Французский поцелуй
© Сергей Корсун
Настоящая любовь нематериальна.
Я никогда не забуду того убийственного выражения лица, с которым смотрел на меня пожилой аккуратный француз, когда я разворотила лопаточкой пушистое суфле с ежевичкой, безуспешно пытаясь перетащить его с буфетного стола на тарелочку. Ну не каждый же день я ем французское воздушное суфле, мсье, а тем более занимаюсь этим изматывающим упражнением. Кстати, без ущерба перетащить это розовое исчадие французской кулинарии на тарелку не получилось ни у кого из сидевших за столом, из чего и делаю вывод: французы над нами так специально издеваются.
Или взяли и обмотали лососем кусок сыра – и палочку в середину зафинтюрили с нанизанной на нее креветкой. Причем если вытащить палочку сразу – вся эта конструкция распадется. То есть надо ПОСТЕПЕННО разворачивать лосося, АККУРАТНО отрезая на хлебе по маленькому кусочку, ПОТОМ вытащить палочку и съесть сердцевину этой пирамиды Хеопса. Ну вот скажите, какой нормальный русский это хозяйство будет так терпеливо разворачивать? Если только с осени откормленный. В общем, сидишь ты и обдумываешь, как это творение высокой кухни в рот засунуть, больше, чем наслаждаешься самой едой. И лосось уже не в радость, и креветку не хочется. А остальные ненавязчиво подглядывают, в каком состоянии там твоя пирамидка.
Французская кухня полна сюрпризов. Креветка имеет вкус чего угодно, но не креветки. Даже в малюсенький помидорчик они умудряются чего-нибудь зафаршировать так, что никогда не заметишь. Вкус продукта до неузнаваемости изменен с помощью заливок и соусов. Составляющие продуманы до листика салата. Элемент неожиданности неколько сглаживают разнообразие вкусовых оттенков и вино, но держу пари, что после месячного проживания в пятизвездочном французском отеле банально захочется обычного хлеба с селедкой.
Вот единственного не поняла – почему ж так не любят французов? Почему считают их в Европе напыщенными франтами с гипертрофированной манией величия? И даже не русских, а французов не очень-то чают владельцы европейских отелей. «Русские пусть и эксцентричны, зато щедры, а французы все время чем-то недовольны. Парижане – так это вообще пуп земли. Такое самомнение редко встретишь», – высказываются примерно одинаково хозяин 4-звездочного отеля на горнолыжном курорте Италии и испанского в Фуэнхироле.
Ну, я не знаю, я пока не владелица отеля, а, в общем, показались мне французы довольно дружелюбными и веселыми ребятами, хоть и манерными, не скрою. Мужчины, бывает, даже целуют друг друга в щечку при встрече. Поговорить любят – про разные страны, жизнь, философию, работу. Каждый думает, что он само очарование, и старается таким быть. Красивые с шармом женщины. Это после прямых, как доска, испанцев – будто теплая сауна после бассейна. Ну да, парни любят друг друга, как и везде, в большом количестве. А в основном вся мужская часть, как кажется мне – прекрасные друзья. Кто еще будет распевать малознакомой девушке «Quand il me prend dans ses bras / Il me parle tout bas / Je vois la vie en rose… La vie en Rose». А ведь я лишь упомянула, что люблю Эдит Пиаф…
Да и есть ребятам чем гордиться, на самом деле. И нет, не Куршевелем (один француз даже сказал, как они его между собой называют – Содом и Гоморра, кажется), не Парижем, неделями высокой моды и Коко Шанель. Знаете, я разгадала их основной секрет. Просто во все, чем бы они ни занимались, французы вносят долю искусства, нет, даже шарма: прическа, поцелуй, виноделие, шарфик, флирт, парфюм, ладно-ладно, кухня… Не говоря уже о настоящих художествах: сюрреализме, импрессионизме, символизме и коих с ними.
