Глава 15

То, что на пороге стоял не рыжий Клаус, меня совсем не обрадовало. Ибо с визитом, а точнее, с проверкой, к нам пожаловал представитель монастыря Святой Инессы, с трудом сдерживающий тяжелое дыхание после подъема по лестнице. Выглядел он этаким упитанным добрячком, но его цепкий взгляд в один момент уверенно охватил наше жилище и задержался на моем испуганном лице со следами недавних слез. И монах сделал для себя вывод. Жаль только, что совершенно неправильный.

— Вечер добрый, чада мои, — начал он разговор, едва немного отдышался.

Мы с Рихардои ответили несколько вразнобой, и я сразу спросила:

— А не рано ли вы, святой отец, пришли к нам? Ведь по условию завещания вы должны были сделать это не ранее, чем через два месяца после заключения брака.

— Дочь моя, — зажурчал он, — вашим дедом были оставлены дополнительные распоряжения к завещанию. Оглашены они должны были быть только через два месяца после похорон, но нас убедили сделать для вас исключение.

— Дополнительные распоряжения? Почему об этом не было сказано при оглашении завещания? — спросила я, уже чувствуя, что ничего хорошего ждать от этого визита не приходится.

— Чтобы это не повлияло на ваше решение, — веско сказал монах. — Ибо то, что я вам сейчас скажу, может полностью изменить существующее положение дел.

Он выразительно обвел нас глазами, нахмурившись при взгляде на Рихарда, и продолжил, обращаясь исключительно ко мне:

— Дед вас очень любил и боялся, что условие, им выдвинутое, окажется для вас непосильным. Более всего он хотел для вас счастья.

— Оригинальный способ он выбрал, — заметил Рихард. Выглядел он очень настороженным.

— Он не думал, что его внучка окажется столь глупа, чтобы вверить свою жизнь человеку, о котором она ничего не знает, — парировал монах. — В мечтах инор Бринкерхоф видел ее в счастливом браке с сыном близкого друга. У них были достигнуты определенные договоренности, которые вы, дочь моя, нарушили.

— Со мной никаких договоренностей достигнуто не было, — возмущенно сказала я, не чувствуя никакой вины из-за того, что не стала инорой Хайнрих. Более того, я была твердо уверена в том, что никакого счастливого брака с Клаусом у меня и быть не могло. Но напор монаха меня пугал, и поэтому я придвинулась поближе к Рихарду.

— Это так, — согласно наклонил голову монах, — но инор Бринкерхоф рассчитывал именно на то, о чем я вам только что сказал.

— Я не знаю, на что он рассчитывал, — перешла я в наступление. — Но я даже мысленно не могу представить себя женой того типа, на которого вы намекаете. Уж счастливой я с ним точно не была бы. Более того, его методы ухаживания, мягко говоря, недостойные.

— Не думаю, что имеет смысл обсуждать то, что лишь подразумевалось, — вмешался Рихард. — Ведь я правильно понимаю, что ни в завещании покойного инора, ни в дополнительных распоряжениях это не указано?

— Вы правильно понимаете, — недовольно сказал святой отец, — прямо об этом ни в одном документе не сказано. Но желание инора Бринкерхофа было именно таково, можете мне поверить.

Меня выступление монаха несколько озадачило. Ведь не думает же он всерьез, что я устыжусь его гневных слов, быстро разведусь с Рихардом и не менее быстро заключу новый брак с Клаусом, и все это только для того, чтобы не расстраивать покойного дедушку? А если еще учесть, что при таком повороте моя семья остается совершенно без средств к существованию, то ожидать от меня подобных действий святой отец никак не мог. Но он продолжал стоять и глядеть на меня так, как будто продолжал надеяться на мое чистосердечное раскаяние.

— Вы так ничего и не сказали о тех самых дополнительных распоряжениях, ради которых и проделали столь долгий путь, — наконец сказала я.

Монах посмотрел на меня столь укоризненно, как будто я не только не оправдала его ожиданий, но и цинично над ними надругалась. Я не устыдилась совершенно, ибо была уже полностью уверена в том, что все это происки семейки Хайнрихов, в которую я, слава богу, так и не успела влиться. Правда, совершенно непонятно, когда это Клаус успел пообщаться с кем-то из монастыря Святой Инессы, ведь времени после нашей встречи прошло не так уж и много. Возможно, это дело рук его отца. Хотя на свадьбе Барбары он выглядел очень мной недовольным, но чего не сделаешь из любви к собственному отпрыску.

— Как я уже говорил, ваш дед вас очень любил, — проникновенно сказал святой отец. — Он не был уверен в том, что вы сможете выполнить его условие. А в этом случае страдало благосостояние уже всей вашей семьи, не так ли?

— Но ведь я его выполнила, — отметила я.

