Когда в 1964 году Жан Ванье купил небольшой домик в деревне к северу от Парижа и пригласил жить с собой двух умственно отсталых людей, взятых из интерната, — Рафаэля и Филиппа, никто, в том числе и сам Жан, не знал, что из этого выйдет в будущем. По-человечески, Жан Ванье был к этому совсем не готов: он не имел ни соответствующего образования или квалификации, ни опыта длительных взаимоотношений и общения с такими людьми. Жан Ванье лишь чувствовал, что «Иисус этого хотел».

В прошлом Жану Ванье не раз приходилось менять свою жизнь, повинуясь смутному внутреннему призыву. Хотя его характер не окрашен экстремизмом или стремлением к крайностям. Он родился в 1928 году в семье Жоржа Ванье, который позже стал генерал-губернатором Канады. Семья Ванье была католической семьей и действительно семьей глубокой веры, это Жан впитал в детстве, и мы не найдем в истории его жизни резкого «обращения», все происходит постепенно и тихо.

Из-за различных дипломатических должностей отца семья Ванье много путешествовала после рождения Жана, живя то в различных городах Европы, то в Канаде. Вот эпизод, о котором Жан часто вспоминает как об одном из самых значительных событий своего детства. В 1942 году ему было тринадцать, и они жили в Канаде. Отец был военным — и вся семья очень глубоко переживала Вторую Мировую войну. И вот мальчик, непонятно почему, просит родителей отпустить его в Англию, чтобы поступить в морское военное училище. «Что привлекает тринадцатилетнего? Не имею понятия, — размышляет об этом взрослый Жан Ванье — почему я совершил этот переход от детства к героизму и войне, или, на более глубоком уровне, от мечты к настоящему путешествию — я не знаю». Решение это было серьезным не только из-за разлуки с родительским домом, но и потому, что 42 год был самым опасным для путешествия в Европу — чуть ли не каждый третий корабль топили немцы. И отец зовет мальчика поговорить к себе в кабинет, чего раньше никогда не делал, выслушивает его и говорит коротко: «Я тебе доверяю».

«Знаешь, не стоит обрезать крылья мальчику. Мы не знаем, кем он станет в будущем» — говорит отец после этого разговора плачущей матери. Так Жан едет в Англию и поступает в морское офицерское училище. А вспоминая этот момент, он говорит, что «если любимый и уважаемый отец верит в тебя, когда ты хочешь сделать что-то столь откровенно безумное, то ты можешь доверять самому себе».

В обучении военному делу, а потом на морской службе проходят его юность и возмужание, параллельно в нем тихо зреет и сознание необходимости вести жизнь, посвященную Богу. Когда можно, он ходит рано утром на мессу, а потом возвращается в казармы. Он начинает понимать, что рано или поздно бросит морскую службу ради чего-то еще.

И в двадцать один год он уходит со службы и отправляется в Париж, где изучает философию и теологию и участвует в христианской общине «Живая вода». Он думает, что готовится к пути священника. Иногда долгие периоды времени он проводит в уединении: в траппистском монастыре или в домике в Фатиме. Он как бы ждет...

В эти годы он встречает доминиканского священника отца Тома Филиппа. Эту встречу он считает «вторым великим событием» своей жизни. У его ног — по собственному выражению Жана Ванье — он получает дар молитвы. Отец Тома, который руководил общиной «Живая вода», становится капелланом приюта для умственно отсталых людей. Этот глубоко образованный и одновременно хранящий детское сердце священник, открывает в приюте, где он живет среди отверженных людей и сопровождает их во всех событиях их жизни вплоть до смертного часа, особые отношения с Богом этих людей, их путь к святости, живое присутствие Христа в них и то, как они могут открывать окружающим Евангелие. Жизнь в духе Заповедей блаженств — постоянная тема размышлений и жизненного пути отца Тома Филиппа.

