Глава 10
Двойной капкан

Сознание вернулось к Петру так же внезапно, как и померкло. И виной тому скорее всего холодная речная вода. Оно вроде и конец августа, но вода в Оленьей даже в разгар лета не была теплой, и уж тем более сейчас, в преддверии осени.

Вот только лучше бы он в себя не приходил. Перед глазами понеслись в стремительном вихре разноцветные круги. А тут еще и Ляля на палубе заходится таким лаем, что прибил бы заразу. Потому как от этого у него голова буквально разрывается на части, и глаза заливает водой. Странная вода, с металлическим привкусом.

Петр провел рукой по лицу, и рука тут же окрасилась красным. Кровь? Здравствуй, попа, Новый год. Да что тут вообще творится? Откуда кровь? И тут его скрутило, а вернее, начало выворачивать, причем так сильно, что уже очень скоро он понял, что если не прекратит, то выплюнет свой желудок. Но поделать с собой ничего не мог. Позывы следовали один за другим, хотя желудок абсолютно пуст.

Нет, Петр вовсе не боялся крови. Причина была в сотрясении головного мозга или контузии. Уж это-то он понял сразу, несмотря на свои более чем скромные познания в медицине. В пользу этого говорит и рассеченная кожа на голове. Вот только от кого ему так прилетело, совершенно непонятно.

Угу. Человек, пока блюет, успевает подумать о многом. И во многом поклясться. Ну, к примеру, больше никогда не брать в рот спиртного, не забыв помянуть добрым словом того, кто продал ему эту клятую паленку. Вот и Петр успел о многом поразмыслить. Вспомнил он и о Мите, который до сих пор никак себя не проявил. Вот Ляля, та да. Прибил бы з-заразу.

Послышался плеск. Явно кто-то бежит по воде. Ну наконец-то. Вот и Митя нарисовался. Господи, Петру бы сейчас добраться до каюты и придавить на подушку. Рвотные позывы прекратились, и на него накатила такая слабость, так потянуло в сон, что глаза буквально слипались.

Кто-то с силой дернул его, подхватив под руки, и поволок на берег. Голова вновь взорвалась сильной болью. Сонливость слетела в один момент, правда, при этом Петр едва не потерял сознание. Слух выхватил какой-то щебет. То ли китайский, то ли корейский или вьетнамский, а то и еще какой. Словом, говорят какие-то азиаты, Петр ни за что не отличил бы один язык от другого. А вот то, что голоса звучат возбужденно-радостно и даже злорадно, он уловил однозначно. Эмоции, они ведь интернациональны.

Его не просто подхватили под руки, а заломили их и держат практически на весу. Петр, конечно, достает ногами землю, вот только ноги у него совершенно ватные. Потому и висит в хватке незнакомцев, испытывая далеко не приятные ощущения в выламываемых суставах. Перед глазами появилась рука, чтобы отщелкнуть крышку кобуры маузера и потянуть тяжелый пистолет. При этом послышался еще более радостный голос неизвестного, ставшего обладателем великолепного трофея. Хм. Странно, но в этом Петр был уверен.

Наконец он поднял голову и постарался рассмотреть, что тут вообще происходит и кто на них напал. В последнем Петр уже не сомневался. Вопросов вагон, а вот сомнений ни капли. Как и в том, что контузию получил в результате попадания пули. Повезло. Пуля прошла вскользь.

Хм. А вот в отношении везения появились серьезные такие сомнения. Ну а как им не появиться, когда в паре шагов от тебя стоит радостно улыбающаяся мартышка с нехорошим блеском в раскосых глазках. Да еще и играет ножичком нехороших размеров. «Китаец», – отчего-то однозначно определил Петр.

– Зивой, рюськи. Ай халосо, щто зивой.

Н-да. Как там говорил Джон Сильвер из «Острова сокровищ»? Живые будут завидовать мертвым? Сейчас Петр был готов подписаться под каждым словом. Несмотря на свое далеко не лучшее состояние и муть в голове, в эту секунду он это осознал совершенно отчетливо. Ну и как быть? Ждать, что само рассосется? Очень умно. По сути, тут и думать-то нечего. Хотя бы потому, что выбора-то у него нет.

Воспользовавшись тем, что буквально висел на руках у двоих помощников этого умника с ножом, Петр оттолкнулся от земли и сделал переворот вперед через голову. Левой ногой нашел опору, чтобы не шмякнуться оземь. Правой же ударил в грудь стоявшего перед ним китайца. Того тут же отбросило назад. Петр же умудрился приземлиться хоть и на полусогнутые, но все же на ноги.

Руки полную свободу не обрели, но уже не заломлены на болевой. Поэтому он их свел вместе, одновременно посылая вперед свое тело. Китайцы были сильными ребятами, это Петр успел довольно явственно ощутить, но, как в том анекдоте, легкими. Он, конечно, похудел за время работы на прииске, но потерял максимум килограммов пять. Так что низкорослые китайцы дружно влетели в своего валяющегося на земле товарища.

Однако, несмотря на достигнутый успех, Петр не сумел удержаться на ногах и растянулся на животе, въехав подбородком в собственный маузер, выроненный бандитом при падении. От перенапряжения и нежелательных в его положении кульбитов перед глазами все поплыло, приобрело размытые очертания. Петр едва различал даже находившийся перед носом пистолет.

Вот только раздумывать над своим физическим состоянием было некогда. Или пан, или пропал. Причем пропасть ему грозит в очень нехорошей форме. Петр и не раздумывал. Схватил маузер, поднялся на колени, сбросил предохранитель и взвел курок. Патрон у маузера всегда в стволе, конструкция такая, поэтому осталось только нажать на спуск.

Выстрелы затрещали один за другим. Петр стрелял не целясь. Просто наводил руку, словно указывая пальцем, куда собирается попасть, и раз за разом жал на спусковой крючок. Расстояние небольшое, едва ли три-четыре шага, поэтому промахнуться довольно мудрено.

Последний выстрел. Затвор встал на задержку. Петр выхватил из кармашка на кобуре зарядную планку, успев помянуть нехорошим словом отсутствие отъемного магазина. Вдавил блестящие латунью патроны в магазин. Снять затвор с задержки. Все. Снова готов стрелять.