— Выполнили, — согласился монах и так ласково улыбнулся, что я поежилась. — Но вы несчастливы. Ваш муж вас обижает.

— С чего это вы взяли? — удивленно спросила я. — Да лучшего человека, чем Рихард, и представить себе нельзя.

— Не лгите, ибо грех это, — строго ответил он. — Когда я пришел, у вас даже слезы на глазах еще не высохли. И после этого вы будете утверждать, что у вас все хорошо?

— Буду.

— Не упорствуйте. Инор Бринкерхоф оставил распоряжение именно на тот случай, если семейная жизнь не принесет вам ожидаемого им счастья. Или вы вообще не захотите выполнить это условие. Официальное оглашение состоится довольно скоро, но вы уже сейчас можете узнать, что же там написано, — и святой отец протянул мне лист бумаги, заверенный монастырской печатью.

И я с интересом начала изучать текст. Дед действительно не был уверен в том, что я соглашусь принести себя в жертву ради благосостояния семьи, и решил подстраховаться. Если в течении двух месяцев я так и не вышла бы замуж, или у меня появилось бы желание расторгнуть совершившийся к тому времени союз, то на распределение долей наследства это никак не влияло. Монастырю не отходило ничего, кроме уже перечисленной еще при жизни деда суммы, а перечисленные в завещании наследники все также получали по трети оставленного имущества. До меня донесся еле слышный вздох со стороны Рихарда. Да, выходит, теперь меня рядом с ним не будет удерживать ничего. Ничего, кроме моего собственного желания. Но он-то об этом не знает.

— А как это вы могли пойти на прямое нарушение воли умершего? — я помахала листочком и улыбнулась монаху не менее ласково, чем он мне незадолго до этого. — Ведь до оглашения распоряжений осталось не так уж много времени.

— Покровительница нашего ордена всегда считала, что брак должен быть добровольным и счастливым. Поэтому мы никак не можем наблюдать за чужим несчастьем, ничего при этом не пытаясь изменить, — пафосно заявил монах. Смущенным он не выглядел даже на чуть-чуть.

— А что вам мешало сообщить это мне раньше? Не потому ли вы сейчас пришли, что, по вашему мнению, мной был выбран неподходящий супруг? — я уже злилась, и скрывать этого не хотела.

— Вовсе не это было определяющим, — запротестовал святой отец, но глазки у него забегали.

— Вы же сами сказали в начале разговора, что вас убедили, — заметил Рихард. Надо же, я на это и внимания не обратила. Я благодарно посмотрела на мужа.

— Это только подтолкнуло нас в нужном направлении, — уверенно вел свою линию монах. — Но решение было принято именно Монастырем на основании всех совокупных факторов. Решение, наилучшим образом устраивающее всех, вовлеченных в данную историю. Заметьте, мы с самого начала пытались отговорить инора Бринкерхофа от написания такого завещания. Но, увы, не преуспели.

Он с отеческой улыбкой посмотрел на нас и продолжил:

— Собирайтесь, дочь моя, у вас нет более необходимости здесь оставаться.

— Есть, — уверенно ответила я. — Здесь мой муж, следовательно, мое место рядом с ним.

— Вы же прекрасно понимаете, что ваш брак — вынужденная мера, — начал увещевать меня святой отец. — Вы несчастливы, ваш муж вас обижает. Что может вас здесь удерживать? Если вы его боитесь, и моего присутствия для вашего спокойствия недостаточно, то я могу сходить за стражей.

Предложение монаха меня совершенно не устраивало. Я совсем не хотела под стражей доставляться к Хайнрихам, так что только испуганно вцепилась в руку Рихарда и твердо сказала:

— Я же вам уже сказала и не один раз, что он меня не обижает. Никуда я с вами идти не собираюсь. И вообще, вы как представитель ордена Святой Инессы должны делать все, чтобы сохранять браки, а не разваливать их в угоду всяким просителям, жертвующим вам крупные суммы.

— Как вы могли нас заподозрить в такой меркантильности, — возмутился святой отец. — Да, нам были даны рекомендации, не прислушаться к которым было достаточно сложно. Но никаких материальных выгод мы не получили и не планируем получить.

— Материальные выгоды не всегда бывают выражены в металле, — заметил Рихард. — Иногда это какие-то условия или уступки.

— Никаких обязательств попросившая нас сторона на себя не брала, — твердо ответил монах.

— Ну да, — закивал головой муж, — иногда просто поддерживать хорошие отношения дорогого стоит.

Монах все же смутился, но это не помешало его спросить, правда, уже не столь уверенно:

— Дочь моя, неужели ты действительно хочешь остаться с этим мужчиной? Не бойся сказать мне правду. Я на твоей стороне.