Взять хотя бы эти скульптуры на улочках Межева с зияющим отверстием во всем теле. «Странники Бруно Каталано, тело которых соединяет воедино только саквояж, заставляют застыть перед ними на все 20, а то и 30 минут…» (А ни все ли мы похожи на них в своем исполнении? У кого в жизни не было моментов, когда только «чемодан», наша необходимость двигаться дальше помогали собрать себя воедино?) Или пара бестелесных возлюбленных, состоящих только из руки и лиц, но все равно передающих столько нежности? Не могу сказать точно, для чего все это пишу… Просто, наверное, первый раз в жизни так неожиданно встретилась со своим искусством. С тем, которое заставляет зайти в какую-нибудь ужасно навороченную галерею, и честно сказать строгому бородатому дядечке, смотрящему на тебя поверх своих круглых очков: я хочу это купить. Очень. Взять хотя бы эти скульптуры на улочках Межева с зияющим отверстием во всем теле. «Странники Бруно Каталано, тело которых соединяет воедино только саквояж, заставляют застыть перед ними на все 20, а то и 30 минут…» (А ни все ли мы похожи на них в своем исполнении? У кого в жизни не было моментов, когда только «чемодан», наша необходимость двигаться дальше помогали собрать себя воедино?) Или пара бестелесных возлюбленных, состоящих только из руки и лиц, но все равно передающих столько нежности? Не могу сказать точно, для чего все это пишу… Просто, наверное, первый раз в жизни так неожиданно встретилась со своим искусством. С тем, которое заставляет зайти в какую-нибудь ужасно навороченную галерею, и честно сказать строгому бородатому дядечке, смотрящему на тебя поверх своих круглых очков: я хочу это купить. Очень.
Bruno Catalano
Рожденный быть философом русский народ
Можете ли вы представить себе немца с блуждающей улыбкой на губах, стоящего в сугробе с откупоренной бутылкой виски и пластиковым стаканчиком в другой руке и декламирующего едва шевелящимся языком «Фауста» Гете? Что-то типа:
«… Две души живут во мне,
И обе не в ладах друг с другом.
Одна, как страсть любви, пылка
И жадно льнет к земле всецело,
Другая вся за облака
Так и рванулась бы из тела».
Или испанца, томно глядящего вдаль и нашептывающего в тени жасмина Гарсиа Лорку:
«Я твое повторяю имя / по ночам во тьме молчаливой / когда собираются звезды / к лунному водопою / и смутные листья дремлют / свесившись над тропою…»
Ну, хорошо, от испанца еще можно этого дождаться, всучив стихотворение и попросив порепетировать для какой-нибудь роли в кино. А вот заставить читать немца или американца представляется мне неисполнимой задачей. Зато! Все произведения мировых классиков с успехом адаптировали русские! Моя подруга жалуется, что уже не может находиться на сайтах знакомств, потому что это похоже на изучение сборника всемирной поэзии. Тут и Шекспир, и Пушкин, и Шиллер, Омар Хайям и Петрарка. И все это в графе «О себе».
– Ну, Оля, а чем еще лучше расскажешь о лабиринтах русской души, как не стихотворением? А то, что европейцы – пишут про свою работу, материальное состояние, какой марки у них машина и сколько метров квадратных дом. Никакой души! Никаких нравственных и духовных исканий!
– Но после некоторых стихов мне становится жутко… Смотри!
Ох уж эта заграница —
Экзотический район,
Иностранные все лица,
И галантерейный тон.
Улыбаются заразы,
Забывая сдачу дать.
Эх бы стукнуть раз по глазу
И куда-нибудь послать…
– Ну, устал человек от эмигрантсва, понимаешь! Ищет родную русскую душу, ты читай между строк!
– Или вот. «Умом мужчину не понять, аршином общим не измерить. У нас особенная стать – в мужчину можно только верить!»
– Это же офигеть – изумляюсь я, – гениально! А, может, Тютчев сначала про мужчину писал?
Я уже рассказывала про лысого дяденьку с откупоренной бутылкой шампанского, в 30-градусный мороз призывающего меня «на перекресток своих больших и неуклюжих рук». А дяденька, между прочим, не коси-моси был, а председателем крупного районного предприятия! А сколько их таких – больших и маленьких начальников с лирическим складом души? Почти похоронивших свое творческое начало под кипами административных бумаг. Тех, которые тонко чувствуют и жаждут излияний. Требует, требует наша русская душа самовыражения, а так как мы ее сами не до конца понимаем, на помощь и приходит поэзия.
Маяковский – отдельная статья в поэтических пристрастиях россиян. Из-за его эпатажности и надрывности, что ли? Вот и болельщик ЦСКА, которого чуть не выгнали из ресторана в Севилье, потому что он решил сразить публику пламенным «Послушайте! (Он громогласно произнес его два раза, восстав из-за стола.)! Ведь, если звезды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно?» Про звезды публика еще стерпела. Но когда Максим стал доставать из «широких штанин дубликатом бесценного груза…» – к нам подошел официант.