К этому моменту муть перед взором рассеялась, и он смог рассмотреть своих противников. Один лежит без движения. Двое ранены. Первый скрючился в позе эмбриона, оглашая окрестности громкими стенаниями. Второй, тот самый, что потешался, отползает на пятой точке спиной вперед, мелко суча ногами и вцепившись в раненый бок. Надо же. А теперь ему что-то невесело. Во взгляде только животный страх. На поясе кобура с револьвером, но он про него даже не вспоминает.

Угу. Те, кто любит поиздеваться над другими, сами зачастую храбростью не отличаются. Мало того, именно это осознание и толкает их на жестокость. Они словно вымещают злость за свой страх, и чем более сильный духом попадает в их руки, тем большей изощренностью отличаются их издевательства.

Бах! Бах! Мм, бо-ольно-то как. Будто сам себе молотком по башке врезал. Дважды! Перед этим обойму высадил без последствий, а сейчас от двух контрольных голова буквально взорвалась от боли.

– Гав! Гав! Гав! – раздалось с палубы «Карася».

– Лялька, заткнись, – сжимая виски, простонал Петр, и собака тут же послушалась.

Поборов приступ боли, подошел, чтобы осмотреть трупы. Н-да. Стрелок, однако. Что толку, что до противников было рукой дотянуться. Из десяти выстрелов только четыре нашли свою цель. Контроль не в счет. Ну да грех жаловаться. В таком состоянии достал всех и то хорошо.

Переступив через тела, приблизился к суденышку и взглянул на палубу. Митя лежал в луже крови, не подавая признаков жизни.

– Твою ж маму, Митя, как же так, братишка…

Петр быстро взобрался на палубу, напрочь позабыв о своих болячках. Приложил пальцы к живчику на шее, в голос вознося молитвы Господу. Ну как молитвы. Просил он. От всего сердца просил. Просил и не верил в чудо. Уж больно много крови натекло. Поэтому не сразу и осознал, что пульс прощупывается. Да, слабый. Да, неровный. Но прощупывается.

– Ты что, Митя? Никак живой, дурилка картонная? А ну-ка, погоди малость. Я сейчас.

Петр спустился в каюту и вскоре был на палубе с походной аптечкой. Он успел сделать выводы после зимнего приключения, поэтому у них всегда с собой были индивидуальные пакеты в прорезиненных мешочках и достаточно серьезная аптечка на «Карасе». На всякий разный и непредвиденный случай. И уроки оказания первой помощи Петр брал в красноярской больнице. Мало того, они с Митей частенько тренировались обрабатывать раны и накладывать друг другу повязки. Прямо как дети, играющие в доктора.

Так что и все необходимое нашлось в достаточном количестве, и руки у Петра сверх меры не тряслись. Ну разве что как результат контузии. Рубаха парня тут же пошла на ветошь, ну да это ерунда. Порадовало то обстоятельство, что рана оказалась навылет. Отсутствие же пузырей указывало на то, что легкое не пробито. Тяжелая рана. Но вполне возможно, что не смертельная.

Не забыл Петр и о себе. В зеркальце сумел рассмотреть на скальпе оставленную пулей борозду. Не хватало вдобавок к контузии еще и осложнение заработать. Правда, оно бы не помешало побрить голову. И швы нужно наложить. Но это лишь в теории. А так только и того, что худо-бедно сумел обработать рану и наложить повязку. Все. Большего ему не сделать. Нужно в больничку. Он не Рэмбо какой.

Хм. А вот с больничкой придется слегка погодить. Митя пока без сознания, но вроде его жизнь вне опасности. Да даже если это и не так, Петру сейчас необходим отдых. До Красноярска трое суток ходу. Без отдыха для него и здорового то еще испытание. А уж в нынешнем состоянии и подавно. Так что отдыхать, причем однозначно.

Ну и еще немаловажная деталь. Хунхузы эти, мать их. Кто знает, сколько их было. Конечно, можно сорваться и очертя голову броситься в бега. Но Сосновая, по которой им предстоит плыть, закладывает такие петли, что догнать «Карася» вполне возможно и на своих двоих. А тогда уж всадить пулю с дистанции меньше сотни метров не составит труда.

Поэтому Петр повздыхал и вынужденно оставил Митю лежать одного в каюте. Приставил Лялю к нему. Случись надобность, поднимет лай, и если не приведет раненого в сознание, то хотя бы заставит злоумышленников призадуматься. Сам же вооружился своим винчестером и отправился на поиски возможных сообщников убитых бандитов. Ну или их вещичек. Смелый? Не трус. Но тут скорее все же отсутствие выбора. Уж больно безрадостной рисовалась альтернатива.

Винчестер уютно пристроился на груди. Петр все же придумал, как подцепить к карабину ремень. Для этого он использовал кольцо, имевшееся на затворной коробке винчестера, и одноточечный регулируемый ремень. Огонь вести довольно комфортно и не страшно выронить. При габаритах карабина получилось вполне удобно. Разве что взять ремень в распор, что в значительной мере облегчает прицельную стрельбу, не получится. Ну да не страшно.

Выйдя на палубу «Карася», Петр осмотрелся, пытаясь определить, откуда появились китайцы. Если судить по характеру ранения Мити, сидевшего в момент нападения практически напротив Петра, то стреляли с противоположного берега.

Местность здесь пологая, плавно поднимается от берегов речки. Деревьев практически нет, зато вокруг густое разнотравье. Правда, сейчас вид унылый, не то что в июне, когда они сюда прибыли. Н-да. Во что превратится эта местность, когда тут заработает прииск, думать не хотелось. Потому как тотчас становилось тоскливо. Серый и однотипный пейзаж обеспечен. К гадалке не ходить.

Впрочем, сейчас Петра это интересовало меньше всего. А вот три стежки, оставленные в траве на противоположном берегу и сбегавшие к речке, очень даже привлекли его внимание. Животные к реке тут не ходят. Берега высокие, так что ни речку перейти, ни на водопой спуститься. Получается, эти стежки оставили хунхузы. Вот и ладно.

Петр вскинул бинокль, проследив, откуда тянется след. Ну так и есть. От кромки леса. Метров триста, не меньше, если не больше. И чего они стреляли с такой дальней дистанции, спрашивается? Хм. Не иначе Лялю заметили. Оттуда палуба как на ладони видна. Могли заметить, очень даже могли. Если бы собачонка подняла тревогу, это создало бы для бандитов определенные трудности. Вот и решили взять старателей издали.

