Глава 2

До Борхена мы добрались одновременно, более того, даже в одном дилижансе, старательно всю дорогу делая вид, что друг друге не знаем. Еще в дороге Штаден умудрился сцепиться с попутчиком, студентом-медиком, и без всякой магии кулаком сломал ему нос, сказав при этом, что врачам полезно на себе тренироваться — меньше других мучить будут. Студент освободил место в дилижансе, и больше никто не пробовал на прочность терпение этого гада.

Выйдя на площади и поинтересовавшись у пробегавшего мимо мальчишки, где здесь улица Кленовая, я побрела в указанном направлении, волоча тяжеленную сумку, по другой стороне улицы тащился нога за ногу Штаден, прикидываясь, что он со мной абсолютно незнаком. Дом иноры Клодель, наша конечная цель, по закону подлости был как раз на стороне барона, так что когда я вошла, он уже беседовал с сухонькой старушкой, которая была очень рада, что ей прислали студентов. Неприятным сюрпризом оказалось то, что комната для студентов у нее оказалась только одна, зато с двумя кроватями. Я жалобно посмотрела на напарника:

— Слушай, Штаден, может, снимешь комнату в гостинице?

— Я не так богат, чтобы разбрасываться деньгами, — отрезал он. — Не волнуйся, Штерн, меня твои прелести волнуют в последнюю очередь.

— У меня есть прелестная ширмочка, — вмешалась наша руководительница практики. — Вы можете разгородить комнату и даже не видеть друг друга.

В конце концов, барон все же снизошел до проблем нас, простых смертных, вбил своими благородными ручками два гвоздика под потолком, на которых растянули занавеску, а «прелестная ширмочка» перегородила вход на мою половину со стороны двери. Я с облегчением вздохнула, что не преминул откомментировать Штаден:

— Ну мне тоже не доставляет удовольствия постоянно видеть твою физиономию, Штерн. А уж твои балахоны вообще могут довести до заикания кого-нибудь с менее слабой психикой.

И скажите на милость, чем ему так не нравятся мои платья? Да, я не люблю носить обтягивающее, мне в нем неудобно, но обозвать мою одежду балахонами! Хотя, честно говоря, моя старшая сестра Шарлотта тоже постоянно высмеивала мою манеру одеваться, говоря, что в таком виде могут ходить только хронически беременные тетки, а никак не молоденькие девушки, которым есть что показать. Может, она и права?

Инора Клодель накормила нас ужином, жидкой овсяной кашей на воде. Штаден морщился, болтал в тарелке ложкой, но ел, а в конце трапезы поинтересовался:

— Штерн, а ты хоть готовить умеешь? Давай-ка ты возьмешь в свои руки это дело, чтобы не обременять нашу руководительницу.

— Я тебе что, повариха? — возмутилась я.

— По манере одеваться очень похожа, — парировал он. — Ну хочешь, я тебе буду доплачивать за готовку, может хоть нормальное платье себе купишь.

— Меня и это устраивает! А работать я на тебя не собираюсь!

— Да? Может, мне выдрать гвозди из стены, а то я тоже на тебя работать не собирался?

— Эрна, Кэрст, не ругайтесь, — вмешалась наша хозяйка. — С завтрашнего утра будет готовить моя соседка, академия выделила на это деньги.

Надо же, у их высокомерия даже имя есть — Кэрст! Такое же гадкое, как и его обладатель.

На следующее же утро, очень рано, направились мы болотистую низинку, заросшую аиром.

— Конечно, сейчас не очень подходящее время для заготовки корневищ, — радостно щебетала инора Клодель, — но ко мне так редко присылают студентов мужского пола. А корни в это время только чуть послабее, чем ранней весной.

Наша руководительница довольно быстро семенила по пересеченной местности, я даже с трудом за ней успевала. Вот когда начинаешь понимать всю важность спортивных занятий и ежедневных тренировок! Штаден молча тащил лопату и несколько мешков. Если его и не радовала перспектива копки по колено в болоте, то он это довольно успешно скрывал.

