Князь белой ветви сидел возле трона, все еще не веря в происшедшее. Он то и дело бросал в мою сторону косые взгляды, в которых плескался немой вопрос к судьбе: «За что?!» Ничего, пусть привыкает подчиняться. Моркот-анкх вернулся, и племена вновь станут одним целым. Уж я постараюсь. В тронном зале княжеского дома то и дело мелькали тени перепуганных слуг и осторожных лизоблюдов, пока не решивших для себя главного вопроса: так кто же теперь правит? Перетопчутся, болезные. Облегчать им задачу я не собираюсь. Через несколько часов меня здесь уже не будет. Мы с туром отправимся на юго-запад по Лесному Морю, к Зеленому Пику, в самое Сердце Бездны, где осталась в безвременье моя столица. И мой трон, которому наверняка есть что сказать своему повелителю.

Память листает прошлое целыми пластами. Свою ошибку в истории с драконами я понял только в тот день, когда они пришли мстить. Не надо было трогать их святыню. Однако их больше нет, а я есть. И больше таких фатальных ошибок не совершу. Справедливость восторжествует на Каване, пусть и спустя семь сотен лет. Но остерегаться все равно надо. Хоть крылатых больше нет в этом небе, осталась их Владычица Пустоты, Суянаска, при мысли о которой я почувствовал дрожь по всему телу. Это не был страх, скорее — предчувствие скорой охоты. Теперь, имея силы моего второго «я», вытащившего меня из небытия, можно не опасаться четырех богов. Хайверсу на них начхать с высокого каньяна. В поиске выхода из смерти мне повезло стать этим человеком, провалившимся в Лахлан, хоть слияние прошло и не полностью. Сейчас я это понимаю со всей кристальной ясностью.

В прошлой жизни я, моркот-анкх Пармалес Черный, владыка Лесного Моря, был ханхаем, редким по энергетическим способностям существом, рождение которого в роду все восприняли как дар небес. Ханхай — это маг, которому не нужен посредник для черпания энергии из Океана Сил в любом количестве. Я не нуждался в гехаях, а это многого стоило в то время. Да и сейчас, подозреваю, стоит не меньше. Маг, способный сам качать энергию из недр мира, непобедим — банально, но против истины не пойдешь. Такого мага не ждет истощение в самый ответственный момент. Его нельзя обезвредить, подослав ренгехая. Мерзкая пиявка умрет прежде, чем сможет хотя бы чуть-чуть отпить из такого источника. Лишь одно меня тогда не устраивало — я не мог подпитать энергией никого из своих верноподданных соратников. Это — проклятие ханхая. Он не способен никому дать энергию ни в каком виде и никаким способом. Я поморщился от забытого ощущения бессилия. И тут же улыбнулся сам себе. Больше мне такая проблема не грозит.

Хайверс… Как же повезло возродиться таким уникальным существом. Наверное, тут сказалось что-то присущее этому странному созданию, Валентину, с которым мы стали одним целым. А он неплохое имя себе выбрал, пока ждал слияния наших душ. Террор… Наш мир знал, что это такое. И если забыл, то с моей помощью вспомнит. Уже скоро. Силы хайверса помогут создать поистине непобедимую армию величайших магов. Я теперь неподвластен силам четырех богов Лахлана. Хайверс — сам по себе частичка Океана Сил в недрах мира. Он не качает энергию, он и есть эта энергия, ее протуберанец, ее неотъемлемая часть. Он способен как наделить кого угодно любым количеством силы, так и отнять энергию настолько, что тот маг, у которого ее забирают, просто умрет, рассыплется в пыль.