Приметив место возможной лежки, Петр спустился в лодку и, проплыв немного вниз по течению, причалил к противоположному берегу. Тут была промоина, по которой можно подняться на довольно высокий обрывистый берег. Дальше забрал влево и, добравшись до деревьев, двинулся вдоль кромки.

Умом он понимал, что если на позиции остались сообщники, то они уже давно его срисовали. Как и поняли, чем именно закончилась схватка на берегу. Но с другой стороны, они должны были открыться, вмешавшись в схватку.

Хотя… Бандиты и есть бандиты. А потому могли рассудить иначе. Расстояние велико, возможность промаха существенная. Так что лучше выждать более удобный момент, когда цель будет на дистанции уверенного выстрела. Хм. Ну, может, Петр сейчас как раз и облегчает эту задачу, сам сближаясь с противником.

Эти мысли заставили изменить направление движения. Теперь он обходил место лежки по большой дуге, углубившись в лес. Петр все время старался обнаружить следы бандитов. Хм. И не преуспел в этом, явственно осознавая, что этой науке ему еще учиться и учиться. Ну не следопыт он.

Так и не обнаружив следов, но все же прикинув, что сейчас находится примерно напротив стоянки «Карася», Петр двинулся к опушке. Шел медленно и максимально осторожно, четко понимая, что ввязался в драку не на своей территории. А также давая самому себе зарок обязательно отыскать охотника поопытнее, и пусть он его погоняет. До первого снега времени еще хватает. Впрочем, знать зимний лес тоже не помешает. Не сидеть же сиднем в городе. Что он там забыл? Скука смертная. А в тайге соскучиться не успеваешь.

О как. У самого шкура еще не заштопанная, не знает, чем его авантюра с вылазкой обернется, а планов нагородил с большой воз. Главное веселье еще не закончилось, а он уже о предстоящей скуке думает. Вот молодец. Интересно, что там за тумблер у него переключился, когда его забросило в этот мир? Хм. А может, это старческий маразм. Ну, в смысле в детство впал. Угу. В детстве Петр еще тот ухарь был. Только то и спасало, что по закону был не субъектом.

Пока шел, несколько раз останавливался. Вот ведь. Вроде и недалеко, а утомляется, едва сделав пару сотен шагов. Все же контузия дает о себе знать. В памяти всплыли моменты из фильмов, когда из-за контузии лишались слуха, зрения, а то и вовсе становились инвалидами. Это Петр вовремя вспомнил, чего уж там.

А тут еще и кровососущие. Вот же гады! На открытом-то месте их нет. Там и солнышко, и ветерок постоянно задувает. А вот в лесу тихо. Только кроны деревьев шумят, а у земли ни ветерка. И уж тут-то комаров просто тьма. Страшно подумать, что было бы, не наложи Петр себе повязку. Впрочем, и так весело.

А вот и лежка бандитов. Нет тут никого. И, похоже, не было. Трое их. И дело даже не в том, что тут лежат три сидора. Просто даже Петру, неучу в лесной науке, видно, что было тут ровно три человека. Взяли на мушку, стрельнули – и бегом брать, пока тепленькие. А за сидорами и после вернуться можно. Нечего с лишней тяжестью бегать. Главное, взять старателей.

Н-да. Нет, ну понятно, отчего хунхузы не больно-то держались за свое имущество. В общем и целом из ценного там были лишь съестные припасы. В остальном тряпье, смена белья, предметы гигиены, рыболовные снасти, ну и в подобном духе. В общем, обычный охотничий набор. Только дичь у них особая, о двух ногах.

Немного подумав, сидоры все же прихватил с собой. Закидает камнями вместе с телами. Наверняка ведь придется сюда возвращаться с полицейскими. Так что пусть уж все в одной куче будет. Или нет. Он эти сидоры лучше в Красноярск отвезет и сдаст в полицию. Глядишь, поленятся ехать в такую-то даль.

– Дядь Петр, это ты? – послышался из-за двери приглушенный голос Мити.

Пастухов остановился, даже не начав спускаться по небольшому трапу. Если паренек пришел в себя, то и наган у него наверняка в руке. Так что опознаться – и лишь потом двигаться дальше.

– Я это, Митя. Я. Ты только не стрельни сдуру-то. – Под дверью радостно поскуливает Ляля, но парень, похоже, не обращает на это внимания.

– Не, не стрельну. – И тут же послышался щелчок курка, спускаемого на предохранительный взвод.

– Мить, я тебе Лялю для чего оставил? – заходя в каюту, поинтересовался Петр.

– Для чего? – устало откидываясь на подушку, спросил парень.

– А чтобы она, случись чужой, тревогу подняла. А она небось хвостиком виляла у двери.

– Виляла. Да только…

– Что «только», Митя?

– Так ведь я же видел, как тебе выстрелом голову разорвало в клочки, – облизнув пересохшие губы, начал пояснять Митя. – Подскочил, тогда уж и мне прилетело. Всего и помню, что больно было до жути. А после и вовсе ничего не упомню. А тут слышу, на лодку кто-то залез и ходит. Ну, думаю, тебя убили, а своих тут быть не может.

– А то, что перевязан, не заметил?

– Так, может, они того… Пытать меня захотят, чтобы вызнать, где золото.

– Да что тебя пытать, горе ты мое луковое. Вон оно золото, в уголку, в ящике железном своего часа дожидается. А Лялька?

– Так она меня и смутила. Но подумал, может, ее прикормил кто.

– И наган тебе для верности оставил. Картина маслом, блин. Митя, по голове прилетело вроде бы мне, а не соображаешь ты. Ладно. Пустой разговор. И попреки мои пустые. Хотя если бы стрельнул… Н-да.

– Дядь Петр, а что это было-то? Бандиты?

– Угу. Хунхузы. Трое их было. При японских карабинах и с револьверами. Закидал я их галькой из отвала. Ну что ты так на меня глядишь? Не герой я. Повезло.

Угу. Как же, поверил парнишка. Пришлось рассказать все, как было. Именно что как было. Так чтобы без прикрас, чтобы всю романтику задушить в зародыше. И про блевотину, и про страх, и про безысходность, и о сомнениях, и о боли. И с общим уклоном на то, чтобы держался от всякой лихости подальше.