— А это такое полезное растение, — продолжала инора Клодель. — И где оно только не используется! В обычной врачебной практике во многих случаях, в алхимии для разнообразных зелий прозрения, защитных, любовных.

— О, Штерн, — тихо заметил Штаден, — слышала, «для любовных». Может, тебе лишний мешочек накопать? А то как-то у тебя в этом плане не очень.

— А у тебя, видно, богатый опыт использования, — язвительно поинтересовалась я. — То-то у тебя половина женского населения нашего общежития в постели перебывала. Я-то думала — личное обаяние, а оно вон как, оказывается.

— Ну, положим, мне любовные зелья без надобности, — недовольно заметил он. — Я, можно сказать, заботу о ближнем проявляю.

— Да? — заинтересованно протянула я. — Тогда, может, лишний не один, а два мешка накопаешь? Все равно тебе тащить, а инора Клодель будет просто счастлива.

Он хмыкнул, но дальше приставать ко мне уже не стал. Тем более, что мы уже пришли к месту, выбранному нашей руководительницей. Штаден выкапывал корни покрупнее, я их отмывала и аккуратно складывала в тень дерева, чтобы от лишней воды избавились, но не начали неправильно высыхать.

После прореживания местного аирного сообщества, инора Клодель разразилась лекцией о полыни, до места произрастания которой нужно было еще добраться. Вот нет, чтобы сначала за полынью сходить, подумала я, ведь она же намного легче в плане перетаскивания. А так теперь туда с этим аиром тащиться придется. Хотя Штаден благородно взял на себя оба мешка с ингредиентами столь ценимого им зелья.

— Полынь, дорогие мои, — не замечая ничего вокруг, говорила наша руководительница, — у нас произрастает аж девяти различных видов. И отнюдь не все они имеют одинаковую ценность для алхимиков. Хотя для того же зелья предвидения можно взять экземпляр любого из этих девяти видов, но результат будет напрямую зависеть…

Лучше бы она легенду какую-нибудь рассказала, а то говорит практически по учебнику. Я же травничество только недавно сдала, уж нужную полынь и без ее лекции определить смогу.

До места произрастания нужной травы мы добрались довольно быстро. Я срезала очередной полынный стебель, когда рядом с ногой что-то прошуршало, вверх поднялась змеиная голова и зашипела. С громким визгом я отлетела метра на два и только потом заметила, что это морок — змея просвечивала насквозь. У меня даже сомнений не было в том, кто является причиной аномальной активности данного пресмыкающегося, я вскипела от злости, повернулась к Штадену и начала хлестать его полынью, которую продолжала сжимать в руке.

— Что, Штерн, испугалась? — уклоняясь, поинтересовался он и захохотал, наворачивая круги вокруг нашей руководительницы. Пару раз мне все-таки удалось стукнуть его стеблем, но, в основном, ему удавалось увернуться.

— А в нашем крае считается, что если девушка парня отхлещет полынью в первую неделю лета, то он любить будет ее до конца жизни, — невозмутимо сказала инора Клодель.

Я испуганно отшвырнула от себя измочаленную ветку.

— Поздно, — счищая с себя травяные ошметки, заявил Штаден. — Отхлестала, теперь я твой навеки.

— Правда, в это верят только в отдаленных деревнях, — продолжила руководительница практики.

— Тогда, Штерн, тебе не повезло.

— Штаден, прекращай развлекаться за мой счет, — зло сказала я.

— Согласись, что за счет иноры Клодель развлекаться менее интересно, — ответил он мне. — А ты так забавно злишься.

— Будь так добр, найди другой источник развлечения, — рассердилась я. — До сих пор тебе и без меня достаточно весело жилось.

Штаден насмешливо посмотрел на меня, но не ответил.

— Мне кажется, — сказала инора Клодель, — что мы уже вполне можем возвращаться назад.