И теперь, несмотря на некую раздвоенность сознания, я прошел все испытания Тримурры. Я, Пармалес-Валентин, преодолел сложную инициацию хайверса. И теперь способен сам решать, кому и сколько энергии выделить, у кого и сколько отнять. Для осуществления этого достаточно вступить в физический контакт с тем, кого ты хочешь наградить или покарать. Мои мысли скакнули от умиления к жестокому разочарованию, испытанному мной пару часов назад, до того как я вошел в тронный зал белого племени. Я теперь все-таки больше хайверс, чем ханхай. И лишился свободы в оперировании Силой. Хайверс — никакой в роли мага. Он просто не маг. Тут есть свой огромный минус — я больше не смогу создать даже примитивный огонек. И есть еще более весомый плюс. Энергия, направленная в меня, отразится в того, кто ее направил. Я защищен от сил четырех богов. Огненный Хтон, ледяной Медос, пресветлый Ливиц, темный Хтолим… Все ваши молнии, удары огня, пики обсидиана, дурные иллюзии и навеянные обманы вернутся назад к тем, кто попытается поразить меня вашей силой. И это — хорошо. Поможет сделать задуманное с наименьшими потерями.

Отвлекшись на минуту от размышлений, я окинул взглядом тронный зал. Князь успел куда-то испариться. Дождь с ним, с этим убогим. Надо будет заменить кем-нибудь поспособнее к правлению. Со стороны племенных складов, расположенных в стволе каньяна за домом князя, прошел огромный рогатый тур, неся на плечах несколько тюков с трофеями прошлых войн: кольчугами, панцирями, боевыми амулетами и всевозможным оружием. Вот тоже проблема. Пока он занят и мы не разговариваем, изменения в моем характере останутся секретом. Все-таки Валь — слабак, слишком бурно реагирующий на чужую боль. С таким изъяном я не выживу в своем вновь обретенном мире. Так что придется проявить некоторую осторожность, чтобы не показать, что я из слабовольного слюнтяя превратился в настоящего моркота со стальным характером. Пройдет немного времени, и наша память сольется окончательно, как и сознания, души и энергии. Вот тогда все встанет на свои законные места. И можно будет заняться Пятой Силой. К тому моменту она уже не сможет причинить существенного вреда. А до тех пор…

Суинаска, Владычица Пустоты, всегда была над всеми остальными силами. Она реально может причинить мне вред, да еще какой. Стоит ей выяснить, что в Лахлан вернулся заклятый Пармалес, погубивший у ее детей надежду на продолжение рода, а затем и их самих, она вывернет мир наизнанку, но найдет меня и попробует отомстить за драконов. Из моих уст вырвался издевательский смешок. Кто же знал, что присоединение к Драконьему Источнику созданной моими руками Филиграни приведет к такому эффекту. Все мужчины крылатого народа просто спятили под воздействием сошедшего с ума источника их жизненной силы. Они стали набрасываться друг на друга и умирать, не в силах остановить всепожирающую тягу ко вкусу плоти соплеменников и соплеменниц. Все-таки те эльфийки, что помогали мне в создании Филиграни, осуществили свой замысел. Уже после я понял, что они специально изменили структуру артефакта, чтобы уничтожить опасный для них народ. Еще бы, драконы считали за честь истреблять лучших рыцарей, воинов и ученых эльфийского племени, веря в то, что, забрав жизнь такого выдающегося существа, они сами станут лучше, умнее, выносливей… Дикари с крыльями, одним словом.

Самое поганое во всем этом то, что они как бы остались в стороне, эти хитрые ушастики. Филигрань драконам подсунул я, моркот. И моркотов последние драконы в итоге и наказали за содеянное. Типично для эльфов — таскать каштаны из огня чужими руками. Черная ветвь лесного народа была уничтожена полностью благодаря своевременному предательству моей сестры. Она спасала остальных, это я понимаю. Крылатые могли уничтожить вообще всех моркотов, но в итоге удовлетворились черной ветвью. Обезумевшие драконы, впавшие в настоящий Катарсис ощущений, порезвились в Лахлане знатно. Особенно досталось землям туров, которые в итоге вынуждены были просто уйти из своих выжженных земель. Достаточно быстро драконы стали умирать от истощения. Они забывали обо всем, беспрерывно предаваясь жажде крови и похоти: о еде, о питье, о сне. И умирали. Когда умер последний мужчина-дракон, немногие выжившие женщины крылатого племени выяснили, что именно случилось и кто виноват. И настал тот страшный день возмездия. Они не жалели себя, эти грозные существа. Рвали тела, чтобы добраться до моркотов в дебрях каньянов. Гибли сотнями, но продолжали уничтожать нас. И уничтожили, надо отдать им должное. Я погиб уже под конец, когда от племени остались только мы с сестрой. Кажется, я тогда сошел с ума — видеть гибель собственного народа до последнего ребенка… Разум точно уснул в тот день. Иначе с чего бы я кинулся на последнюю крылатую убийцу, еще способную плавить дыханием небеса. И сгорел, естественно. Интересно, а что случилось с ней, кажется, ее звали Треньянэ? Не суть важно. Встречу — убью, и весь спрос.