– Дядь Петр, а они уж успели кого ограбить?

– Пустые были. Наверное, только вышли на охоту. Народ с приисков еще не подался. Хотя, может, и успели пощипать тех же спиртоносов. Но тогда добычу где-то прикопали до поры до времени. А теперь уж и до скончания века.

– Дядь Петр, а что мы теперь будем делать?

– Ясное дело что. Ложиться спать. Мне выспаться обязательно нужно. Иначе не выдержу, свалюсь. А там, глядишь, завтра полегчает.

– А если нет?

– Все одно в дорогу. Тебя в госпиталь надо. Да и мне помощь врача не помешает. Досталось нам, Митя. И досталось знатно. Хорошо как мне к утру хоть малость полегчает. Но может и хуже стать. Что до тебя, так я и сейчас скажу: завтра будет только хуже. В лучшем случае будешь плох, но стабилен. А то ведь состояние может и дальше ухудшаться. Я не пугаю, Митя. Просто ты должен понимать, что происходит, и не хорохориться. Вижу ведь, решил караулить до утра. А там еще и погеройствовать, повозиться с котлом. Лишнее это, Митя. И до добра не доведет. А что касается еще одной банды… Не многовато ли будет для одной неприметной речки? Все, дружище, спать.

Н-да. Говорят, утро добрым не бывает. Ну кому как, а вот Петру повезло. Спал он как убитый, просто провалился в забытье без сновидений, и все. Но зато когда его разбудила Ляля, которая металась между ним и дверью, напоминая бессовестному хозяину о своих потребностях, понял, что самочувствие значительно улучшилось. От серьезных физических нагрузок, конечно, лучше бы воздержаться, но в общем и целом вполне приемлемо.

Пока разводились пары, успели позавтракать. Митя из постели уже не поднимался. Как и предполагал Петр, пареньку стало гораздо хуже. И чем ему помочь, Петр не представлял. Разве что сменить повязку и убедиться, что рана чистая. Во всяком случае пока.

Из Оленьей речки в Сосновую вышли без приключений. Кстати, Петр так и не понял, отчего местные называют золотую речку Оленьей. За два с лишним месяца он не увидел в округе ни одного оленя. Кабаны, лоси, косули, те случались несколько раз, напарникам даже удавалось добыть подсвинков и косуль. На лося рука не поднималась. Ну куда девать такую гору мяса? Вот если бы был холодильник или ледник, тогда другое дело. А так… Неправильно это. Не голодуют ведь.

А вот с Сосновой все ясно. По ее берегам преобладают сосновые боры, изредка перемежаемые смешанным лесом, но с наличием все тех же сосен. И это хорошо. Потому что сосняк практически начисто лишен подлеска, видно в нем куда дальше, чем в лиственном, да и бурелома почти нет. А значит, и злоумышленникам спрятаться куда сложнее.

Угу. Как в той поговорке – обжегшись на молоке, на воду дуют. Умом Петр понимал, что напороться на вторую банду – это нечто нереальное. В тайге и обычных-то людей не больно много, что уж говорить о шляющихся толпами бандитах. Приисков в этой стороне нет, маршруты, по которым возвращаются рабочие обратно в Китай, проходят в стороне.

Вот только Пастухов ничего не мог с собой поделать и, управляя «Карасем», больше времени уделял берегу, а не руслу реки. Впрочем, если припомнить зимнее происшествие с подручными купца Заболотного, подобный подход уже не казался таким уж смешным. Тогда Петра спасла самая банальная паранойя.

– Ты что поднялся, Митя? – заметив вышедшего из каюты парнишку, удивился Пастухов.

– Не могу лежать, дядь Петр. Не привык я. Бока и поясница болят, пуще чем рана. Давай я лучше тебе помогу.

– Митя, тебе лежать надо.

– А как ты один управляться-то будешь? Нужно же и лодкой править, и дровишек в топку подбросить. А я худо-бедно одной рукой с топкой управляюсь.

– Н-да. Твоя правда. Только ты там особо не усердствуй. Блин, два калеки. Нет, с этими паровиками нужно что-то делать.

– А что тут поделаешь? – философски возразил Митя.

– Да есть кое-какие способы, – не согласился Петр.

– И какие?

– Вот осядет на моем банковском счете солидная сумма, тогда и будем говорить на эту тему. А сейчас это так, пустопорожняя болтовня и не более.

– Да просто надо сделать дровяной бункер, как на аэросанях. Там же ничего сложного. Взять и повторить. А тогда, пока всю воду в котле не выпаришь, не надо и дровишки подбрасывать.

– Согласен. Но на бункер, к сожалению, денег не было.

– Знаю. Пойду к котлу.

– Ты поаккуратнее там, – напутствовал Петр парнишку.

– Хорошо, – слегка поморщившись, ответил тот.

Оно и впрямь поберечься надо. Держась за стеночку, Митя спустился в машинное отделение, оно же кочегарка, и подбросил в топку дров. Потом поднялся и расположился в складном кресле. Помнится, когда Петр заказал плотнику их изготовление, Митя подумал, что тот чудит. Ну к чему на борту эта барская забава? Хватит и обычной скамьи или табуретки.

А вот сейчас был только рад наличию этих кресел. Пусть они и не мягкие, но сидеть, откинувшись на высокую спинку, куда легче, чем на скамье. А тут еще и колотит так, словно на улице неслабо похолодало. А ведь солнышко сверкает, и «Карась» держится посредине, ловя попутное течение, потому в тень от деревьев не попадает. Ветра нет. Так что однозначно тепло. Но Митю морозит, и холодная испарина появилась.

– Дядь Петр, а чего это ты к берегу правишь? – заметив изменившийся курс, спросил Митя. – Рано ведь. В котле воды еще две трети, не меньше.

– Ты не поверишь, Митя, но впереди на прежнем месте опять залом.

– Как так? – искренне изумился Митя.

Нет, утверждать, что такого быть не может, глупо. Были и ливни, и грозы со штормовыми ветрами. И все же залом характерен для весенней поры, а не для летней. Хотя… Чего только не случается. Однако Петру это явно не понравилось, коль скоро он решил пристать к берегу в паре сотен метров от препятствия.