И вот при участии отца Тома — с которым он остается связан на всю жизнь — Жан Ванье делает следующий шаг. К этому времени Жан стал преподавателем в университете в Торонто, и был очень популярен среди молодежи, особенно когда, отступая от основной темы своих лекций, говорит о любви и дружбе, о сексуальности... Он начинает посещать интернаты и приюты для умственно отсталых людей и находит там Рафаэля и Филиппа, которых приглашает жить с собой. Жан Ванье пишет: «Они жили до этого в приюте. Я мало что знал об их нуждах и желаниях. Оба потеряли своих родителей, и из тепла и любви семейной жизни они были брошены, или, я сказал бы, изгнаны, неподготовленные, в мир одиночества и мрака. Они были никому не нужны. У них не было работы или творчества, атмосфера приюта была серая и гнетущая. Это было место злобы, депрессии и всяческого горя. За ними надзирали люди, которые сами были потеряны, которые искали самоутверждения и власти над другими, неспособными постоять за себя, люди, нашедшие работу, не требующую особой подготовки и компетентности.

Рафаэль, Филипп и я — мы начали жить вместе в довольно разрушенном доме в маленькой деревне. Мы работали вместе: мыли и убирали в доме, покупали еду, готовили. Мы молились вместе и играли вместе и иногда боролись друг с другом. Мы учились также прощать друг друга. Мало-помалу мы привязались друг ко другу и стали принадлежать друг другу...».

«... Оглядываясь назад, я думаю, что начал довольно-таки с позиции власти, полагая, что могу многое сделать для Рафаэля и Филиппа. И это, конечно, так. Тем не менее, я тогда абсолютно не видел источника жизни в них, их способности любить, их стремления к свободе, чтобы быть самими собой, расти и творить. Мне потребовалось время, чтобы осознать, что моя роль была — открыть для них двери, чтобы они могли жить и расти и найти снова свои источники энергии и любви. Думаю, я должен был обнаружить, что мне надо быть для них кем-то вроде повивальной бабки, чувствующий верный момент, чтобы облегчить их новое рождение в доверие, в любовь, в жизнь и в общение.

Я скоро начал понимать, что в каждом из них было двойное повреждение или рана. Рафаэль перенес менингит, его мозг был поврежден, его способность говорить ограничивалась несколькими словами. Он ходил и работал неуклюже. Филипп, у которого был энцефалит в детстве, не владел одной рукой и ногой. Он говорил очень много, но его слова рождались больше из мечты, чем из реальности. Он перенес столько боли, что был вынужден спасаться в мире мечтаний, чтобы выжить. Так, у каждого были физические и психические нарушения: поврежденный мозг, паралич, ограниченные способности. Но в каждом была и более глубокая и не такая заметная рана: рана из-за одиночества и неуверенности, из-за чувства отверженности, что ты другой, что ты никому не нужен...».

Так в 1964 году был начат Ковчег — как позже была названа эта странная община. Постепенно какие-то люди стали приходить помогать: деньгами, организацией мастерских, кто-то оставался пожить вместе с ними на время, кто-то решался остаться подольше, кто-то навсегда. Это не была община с заранее написанным планом действий и уставом, все складывалось постепенно (да, пожалуй, еще и продолжает складываться сегодня, ради чего и были написаны тексты о духовности, которые содержаться в этой книжке), и тут действительно осуществились слова св. Винсен де Поля: «Бедные — это наши учителя».

«Я действительно начал учиться у Рафаэля и Филиппа... Без сомнения, начиная Ковчег, я хотел создать христианскую общину. Я стал открывать понемногу, тем не менее, что это не было главной заботой Рафаэля и Филиппа. Им была нужна дружба и уверенность, кто-то, кто действительно заботится о них и внимателен к их нуждам и желаниям, к тому, что они говорят. Я открыл, что Ковчег — это не просто мой проект, но также Рафаэля и Филиппа и многих других, кто пришел сюда и пустил здесь свои корни... Мне надо было много узнать о себе, о моих промахах и недостатках, о моей потребности повелевать и командовать — после восьми лет морской службы. Я должен был узнать о человеческом росте и страдании, о соучастии и о путях Бога...»