Мы тащились, нагруженные мешками с корнями и тюками с травой, как вьючные лошади, по центральной улице Борхена. А навстречу нам две девицы. Одна такая темненькая шатеночка со вздернутым носиком, а вторая рыженькая с россыпью веснушек на белоснежной коже. На кого из них Штаден стойку сделал, я так и не поняла. Но напоминал он при этом любимого охотничьего сеттера моего дядюшки, разве что задранного вверх хвоста не хватало. Девицы косили на него глазами и хихикали. Надо признать, что даже после дня на природе этот тип умудрялся выглядеть достаточно привлекательно — ни разводов пота на одежде, ни траурной каймы под ногтями. Вот как он этого добивается? Я, например, под ногти вдавила мыло, и все равно оно уже выкрошилось, и ногти придется отдраивать щеточкой. И загар ему идет, вздохнула я про себя. А у меня все открытые части тела приобрели уже красный цвет, от которого пообещала спасти меня своими примочками инора Клодель.

— Штерн, а давай ты донесешь мои травки до дома? — заинтересованно оглядываясь вслед уходившим девушкам, выдал он.

— Ага, и повезешь ты мое хладное тело назад в академию.

— Почему вдруг?

— Да ты посмотри на свой груз и на меня! — вознегодовала я. — Он же меня сразу раздавит!

— Ну, не преувеличивай.

— Ничего, — буркнула я недовольно, — отнесешь и догонишь. Они вон как медленно идут.

— Кэрст, — вмешалась наша наставница, — вам бы не следовало за этими девушками ухаживать. Одна из них дочь бургомистра, а вторая невеста его сына. К тому же, после обеда мы займемся сортировкой принесенной травы.

— Ну, с этим и Штерн справится. Она мне, можно сказать, глубокую моральную травму нанесла.

— Чем это? — не выдержала я.

— Жестокими побоями, — ответил он, подпустив в голос трагизма. — Вон, у меня даже кровь на руке осталась.

— Это у тебя комар раздавленный!

— Вот! Даже бедное животное не пожалела!

И потекли дни нашей практики. С утра мы обычно шли в леса-поля на заготовку различного растительного сырья, к обеду возвращались, сортировали и раскладывали, что на сушку, что на вытяжку. В процессе инора Клодель рассказывала о свойствах того или иного сырья, с чем его можно смешивать, а с чем категорически нельзя. Надо признать, что Штаден вел себя по отношению к ней довольно уважительно, ко мне без необходимости не обращался, правда, когда обращался, хамил обязательно. Вечером, как правило, барон уходил по своим важным баронским делам, иногда эти дела и сами к нам забегали, глупо хихикая. Я запмсалась в местную библиотеку и таскала оттуда романы. В общем, целых три недели, наше существование было относительно спокойным, пока однажды вечером, когда мы вдвоем с хозяйкой пили чай, прибежал соседский мальчишка с известием, что Штаден арестован за дуэль с сыном бургомистра. Я даже испытала чувство злорадства — по мне, тюрьма — это самое место для таких, как этот барон недоделанный, но наша руководительница очень обеспокоилась. По ее словам ссора с бургомистром для моего однокурсника может закончится крайне печально.

— Ой, да посидит он пару недель, в Гаэрре его регулярно за дуэли сажали, — не поверила я. — Он в тюрьмах за время учебы больше времени, чем в нашем общежитии, провел.

— Видишь ли, Эрна, — возразила инора Клодель, — официально дуэли запрещены. В столице много аристократов, поэтому там на такие вещи смотрят более снисходительно. А у нашего бургомистра к благородным свои счеты — его первая жена сбежала с проезжим графом. Да и сына своего он очень любит. Как бы на несколько лет его не упекли.

Проблемы Штадена меня волновали крайне мало, поэтому я только пожала плечами и пошла спать, и кошмары меня не мучили. Честно говоря, я вообще выспалась впервые за время нахождения в Борхене — тканевая занавеска совершенно не задерживала баронский храп, и я просыпалась по несколько раз за ночь — мне все казалось, что на меня покушается стая голодных хищников.