Выскочил на сушу, привязал швартовый и, вернувшись на борт, вооружился биноклем. Нет, в нападение Петр не верил. Ну не может такого быть. Но и поделать с собой ничего не мог.

– Здравствуй, попа, Новый год, – выдохнул он через полминуты созерцания залома через оптику.

– Что там, дядь Петр?

– Хрень там нехорошая, Митя. Очень нехорошая. Веревку я вижу. Только в одном месте, но вижу. Два ствола скрепили между собой. А еще вижу, что парочка стволов – точно свежесрубленные.

– Это что получается, засада?

– Причем именно на нас. Сомневаюсь, что тут есть еще одна лодка, которую не перетащить по суше. А так выходит очень даже хорошо. В одиночку с заломом не справиться, вот и пошли бы мы с тобой вдвоем его разбирать. А нас из засидок, как уток, постреляли бы.

– А ты так поступил бы, дядь Петр?

– Если бы не был пуганым, то возможно. Одно дело – устроить засаду на купца, который бегает по одному и тому же маршруту. Совсем другое – перегородить реку, чтобы прихватить случайную дичь.

– А если выследили?

– Тогда поступили бы, как те же хунхузы. Постреляли издали, и вся недолга. Только, видать, у этих с хорошими стрелками не очень.

– Так что делать будем, дядь Петр?

– Ты будешь сидеть вон за тем деревом со своим карабином и наганом в руках. А я пойду искать этих уродов. Другого варианта не вижу.

– А может, отойдем вверх по течению, подготовимся и встретим?

– Угу. Мысль в общем-то хорошая. Только на сколько нас хватит? Вот в чем вопрос, Митя. Мы оба не в лучшей форме. Так что выход один. Вперед.

– Так, может, я на «Карасе» тогда останусь? Присмотрю за лодкой.

– Нет. Тут ты будешь как в ловушке. Корпус и надстройки набраны из тонких досок. Не броненосец мастерили, а легкую лодку. Так что пули будут прошивать их без труда. Причем навылет. А так хоть какая-то надежда. Я сейчас.

Петр спустился вниз и вскоре появился с винчестером Мити и патронташем в руках. Его карабин был все время поблизости в рубке. Посетил камбуз и поставил на медленный огонь банку с тушенкой. Сомнительно, чтобы засевшие в засаде могли рассмотреть детали. Для устройства залома с помощью остатков старого место удобное. А вот для засады – не очень. Все тот же светлый сосняк, поэтому лишний раз нос не высунешь, могут заметить. Так что подробности оттуда не различат, а вот запах разогретой тушенки почувствуют однозначно. Пусть бандиты думают, что эти двое решили пообедать, а потом уж браться за залом.

Под занавес Петр бросил в топку котла промасленные тряпки, и из трубы повалил густой черный дым. Ветер был как раз в сторону залома. Не сказать, что получилась полноценная дымовая завеса, но надежда на то, что бандиты не заметят высадку, присутствовала. Напарники спустились на берег, и Петр помог Мите занять позицию у сосны, так чтобы лодка была в пределах видимости.

– Значит, так, дружок. Лежишь и не двигаешься. Час, два – плевать. Не двигаешься, и все. Даже если кто-то попробует забраться на катер, ничего не делаешь. Стреляешь, только если заметили тебя или если мне понадобится помощь. Не раньше. И еще. Настраивайся на то, что меня не будет долго. Я обойду их по большой дуге и зайду снизу по течению. Оттуда они никого не ждут. Идти далеко, а я не в лучшей форме. Устаю быстро. Уяснил?

– Да, дядь Петр.

– Смотри не геройствуй. Мне тебя мамке нужно живым возвернуть. Да и ты за младших в ответе. Тебе их в люди выводить. Все, пошел.

Как и предполагал Петр, путь дался ему нелегко. Сказалась и поспешность, с которой напарники покинули «Карася». Едва оказались под деревьями, как на них тут же насели комары. Придется терпеть это неудобство, несмотря на всю злобность местных насекомых. Нельзя по-другому. Если им повезло и их высадку еще не обнаружили, то, возвратись они на лодку, вероятность этого многократно возрастает.

По счастью, дорога заняла не так много времени. На пути Петру попался овраг, тянувшийся в нужном направлении. Петр решил им воспользоваться, и поэтому петля обхода получилась не такой уж большой. А еще не понадобилось выходить ниже по течению реки.

Все случилось настолько быстро, что Петр даже не успел до конца осознать произошедшее. Он как раз вышел из-за очередного поворота оврага, полагая, что тот пролегает в достаточном отдалении от реки. Отчего-то помнилось, что та как раз в этом месте отворачивает в сторону и до нее достаточно далеко. Но, как видно, с головой у Петра все же было не очень, коль скоро он не сумел сопоставить изгиб реки, который видел с палубы «Карася», и повороты оврага.

Словом, эти двое, что заняли позицию несколькими метрами выше его и на отдалении порядка полсотни метров, стали для Петра полной неожиданностью. Однако он уже был взвинчен до такой степени, что тут же вскинул винчестер и, поймав в прицел ближнего к нему бандита, нажал на спуск. Карабин лягнулся, выплюнув губительный свинец, и Петр четко рассмотрел, что попал засевшему в грудь.

Передернул рычаг, не отнимая оружия от плеча, и, удерживая линию прицеливания, повел стволом в сторону, ловя в прорезь второго. Бандит испугался, но все же сумел вскинуть ружье и выстрелить. Хотя Петр расслышал громкое вжиканье пули, пролетела она достаточно далеко.

Выстрел! Бандит взмахнул руками и немного съехал по склону оврага. Еще два выстрела, уже на добивание. О как он может! Сам от себя не ожидал. Продолжая удивляться своей выдержке и четкости действий, Петр доснарядил недостающие в магазине патроны и, пробежавшись метров сто, начал подниматься по склону, стараясь не поднимать шума.

Вот наконец кромка. Он осторожно выглянул, прикрываясь стволом росшей у оврага сосны. Угу. Теперь он понял, насколько ошибся. До берега реки едва ли полсотни метров. От позиции бандитов до залома – около семидесяти. Оно и понятно. Ведь если у одного из них была нарезная берданка, то у второго переделанная, гладкоствольная, а из нее далеко не стрельнешь.

