«Приветствую тебя, хозяин! — раздался где-то рядом глубокий холодный голос. — Давно не виделись».

Я с огромным трудом смог слегка рассеять плотный туман в голове, пытаясь осмотреться. И тут мой голос со странным сарказмом произнес:

— Ты забываешься, пенек.

«Прошу прощения, повелитель. — В первом голосе раскаянием даже не пахло. — Я просто рад вновь лицезреть тебя спустя столько долгих лет».

Я напрягся и сел, пытаясь рассмотреть говоривших. Но в пространстве без верха и низа, от осознания чего начала кружиться голова, находились только я и кто-то, очень похожий на меня. Этот кто-то насмешливо поинтересовался:

— Ты соизволил прийти в себя, Террор? Отрадно.

Нет, голос был не моим, но очень похожим. Вокруг переливался серый свет, напоенный искрами пронизывающей черноты.

«Ты знаешь, что надо сделать, хозяин», — вновь раздался прохладный голос. Он шел сразу отовсюду. Я хмуро повертел головой, надеясь все-таки найти его источник. Но тот не показывался. Не мог же разговаривать этот нереальный жемчужный свет? Голос фыркнул и сказал: «Соображаешь, хайверс».

— Кто ты? — выдавил я из пересохшего горла.

«Трон я, твое высочество», — ответил свет. И его слова очень не понравились моему двойнику, который гневно вскинулся:

— Что ты себе позволяешь?! Я твой повелитель!

«Конечно, хозяин. Двум медведям в одной берлоге не ужиться. Весь вопрос в том, кто же из вас тот медведь, что станет тут править, — спокойно ответил обладатель холодного голоса. — Но пока, раз вы оба тут, я буду называть твоего спутника царевичем. И ты знаешь почему, Пармалес Черный».

Что?! Я уставился на моркота, похожего на меня один к одному. Никаких сомнений быть не могло — царь Лесного Моря собственной персоной… Вот так коленце. Я сглотнул и спросил:

— Где мы? Что это за место?

«Мы в тронном зале, царевич. Ты сидишь на мне, истекая кровью. Прости, но по-другому нам встретиться нельзя было. — Раскаяния в голосе не было ни на грош. — И у нас есть один час, чтобы решить, кто же из вас двоих является истинным царем Лесного Моря».

Словно вспышка полыхнула в памяти, нарисовав происшедшее в тронном зале перед тем, как я перестал существовать.

Я спокойно прошел через весь зал и уселся на трон, прикидывая, насколько мне тут удобно. Сердитый возглас Гасты от дверей заставил повернуть голову и посмотреть на то, что ее так взволновало. В воздухе слева от меня мерцала огромная полупрозрачная алебарда, угрожающе раскачиваясь, словно готовилась нанести удар. Я успокаивающе помахал форестессе, а потом в голове проснулся Пармалес:

«Кажется, я дома… И теперь можно выполнить задуманное».

— Ты о чем? — не понял я.

«Да разверзнутся двери силы над этим местом», — совершенно непонятно продолжил бывший царь Лесного Моря.

Смазанное движение заставило меня напрячься. Призрачная алебарда успела переместиться по залу и оказалась прямо передо мной. Ощущение дикой опасности проснулось в сердце ощетинившимся зверем, но я успел только положить руки на подлокотники трона. Стылый, замораживающий голос, обладателем которого был вовсе не Пармалес, сказал в голове:

«И да придете вы ко мне!»

Оглушительное эхо обрушилось на мой разум, сминая волю. Донесся испуганный возглас Гасты:

— Террор! Встань с трона!

Алебарда же накренилась острым краем узкого топора вперед и стремительно вошла мне в грудь. Сначала было ощущение миллиона иголок, загнанных под кожу. В ребрах что-то треснуло, и волна свирепой обжигающей боли взорвала тело кровавым орлом, выплеснув наружу алые реки… И красная боль стерла мою сущность из бытия.

