руки и замурчала.
— Любой другой позволил бы мне убить это существо, — продолжил он, с задумчивым видом накручивая волосы на палец.
— Я — не любой! — машинально буркнула я и тут же смутилась из-за невольной патетики своих слов.
— Да, пожалуй.
Мы помолчали.
— Ты, кажется, хотел посмотреть мою библиотеку?
* * *
Драконья библиотека расположилась в угловой башне южного крыла. Мы долго поднимались по извилистой винтовой лестнице.
Я уже не шарахалась от стен, усеянных мокрицами и бугорками мха, не пугалась неслышно скользящих над головой летучих мышей. Все это было привычным и даже каким-то обыденным.
Когда тяжелая дверь со скрипом закрылась за нашими спинами, я изумленно ахнула — мне представилось невообразимое зрелище.
Десятки укрепленных железными подпорками стеллажей с книгами шли полукругом, повторяя форму башни. Высились один над другим, уходя куда-то во тьму, в недосягаемый Для взора потолок. К верхним стеллажам шли неустойчивые на вид деревянные лестницы.
Факелы в глубоких нишах, рассеянных по стенам, ярко освещали помещение, позволяя в деталях рассмотреть переплеты книг с нижних стеллажей. Некоторые из них были просто огромными, едва не в половину моего роста.
Я оглянулась на Джалу, опасаясь, что он оставит меня одну посреди этого потрясающего, но совершенно бесполезного великолепия. Дракон растянул рот в довольной ухмылке, напоминая то ли гётевского Мефистофеля, то ли моего кота, названного в честь этого во всех смыслах занимательного персонажа. Ему явно нравилось созерцать мое ошарашенное лицо. «Ну как тебе?» — молча вопрошали смеющиеся золотые блюдца глаз.
— Офигеть! — честно ответила я.
Вручи я Джалу мешок халявных пряников, он наверняка выглядел бы менее довольным.
Сообразив, что дракон в ближайшее время не собирается бросать меня на произвол судьбы, я приблизилась к первому стеллажу. С трепетом погладила переплет одного из фолиантов. У него была черная, словно чешуйчатая кожа, вниз по корешку змеились тисненые золотые иероглифы.
На соседней полке я наугад выбрала книгу поменьше — некоторые экземпляры на вид были просто неподъемными. Мягкая выделанная кожа пахла терпко, но приятно. Мне пришлось побороться с миниатюрными бронзовыми замочками на концах кожаных полос, опоясывающих книгу. Наконец я увлеченно зашуршала желтоватыми страницами, испещренными аккуратным каллиграфическим почерком.
Я всегда любила печатные книги: их запах, возможность прикоснуться к обложке и страницам, погладить, как живое существо, книжный корешок. Рукописные книги я видела лишь на фотографиях и в музеях под стеклом. Но, кажется, их я тоже любила.
Я с трепетом пробежала пальцами по буквам. Те будто струились под руками, страницы были теплыми и словно дышали…
— Ты умеешь говорить с книгами. Это хорошо… — Низкий голос, раздавшийся над самым ухом, заставил вздрогнуть всем телом. От неожиданности я захлопнула книгу, взметнув серое облачко пыли.
— Просто читать люблю. У нас в школе очень бедная библиотека… — зачем-то стала оправдываться я, но, наткнувшись на насмешливый взгляд, смущенно замолчала.
— Это хорошо, — повторил дракон и поманил меня за собой. Миновав несколько массивных стеллажей, под завязку набитых книгами, мы остановились у длинного, вытянутого полукругом стола. В центре стояла железная пиала на крученых ножках. В ней плескался огонь.
— Садись, — Джалу повелительно надавил на мои плечи, заставляя опуститься на высокий жесткий стул.
Затем он отошел на несколько минут, а когда вернулся, застал меня за увлеченным ковырянием столешницы. Под строгим взглядом я сложила руки перед грудью, как примерная ученица, и попыталась изобразить на лице неудержимое рвение к знаниям.