Скоро община разрослась, а потом заняла еще несколько домов, потом такие же дома появились в других местах Франции, Европы, потом в Америке, а сейчас такие дома есть на всех материках. И сам Жан смотрел на этот рост с изумлением. Эти общины называются «Ковчег», потому что в них живут вместе очень разные люди: умственно отсталые люди, люди разных конфессий или вообще не религиозные люди, те, кто решили хранить безбрачие и семейные люди, молодые люди, которые еще не решили, что они будут делать дальше в жизни, и для которых важна пауза — год или несколько месяцев Ковчега, — чтобы найти свой путь...  

Другой смысл слова «Ковчег» может быть в том, что сюда приходят люди независимо от вероисповедания — в отличие от многих христианских общин, просто объединенные, как в Ноевом Завете, тем, что они — люди.

Главное, что тут вместе живут люди отверженные, «бедные» в Библейском смысле этого слова и «нормальные», обычные. Для вторых в Ковчеге есть технический термин, который может резать слух, но который важно знать, поскольку он встречается в текстах Жана Ванье — «ассистенты». (Аналогичный термин для общин «Веры и Света» — «друзья», об этих общинах — ниже).

Одна черта Ковчега, которая бросается в глаза, если вы посетите такой дом в любой части мира, — это то, что на первый взгляд будет трудно отличить, где тут ассистенты, а где умственно отсталые люди. Тут действительно нет «персонала» и «подопечных», главное тут — жить вместе, быть вместе (хотя здесь, как и в обычной жизни, и работают тоже). Другая черта, нередко шокирующая посетителя, — это дух праздника, игры, радости — при всей боли и трагизме, который есть в Ковчеге, в этих людях и в окружающем жестоком и холодном мире. Удивительно, как эта праздничность возникает сама собой именно благодаря присутствию бедных людей, когда они занимают свое подлинное место в общине.

Чтобы Ковчег не превратился просто в место работы или чего-то еще, очень важно, чтобы его участники жили его духовностью. Это в полной мере относится и к «Вере и Свету». Жан Ванье пишет: «Ковчег может жить и развиваться, только если в сердце его хранится сильное духовное вдохновение. Ассистенты могут остаться и углубить завет, в котором они призваны жить с бедными, только если они близки к источнику своего собственного существа. Для многих это значит быть укорененными в Иисусе и Евангелии и доверять силе Святого Духа. Психологические методики могут помочь ассистентам прояснить свои мотивы, профессиональные знания могут помочь им в их установках к умственно отсталым людям. Но лишь Дух Иисуса может преобразить их сердца и научить их любить и жить в подлинных взаимоотношениях с умственно отсталыми людьми и, таким образом, жить Заповедями Блаженств, которые столь противоположны ценностям этого мира».

Потом родилось еще одно движение — «Вера и Свет». Оно началось с одной семьи, в которой было двое глубоко умственно отсталых детей. Эта семья решила совершить паломничество в Лурд, хотя многие не советовали им, говоря, что дети ничего не поймут и только будут всем мешать. Но они все же поехали туда, и родители чувствовали себя там крайне одиноко. Их детей просили не приводить к общему столу, куда бы они не шли, они слышали реплики о том, что таких детей следует держать дома. После родители поделились своим горем с Жаном Ванье и Мари-Элен Матье (второй основательницей «Веры и Света»), а те решили устроить специальное паломничество для умственно отсталых. Для этого в процессе подготовки семьи собирались в группы, в эти группы приглашали молодых людей — «друзей». И вот на Пасху 1971 двенадцатитысячная толпа, из которой четыре тысячи были умственно отсталыми, заполнила Лурд. Это было временем огромной радости, вдохновения и перемен для участников. «Первый раз в жизни я иду с моим сыном по улице и не сгораю от стыда» — как говорил один родитель. Умственно отсталые люди — в центре внимания — они почувствовали, что действительно могут стать источником радости для окружающих. Никто не хотел, чтобы возникшие связи остались без продолжения. И так возникла «Вера и Свет» — движение общин для умственно отсталых людей, которые живут дома с родными, их семей и друзей. Сейчас они есть примерно в семидесяти странах.