«Понимаете, вы заставляете публику нервничать!», – шепотом произнес он. Максим, гневно глядя ему прямо в глаза, выкинул на стол салфетку: «Смотрите! Завидуйте! Я гражданин!.. Советского Союза!» – последние два слова достались уже подошедшему секьюрити. Испанскому громиле патриотический пыл россиянина был по барабану. Максим вырывался и хотел досказать стихотворение. Он пытался донести до испанца всю мощь и неповторимость русской литературы. Охранник пытался донести до Максима всю мощь и неповторимость испанского мата.
Нет, не понять иностранцам поэтичности русской души.
Какой процент наших девочек, влюбляясь, сочиняет свое первое стихотворение? Сколько наших мальчиков, читая у доски письмо Онегина Татьяне, поглядывает на девочку за соседней партой? Не, иностранцам этого не понять. У них нет Евгения Онегина. И им не посвящают стихов, таких, которых я однажды посвятила одному мальчику в пятом классе:
Самый милый, самый классный
Есть на свете паренек,
Радостно, когда он рядом,
Грустен без него денек.
Если буквы прочитать,
Имя сможешь ты понять.
Мальчик пожал плечами и кинул мое произведение в свой квадратный портфель. Я даже не обиделась, потому что знала – девочки развиваются раньше, и он еще не в силах постичь гениальности моего произведения.
А откуда у наших людей на самом деле такая поэтичность души? Такая, я бы даже сказала, поэтическая обсессия. Вот обычного рядового европейца хоть розгами бей – не выдавит из себя ни строчки. А нам только налей стаканчик! Проявляется все наше пушкинско-некрасовское содержание! Вот моя подружка любимому датчанину русские романсы переводила. И поясняла. А потом они расстались. «Прости, но ты любишь все усложнять», – печально сказал ей голубоглазый скандинав.
А я много лет тому назад послала одному зарубежному другу поэму:
Never say I love you
If you really don’t care
Never talk about feelings
If they aren’t there
Never look into my eyes
If all you do is lie
Never say hello
If you really mean good bye
If you really mean forever
Then say you will try
Never say forever
Cause forever makes me cry…
Незатейливое такое произведеньице. Что же сделал мой голландский знакомый? Он распечатал его и повесил на стенку, чтобы каждый день умиляться глубине моей необыкновенной души! А мой муж, замечая, что я все время царапаю что-то в своем дневнике, недавно послал мне русский перевод стихотворения какого-то известного, но незнакомого мне поэта, случайно найденное им в интернете:
Приходит счастливое обновление,
И он соединяет губы в улыбке.
Его цвет губ целомудрен,
И агрессивен синий воскресный костюм.
Порядочный
мальчик.
Каждый раз, когда он садится,
он думает о наколенниках,
шепчет «да, сеньор!»,
он забывает
себя самого.
Просвет —
один уже это знает,
он наклоняется слишком много,
через двадцать лет,
может быть,
двадцать пять
он не сможет выпрямляться,
он даже не будет
тот же самый.
У него будут брюки
засаленные и цилиндрические,
и боль в спине
всегда в том же месте.
Он не скажет
«да, сеньор»,
он скажет «гнилой старик»,
он будет ворчать грубости
потихоньку.
И два раза в год
обвинять судьбу,
в которой
все было
слишком просто.
Я, честно скажу, прочитала это стихотворение и перестала есть. Посвящать стихи даме – это очень нестандартно для европейца. Это должен быть какой-то критически важный мессэдьж. Поэтому я не спала три дня и две ночи. А на третью, набрав воздуха в легкие, решилась спросить:
«Милый, а что значит это стихотворение? Ты устал от семейной жизни?»
«Я подумал, что тебе будет интересно! Ты же часто размышляешь о смысле жизни!»
«Ох, ну дорогой, ну такие стихотворения не посвящают женщинам!»
«Но это известный испанский поэт».
«Да хоть он лауреат Нобелевской премии!»
Муж обиделся и больше не стал посылать мне стихов.
А я все мечтаю развить в себе поэтическое дарование…
Моя подружка до сих пор сидит на том же сайте знакомств. Недавно она переслала мне еще один, уже в прозе, шедевр из сочинения «О себе»: «Я нормальный, приятный и позитивный молодой человек. Ищу симпатичную, веселую и некостлявую девушку». (Орфография источника сохранена).
Знаешь, Кать, – сказала мне она. – Уж пусть лучше пишут стихами!