Джалу мои усилия не оценил, хмыкнул скептически. На стол приземлилась толстенная книга.
— Не уверен, что это поможет… — сказал дракон со вздохом. — Но, думаю, тебе стоит начать с азов.
— С чего? — переспросила я, протягивая жадные конечности к книге и листая ее безо всякого трепета. — Ух ты! Да тут картинки!
— С алфавита, — неприятным голосом сказал Джалу, всем видом демонстрируя отвращение к просвещению юных бездарных отроков.
Приглядевшись, я поняла, что держу в руках самый настоящий букварь! Увы, ни большие, красиво выписанные буквы, ни странные картинки напротив каждой из них мне ни о чем не говорили.
— Знаю, это дракон! — Я ткнула пальцем в изображение ящерицы с длинной, снабженной острым гребнем шеей и таким же хвостом.
— Вообще-то, василиск… — Джалу смотрел на меня, как на ходячую атрофию мозга. — Драконы крылаты, если ты еще не заметил. И гораздо крупнее.
Закусив губу, я вернулась к разглядыванию картинок. Толстая красная лягушка, усыпанная крупными бородавками, напротив — непонятный иероглиф; жестяное ведро с кривой Дужкой, напротив — непонятный иероглиф; симпатичная розовая хрюшка, напротив — ясное дело, непонятный иероглиф… Не выдержав, я взорвалась:
— Но я ничего не понимаю!
Застонав, дракон зачем-то схватился за голову, несколько раз прошелся взад-вперед. Я молча следила за его манипуляциями.
— Ладно! — Джалу выглядел, как человек, твердо вознамерившийся сигануть с обрыва. — Последний раз… Учти, Лис! Последний раз я иду у тебя на поводу!
* * *
— Итак, повторим временные приставки. «О-у» — когда речь идет о настоящем, «го-у» — о прошлом, «до-у» — о будущем. Также есть формы времен — о них мы уже говорили, каждая имеет свою дополнительную приставку, то есть если ты хочешь попросить кого-нибудь оказать тебе услугу, учитывая, что происходить это будет в ближайшем будущем, к обычному «до-у» нужно добавить «о-га». Также не стоит забывать о вежливой форме обращения, если нет желания схлопотать по ушам, поэтому в конце нужно сказать «осс-ка»… Ты все понял?
— Нет.
Я с грохотом впечаталась лбом в столешницу. Иногда легкое битье головой об стол здорово ускоряет мыслительные процессы… Но не в этот раз.
— Саламандр-ра, Лис! Пятый раз тебе объясняю! — взорвался Джалу. — Сам уже понял!
— А раньше не понимал? — настороженно уточнила я, поднимая голову и потирая саднящий лоб.
— Ну… — дракон смущенно почесал нос, — мне не так часто приходится использовать ардосский…
Подавив тяжелый вздох, я встала, решив, что не помешает размять затекшие конечности.
Джалу, напрочь забывший о моем существовании, продолжал бубнить что-то, склонившись над кипой раскрытых книг. «Го-у джа… аггор до-у…» — доносились редкие полузнакомые слова, перемежающиеся с совсем уж непонятными рычащими и шипящими возгласами, здорово напоминавшими обычные ругательства.
Вот уже неделю, под сварливым надзором дракона, я грызла гранит науки, чувствуя, как один за другим зубы моего терпения ломаются и выпадают. Ардосский, со всеми его «о-у» и «до-у», временными формами и этикетом, оказался не таким уж простым для изучения. Впрочем, уже сейчас я с гордостью могла сказать, что способна прочесть простенькие рукописные тексты, владею стандартным набором фраз туриста и знаю несколько заковыристых ругательств, вроде привычного для кочевых торговцев чертыхания: «хадыр!» — аналог нашего «черт побери!» или «дагуб-ба» — не немецкий «швайнехунд», конечно, но все же довольно грубый способ высказать неуважение к собеседнику.