Странный вопрос проник в гудящую от воспоминаний голову. Если хайверс подвластен силе Суинаски, то не подвластна ли тогда сила Владычицы Пустоты самому хайверсу? Озадаченный новым интересным вопросом, я решил, что достаточно скоро уделю ему побольше времени. Надо только сначала все-таки добраться до Сердца Бездны и укрыться в родном городе. Я в который уже раз за день потянулся к энергиям мира. Они не пожелали отвечать, как и до того. Но серая нить все-таки дрогнула… От присутствия Валентина на границе сливающихся душ?! Я настороженно отстранил эту часть нашего сознания, и нить успокоилась, перестала вибрировать. Вновь приоткрыл суть человека — нить опять дрогнула. А вот это мне уже очень не понравилось. Если оставить в нас что-то от Валя, Суинаска сможет всерьез навредить. Значит, надо окончательно подавить парня. Нельзя позволить ему БЫТЬ, даже на грани существования. Жаль, конечно, но иного выбора нет.

В эту минуту за распахнутыми воротами княжеского дома на очищенную от коры поверхность широченной ветви каньяна рухнул поток воды — видать, где-то наверху опять потревожили гармонию дождя и зелени. Откуда же вечный дождь взялся? Ответа на этот вопрос я не знал. Не было его и у меня-Валентина. К трону, на котором я так вольготно расползся, подошел тур и спросил гулким басом:

— Ты не хочешь поговорить с Ходящей об изъятых? Может, она знает, как им можно помочь?

— Какое мне до них дело? — пожал я плечами, хмуро глядя на суетившихся слуг. — Все счастливы, чего еще надо?

Вот уж чего я и предположить не мог, так это того, что эльфы додумаются таскать гехаев с родины Валентина. А вот, кстати, вопрос… Кто выдернул его-меня с Земли сюда? Или он-я сам прорвался в Лахлан? А так ли это важно? Краем глаза я проводил уходящего тура, предаваясь многочисленным раздумьям, насущным и не очень… Стоп, а чего это тур так странно посмотрел на меня, услышав вполне нормальный ответ? Дождь, как же мешает, что наши-мои сознания с Валентином еще не слились, тогда его-моя память была бы в полном распоряжении. Надо все-таки порыться в его-моих воспоминаниях. Кажется, что-то пошло не так. Где его-мои первые образы в этом мире?

От безуспешного копания в прошлом меня отвлек появившийся на пороге четырехрукий силуэт. Харрами, наш кузен, собственной персоной. Да сегодня день сюрпризов! Я холодно смерил взглядом наглого кота, посмевшего явиться в сердце одного из моркотских племен. Мохнатый же нагло проскользнул в тронный зал, подошел ко мне и вкрадчиво спросил:

— Помнишь меня, светлячок?

— А должен? — чуть шевельнулся я.

Синие глаза пепельно-чепрачного харрами моргнули, а затем худая образина сладко сказал:

— А если я позволю тебе пощупать мои клыки? И даже попробовать вырвать, как ты и собирался в нашу первую встречу?

Я окаменел от подобной фамильярности. Первую встречу? Так я-Валентин пересекался с этим наглецом? И не один раз, судя по всему? Я ответил кошаку на пределе вежливого терпения:

— Оставь свои клыки себе, может, язык прикусишь.

— Как пожелаешь. — Харрами лениво поклонился и отошел куда-то в тень.