Так что утром я в прекрасном настроении вместе с инорой Клодель отправились в суд, полюбоваться на наказание этой хамоватой скотины. А там бургомистр, ссылаясь на уложение о дуэлях, потребовал смертной казни для нарушителя. Такого я даже не ожидала, все-таки его сын тоже был участником дуэли. Но присяжные дружно поддержали своего главу и утвердили смертную казнь через повешение. Наша руководительница схватилась за сердце и возмущенно проговорила:

— Да что же вы такое творите? Это настоящий произвол, а не суд! Да он же молодой совсем, у него ни жены, ни детей, а вы его к смерти приговорили! Да Богиня такого не попустит!

Тут я с ней была абсолютно не согласна. По мне, такие, как этот Штаден, вообще не должны размножаться, и чем раньше прервут их существование, тем лучше для окружающих.

— Все по закону, инора Клодель, — недовольно сказал бургомистр. — Ни единого права его мы не нарушили и не нарушим.

— Да академия после этого к нам вообще студентов присылать не будет!

— Да зачем они городу нужны-то? От них проблемы одни и никакого доходу казне!

И не откладывая в долгий ящик, повели нашего барона прямо на казнь, чтобы казенные харчи не переводил, как сказал бургомистр. Штаден был абсолютно спокоен, как будто это не его вешать собирались. Перед виселицей, подождав пока соберется народ, бургомистр зачитал решение о казни и, покосившись на инору Клодель, добавил:

— Поскольку мы все законы соблюдаем, то ежели найдется девица, желающая взять его себе в мужья, то от казни он избавляется, но должен немедленно покинуть город без права на возвращение. Есть желающие?

Я с интересом осмотрелась — интересно, найдется кто-нибудь, все-таки барон, хотя и безденежный. Но, видно, разгневать бургомистра боялись больше, чем хотели приобрести баронский титул. Так что бургомистр выдержал положенные протоколом десять минут и махнул рукой начинать. Штадена потащили к петле. Наша руководительница опять схватилась за сердце. И тут вдруг я поняла, что если сейчас же я хоть что-то не предприниму, то мне действительно придется транспортировать хладный труп однокурсника и его вещи в академию. Эта перспектива настолько меня напугала, что я заорала нечеловеческим голосом:

— Стойте! Я согласна выйти за него замуж!

В конце концов, магам разводы разрешены, если оба согласны и у них нет совместных детей, так что, как только отсюда выберемся, просто в ближайшем городе расторгнем брак и все, успокаивала я себя, пока священник готовился к проведению ритуала. Детей мы за это время завести не успеем, а баронессой побыть даже забавно будет, вот интересно, после развода титул сохраняется или нет? Кэрст, видно, тоже решил, что лучше полдня побыть моим мужем, чем развлекать местную публику, болтаясь на виселице, так что с его стороны никаких обычных едких реплик не было. Священник торопливо забормотал положенные слова, терпеливо дождался наших ответов на заданные вопросы, а затем обратился к Богине с просьбой благословить наш союз. На мой взгляд, это было уже лишним — к чему благословлять то, что долго все равно не просуществует? Но у Богини, по-видимому, было свое отличное от моего мнение, потому что она вдруг взяла и откликнулась! Яркий луч прорезал тучи над головами, сияние окружило нас со Штаденом и растворилось, оставив на запястье неуничтожаемый след.

— Богиня благословила брак, — потрясенно выдохнул святой отец. — Истинный брак! Я такого за всю свою жизнь всего несколько раз видел.

Истинный брак! Это значит, что развод мы получить не сможем! Я в ужасе смотрела на тоненький ободок брачной татуировки, окружившей мое запястье. Подняв глаза, я встретила ненавидящий взгляд и фразу: «Лучше бы меня повесили». И в кои-то веки я была с ним абсолютно согласна.

Стража препроводила нас по месту проживания, терпеливо дожидаясь, пока мы соберем свои вещи, инора Клодель с причитаниями подписала наши направления, пообещав собранные нами травки лично отправить в академию. А затем нас вывели из города и оставили за воротами.

— Если и есть у нас шанс расторгнуть брак, — мрачно сказал мой новоиспеченный муж, — так только в Гаэрре.