В Москве общины «Веры и Света» существуют уже более трех лет. Они сильно отличаются от Ковчега: в них умственно отсталые люди, дети и взрослые, живут у себя дома с родителями, лишь регулярно собираясь вместе раз в две недели и встречаясь где-нибудь еще между общими встречами. Если вдуматься, то это так мало: остается масса нерешенных проблем, тревоги родителей перед будущим, невозможность конструктивно проводить время, найти работу, получить помощь квалифицированных специалистов. Но все равно «Вера и Свет» много дает всем участникам, хотя остается только символом того, что любовь и приятие друг друга возможны в нашем мире, только предвкушением того, чем могла бы быть Церковь и общество людей по замыслу Бога. Жан Ванье говорил, что если бы общество, было нормальным, то «Вера и Свет» была бы просто не нужна.

Духовности Ковчега и «Веры и Света» очень близки, в чем может убедиться читатель этой книжки. Жан Ванье, сочетающий в себе большую смелость и крайнее послушание, часто действовал и действует, не зная, куда это приведет, но он считает важным размышлять и давать отчет себе и другим, почему ты идешь этой дорогой. Уже тридцать лет он живет в Ковчеге, но тратит также огромное количество времени и сил на то, чтобы встречаться с людьми по всему миру и рассказывать о своем видении, а также участвует в жизни общин Ковчега и «Веры и Света», посещая многочисленные собрания ответственных и общины. Чтобы сохранить верность духу жизни с бедными — важно чувствовать поддержку друзей, и в процессе оформления и Ковчега и «Веры и Света» в движения, распространяющиеся по всему миру, были созданы многочисленные структуры для общения, для возможности встретиться и поделиться с другими людьми…

Жан Ванье уже много раз был в Москве — задолго до перестройки он мечтал приехать к нам. Те, кто были на встречах с ним, часто удивляются, как он умеет говорить: никого не стараясь переубедить, не борясь, не доказывая, а вежливо предлагая посмотреть вместе с ним. И он говорит об очень простых, «заезженных» вещах: о любви, о боли, о Евангелии — и эти привычные темы вдруг открываются по-новому, как будто с ними встречаешься в первый раз.    

Этот «большой» — он огромного роста — человек говорит, сопровождая и окрашивая свои слова точными жестами, порой почти пантомимой, всем телом передавая свою весть, то тихо, то очень громко рассказывая истории о людях, которых он встречал, не избегая делиться своими глубокими переживаниями, умудряясь улыбаться и быть печальным одновременно. И его слова трогают какое-то заветное, неведомое и знакомое, место в сердцах слушателей. И там что-то резонирует, наверное, это и есть то, что называют «духовной жизнью».

Сам Жан с изумлением открыл в себе этот дар: «Это забавно, как часто люди говорят мне: «Ты никогда не говоришь чего-то такого, что я бы не знал». Как если бы слово проникало прямо в глубину сердца и называло что-то, уже знакомое человеку, давало откровение. На самом деле нельзя никого ничему научить. Можно только дать человеку осознать, что он уже знает это».

Кроме встреч с самыми разными людьми Жан Ванье пишет книги. О том же: о смысле любви и сексуальности, об умственно отсталых людях и о других «бедных», о радикальном призыве Иисуса, об общине. Самая толстая его книга называется «Община и рост». Надеемся, что она будет в свое время переведена и доступна русскому читателю. Это не набор технических сведений, как построить и сохранить общину, но настоящая мудрость, тридцатилетний опыт жизни в общине и опыт участия в жизни сотен других общин Ковчега и «Веры и Света» в разных частях мира, с их рождениями и смертью, озарениями и кризисами.