Последнее я долго вытягивала из интеллигентного Джалу. Он сдался после того, как я обозвала его тыгыдымским конем и пригрозила, что в его отсутствие вынесу и спрячу все книги с неприличными картинками, коих на полках обнаружилось немало.
Дни за обучением проходили незаметно, сгорали, как бумажные салфетки под зажигалкой. Но до прибытия каравана все равно оставалось почти две недели, и я, чувствуя себя Робинзоном Крузо, прилежно отмечала каждый прошедший день зарубкой на спинке кровати.
Проходя мимо одного из стеллажей, я неловко зацепила локтем выступающий корешок книги. Та с тихим шлепком упала на пол. Бросив опасливый взгляд на дракона, который за неаккуратное обращение с книжным антиквариатом неизменно награждал меня болезненными подзатыльниками, я подняла книгу.
«Сказания Акмала» — по слогам прочитала я черную витиеватую надпись на обложке.
Раскрыв книгу на середине, вдохнула терпкий древесный аромат страниц. С чтением рукописного текста не возникало ни малейших трудностей — настолько старательно, даже каллиграфично был выписан каждый символ.
«Сбрось свои косы, дева! — попросил рыцарь. Сбросила дева золотые косы. И были они длиннее самой высокой башни, и сложились змеиными кольцами у его ног…»
Охнув, я быстро перелистнула назад. Вверху страницы в обрамлении витиеватой цветочной рамки тонкими штрихами была изображена девушка, из окна башни сбрасывающая волосы, заплетенные в сотни косичек.
«Длиннокосая дева из Тилькома» — гласила надпись.
Да это же Рапунцель! Я принялась лихорадочно листать книгу.
Здесь была история про трех свинохвостых туурхов и серого лютозверя, про семерых лесных фей и Принца-Грязнолица, про Ту-Что-Уснула-Навек, фигурировал даже дракон в сапогах…
Как же так? Такие разные миры, а сказки — одни и те же…
Прижимая книгу к груди, я сползла на пол. Меня душили слезы. Когда я была маленькой, мама часто сидела у изголовья кровати и тихим, нежным голосом читала полные чудес истории, рожденные пером братьев Гримм, Андерсена, Милна, Кэрролла… А теперь она, наверное, думает, что я мертва.
Я закусила губу. Да, конечно, разве можно думать иначе? Развалины вместо школьной столовой… Да еще и Джастин со своими безумными рассказами про гигантскую рептилию…
Мне вдруг стало так жалко родителей, Джастина, а более всего себя, что я разрыдалась уже в полный голос, нисколько не стесняясь тихо подошедшего и присевшего рядом на корточки дракона.
— Ты чего ревешь? — голосом Карлсона спросил он.
— Не ревууу…
— Нет, ревешь! — Джалу отобрал у меня книгу, зашуршал страницами.
— Ты что, сказки не любишь?
— Люблю! — От возмущения я даже перестала плакать, лишь хлюпала носом, размазывая слезы по лицу. — Мне в детстве мама каждый день читала!
— А ревешь-то чего?
— Не знаю… — Я окончательно успокоилась и теперь чувствовала себя неловко под внимательным взглядом прищуренных золотых глаз.
Расплакалась, как маленькая! Вот позорище…
— А хочешь, я тебе почитаю?
Лицо пощипывало от невысохших слез. Вытерев щеки, я недоверчиво глянула на Джалу. С чего бы вдруг зловредной рептилии проявлять такое человеколюбие?
— Ты ведь сам и половины не поймешь. — Дракон самодовольно осклабился.
Пришлось со вздохом признать его правоту. Я и названия-то не все разобрала…
— Значит, так. — Опершись спиной о стеллаж, Джалу поджал под себя ноги и развернул на коленях книжный томик. — Внимай же чудесным историям, глупый отрок…
* * *
Свет от факелов неровный, зыбкий и текучий, как воды Стурмы. Даже мне, дракону, приходится напрягать глаза, выслеживая, будто охотник дичь, вычурные завитки букв.