Я вздохнул, взвешивая накопившееся раздражение. Маловато пока. Настоящий правитель должен взрываться так, чтобы все разлетались в поисках укрытия, а для такого выступления настроения пока не хватало. Кажется, я-Валентин полон сюрпризов. Ненавижу, когда происходит что-то, о чем не имею никакого представления. Я вернулся в собственные воспоминания, перебирая образы в полуспящем сознании Валентина-меня. Хм, как интересно… Значит, его-меня сразу же по прибытии попытались оприходовать? Чего еще ждать от ублюдочных эльфиек с их оголтелой властью женщин.

В зал с громкими криками вбежал моркот-охранник, один из тех, что стерегли мост на границе белого и синего племен. Он с размаху повалился перед троном и выпалил:

— Террор-анкх, к вам прибыла гостья! Она говорит, что вы ее примете.

А вот это мне совсем не понравилось. Раб назвал меня этим дурацким именем, да еще и кто-то там появилась, кто знает, что я здесь… Чего быть не должно в принципе. Стоп. Эта кто-то пришла ко мне-Валентину, к Террору, ну конечно же. Холод в груди немного отпустил. Слишком я пока еще уязвим, чтобы позволять событиям нести куда попало. Я сдержанно приказал:

— Зови.

Воин шустро сорвался с места, а спустя пару минут в тронный зал вошла… кто бы мог подумать? Уставившись на это насекомое, я скривился. Эльфийка, посмевшая завладеть мной-Валентином… Тур, маячивший здесь же, в зале, уважительно поклонился и прогудел:

— Лендерра Тристания.

— Как вы вообще можете жить среди этих невыносимых насекомых?! — Эльфийка была всерьез возмущена. — Да еще на такой высоте, что даже вздохнуть боишься.

Во мне вскипела ярость, но, усмирив гнев, я сказал:

— Потрудитесь вести себя подобающе, лендерра.

— Ну ты, хозяин, прямо настоящий царь, — с улыбкой сказала остроухая, взявшись сметать капли воды с походного облачения. — Ты не поверишь, что мы с Родерией выяснили в столице Ламары. Бунтарями нас не объявили, но Диодерия отдала приказ приложить все силы к розыску какого-то сильного хая, проникшего в эльфийские леса со стороны территории нагов, как раз где-то рядом с Шанталем. Так вот я думаю, что она имела в виду тебя. Какой-то сильный маг в столице засек твое появление на землях эльфов.

Я задумался. Ушастая назвала меня хозяином. Почему? Взгляд зацепился за хорошо знакомый рисунок на шее эльфы… Ай да я-Валентин! Значит, сила хайверса проснулась уже тогда. И мы подчинили себе первую же высокую эльфийку, попавшуюся на пути. Подозреваю, у этой Тристании выбора не было. Она не могла не кинуться на такой источник силы. И естественно, попалась в ловушку. А день становится лучше, заключил я и сказал:

— Дальше, шицугехай.

Лицо Тристании слегка вытянулось, и она спросила:

— Ты чем-то недоволен, хозяин? Что случилось?

— Иди ко мне. — Я протянул руку перед собой, и эльфа деревянным шагом подошла к трону. Ее лицо лишилось проблесков разума, что понравилось мне еще больше. Я внимательно посмотрел в глаза Тристании и приказал: — Молчи, пока не разрешу говорить.

Шицугехай скованно поклонилась и отошла от трона, оставив меня в желанном одиночестве. Все в зале уставились на происходившее, кто с каким настроением. Тур же и харрами, наоборот, отвернулись и стали о чем-то тихо разговаривать. Так они знают друг друга? Наверное, нет… Я же видел, как они познакомились прямо здесь, всего пару часов назад. Тристания подошла к ним все той же деревянной походкой и стала слушать, ожидая моих новых распоряжений.

Наконец-то моя-Валентина память начала сдавать позиции. Увидев первую встречу с харрами на балконе главного зала даракаля Шанталь, я понял, что за тему выбрал кот для разговора. Шутник, надо же. Да еще и одурманить пытался, напустив своих запахов. Не на того напал. Хайверс сам — тот еще ходячий магнит для жаждущих тесного общения. Значит, котик хочет силы? Я усмехнулся и почти рассмеялся. При случае можно будет пойти ему навстречу. Еще один шицугехай меня устроит. А уж справиться с мохнатым труда не составит, хоть он и намекал на всякое-разное. Гормоны взыграют — и он потеряет голову. А телохранитель из него выйдет неплохой.