Как и в текстах, переведенных для этой книжки, Жан пользуется простым языком, но этот язык не должен нас обманывать. Он пользуется словами очень по-своему. Так, он много говорит о ранах, сломленности, хрупкости людей там, где многие могли бы пользоваться словами «невроз» или «депрессия». Он не чужд психологии, которую считает нисколько не противоположной своей вере, но говорит о психологических реальностях тем же языком; которым говорит о Евангелии и любви: для него это действительно одна и та же весть.

Его особое слово — «завет» — в приложении к верным взаимоотношениям, будь то в браке, в дружбе или в общине, или с Иисусом. Он считает, что взаимоотношения становятся подлинно глубокими только тогда, когда люди вдруг понимают, что они вместе не только потому, что когда-то этого захотели и так решили, а потому что этого хочет Бог. Жан Ванье говорит о важности для каждого человека вступить в завет с бедными — не обязательно умственно отсталыми людьми, а может быть, со старыми, с бездомными, с больными, с умирающими или просто с отверженными, никому не нужными людьми.

Он призывает к этому, потому что он очень буквально понимает, что Иисус присутствует в бедных — и учит других видеть это. «Кто дружит с бедными, тот дружит с Иисусом», — говорит Жан, и это не просто метафора.

«Что тронуло меня больше всего, когда я впервые встретил умственно отсталых людей в казенных учреждениях — это крик из глубины их существа: «Любишь ли ты меня? Будешь ли ты моим другом?». Эти основные вопросы были во всех их устремлениях: они нуждались в том, чтобы принадлежать к кому-то». И, можно сказать, что для Жана призыв Евангелия, вопрос Воскресшего Петру: «Любишь ли ты меня?», — и зов умственно отсталого человека, зов бедного — это одно и то же. Он видит глубокую связь между преломленным телом Христа в Евхаристии и сломленными телами и душами бедных: и то, и то — источник, из которого все ученики Иисуса призваны пить, чтобы соединиться с Ним.

Поэтому Жан так много говорит о бедных и о «малости», это и свойство слабых людей, которые в центре общин. Это и добровольно избранный путь Самого Иисуса. И это путь для всех Его последователей. Существует молитва общин Ковчега. Она заканчивается такими словами: «Господи, благослови нас руками Твоих бедных. Господи, улыбнись нам через взгляд Твоих бедных. Господи, прими нас однажды в благословенное общество Твоих бедных. Аминь».

В этой книжке собраны два текста, один посвящен духовности Ковчега и написан целиком Жаном Ванье, а другой — о духовности «Веры и Света» и представляет из себя сборник статей разных участников движения. Цель у обоих текстов одна и та же: попытка определить свое лицо, свою особость, свой путь, не претендующая на полноту. Они в первую очередь адресованы «ассистентам» и «друзьям», но будут интересны и всем тем, кто размышляет о своем месте и своем пути в Церкви, особенно тем, кто участвует в какой-либо христианской общине.

Думаю, что они будут интересны и тем, кто так или иначе хочет служить «бедным»: будь то алкоголики, наркоманы или беженцы, умирающие дети или одинокие старики... Подход Жана Ванье, как вы сможете в этом убедиться, читая тексты, — это не хорошая профессиональная работа (в необходимости которой Жан никогда не сомневается, всегда стараясь пользоваться услугами компетентных специалистов), не благотворительность. Установка человека, который приходит жить в Ковчег или вступает в общину «Веры и Света»,— это, в первую очередь, не что-нибудь делать, а просто быть рядом с бедными, веря, что это большой дар, который можно лишь с благоговением принять. Конечно, он в чем-то может помочь бедным, но это не главное. А так прийти к бедным можно только если человек готов признать и принять свою собственную малость и бедность. Вот почему слова Иисуса: «Блаженны нищие» так практически важны тут. Только приняв свое убожество, мы можем быть с бедными на равных, действительно есть с ними за одним столом.