Пармалес свирепо глянул на меня, а голос продолжил:

«Вот уже семь сотен лет в этом зале не ступала нога разумного существа и не проползало брюхо того, кто считает себя таковым, — нараспев сказал трон. — Ни один моркот, молодой или возрастом в тысячу лет, не бывал тут. Ни фореста, ни праншаса, ни харрами не было здесь все эти годы. Ни эльфа, ни нага, ни орка, ни йотуна… Ни тем более дракона. Помнишь ли ты, Пармалес Черный, царь моркотов, последние часы своей прошлой жизни?»

— Помню, — мрачно ответил мой двойник.

— Так ты все-таки и есть царь? — спросил я.

— Заткнись, сопляк, — огрызнулся напряженный моркот.

«Он имеет право знать, куда попал, почему и с какой целью. — Сила холодного голоса возросла на порядок, отчего мы с Пармалесом ощутили себя букашками. — И я поведаю царевичу правду».

И кто тут над кем господин, спрашивается? Вопрос так и повис в моих глазах, никем не замеченный.

«Драконы — вот причина всему. Они были истинными хайверсами Лахлана, имеющими силу и право решать, кого наделять силой, а кого наказывать. Это было не по нраву врагам Суинаски, их матери. Долгими и тонкими интригами они добились того, что ты, Пармалес, принял решение подчинить себе крылатых хозяев неба. Думаете, эльфы по собственной вредности испортили твой артефакт, царь моркотов? Нет, это тоже стало результатом божественных интриг. Когда ты применил свою Филигрань, подправленную ушастыми, оно ударило не просто в драконов, оно проникло в их суть, околдовав и исказив мощь хайверсов. Будь все просто — ни один дракон-мужчина не умер бы от банальной похоти. Но когда каждый дракон оказался ПОДЧИНЕН каждому же дракону, наступила цепная реакция, которой остановить не смогли даже испугавшиеся боги. Так закончилась эра драконов. Но ни один бог не мог взять на себя вину за это, не хотел. Им нужен был козел отпущения. И они его нашли».

— Мой народ, — прошептал Пармалес.

«Нет, твое величество. Лично ты и должен был стать тем виновником, на которого падет кара за содеянное. — Интонации голоса менялись от слова к слову от горечи к насмешке. — Но не смогли боги без помощи Суинаски донести до дракониц главную мысль без искажений. Треньянэ, Старшая всех драконьих родов объявила виновниками всех моркотов. Лишь усилиями богов Суинаска, совершенно спятившая от того, что случилось с ее крылатыми детьми, ненадолго пришла в себя и сумела направить интерес Треньянэ только на черных моркотов. Правда, драконица потом собиралась добраться и до остальных трех племен, но все ее спутницы, напавшие на Сердце Бездны, были уничтожены тобой и твоим народом, царь. Уцелела только Треньянэ, которая и убила тебя, Пармалес Черный, после чего удалилась в неизвестном направлении залечивать многочисленные раны и стенать об утраченных сородичах».

На несколько секунд повисла тишина. Существо, заключенное в сером свете, продолжило только после того, как я встал с плотной поверхности из того же жемчужного сияния, плывшего вокруг нас с Пармалесом:

«Твой народ не был уничтожен весь в тот день. Оставалось еще много разбежавшихся черных моркотов. Но вслед за драконами на Зеленый Пик пришли те пятеро хаев с прихвостнями-гехаями из эльфов и нагов. Главы пяти башен, пяти школ Санаана, колыбели эльфов, вошли под сень Лесного Моря и начали тотальное уничтожение твоего племени, царь. Поблагодари небеса за то, что ты не видел происходящего, ибо был уже мертв. Прежде чем опомнились другие племена моркотов, а также Эон во главе с Матриархом, все было кончено. И на весь континент было объявлено, что виновники гибели драконов наказаны беспощадно и до последнего ребенка».