Получается, что и оставшиеся двое должны засесть неподалеку от залома. Разве только на противоположном берегу. Потому что у них в руках карабин Мосина и дробовик-одностволка. Откуда ему об этом известно? А оттуда. Петр узнал обоих убитых. Это были Егор и Илья. А уж чем были вооружены старатели из его артели, Петр знал хорошо.

Где же вы, сволочи? Он вооружился биноклем, собираясь обследовать противоположный берег. Вот только был вынужден тут же его бросить и вновь схватиться за карабин. Старатели, переквалифицировавшиеся в бандитов, вовсе не собирались принимать бой. Тут сказались и дурная слава Петра, и то, что последние три выстрела были сделаны из его винчестера. Так что принимать последний и решительный Кузьма Андреевич и Ефим не собирались, тут же смазав пятки маслом.

Правда, непонятно, отчего они бежали не прочь от реки, а практически вдоль берега. Впрочем, задаваться лишними вопросами Петр не собирался. Посчитав самым опасным из этой пары Андреевича, Петр взял на мушку именно его. Выдержал упреждение и нажал на спусковой крючок. Дистанция порядка полутораста метров. Стрелять приходится сквозь стволы деревьев, но первый же выстрел свалил старшего артели.

А вот дальше стрельба не заладилась. Ефим, словно сообразив, а возможно, испугавшись, побежал прочь от реки, петляя, как заяц. Шесть пуль прошли либо мимо цели, либо впившись в стволы сосен. Но ни одна даже не ранила беглеца.

Петр в сердцах выматерился, скинул винчестер и побежал к берегу. Перезаряжать карабин некогда, да и тяжесть лишняя ни к чему. К тому же в лесу говорить о больших дистанциях не приходилось. В маузере же десять патронов, и он значительно превосходит американца в скорострельности.

Несмотря на произошедшее, чисто теоретически Петр еще мог бы простить подстреленную троицу. Но только чисто теоретически. Бес попутал мужиков, жадность обуяла и помутила рассудок. А вот Ефим не укладывался ни в какую теорию. Петр готов дать голову на отсечение, что они здесь оказались именно его стараниями, уговорами и стенаниями. Не человек, а жадная и завистливая тля.

Поэтому Петр как бешеный рванул за Ефимом, напрочь позабыв о своей болячке. Где-то краем сознания он отдавал себе отчет, что за это придется расплачиваться. Но сейчас им владела только одна мысль: догнать и порвать. Ничему другому в его голове места не было.

Сосновая – не такая уж широкая речка. Потому переплыл Петр ее быстро. Буквально на одном дыхании. Взбежал на пологий берег и помчался следом за бандитом, на бегу прилаживая маузер к кобуре-прикладу. Ефим – тот жилистый и выносливый. Но он курит, причем много. Так что долгий бег его дыхалка не потянет. Конечно, кое-каких сил и прыти ему предаст адреналин. Но это опять-таки ненадолго. Поэтому Петр сразу же взял хотя и быстрый, но вполне размеренный темп, не собираясь выкладываться по полной. Спасибо тому, что уже давно бросил курить, ну и лыжам, на которых пробегал всю зиму.

Погоня продолжалась примерно минут десять. Сосняк уступил место более опасному смешанному лесу. Видимость резко сократилась, а возможность напороться на засаду увеличилась. Но Петр этого не опасался. Он отчетливо слышал, как впереди него трещат ветки. Ефим бежал, не разбирая дороги, проламываясь через подлесок и бурелом, и, судя по всему, несколько раз падал. Петр же продолжал преследовать его, выдерживая среднюю скорость. Разумеется, насколько это было возможно на пересеченной местности.

Наконец смешанный лес закончился, вновь перейдя в сосняк. Видимость стала значительно лучше, наверное, метров до семидесяти. И тут Петр увидел, что спереди и справа блеснула полоска воды. Река, никаких сомнений.

Получается, Ефим сам себя загнал в ловушку. И тут раздался выстрел. Пуля прошуршала в стороне и тупо ударила в ствол дерева. Петр поспешил укрыться за сосной и взял пистолет на изготовку. Откуда стреляли, определить не удалось. Беглец пользовался бездымным порохом, и Пастухов, догоняя его, ориентировался по поднимаемому им шуму.

Итак. Крыса оказалась загнанной в угол и решила загрызть кошку. Петр прекрасно осознавал, что обладает не таким уж и большим боевым опытом. Да, по сути, его и не было. Так, пара стычек. Поэтому если ринется в атаку, есть серьезный шанс нарваться. Значит, надо убедить крысу, что это еще не конец. Что выход все же есть. А он реально есть. Нужно только переплыть реку.

Еще один выстрел. И на этот раз Петр засек бандита. Тот устроился под корнями нависшего над рекой дуба. Выждал, пока Ефим перезарядится и появится для следующего выстрела. В том, что беглец не станет менять позицию, Петр не сомневался. Именно поэтому он и стрелял сначала в Кузьму Андреевича. Тот воевал, и какой-никакой боевой опыт у него имелся. Ну и его карабин, конечно, представлял серьезную опасность. Ефим же никогда не воевал, как не был и охотником. Только если по осени уговорится с кем на облавную охоту, и все. Поэтому что такое смена позиции и для чего она нужна, он понятия не имеет.

Ну вот. А Петр о чем говорил. Ефим появился между корнями, целясь из своего ружья прямо в противника, который также не стал менять позицию. Пастухов собирался давить на психику бандита и вынудить его бежать дальше. Поэтому и решил стреляться грудь в грудь. Опять же, невысокая прицельная дальность ружья очень даже в пользу такого решения.

Петр выстрелил первым, послав в Ефима две пули. К сожалению, не попал, тот успел убраться. Все же что бы там ни говорили поклонники маузера, это не такое уж точное оружие. На расстоянии даже семидесяти метров рассеивание достаточно большое. Такую цель, как голова, поразить хотя и возможно, но уже сложно. Правда, ростовая гарантированно поражается и на полтораста метров. Если, конечно, руки не кривые.

Отстрелявшись, Петр решил все же сменить позицию и перебежал на десяток метров в сторону. И когда Ефим вновь попытался высунуться, чтобы выстрелить в преследователя, Петр снова загнал его под корни, послав меткую пулю. Не попал. Но напугал качественно. Едва только пуля выбила фонтанчик земли, как Ефим вновь спрятался, словно улитка от прикосновения пальца.

