— А какашек на совочке не желаете?!

Вот что я мог еще заорать в ответ на очередное подлое предложение Горотура самым срочным образом меня женить? И это уже пятое за последние полчаса, как я пришел в себя после дикой сцены в тронном зале княжеского дома белого племени. Эти гаврики вообще все с ума посходили, когда я наконец очнулся. По словам лучившегося телячьей нежностью тура, они скопом боялись, что личность последнего царя моркотов все-таки успела поглотить мою душу, и они меня банально убили, когда устроили обряд прямо у трона.

Все-таки у тура хватило совести сначала дать мне поесть, прежде чем начать рассказывать, перемежая повествование бурными спичами о моем супружестве, прости небо! Поглощая остатки хиленького пиршества а-ля «завтрак в постель», я уяснил постепенно, что же произошло за последние два дня, которые как-то странно распались в памяти на отдельные образы и действия.

На подходе к дому белого племени я подцепил какую-то заразу. Болезнь буквально нокаутировала меня из-за нервного истощения, накопившегося с момента моего появления в Лахлане. Проворчав это, Горотур добавил:

— Это вполне понятно, Сахарок, ведь ты тоже изъятый. Переход сильно бьет по организму, знаешь ли. И я все время ждал чего-нибудь такого.

— То есть… — я чуть не подавился куском зеленоватого местного хлеба, — ты все это время знал, что я не из вашего мира?!

— Естественно, — смутился тур, ну, попытался по крайней мере. — Таких сильных проводников наш мир давно не рождает. Так что без вариантов, знаешь ли.

— Тристания тоже знает? — тут же прощупал я обстановку.

— Может быть, если дала себе волю включить мозги. — Тур пожал плечами. — Она вообще думать не любит. Эльфийка действия — сгребла и в койку.

Я прыснул, уткнувшись носом в хлебную лепешку. Горотур улыбнулся, а потом вывалил на мою бедную голову вагон интересной информации. Покойная жрица, вместо того чтобы лечить меня, почему-то утащила беспамятного гостя в свою клетушку, где стала проводить странные, с точки зрения опытного рогатого вояки, ритуалы, не имевшие ничего общего с лекарскими песнями-плясками. Как потом оказалось, она была зажившейся на белом свете сестрой Пармалеса, последнего хозяина Лесного Моря, погибшего в драконьем огне семьсот лет назад. Она была одной из сильнейших Ходящих в трех племенах и сразу разглядела знакомую сущность, тогда спавшую мирным сном внутри гостя. Так что ничего удивительного в том, что она решила пробудить душу своего брата, перед которым до сих пор испытывала чувство вины за давнее предательство, позволившее народу моркотов выжить во время Драконьего Катарсиса. Происшедшие со мной перемены тур заметил не сразу. Но словно молния озарила его затупленные хозвопросами мозги, когда я вдруг стал карать и рулить в белом племени. А потом был короткий диалог об изъятых, во время которого я пренебрежительно отозвался о несчастных попаданцах, которых еще недавно собирался спасти от жутковатой участи марионеток с затуманенными мозгами.

И тур начал придумывать план спасения. Правда, ничего не придумалось. Пока не появился котяра харрами, забежавший на территорию белого племени по своим насущным делам. Он меня узнал, но сразу же заподозрил неладное — изменился мой запах. Для проверки он нагло пообщался со мной, великим и ужасным восседателем на троне, убедился, что моя песенка спета древней сущностью, и тоже решил начать спасательную операцию. Он-то, этот харрами, и рассказал туру про ханхаев и хайверсов, а также просветил о личности, поселившейся во мне и поедавшей саму суть моего многострадального «я».

— Какой-то очень уж всеведущий мохнатик, — пробурчал я себе под нос, мрачно представляя, как держу котяру за отсутствующий хвост и задаю вкрадчивые вопросы в духе «НКВД ищет шпиона». И вот после этих моих слов тур возмутился и сказал:

— Да он тебе шкуру спас, Сахарок! Нет, точно надо тебя женить, чтобы всякая дурь из башки выветрилась!