Слова трона наполнились искренним горем, от которого слезы навернулись на глаза. Я готов был взвыть в полный голос, но тяжелый голос истинного хозяина Сердца Бездны не дал скатиться в плач:

«Это не понравилось богам. Они приняли решение вернуть черных моркотов при первой возможности. И драконов. Но силы мира уже не могли воссоздать умерших. И боги обратились к сумасшедшей Суинаске с призывом очнуться и исправить содеянное эльфами. Владычица Пустоты услышала их крик, второй раз смогла на короткое время выбраться из черного бытия и что-то сотворила с верхней энергетикой Лахлана. С тех пор на континенте Каван все время идет дождь, словно само небо оплакивает потерю двух народов. Уходя обратно в безумие, богиня предрекла, что ливень кончится через год после того, как вернутся черные моркоты и драконы. И она призвала всех магов Кавана наблюдать за тонкими планами бытия, сказав, что спасение придет извне. После чего богиня ушла. И вот теперь я вижу, что ее усилия не остались напрасны. Пусть эльфы чудовищно поступают с изъятыми, бывшими обитателями других миров. Пусть они усиленно ставят препоны исполнению воли богини. Пусть не знает никто, как вернуть драконов… Я вижу, что черные моркоты уже нашли дорогу домой из плена других миров».

Слушая речь владыки Бездны, я впадал в прострацию все больше и больше. Так вот кто выдернул меня из родного мира после смерти! И все-таки записали в спасители мира… А что он там говорил про решение? Кто из нас двоих будет новым царем. Это что же получается? Я уже хотел спросить об этом прямо, когда трон продолжил:

«Черные моркоты проходят в своей долгой жизни два фурража. Два порога взросления, дающие им срок жизни в полторы тысячи лет. Когда-то царь Пармалес Черный прошел их оба. А тебе, принц, еще предстоит обрести свою истинную форму, отражающую суть твоего сердца».

Пармалес, пребывавший все это время в молчаливом ступоре, издал странный клекочущий рык, привлекая мое внимание. От увиденного у меня на голове дыбом встали волосы, а на хвосте шерсть. Вместо красавца-моркота среди серого жемчуга парил настоящий кошмар. Черный гуманоид ростом почти в двенадцать футов, могучий и покрытый матовой чешуей, расправил огромные крылья за спиной и демонстративно пошевелил загнутыми когтями на мощных руках. На гривастой голове монстра красовались витые рога с острейшими кончиками. На лице демоноподобного существа сверкнули желтым огнем бешеные глаза. Я подобрался, разведя руки в стороны, отращивая свои когти, весьма хлипкие по сравнению с тварью, в которую превратился Пармалес. Догадка заставила вздрогнуть: тот, кого я увидел на этот раз, и есть Царь Пармалес Черный. Голос владыки Бездны мрачно завершил рассказ:

«Ты пришел к нам из другого мира по воле богини Суинаски, принц Террор. Но сила последнего царя моркотов оказалась настолько мощной, что он не ушел до конца в мир иной. Ты, Пармалес Черный, дождался своего шанса, оседлал душу изъятого и вместе с ним проник назад, в жизнь. Но по воле богов не может в одном теле быть две души. Из-за этого ни один из вас не может стать самим собой в той мере, что вам присуща от рождения. Ни один из вас не войдет в полную силу, пока вы оба живы. А потому все решится здесь и сейчас. Да свершится воля Суинаски! Да вернется Царь Лесного Моря под эти небеса! И помните, у вас мало времени. Тело принца проживет еще минут двадцать от силы. А потом умрете уже вы оба. И даже я не смогу остановить ваш уход в небытие».

Пармалес взревел с такой силой, что черные искры в серожемчужном мареве бросились врассыпную. Крылатая тварь стегнула пустоту шипастым хвостом и бросилась в мою сторону, рассекая серый свет черными как ночь крыльями.