Я читаю долго, об этом говорят чуть охрипший голос и неприятное саднящее ощущение в горле. Внутренние часы сломались, и я не знаю, сколько времени мы так сидим: я читаю, а Лис слушает — сначала с открытым ртом и откровенным восторгом в глазах, что, надо сказать, весьма тешит, потом — сонно хлопая длинными ресницами. А теперь, кажется, и вовсе спит. Пришлось позволить ему подложить пару книг под тощее седалище — не дай Бог-Дракон, застудится еще…
Его странный питомец проснулся и выглядывает из кармана сумки, с которой Лис в последнее время не расстается. Мордочка у мыши недовольная, пятачок напряженно дергается, втягивая воздух, — зверек чувствует исходящую от меня угрозу. Поймав его взгляд, силой удерживаю, давая понять, кто здесь хозяин. Зверек сначала пугается, прикрывает глаза пленочкой век, но спустя пару секунд вновь таращится не мигая. Глаза черные и блестящие, как ягоды ядовитой рукубы. Я усмехаюсь. Не признает другого хозяина, кроме Лиса.
Лис бормочет что-то во сне, шмыгая носом. Я долго смотрю на совсем по-детски пухлые щеки с рваными тенями от ресниц, тонкие, упрямо сжатые губы, на огненную шапку волос…
Он не перестает удивлять меня. Капризный ребенок без царя в голове, ходячая песчаная буря, голем в посудной лавке — вот каким он представлялся мне после первых часов знакомства…
Надо сказать, все оказалось гораздо хуже. Склонность разрушать и вносить хаос в окружающий мир Лис, видимо, впитал с молоком матери, и никаким каленым железом этого из него не выжечь… Но безрассудство в нем шло в ногу с храбростью, честностью и таким искренним любопытством ко всему вокруг, что в какой-то момент я четко осознал: еще немного, и этот человеческий детеныш превратит меня в ручного дракона.
А этого мне не хотелось.
Со вздохом закрываю книгу — надо же, дочитал почти до середины.
Дернувшись во сне, Лис неловко сползает на пол, так что я едва успеваю подхватить огненную голову. Аккуратно пристраиваю ее к себе на колени. Рука невольно тянется погладить короткие золотистые волосы. Они мягкие и тонкие, словно пух.
Что ты забыл в людском чреве, Лис? Ты должен был родиться драконом. Возможно, то, как отчаянно ты дрался за своего смертоносного питомца, — не храбрость, а глупость, но какая разница? Любой, самый отважный рыцарь империи не стал бы рисковать жизнью ради мелкой бесполезной зверушки. Но… как ты сказал? «Я — не любой!» Как нелепо, как патетично… Как по-драконьи…
Я знаю, мой нерожденный сын был бы таким же. Он бы плевал на опасность, потому что опасность — это вызов, а вызов — это то, что наполняет легкие воздухом, крылья — ветром, а жизнь — смыслом. Он был бы любопытным, как даккарская лиса, и честным, как последний болван…
И таким же рыжим. Потому что огненные косы моей возлюбленной Ми Джа сияли, словно первый в мире закат…
Глупый, глупый дракон!
Я сильно, до крови закусываю губу.
Неужели ни жизнь, ни сам Бог-Дракон ничему тебя не научили? Прячь свои слабости, прячь так, чтобы даже ты сам не знал, где их искать! Помни все: каждую каплю крови, каждую отнятую жизнь, каждую свою потерю! Помни и то, что все видит Тысячеокий, и за все будет воздаяние…
Лис испускает череду сопений, гудя, как встревоженный улей, ворочается и трется щекой о мое колено. Отнимаю руку от его волос, боясь разбудить.
Это хорошо, что вскоре он покинет замок и перестанет наконец тревожить мой смятенный разум…
У цепного пса не может быть ни друзей, ни любимых.