— Чего?! — вскричал я. — Щас рога пооткручиваю, антресоль ты рогатая!

С трудом объяснив туру, что такое эта загадочная «антресоль», я настоял на продолжении рассказа. Харрами Канкадиэль с трудом, но вспомнил, в чем была главная слабость хайверсов древности, и уже собирался навестить жрицу белых моркотов на предмет артефактов и «добровольной» помощи спасателям, когда нелегкая принесла в Дом белых сами уже знаете кого. Лендерра появилась очень вовремя. После сцены моего общения с шицугехай у заинтересованных морд не осталось никаких сомнений в подлости мира. На этом моменте рассказа прозвучала вторая сентенция о браке, способном вправить мозги одному хвостатому моркоту, а также защитить от подобных приключений. За что тур получил мягкой циновкой в наглую морду.

Так ничего и не придумав, троица зависла. А потом все получилось как-то само собой. Харрами все-таки испарился, пообещав привести Ходящую, у которой не могло не быть решения проблемы. Горотур мучительно пытался решить, как незаметно подойти ко мне сзади, а некая ушастая вновь показала главную черту своего характера. Совершенно молча (я же приказал ей заткнуться) она преспокойно подошла к трону и изобразила энтомолога от народа. В роли редкостно дурной бабочки оказался я. Пока мое величество сползал с меча, тур опомнился и включился в праздник. Смачно рассказав, какое он получил удовольствие, обнимая и тиская мою тушку, Горотур мечтательно порадовался за моею будущую жену, которой достанется такое ладное тельце. Вот же кому-то счастья подвалит! Ну, что с ним делать, а? Пришлось отбить руку, пытаясь достучаться до рогатого, закатившего глаза от восторга. Стучать пришлось по лбу, кстати, вытянувшись на цыпочках, м-да. В тот момент я почувствовал себя маленьким и легким ежиком. Пни — и нолети-и-и-иг…

Так вот, харрами, который Канкадиэль, привел жрицу в самый важный момент. Да еще и заставил ее прихватить один из артефактов, посвященных силе Суинаски, Владычицы Пустоты. По словам тура, аргументы, нодвигшие Ходящую на сотрудничество, ясно читались на ее одежде — котяра не стеснялся в посулах и обещаниях быстрой расправы. Ну а дальше все было делом техники и сильных лап одного рогатого типа. Жрица со скорченной мордой добила братца призрачным кинжалом, а харрами в награду свернул ей шею, чтобы исключить в будущем истерики с местью и искоренением меня любимого из этого мира.

— Чтобы не кончить, как она, тебе срочно надо жениться, — с умным видом добавил Горотур, маскируясь под мудреца и философа, но у него это получилось с трудом. Попробуйте сами болтать с умным видом, когда на вашей шее пытаются найти место для удавки… Я не нашел, однако.

Вот это я понимаю! Занимательный кордебалет получился. Я не мог не задать вертевшегося на языке вопроса:

— А кто штопал мне карму и паял ауру?

— Чего? — привычно затупил рогатый.

— Кто меня лечил? — более доходчиво спросил я.

— Так котяра постарался, — тур неопределенно хмыкнул.

— Ну, прям находка, а не кот, — проворчал я с долей скептицизма в голосе. — Настоящий Матроскин, унитаз тебе в «запорожец»… Молчи! Все равно не буду объяснять!

Последнее пришлось сказать туру, в глазах которого вновь загорелось любопытство. Слово за слово, и я опять услышал угрозу свадьбой. Вот и выдал коронную фразу. По-моему, ее надо было сказать еще в первый раз. На нее, как на пароль, распахнулась дверь комнаты, где я еще недавно валялся скучной тряпочкой, и вошли два типа, завершившие своим присутствием картину «Три недобогатыря». Точнее, один перебогатырь и два недо… Харрами и Тристания с интересом уставились на меня, а потом переглянулись. Я недовольно проворчал:

— Ну, и? Где цветы, фанфары, бурные овации? Я вернулся, встречайте!