Огромный рогатый тур что-то сердито прогудел вполголоса, на что кот зашипел уколотой змеей. Эти двое все больше вызывали во мне нехорошие подозрения. Похоже, придется от них избавляться, как бы ни было жаль. Эльфийка словно почувствовала мой взгляд, развернулась и спокойно двинулась в мою сторону, вызвав как у меня, так и у тех двоих приступ изумления. Шицугехай не могла нарушить приказа! Я мгновенно перенастроил зрение на ауру, но ничего особенного не заметил. Вернув себе нормальное зрение, жестом остановил Тристанию в двух шагах от трона и спросил:

— Ты посмела ослушаться? Не боишься наказания, рабыня?

Эльфа вздрогнула, и на ее лице расползлась удивительно виноватая улыбка, теплая и почти нежная. С непомерным изумлениям я уставился на ушастую, силясь понять, что вообще происходит. А Тристания покорно склонила голову… И холодная полоса стали пригвоздила меня к спинке трона. Красная паутина боли развернулась в груди, согревая хлынувшей кровью ледяной клинок. Зал на миг вздыбился, но я жестко преодолел шок и медленно подался вперед, скользя по лезвию. Глаза эльфийки расширились, словно она очнулась от странного сна. Тристания выдавила из себя:

— Что… Что тут… происходит?

Холодный гнев влился в мои руки. Я зашипел, пряча растущую боль за желанием покарать изменницу. Но что-то мощное стальными объятиями сжало мои плечи, не давая пошевелиться. Это были руки тура, который засопел где-то сзади. Убью тварей! Дайте только освободиться! Никакие мечи меня не остановят! Эльфийка вдруг сделала шаг назад, а затем с размаху ударила ступней в рукоять меча, вгоняя оружие еще глубже сквозь меня в трон.

Дикая боль пронзила тело до основания. Сознание стало затуманиваться. Но я не мог позволить себе отключиться. Надо позвать сестру! Я отчаянно закричал, привлекая внимание всех в зале. А в ворота бесформенной кучей влетела Ходящая, хитон которой был забрызган красными пятнами. Следом показался невозмутимый харрами… Так это спланированный заговор?! Неужели сестра с ними? Одного взгляда хватило, чтобы понять — она такая же жертва, как и я. Шицу… Шицугехай… Ах да, я же могу… Жесткая ладонь намертво зажала мне рот, не давая возможности говорить. Дурачье… Но эта страшная боль, как же она мешает. В груди словно пожар, посыпанный ледяными иглами. Как же хочется закрыть глаза и подремать… Нельзя. Врагам именно это и надо. Кот тем временем пнул жрицу и что-то ей вполголоса сказал. Моя сестра безвольно кивнула и достала из складок грязного хитона странный предмет. Интересно, зачем ей эта рукоять кинжала? Сознание само погрузилось на более тонкий план бытия. Я с интересом уставился на то, что было в руке сестры. Испытывать страх не было сил. А вот лезвие у странного кинжала все-таки было… Артефакт пустоты, наверное. Пустоты?! Я отчаянно дернулся, пытаясь освободиться от державших меня рук, но тщетно. Ужас накрыл своими крыльями, выбрасывая меня в нормальный мир. Халайра Харана, Ходящая-по-снам белой ветви Тримурры, невидящим взглядом смотрела куда-то в пустоту. Она быстро подбежала к трону, уже осмысленно посмотрела мне в глаза и прошептала:

— Я очень хочу жить, брат. Прости… Им нужен тот, другой. Прости!

Ома коснулась невидимым кинжалом моего лба, отчего в голове зазвенела новая боль, стократ хуже той, что причинял меч. Уже ускользая в пестрое небытие, я увидел, как мягкие пальцы рук харрами нежно обняли сестру за шею и развернули белоснежную голову Ходящей прочь от меня…

А ведь тело не повернулось, подумал я. И пропал где-то в сером безмолвии.