Снова смена позиции. В этот раз Ефим пустил пулю в белый свет как в копейку, даже не пытаясь обнаружить противника. И тут Петр понял, что долго играть в кошки-мышки, постепенно вынуждая бандита к бегству, не получится. На Петра как-то уж очень быстро наваливалась усталость, начала усиливаться пульсирующая головная боль. Как бы его не скрутило в очередном приступе рвоты или еще чего. А тогда уж эта гнида просто пристрелит его.

От одной мысли о том, что Ефим может одержать над ним верх, Петром овладело самое настоящее бешенство. Нет, он не потерял разум. Но зато в крови забурлил адреналин, отчего физическое состояние улучшилось. Вот только улучшение это было явно временным. И он прекрасно это сознавал.

Петр доснарядил в магазин недостающие патроны, хотя и пришлось помучиться. Не предусмотрена у этого пистолета подобная опция. Но для осуществления задуманного ему нужна полная обойма, так что пришлось извернуться.

После этого Пастухов на полусогнутых двинулся к укрытию Ефима, все время держа его на прицеле. Тот попытался высунуться. Петр резко остановился и пустил в него пулю. Промазал. Но и Ефим поспешил укрыться. Еще несколько шагов. И снова беглец попытался высунуться. Вновь короткая остановка, и меткая пуля загнала его в укрытие.

Отчаявшийся беглец высунул ружье и выстрелил в «молоко». Петр даже не понял, куда улетела пуля. Но не преминул отправить в ответ свою, куда более точную, бьющую по нервам. К тому же и выстрел раздался с гораздо более близкого расстояния.

Ефим не выдержал, когда до дуба оставалось метров тридцать. С диким и отчаянным криком он бросился в реку, выронив ружье на прибрежный песок. Петр не стал торопиться. Выбежал на берег и, встав на одно колено, тщательно прицелился в плывущего человека.

Он достал его первым же выстрелом, когда тот был уже практически на противоположном берегу. Но вогнал в него для верности еще две пули. Тихое прибрежное течение подхватило тело Ефима, но далеко унести не смогло. На пути трупа оказалась большая коряга, за которую он основательно зацепился.

Именно в этот момент Петра наконец накрыло. Его выворачивало минут десять. Он грешным делом даже подумал, что вот тут-то ему и пришел конец. Очень уж сильным было ощущение, что сейчас он самым натуральным образом порвет себе внутренности. Потом лежал и не менее получаса приходил в себя.

Двигаться не хотелось категорически. Но что поделаешь, если надо. Там оставался беспомощный Митя, который мог надеяться только на Петра. При мысли о том, что ему еще предстоит разбираться с заломом, тут же усилилась головная боль, а тело отреагировало панической слабостью.

Угу. Хреново. Но другого-то выхода все одно нет. Пришлось брать себя в руки и брести в обратном направлении. Возвращался Петр около часа, с частыми остановками на отдых. Но дорогу осилит идущий. Вот он и шел.

Когда подошел к Кузьме Андреевичу, тот был жив. Сумел отползти к дереву и опереться на него спиной. Карабин рядом, вот только сил поднять его у артельщика не было. Он часто дышал, как загнанная лошадь, и смотрел на Петра взглядом, полным боли и сожаления.

Пастухов, не произнеся ни слова, походя достал маузер и выстрелил Андреевичу в грудь. А о чем говорить? Тот сделал свой выбор и пришел сюда за жизнями Петра и Мити. Сдать в руки полиции? Во-первых, пошло оно все к нехорошей маме, сами виноваты. Во-вторых, еще возиться с ним раненым. Вот уж чего и даром не надо, даже при хороших шансах на спасение. Да и нечего суды перегружать.

Хотел было забрать мосинку. Но едва подумал о том, что придется с этой тяжестью переплывать реку, а потом еще и тащиться к «Карасю», стало невыносимо тоскливо. И потом, на том берегу его дожидается винчестер. Как ни крути, а три кило, не меньше. И уж его-то Петр точно заберет. Вот окажись у него не этот скорострельный карабин ковбоев, а болтовик, и еще неизвестно, чем бы все закончилось.

– Митя, не пальни, это я, – приближаясь к позиции парнишки, окликнул его Петр.

– Дядь Петр, ты как, цел? – тут же возбужденно откликнулся тот.

– Честно говоря, не знаю, – опускаясь рядом и привалившись к дереву, ответил Петр.

– А кто это был?

– Не поверишь. Андреич с артелью.

– Андреич?

– Угу. Наверняка Ефим с панталыку сбил. Думал, сдохну, пока его догоню.

– Догнал?

– Догнал. Там. Далеко.

– А остальные?

– Егора и Илью в овраге положил. Андреича на том берегу, в сотне метров от залома.

– Так бросим?

– Не знаю. Признаться, мне бы добраться до кровати и поспать. А тут еще и с заломом разбираться. Может, и брошу, пусть полиция потом разбирается…

Наутро Петру вновь полегчало. Мите стало чуть хуже, но рана радовала. Пусть и воспалена, но нагноения не видно. К радости обоих, с искусственным заломом особых сложностей не возникло. Достаточно было в нескольких местах перерубить веревку, чтобы стволы деревьев отправились с свободное плавание.

А вот тела погибших Петр все же предпочел собрать. Шевельнулась надежда, что, может, полиция не потащит его в эту глухомань для разбирательства на месте. Не сказать, что это далось ему легко или доставило удовольствие, но он это все же сделал.

Кстати, обнаружилась лодка старателей. Похоже, именно к ней и бежали Андреевич с Ефимом, когда Петр подстрелил первого. В нее-то напарники и погрузили как вещи, так и тела старателей. А ниже по течению обнаружилось и тело Ефима. Оказывается, он выбежал к Сосновой, русло которой закладывало замысловатые петли.

А вот намытого артельщиками золотишка не нашли. Скорее всего, отправляясь в путь, они его припрятали в каком-то надежном месте. Ну или успели сдать в Енисейске. Впрочем, вряд ли. Они же красноярские, так что и сбывать золото им сподручнее там. Значит, появился в этих местах еще один клад. Вот только суждено ли его кому найти, это лишь богу известно.