— Я рад, светлячок, — искренне ответил котяра, смутив меня таким подходом. Не привык я ни на Земле, ни здесь, чтобы обо мне реально заботились и переживали. Тристания тепло улыбнулась, но промолчала. Я сердито спросил, глядя на эльфийку:

— А ты чего рыбу изображаешь? Сказать нечего?

Она развела руками и попыталась что-то ответить на языке жестов. Через пару минут и несколько истеричных всхлипов трясущегося от смеха харрами я догадался, в чем дело. Ведь моего приказа молчать никто не отменял, и шицугехай послушно не размыкала рта. Я величественно разрешил остроухой говорить, на что тут же мне ответили:

— Блин, челюсти сводит! Вот же ты гад, Сахарок… Ой, прости, хозяин.

Сделав вид, что так и надо, я перевел взгляд на тура и уже хотел поинтересоваться планами на будущее, как заметил краем глаза стремительное движение, а затем блеск металла. Тело, зажившее своей жизнью, стремительно извернулось, уходя с траектории удара, раздалось изумленно-яростное шипение харрами, коротко вскрикнула эльфийка, натурально икнул мирно присевший на корточки пару минут назад Горотур, у которого перед левым глазом застыло острие меча. Я оторопело проследил взглядом полосу металла и с нехорошим ощущением в животе увидел рукоять оружия в руке Тристании. Бледная эльфа с искренней и теплой улыбкой на лице пыхтела, даже не пытаясь вывернуться из захвата, в который ее схватил котяра. Было видно, что достаточно небольшого усилия, чтобы заломленная левая рука ушастой с треском обрела дополнительный сустав.

— Да ехидну же твою в утконоса душу мать, — прошептал я, окончательно перестав что-либо понимать.

Харрами с интересом шевельнул мохнатыми ушами, явно запоминая перл, а затем буднично так сказал:

— Ты на ауру ее глянь, светлячок. Она ведь и в тронном зале нас не спросила, просто проткнула тебя, и вся недолга. С ней явно не все в порядке, хайверс.

Я вдруг понял, что прекрасно знаю, как это делается. Долгий тесный контакт с душой Пармалеса не прошел даром, судя по всему. Энергетический образ эльфийки был вполне рентабелен. Но не везде. В области головы полотно желто-сиреневосиних пятен было аккуратно разорвано, а в дыре уютно светилось нечто темно-фиолетовое в черную крапинку, словно паразит, присосавшийся к жертве. Память анкха моркотов подсказала, что это наведенная программа действий, запитанная на конкретный образ. А раз эльфийка упорно кидается на меня, то навели ее понятно на кого. Это кто же так поиздевался над ушастой? И где? Надо ведь не просто подойти и руками там изобразить шарлатанство. Такое внедрение требует тесного продолжительного контакта, долгого пребывания мага рядом с намеченным убийцей.

Словно что-то подтолкнуло под руки. Мои ладони засветились красно-синим светом, и я положил их на виски Тристании. Встревоженно заворчал тур, но его остановил окрик кота:

— Не мешай! Он все правильно делает!

Я вскинул голову и увидел сосредоточенный взгляд харрами. Канкадиэль ободряюще усмехнулся и подмигнул. А потом я увидел себя скачущим по хвойно-хвощевому лесу на чешуйчатом псе. Рядом, на такой же зверюге, неслась Родерия, которая всем своим видом выражала злое недовольство. Через секунду я понял, что смотрю на мир глазами Тристании. Тэк-с… Вот и ладненько. Совместим приятное с полезным. Сейчас узнаем, что эта ушастая думает обо мне любимом. А заодно — кто же так подшутил надо мной и моей шицугехай…

Ясный холодный голос прошелестел в сером небе над головой:

— По ком плачет сердце Террора?

Словно вьюгой стылой и мрачной сдуло прочь лишние мысли. И только лес чередой деревьев проносился мимо. Спокойствие ледяного безмолвия овладело мной. Ибо я знал — найду и покараю.