Флирт по-английски

«…Я буду помнить Екатерину за ее РУССКОЕ чувство юмора и за то, как весела она всегда…»

– Я вырежу это, как только переступлю порог своей квартиры, – задрав подбородок, заявляю я Майклу. Майкл – англичанин со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он считает себя классическим английским джентльменом с классическим английским чувством юмора. Его любимый писатель – Джорж Оруэлл, а времяпрепровождение – подтрунивать над другими, демонстрируя свой недюжинный интеллект.

Сегодня наш последний день – сдачи экзамена и номинации на сертификат. Чтобы мы запомнили друг друга, учительница попросила нас написать о каждом из одногруппников несколько слов, а потом зачитать их перед всем классом. Читая послание Майкла, я мысленно выдохнула внутри себя. У этого двухметрового британца есть очень занятная особенность: он любит шутки, прозу, поэзию, старое классическое кино и не любит… меня. То есть, как бы это по-английски сказать, у нас несовместимость характеров. С первой же недели учебы. И только потом я поняла, что причиной этому было пренебрежение мной каждым законом английской коммуникации.

Вот он стоит у громадной доски и рисует картинку про короля, как иллюстрацию прошедшего времени, ни с того ни с сего с совершенно серьезным лицом обращаясь ко мне: «Это ведь русская королева с лошадьми любовью занималась?»

Вот я уж не знаю, какого качества информация подается в британских школьных учебниках или что за порнографию смотрит этот народ – но эту историю про лошадей и королеву знают все британцы! С кем из них я ни общалась, обязательно с горящими глазами и торжественным видом выдавали мне этот ценный исторический факт.

– Ну, если этому учат в английских школах – то да, – парирую я замечание Майкла, – как и про бедную собачку, которую Иван Грозный выкинул из окна Кремля…

– Собачку? – приподнимает бровь Майкл.

– Как, ты разве не знаешь? Знаменитую историю про кровожадного Ивана? Ты плохо учился в школе, Майкл!

Я, наконец, поняла, в чем заключается британское чувство юмора – в скрытой иронии. Ты не акцентируешь внимание на шутке, но те, кому она предназначена, поймут ее сарказм. Майкл в этом профи. Но он все время забывает, что я – не англичанка, а даже хуже: полная противоположность английских сдержанности и такта. Поэтому уже возмущенно задрал брови вверх, когда я осведомилась, что еще кроме сексуально озабоченного Распутина и Екатерины с ее зоологическими пристрастиями известно Майклу о русских?

Вот опять. Говорю, что в России во многих школах некоторые учебники бесплатно даются.

– Ах, ну да, социалистическо-коммунистический мир… – начинает он.

– Слушай, – взрываюсь я у доски, – не лучше ли чем-то заниматься, пока другие нации страдают об утере былого могущества. И вообще, еcли у тебя какие-то проблемы с русским историческим прошлым, давай обсудим!

Я все больше и больше начинала напоминать себе героиню из романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение», и именно тогда уяснила, почему эта книга бессмертна – потому что такие мистеры Дарси еще на каждом шагу. Они уверены, что все знают лучше всех, а остальные, тем более иностранцы, если чего и заслуживают – то в лучшем случае снисхождения.

«Я люблю и никогда не забуду Майкла за то, что он располагает очень интересными фактами русской истории!» – пишу ему я в последнем листке пожеланий. Читая мое прощальное слово и милостиво улыбаясь, Майкл тоже обещает его вырезать.

– Икатэрина, – сказал он мне уже потом, сидя в кафе за отмечанием сертификата, – а какие у вас в России есть национальные танцы и блюда?

– Калинка-малинка и щи, ты разве не знал? Мы пьем водку, едим щи и танцуем вприсядку, потом снова пьем и танцуем, танцуем и пьем…

Я смеюсь. Я уже давно обожаю экспериментировать на иностранцах со своими провокациями.

– Слушай, – вдруг сказал он мне с каким-то необычайно теплым взглядом. – Я буду пока тут, несколько месяцев. Позвони мне, если тебе захочется встретиться и поговорить о разнице менталитетов.

Я смотрю на него, и мой рот открывается сам собой. Что, что ты только что сказал?

Вдруг я припомнила, как однажды, во время переменки в кафе, он пытался со мной заговорить, смущаясь, краснея, а я вообще не уделила «мистеру-я-все-знаю» никакого внимания… Дарси этого не предусмотрел и оттого как-то печально отвернулся. Он что, надеялся, что я ДОГАДАЮСЬ?

– Милая, он прилюдно над тобой подтрунивал, – огорошила меня уже потом одноклассница-англичанка, – более явного проявления внимания для британца сложно себе представить. Ты правда не поняла?

– В России мужчины говорят: «Может, сходим куда-нибудь?»

– Ах, какое же у тебя чуднóе чувство юмора.

Ну что ж, я продолжаю читать свой прощальный лист: «Какое прекрасное время это было! – написал мне другой одноклассник Том. – Екатерина была как луч русского солнца в нашем класе…»

– Слушай, Том, отрываюсь я от листка, – а почему солнца? Ты – первый человек в мире, у которого Россия ассоциируется с солнечным светом…

Все укладываются в смехе, мы плачем, хохочем и давимся от слез, и я продолжаю читать свой прощальный лист! Действительно, какое прекрасное время это было, впервые приоткрывшее мне завесу в уголки британской души! Друзья мои, я никогда не забуду вас, а особенно тебя, Майкл, хоть я и изменила имя, чтобы тебя не хватил удар, если однажды все-таки решишь отыскать меня, выучишь русский и прочтешь эту книгу. И честно, совершенно прямолинейно, по-русски, говорю тебе: я ПРАВДА не догадывалась.