— Знаете, святой отец, мне очень жаль, что вам пришлось проделать столь длинный путь, и он оказался бесполезен, — твердо ответила я ему. — Я замужем за Рихардом Брайнером и не собираюсь менять его ни на кого другого ни при каких условиях. А тем более, на Клауса Хайнриха.

— Собственно, я и не собирался вас уговаривать, — пошел на попятную монах. — Но я должен быть твердо уверен, что вы говорите не под принуждением.

— Да неужели этого не видно! — возмутилась я.

— Когда я пришел, вы плакали, — настаивал он.

— Я плакала по совсем другой причине, никак не относящейся к моему мужу, — заявила я. — В конце концов, мне нет никакой необходимости вас обманывать.

— Инор Брайнер, — обратился святой отец к моему мужу, — вы можете подтвердить то, что сказала ваша жена?

— Что именно? — спросил Рихард.

— Что она плакала не по вашей вине. Вашего слова мне будет достаточно для того, чтобы считать мою миссию законченной.

— Я не могу быть уверенным в том, что ни одно мое слово или действие ее не обидели, — немного подумав, ответил муж, — но я никогда не стремился к этому.

— Что ж, дети мои, будем считать, что я ошибся, — несколько недовольно сказал монах. — Я рад, что вы нашли друг друга и счастливы вместе.

Но его кислая улыбочка говорила совсем о другом. Он был явно недоволен итогом сегодняшней встречи. Интересно, откуда у Хайнрихов такое влияние на монастырь Святой Инессы? Ведь абы для кого не стали бы нарушать просьбу покойного деда. А владелец косметической фабрики не такое уж значимое лицо. Ведь не продает же он, в самом деле, крема и тени настоятелю монастыря? Да даже если и продает, того вряд ли бы испугали угрозы остаться без подобных поставок.

Святой отец напросился к нам на ужин, отказать ему было совсем неудобно — все же он приехал достаточно издалека и делал вид, что озабочен моим будущим. Разговор он поддерживал не очень охотно, все время на нас смотрел настолько внимательно, как будто старался увидеть хоть что-нибудь, подтверждающее его первоначальное впечатление. Все это меня ужасно беспокоило, так как он, похоже, совсем не удовлетворился результатами своего посещения. А это значило, что этот визит представителя монастыря — только самое начало, и ждет нас в течении всего срока, оставшегося до вступления в наследство, еще некоторое количество неприятностей со стороны ордена Святой Инессы. А еще меня беспокоил Рихард. Он был непривычно мрачен, и какова причина этого его состояния, я не могла даже предположить. Ведь монах явно дал понять, что пока к нам никаких требований предъявляться не будет. Но ужин закончился, святой отец вежливо попрощался и покинул нас, одарив еще одним недовольным взглядом. И мы остались вдвоем.

— Не понимаю, как Хайнрихам удалось повлиять на монастырь Святой Инессы, — сказала я. — Разве что деньгами, но монах был так убедителен, что я в этом сомневаюсь.

— Это не Хайнрихи, у них просто нет такой возможности, — в голосе мужа была странная, даже пугающая меня, задумчивость. — Монастырь не стал бы рисковать своей репутацией ради них. А пренебрежение волей покойного — это серьезное нарушение.

— И на кого ты сейчас думаешь? — заинтригованно спросила я, так в голову мне ничего, кроме этой семейки, и не приходило. Не рассматривать же всерьез вариант с моим отцом? А больше никого заинтересованного в том, чтобы наш брак расторгнуть, и не было.

— Скажи, а почему ты осталась? — задал он мне встречный вопрос. — Ведь теперь ты знаешь, что для твоей семьи ничего не изменится, если ты от меня уйдешь.

— Для моей семьи не изменится, — согласилась я. — А вот для меня очень даже. Чтобы я отказалась посмотреть на то, как ты будешь выполнять мое условие? Да ни за что!

Он наконец улыбнулся, пожалуй, впервые за сегодняшний день. Я немного полюбовалась на его посветлевшее лицо, но недолго, так как жаждала получить ответ на интересовавший меня вопрос:

— И все же, на кого ты думаешь?

— Это очень похоже на моего отца, — неожиданно сказал Рихард. — Я говорил, что тебе не придется с ним общаться. Видимо, был неправ.

— Получается, ему совсем не нравится, что ты на мне женился? — выпалила я прежде, чем мне пришло в голову узнать, что же у него за папа такой, если он запросто находит управу на монастыри.

— Не обязательно, — ответил он мне. — Возможно, он просто хочет понять, насколько у нас серьезно.

Я хотела спросить его еще о чем-то, но тут он неожиданно привлек меня к себе и поцеловал. И все вопросы, возникшие было в голове и уже вертевшиеся на кончике языка, сами собой куда-то пропали.