Дверь в кабинет открылась с легким скрипом. Капитан Ито тут же оторвался от бумаг и бросил недовольный взгляд на вошедшего. Он, конечно, не контрразведчик, и все же немного найдется желающих связываться с исполняющим обязанности начальника отдела разведки военной базы «Хубсугул». Командование не стало мудрить с названием и дало ей имя озера, на берегу которого она и примостилась.

Капитан служил здесь уже шесть лет и по праву мог считаться старожилом. А еще за это время он успел пережить трех начальников и дослужиться от сопливого лейтенанта до капитана. Вообще-то все прочили ему должность начальника, и он был склонен согласиться с таким мнением. Никто лучше его не владел обстановкой в приграничных районах. Причем по обе стороны границы. И даже в глубине русской территории. Вернее, земель, которые по какому-то недоразумению оказались под рукой русского царя.

За прошедшие годы капитан Ито успел обзавестись как связями, так и определенным авторитетом среди обитателей базы и окрестностей. К тому же он обладал весьма непростым и решительным характером. Так что с ним старались не связываться. И уж тем более никто не позволял себе вот так, без приглашения, вваливаться в его кабинет.

Хм. И плевать, что этот «кто-то» в звании майора и ведет себя так, словно является едва ли не сыном его императорского величества. Интересно, что это за сноб и что ему тут понадобилось? Наверняка из аристократов. Вон как его распирает от важности. Вот только сегодня каждый офицер императорской армии и флота является самураем, и плевать на родословную.

– Здравствуйте. Разрешите представиться – майор Такахаси.

Ого. Каков. Секунду назад перед капитаном был сноб, а теперь совершенно другой человек. Располагающая улыбка, доброжелательный взгляд и общее выражение сожаления по поводу того, что потревожил капитана.

– Капитан Ито, начальник разведотдела базы. Чем могу быть полезен?

– Исполняющий обязанности, – с добродушной улыбкой поправил майор. – Или даже, если быть более точным, – исполнявший. Вот приказ, согласно которому начальником отдела назначен я. Разве вы не получили по этому поводу телеграмму?

– Прошу прощения, господин майор, – едва ознакомившись с документом, с поклоном ответил капитан. – К сожалению, этим дикарям монголам невозможно внушить уважение к телеграфным линиям. Обязательно найдется какой-нибудь пастух, который отрежет кусок проводов для хозяйственных нужд. Неполадки и на радиостанции. Так что мы уже трое суток сидим без связи.

– Трое суток? – искренне удивился майор.

– Захолустная база в забытых богами местах, – пожав плечами, ответил капитан. – Хотя, признаться, на моей памяти это первый случай, когда мы оказались полностью отрезанными от командования Квантунской армией.

– Ну, не такое уж и захолустье, коль скоро на вас возлагаются серьезные задачи. Капитан, давайте сразу расставим все точки. Мне бы не хотелось обрести в вашем лице недоброжелателя. В результате это не принесет пользу никому из нас и дурно скажется на работе. Итак, я не хотел этого назначения. Хотя честно сказать, обрадовался возможности увидеть брата. Более того, я настаивал на том, чтобы назначили именно вас как человека наиболее компетентного. Но командование решило иначе. Мне для следующей ступени карьерного роста надлежит выслужить необходимый минимум в данной должности. А вам… Генерал Хаяси считает, что вам необходимо пройти курс обучения в Высшей академии Генерального штаба.

– Меня направляют в академию?.. – с искренним удивлением произнес капитан Ито.

– Согласитесь, это говорит о том, что командование высоко вас ценит?

– Я… Кхм…

– Я вас понимаю. Несколько неожиданно, – добродушно улыбнувшись, похлопал капитана по плечу майор. – Не переживайте, я присмотрю за вашей должностью, пока вы будете проходить обучение, и с радостью уступлю ее по вашему возвращению. Надеюсь, вы не сочтете возвращение сюда после академии ссылкой?

– Я? Нет конечно же.

– И это правильно. Я ведь не иронизировал по поводу важности данного направления. С этим регионом связаны стратегические планы нашей страны.

– Я это понимаю. И именно поэтому ваше появление здесь меня не обрадовало.

– Я доволен, что мы нашли общий язык. И если вы не против, давайте приступим к приему-передаче дел. Занятия в академии начнутся уже в сентябре, и времени у вас остается совсем немного.

– Да-да, конечно.

– Капитан.

– Да?

– Прошу прощения, но не могу не воспользоваться своим положением. При вашем отделе проходит службу лейтенант Такахаси. Это мой младший брат. Могу я узнать, где он сейчас находится?

– Лейтенант картографической службы Такахаси – ваш брат?

Нет ничего удивительного в том, что капитан не придал подобному совпадению особого значения. Довольно распространенная японская фамилия. К примеру, сам капитан знал нескольких своих однофамильцев Ито, которые не имели между собой никаких родственных связей.

– Да, Киоси мой младший брат.

– Кхм, – замялся капитан.

– Что-то случилось? – тут же напрягся майор.

– Признаться, я не знаю. Группа капитана Сато должна была вернуться еще весной. Но так и не появилась.

– И вы ничего не предприняли для их поиска?

– В этом не было необходимости. Это глубокий рейд на территорию России, поэтому командир группы имеет довольно широкие полномочия по организации, порядку проведения задания и срокам его исполнения. Все ориентировано на получение максимального результата.

– Я это знаю.

– Так вот, согласно инструкции капитан Сато может задержать возвращение на полгода. И этот срок еще не вышел, поэтому никаких действий по поиску группы пока не предпринималось.

– А остальные группы вернулись?

– Три группы вернулись вовремя и в настоящий момент готовятся к следующему выходу.

– А это вообще нормально?

– С Сато – вполне. Это инициативный офицер, где-то сам себе на уме, но при этом настоящий профессионал. Лучший в моем картографическом отделе. Не удивлюсь, если он вернется с куда большим объемом выполненной работы против запланированного. Насколько мне известно, в Японии его ожидает невеста и он собирался жениться. Так что мог решить отличиться, чтобы выпросить более длительный отпуск. И я его понимаю. Везти жену в это захолустье – не лучшая идея.

– Хорошо. Тогда давайте приступим к делу, – несколько успокоившись по поводу судьбы своего брата, предложил майор.